Кабинет Марко, по всей видимости, находился на первом этаже и довольно далеко от входа. Они прошли целых пять широких коридоров, освещенных яркими бардовыми лампами, когда впереди нарисовалась какая-то компания.
Это были четверо мужчин в строгих костюмах (в других костюмах здесь, похоже, никто никогда не появлялся), посетивших, по-видимому, как раз тот кабинет, к которому направлялись новоприбывшие. Трое из них не произвели на Джеймса никакого впечатления: это были грозного вида пожилые субъекты, напоминавшие чем-то сопровождавшего его Бертольдо. А вот четвертый захватил его внимание так успешно, что он бы сам удивился этому, если бы мог проследить за собой со стороны.
Наверно, в первую очередь его поразило то, что перед ним был не очередной великовозрастной объект с заведомо сомнительным прошлым, а парень примерно его же возраста, может быть, старше совсем не намного. Во-вторых, огромное недоумение вызывала его внешность.
В отличие от всех мафиози, с которыми Джеймс успел столкнуться за последнее время, этот парень совсем не походил на итальянца. У него была яркая золотисто-пшеничная шевелюра (в данный момент аккуратно уложенная), совсем не итальянские темно-зеленые глаза и совершенные европейские черты, которые вполне могли позволить ему стать супер моделью или кем-то в этом роде. Рост и телосложение тоже весьма этому способствовали. Он был также высок, как и Джеймс, даже выше на пару сантиметров, также строен и при этом крепокэтакое великолепное животное, вылепленное рукой непревзойденного мастера.
Выражение его лица тоже значительно отличалось от каменно-непроницаемых физиономий его спутников. Он казался очень спокойным, даже беспечным, но не глупым: была в нем какая-то энергия, что-то самонадеянное и неуловимо сильное, чему трудно было дать конкретное название. Джеймс сам был озадачен этим, но вот это самое неопределимое нечто почему-то страшно взбесило его.
Незнакомец и трое его спутников вежливо приветствовали Бертольдо и спокойно прошли мимо.
По пути блондин без всякой неловкости посмотрел на Джеймса и радушно улыбнулся. У него были необычайные манеры. Он казался очень дружелюбным и при этом всем своим существом излучал уверенность в собственном превосходстве. Его улыбка показалась Джеймсу скорее небрежной, чем приветливой, и это разозлило его еще больше.
По правде говоря, он был очень растерян. Обычно ему не было до окружающих людей никакого дела (как бы ярко и необычно они ни выглядели), а на этого блондина он реагировал, словно воспаленная сетчатка на яркий свет. Он был так взбешен и растерян, что, сам того не осознавая, смотрел вслед молодому мафиози до тех пор, пока тот не скрылся за поворотом. И даже после этого он не успокоился и тут же спросил у Бертольдо:
Кто это?
Семья Донацио. Самые верные союзники семьи Кармелло.
Я про блондина.
Это Альваро Донацио, ее глава.
Глава? Джеймс был поражен. Он же совсем молодой! И не похож на итальянца.
Это верно. Его мать была наполовину немкой. Такой красавицы мир больше не увидит. Внешне он пошел в нее. Что касается возраста, то не обманывайся. Да, он очень молод, но уже успел доказать, что достоин того места, которое занимает. Подчиненные его боготворят.
Пока Бертольдо говорил, вопросы один за другим раскручивались в неожиданно запылавшей голове Джеймса, но выплеснуть их наружу он не успел. В конце коридора возникла блестящая черная дверь, которая, по-видимому, и являлась целью их долгого похода.
Коротко постучав, Бертольдо дождался приглушенного «входите», открыл дверь и сделал Джеймсу знак следовать за собой.
Кабинет Марко оказался очень просторным и на удивление уютным. Здесь было много цветов в больших ажурных кадках, изящная мебель из красного дерева и очень много высоких окон, большая часть которых в настоящий момент была открыта. Это создавало приятный сквозняк в помещении и, к тому же, вызывало обманчивое ощущение безопасности этого места.
Центр комнаты представлял собой что-то вроде основной зоны. Там располагался большой черный диван в форме полукруга, четыре кресла, довершавшие круг, и низкий прямоугольный стол по центру.
В одном из кресел сидел крупный старик с абсолютно белыми волосами и исчерченным морщинами лицом. Одет он был просто, но очень аккуратно: в серые вельветовые штаны и черную рубашку в бардовую клетку. При виде гостей он взял трость, прислоненную к подлокотнику кресла, и медленно встал. Его взгляд был прикован к Джеймсу, так же, как и взгляд последнего был прикован к нему.
Не требовалось никаких усилий, чтобы понять: это была очень сильная волевая личность, прошедшая тяжелейший жизненный путь, но так и не утратившая своей внутренней мощи.
Марко Кармелло был очень высок, и даже сейчас в нем не было ни грамма лишнего веса; однако лицо выдавало признаки тяжелой болезни: цвет кожи был каким-то нездоровым, землисто-желтым, а белки глаз были скорее серыми, чем белыми. Но, несмотря на это, несмотря даже на трость, на которую он опирался, никто не рискнул бы назвать его немощным или бессильным.
Подойди ко мне, внук, сказал он не приказным, а каким-то усталым грустным тоном.
Джеймс подчинился, и Марко, крепко сжав трость левой рукой, правой притянул его голову к своей груди. Джеймсу ничего не оставалось, кроме как осторожно ответить на это неожиданное объятие. Уже второй раз за этот день он был сбит с толку, потому что в этот момент его сердце болезненно сжалось, и он даже ощутил легкий ком в горле. А в голове пронеслась мысль, что этот человек, несмотря на всю его страшную власть и репутацию, был все же очень добр, пускай, возможно, и далеко не ко всем.
Когда Марко наконец отпустил его, его глаза блестели от слез, однако заговорил он ровным голосом и без всякого смущения:
Наверно, тебе уже это говорили. Ты очень похож на своего отца. Садись, пожалуйста. Бертольдо, ты тоже оставайся. Сейчас нам принесут чай с пирожными.
Как только все расселись (Марко занял прежнее кресло, в то время как Джеймс и Бертольдо сели по правую и по левую руку от него), вошла опрятная пожилая женщина с огромным подносом, наполненным чайными принадлежностями на три персоны, быстро расставила все перед собравшимися и немедленно удалилась.
Угощайтесь, сказал Марко, пододвигая к себе блюдце с чаем и перекладывая на тарелку одно пирожное. Эти пирожные просто изумительны. Даже мне порой значительно поднимают настроение. Впрочем, должен признать, все, что готовит Эльза, обладает этим редким свойством.
Джеймс не слишком хотел есть, тем более сладости, но из вежливости взял себе пирожное.
Тебе нравится птичье молоко? спросил Марко, ненавязчиво наблюдая за ним.
Не слишком. Я вообще не очень люблю сладкое.
Я в юности тоже не любил. Но годы значительно влияют как на вкусы, так и на взгляды людей.
Джеймса так и подмывало начать обсуждение основной темы, но он сдерживал себя, так как не хотел показаться грубым. По какой-то причине ему не хотелось быть резким с этим человеком.
Должно быть, тебе нелегко было расстаться с Сильвией?
Да. Она с детства растила меня.
Не переживай. Как только она переедет, я позабочусь о том, чтобы у нее все было в порядке.
Как раз об этом. Я приехал сюда не с целью остаться. Я просто не смогДжеймс уже хотел сказать: «проигнорировать угрозу вашего подчиненного», но не выдержал обращенного на него доброго взгляда и быстро сменил фразу, я просто решил увидеться с вами и сказать все лично. У меня другие цели в жизни. Я не хочу брать на себя ответственность за других людей и не думаю, что могу с этим справиться. Я замкнутый человек, никогда никем не командовал и не хочу. Я, скорее, развалю тут все. Вам лучше подыскать на место главы кого-нибудь другого.
Интересные соображения, сказал Марко, опуская чашку на блюдце и сосредотачивая все внимание на Джеймсе. Ты говоришь, у тебя другие цели в жизни. Если не секрет, какие именно?
Я хочу стать ядерным инженером, без тени сомнения ответил Джеймс. Создать что-то полезное, что облегчит жизнь человечеству. У меня есть кое-какие способности, поэтому я говорю так уверенно. Я бы хотел заниматься этим всю жизнь.
Так одно другому не мешает, сказал Марко, снова возвращаясь к пирожному. Неужели ты думаешь, что я собираюсь запереть тебя здесь и требовать, чтобы ты делал только то, что угодно мне? Ни в коем случае. Ты мой единственный внук. Я буду страшно горд, если ты окончишь университет и обретешь профессию, о которой мечтаешь. Но и возглавить семью тебе это никак не помешает.
Я не хочу быть мафиози! выпалил Джеймс, чувствуя, что дед уверенно подводит его к нежелательному решению. Не хочу связываться с этим миром.
Марко добродушно улыбнулся:
Похоже, у тебя о нас очень скверное мнение.
А должно быть другое?
Почему бы тебе самому не выяснить? замолчав ненадолго, Марко продолжил уже совсем другим: серьезным и твердым тоном. Врать я тебе не буду. Это и правда очень опасный мир. Но насколько он темный, ты должен решить сам. А также понять, что, несмотря на все его малопривлекательные стороны, кто-то должен управлять им. И лучше бы, чтобы это был достойный человек. Такой, как ты.
Откуда вы знаете, что я достойный? спросил Джеймс с легким раздражением. Вы меня впервые видите.
Марко снова засиял благодушной улыбкой:
Ты очень молод, поэтому не можешь понять этого. Но когда-нибудь поймешь. Я предлагаю тебе следующий план. Оставайся с нами на полгода, изучи все сам и потом скажи, твой это мир или нет. Присмотрись к тому, что здесь происходит, и тогда реши все для себя. Если и через полгода ты захочешь уйти, обещаю, я не стану тебя удерживать.
Почему вы так уверены, что я захочу остаться?
Я не уверен. Но считаю, что ты должен попробовать. Для своего же блага. Не хотелось бы, чтобы ты упустил что-то важное в жизни.
Все важное уже при мне, сухо сказал Джеймс. И вся эта роскошь меня не цепляет. Вы сами нажили все это. Это ваше достижение. А для меня это просто скука. Свое богатство я хочу сам нажить. Так что не думайте, что вам удастся заманить меня всем этим блеском.
И в мыслях не было, с очень довольным видом сказал Марко. Так что ты ответишь на мое предложение?
Джеймс задумался ненадолго, потом решительно сказал:
Полгода я тут торчать не буду. Четыре месяца максимум.
Хорошо, благосклонно кивнул Марко. Молодец. Нельзя так легко соглашаться со всеми предлагаемыми условиями.
Учебу я бросать не собираюсь.
Этого никто и не требует.
Чем я здесь должен заниматься?
Об этом поговорим позже. А теперь иди в свою комнату и отдохни как следует. Бертольдо проводит тебя. Я же вижу, как ты устал. Все остальное обсудим вечером.
Хорошо.
Пойдем, юноша, Бертольдо встал и направился к выходу из кабинета. Тебе действительно нужно отдохнуть.
Бертольдо, окликнул Марко. Зайди ко мне, как только устроишь Джеймса.
Конечно, отец.
При выходе из кабинета Джеймс не удержался, бросил взгляд на оставшегося в глубине комнаты Марко. Тот спокойно сидел в своем кресле и неторопливо доедал, наверно, уже третье или четвертое пирожное. Весь его вид излучал глубокое спокойствие, и это спокойствие навело Джеймса на мысль, что выбраться отсюда ему будет, пожалуй, не так легко, как он думал.
Комнату ему выделили просторную и очень удобную: с широченным кожаным диваном, на котором ему, очевидно, предстояло и спать (так как кровати здесь не было), большим письменным столом с ультрасовременным вращающимся стулом напротив, вместительным платяным шкафом у стены и длинным балконом, выходящим на бескрайний сад поместья.
Комната располагалась на третьем этаже, и вид с балкона открывался просто потрясающий. Солнечные блики резво носились по узким галечным тропинкам, испещрявшим сад по всей территории, и эти блики вызвали в памяти Джеймса воспоминание о недавнем инциденте. Воспоминание об одном очень уверенном в себе пафосном блондине.
«Ладно, сказал он себе мысленно не без легкого предвкушения. Стоит задержаться здесь хотя бы ради того, чтобы сбить с него спесь».
ГЛАВА 4
Деятельность семьи Кармеллоэтой гигантской многофункциональной машины с бесчисленным множеством непрерывно действующих механизмовраспространялась на многие сферы коммерческой жизни главных штатов Америки, и некоторые из этих сфер были вполне легальными, в чем Джеймс убедился не без помощи Бертольдо, ставшего для него кем-то вроде бессменного наставника.
Отельный бизнес действовал в полном согласии с законодательством, как и многочисленные рестораны и несколько известнейших развлекательных центров, о которых Джеймс слышал задолго до своего приезда сюда. Все это было вполне себе «чистым» бизнесом, без каких-либо теневых сюрпризов.
Джеймс поверил в это не потому, что был чересчур доверчивым, а потому что Бертольдо буквально закопал его в тоннах накрахмаленной документации, подтверждавшей законность всех этих предприятий. Хуже того, он заставил его тщательно вникнуть в каждую бумагу и научил отличать поддельные печати от подлинных.
В итоге Джеймс не мог сомневаться просто потому, что сам стал экспертом по части данных вопросов. Кроме того, все эти предприятия были очень известными, пользовались спросом у огромного множества людей, такой бизнес просто не мог быть незаконным, что и подтверждали бесчисленные, заверенные влиятельными шишками бумаги.
Джеймс уже начал задаваться вопросом, а почему, собственно, Кармелло считались мафией, когда Бертольдо потихоньку начал раскрывать перед ним вторую сторону шоколадной медали. И вот она оказалась уже не шоколадной, а фальшиво-золотой.
Марко Кармелло являлся владельцем двенадцати элитных казино в Нью-Йорке, а также контролировал несколько весьма серьезных линий по поставке оружия. Первое было относительно легально (благодаря сомнительным договорам с людьми, имен которых Джеймсу пока не открывали), второе же вовсе официально не признавалось, хотя фактически было неоспоримой реальностью.
Небольшой анализ, проведенный Джеймсом самостоятельно, без помощи Бертольдо, помог ему выявить интересный факт: доходы с казино и операций с оружием, регулярно поступавшие на счета Кармелло, превосходили доходы с легальных предприятий почти в двенадцать раз! Это, в общем-то, многое объясняло: и влиятельность семьи, и нежелание Марко полностью легализовать свой бизнес. Отказаться от такого куска не смог бы сильнейший из людей, тем более если этот кусок стоил ему усилий всей жизни.
Во всяком случае, поначалу Джеймс видел в этом только жадность и не более того. С другой стороны, он также чувствовал и некоторое облегчение. С его точки зрения, азартные игры и торговля оружием были все-таки не настолько скверной отраслью, как, например, наркобизнес или сутенерство. Если бы он узнал о последних двух, то смылся бы в тот же день. Хотя это вовсе не значило, что теперь он хотел остаться здесь навсегда. Он по-прежнему был твердо намерен уехать по истечении оговоренного срока в четыре месяца, но, по крайней мере, пока он был здесь, ему не нужно было испытывать острой ненависти к происходящему вокруг.
Впрочем, иногда доходило и до ненависти. Если Бертольдо занимался с ним, так сказать, «письменными науками», то Аньелло Даунтелли занялся его физическим становлением. И становление это не слишком радовало Джеймса, так как стоило ему вечно избитого тела, ноющих скул, а иногда и ярких красок на лице. Аньелло не учил его драться, он просто избивал его, что, естественно, не вызывало к нему теплых чувств со стороны ученика.
Джеймс терпеть не мог эти вынужденные тренировки, но никогда не просил Марко отменить их: предстать перед дедом плаксивым соплежуем ему хотелось еще меньше, чем быть избитым.
Вообще на данном этапе у него сложилось весьма интересное отношение к хозяину дома. С одной стороны, он презирал его за алчность и мафиозную деятельность, а с другой, чувствовал легкий страх перед ним и желание добиться его уважения.
Было в Марко какое-то обаяние, располагавшее к нему всех окружающих, и, вдобавок, к Джеймсу он относился действительно по-родственному, ни к чему не принуждал его и никоим образом не ограничивал его свободу. Когда узнал об увлечении гоночным спортом, предложил даже купить новый мотоцикл, чтобы, так сказать, загладить вину за долгие годы отсутствия, на что Джеймс ответил вежливым, но решительным отказом. Изменять своему Железному Тигру он не собирался, хотя жест показался ему довольно искренним и вызвал даже легкую теплоту в его обычно непроницаемой душевной оболочке.
Общались они каждый день, иногда по многу часов, не затрагивая, правда, главных тем: о мафии и о видах Марко на будущее Джеймса. Старик оказался очень интересным собеседником, с ожидаемо богатым жизненным опытом, в чем Джеймс убедился еще в первую встречу.