Всегда.
Не переживай, улыбнулась я, пытаясь скрыть панику. Если они порвутся, мы подадим в суд на тратторию «Густо» и слупим с них компенсацию. Я уверена, что только из-за их булочек прибавила за вечер пять кило.
Когда мои мысли начали крутиться вокруг моего веса и того, что мне придется сделать завтра, чтобы не набрать его, до меня вдруг дошло, что если Кен думает о весовых пределах, то это не потому, что я такая корова, а потому, что ни разу до сих пор не сидел на этих качелях с кем-то еще.
И от этой мысли мне сразу стало тепло изнутри.
А потом тело Кена оказалось рядом с моим и согрело меня снаружи.
В отличие от моих ноги Кена были такой длины, что доставали до земли, но он не стал нас раскачивать. Мы просто сидели, и ему это не мешало, как никогда не мешало молчание.
Кену было хорошо в покое.
А мне, конечно же, нет.
Едва у меня закончилась сигарета, я спрыгнула с качелей, дотянулась до перил и ткнула свой окурок в землю под кустом роз в ящике под окном.
Ну, обернулась я к Кену, едва не подпрыгнув на месте. А внутри тоже покажешь?
Кен кивнул и повел меня к парадной двери, которая не была ни белой, как весь дом, ни черной, как ставни.
Как мне нравится твоя красная дверь, пропела я, пока Кен вставлял ключ в замок. А это что-нибудь означает? Красные двери должны защищать тебя от злых духов или чего-то такого?
Открывая дверь, Кен хохотнул.
Я тоже об этом думал, так что проверил. Пропуская меня в дом, он пояснил: В Шотландии это значит, что ипотека за дом выплачена.
Хихикнув, я вошла внутрь. Пока Кен включал свет, я размышляла, кто же, на фиг, выплачивает его ипотеку.
Обстановка была безупречной. Со вкусом. Не имеющей ни единого личного штриха или даже фотографии.
«Боже мой, это же даже не личное жилье! Это какая-то модель дома! Кен меня завлек! Наверняка он приводит сюда всех своих жертв!»
Входная дверь открывалась в изящно обставленную гостиную, выкрашенную в уютный серо-зеленоватый цвет. Направо от входа была лестница, ведущая на второй этаж. Выложенный камнем камин занимал почти всю левую стену. У дальней стены стоял диван, обтянутый бежевой замшей. С обеих его сторон открывались выходы в кухню и в столовую.
Изящные лампы были стальными. Кофейный столикдеревянным. На стенах висела эклектичная подборка акварелей и несколько чернильных набросков Эйфелевой башни.
«Нет, серьезно. Кто тут, на фиг, живет?»
Э-э Мне нравится цветовая гамма, выдавила я, изучая обстановку.
Спасибо. Красил я сам, но папа помог мне с лепниной на потолке.
«Ага! Я знала!»
О, он живет тут с тобой? Я расстегнула куртку и подошла рассмотреть рисунки Эйфелевой башни.
Нет, только сестра. Она снимает у меня большую спальню и место в гараже.
«Так тут все же живет женщина. Это объясняет Эйфелеву башню».
Здорово. Это она помогала тебе с обстановкой? спросила я, любуясь одной особенно красивой акварелью с собором Нотр-Дам после дождя. Мокрые тротуары блестели, как зеркало.
Нет. Я сам все красил и обставлял. Она переехала только несколько недель назад.
Правда? Я повернулась к Кену с раскрытым ртом и полуснятой курткой. Так, значит, ты купил этот дом, покрасил и обставил? И все это сделал сам? Это так «хозяйственно, здорово»прекрасно!
Кен скромно улыбнулся. Держа в одной руке свое пальто, он протянул другую за моей курткой. Я вывинтилась из нее окончательно и отдала ему.
А откуда эти рисунки?
Я привез их из Парижа, ответил он, вешая мою куртку на деревянную вешалку. Там на каждом углу стоят уличные художники и целыми днями рисуют все знаменитые места. У них потрясающие работы. Кен закрыл шкаф и с улыбкой повернулся ко мне. И это ни хрена не дорого.
Меня охватило странное чувство дежавю. Только вместо того чтобы ощущать, что я смотрю в прошлое, я чувствовала, будто заглядываю в будущее. Кен украшал этот дом не для себя; он украшал и обставлял его для меня. Это не имело смысла, но я это чувствовала. Я это знала. Моя душа увидела этот дом и сказала: «дом». Но когда мои глаза уведали этого закрытого, умного, красивого, с хорошей работой, ответственного человека без татуировок, они сказали: «дом?» С совершенно другой интонацией.
Кен не был моим типом, но может, пришло время как-то пересмотреть свой тип.
Шум въезжающей в гараж машины вывел меня из транса.
Это твоя сестра? спросила я, внезапно чувствуя неловкость, что я стою тут посреди гостиной, ничего не делая.
Кен прошел за моей спиной к дивану.
Наверное, нет. Она чаще остается у своего бойфренда.
«Наверное, нет? А кто же это, на фиг?»
Кен сел на диван и включил телевизор. Открылась дверь, и кто-то прошел на кухню. Через секунду из кухни в гостиную вошла крошечная азиатка. Она казалась примерно моего возраста, может, немного моложе, и была не выше полутора метров. Когда она заметила, что Кен не один, она смущенно отвела глаза и быстро поднялась по лестнице.
Я повернулась к Кену с универсальным выражением «Какого хрена?» на лице.
Заметив мой ужас, Кен усмехнулся и пояснил:
Это Робин. Она работает в кинотеатре, и ей негде было жить, так что я сдал ей одну из дополнительных спален.
Сколько же спален в этом доме? спросила я на удивление ядовитым тоном.
Четыре.
И у тебя есть еще жильцы?
Улыбка Кена стала еще шире.
Пока нет, но, если ты узнаешь, что кто-то ищет жилье, дай мне знать.
Закатив глаза, я присоединилась к нему на диване.
Сколько тебе лет? спросила я, меняя тему и стараясь удержаться и не предложить ему себя в постояльцы.
Двадцать три. Кен не отрывал глаз от перечня каналов на экране. Ты видела «Мой мальчик»? Его наконец-то показывают на HBO.
Я покачала головой. Одновременно отвечая на его вопрос и не веря, что кто-то такой молодой может быть настолько взрослым.
Ты не видела? Он чертовски хорош. Кен выбрал фильм и положил пульт на столик. Хью Грантмой любимый актер.
Я фыркнула.
Рассмеявшись, Кен повернулся ко мне лицом, безуспешно пытаясь спрятать улыбку.
Я тоже так думал, пока однажды не понял, что мне нравятся все фильмы, где играет Хью Грант. Даже «Мелкие мошенники», а я терпеть не могу Вуди Аллена. И до меня дошло: «Бли-ин, наверное, Хью Грантмой любимый актер».
Улыбка Кена была заразной.
То есть ты хочешь мне сказать, что тебе нравится «Дневник Бриджет Джонс»? подколола я.
Ага.
«Любовь с уведомлением»?
Кен кивнул.
«Ноттинг Хилл»?
Да ты шутишь? «Ноттинг Хилл» вообще лучше всех. Мы будем смотреть его после этого. Ну, то есть, Кен кашлянул и обвел глазами комнату, если ты захочешь.
Я улыбнулась тому, каким неожиданно милым оказался Кен Истон. Отчаянно желая успокоить его и очарованная его умилительной привязанностью к британским романтическим комедиям, я потянулась вперед и робко чмокнула его в губы. Я вообще ни о чем не думала. Я просто сделала это.
И тут же об этом пожалела.
В секунду, когда наши губы соприкоснулись, Кен застыли с ним застыл весь воздух в моих легких, пока я целую неловкую вечность ожидала, чтобы он сделал хоть что-нибудь.
«Миссисипираз, Миссисипидва»
Но Кен просто сидел, замерев во времени, не моргая, едва дыша, а мои губы так и были прижаты к его закрытому, плотно сжатому рту.
Желая избавить его от неловкости громким чмоканьем, я попыталась отыграть назад и сделать вид, что это все была лишь невинная шутка.
«Это что еще за фигня? Он просто сидел. Зачем он меня сюда позвал, если не хочет даже пристать ко мне?»
Пока я теребила вылезшую из дырки на джинсах нитку и пыталась придумать убедительный предлог, почему мне прямо сейчас нужно уйти, Кен выключил лампу у дивана и включил кино. Поскольку мои глаза были опущены, я, несмотря на то что движение было почти незаметным, все же определенно уловила, что, когда свет потух, Кен поправил ширинку на своих штанах.
Я прикусила губу, чтобы не улыбнуться.
«Может, я все же останусь чуть-чуть подольше»
Через несколько часов я проснулась в темной гостиной Кена, лежа на его замшевом диване. Жмурясь на светящийся в темноте экран телевизора и пытаясь понять, где нахожусь, я осознала, что мое полностью одетое тело лежит у Кена на коленях. А моя голована подлокотнике, а Джулия Робертс стоит в книжном магазине.
Я, блин, была в ужасе. Я заснула и упала на него, но кажется, он не возражал против контакта. Наоборот, пока я возилась и прижималась к нему, пытаясь устроиться поудобнее, я почувствовала, как выпуклость, которую ни с чем не спутаешь, набухает и удлиняется рядом со мной. Мои гормоны взыграли, пробуждаясь к жизни и готовые к действиям, которые обычно следуют за подобным явлением, но, к моему изумлению, Кен не стал прижиматься ко мне. Вместо того чтобы лапать меня, он убрал руки, предоставляя мне свободу движений.
Сохраняя полный контроль над своим телом, Кен позволял мне полностью распоряжаться контролем над ситуацией.
Это был дар, которого мне раньше не доставалось.
По моему опыту, все мальчишки были козлами, хватающимися за любую возможность. Даже самые милые. Дай им палец, и они тут же лишат тебя девственности.
Но, как я поняла в тот вечер, Кен не был мальчишкой. Он даже и мужиком не был. Он был редкой разновидностью, известной как «джентльмен», о существовании которой я до тех пор даже не подозревала.
А он скрывался на ровном месте.
Когда Джулия Робертс взглянула на Хью Гранта со слезами на глазах и улыбкой, застывшей на прелестном лице, тихий голос Кена наизусть произнес следующую реплику:
«А еще я просто девушка, стоящая перед парнем с просьбой о любви».
Хихикнув, я поднялась и села. Кен оторвал взгляд от экрана ровно настолько, чтобы встретить мой восхищенный взгляд. Его веки были опущены, лицо спокойно, губы с одной стороны улыбались.
Это самый лучший момент, кивнул он на экран.
Я улыбнулась еще шире, чем Джулия Робертс, и покачала головой. Кен был забавным. И очаровательным. И он только что позволил мне трогать его Даже не знаю, как долго.
А сколько времени? спросила я, озираясь в поисках часов.
Кен зашевелился и вытащил из кармана телефон. Глядя на светящиеся цифры, он сказал:
Двенадцать пятьдесят восемь.
Черт. Я вскочила, и комната качнулась вниз от резкого движения головы, но я все равно помчалась к шкафу. Мне надо бежать. У меня с утра занятия.
Кен сонно кивнул и проводил меня через безукоризненно чистую белую кухню, мимо стола для завтраков, уютно стоящего возле широкого окна, и через гаражную дверь. Когда мы шли мимо его кабриолета и «хонды» Робин, я заметила, что Кен, должно быть, скинул ботинки, пока я спала. Не знаю, почему, но от вида Кена в носках мне стало весело.
Остановившись возле моей машины, Кен повернулся ко мне. Его маска апатии была снова на месте и скрывала от меня его мысли. В холодном воздухе были видны струйки пара нашего дыханияони вились и сливались между нами.
Ну сказала я, пытаясь заглянуть в его мозг. Значит, завтра в караоке?
Небольшая улыбка пробилась сквозь серьезное выражение.
Прости. Он пожал плечами. Но у меня свидание с салатным баром.
Ах да, рассмеялась я. Тогда увидимся.
Улыбка Кена поблекла.
Увидимся.
«Поцелуй его, балда! Что ты на него пялишься?»
«Нет! Я хочу, чтоб он теперь сам меня поцеловал».
«Ну, а я хочу стать солисткой группы «No Doubt», раз уж Гвен Стефани теперь выступает одна, но этого ни хрена не будет, так что сделай уже что-нибудь».
Так я снова заеду за тобой в кинотеатр?
«Вот так. Отлично. Давай. Потом будет не так неловко».
Конечно. Я заканчиваю в шесть. Кен потер замерзшие ладони и засунул их в карманы своих черных брюк. Галстук был расслаблен, но все еще висел у него на шее.
«Так. Отлично. Теперь он убрал руки в карманы. Это знак: Не смей меня обнимать».
«Да он просто замерз!»
«И именно поэтому тебе надо поцеловать его и отпустить обратно в дом, эгоистичная сука!»
«Он не пытался меня лапать и не уговаривал остаться на ночь. А что, если я ему вообще не нравлюсь?»
«Ну и ладно. Не буду его целовать».
«Но я не могу не поцеловать его!»
Отлично. Тогда до встречи. Я медленно потянулась рукой к дверце машины, вглядываясь в лицо Кена в поисках каких-то следов симпатии и изучая язык его тела в поисках пропущенных приглашающих сигналов, но момент, настигший нас на диване, прошел. Кен снова был холоден, изнутри и снаружи.
Кивнув, моя мечта в галстуке повернулась и ушла в гараж, а оттудав дом.
«Что за фигня? Серьезно? Вот так, не обнявшись?»