Деннис РобинсНевеста рокаКнига первая
Часть IИГРУШКА ДЛЯ БОГАТЫХ
Глава 1
Капитан «Морехода» Хамблби был пьян, и сильно. Ему просто необходимо было напиться. В таверне, известной под названием «Три испанца», он появился перед самым полуднем, как только его корабль пришвартовался в этой гавани Ямайки. Чертов корабль. «Корабль дьявола»так назвал бы сам Господь это судно, стонавшее под бременем ужасного грузановой партии невольников из Африки.
С полудня до восьми часов вечера капитан принял невероятное количество спиртного. Войдя в зловонную, стоявшую на пристани таверну, он пытался избавиться от плясавших перед его мысленным взором чертей и выбросить из головы обжигающую мысль, что три четверти живого груза умерли еще до того, как «Мореход» достиг берегов Вест-Индии.
Терпкое крепкое вино, попадая в глотку капитана, превратило его за два-три часа в веселого бесшабашного парня, в котором никто не смог бы узнать несговорчивого жестокого человека, державшего в страхе свою команду и поддерживающего закон и порядок на корабле с помощью плетки и двух пистолетов. Никто не узнал бы в нем того, кто постоянно чувствовал у себя под носом удушающий запах смерти и беспрестанно слышал зловещую мелодию, рожденную стонами и жалостными воплями измученных людей. Сейчас, в таверне, это был бодряк и весельчак, который раскатисто хохотал, тиская сидящую рядом с ним портовую девчонку и с жадностью насыщаясь. Да и все моряки, веселившиеся сегодня в «Трех испанцах», прибыли в Вест-Индию с деньгами и теперь дружно просаживали их в таверне.
Но с наступлением вечера от веселья капитана не осталось и следа. Грубо оттолкнув от себя полуголую девицу, он погрузился в угрюмое молчание. Капитан был одноглаз. Его единственный здоровый глаз, свирепый и помутневший от желтухи, зловеще вперялся в каждого, кто пытался вывести Хамблби из мрачного оцепенения, и в конце концов он остался сидеть в полном одиночестве.
Дело в том, что Хамблби еще не лишился совести окончательно. И хотя остатки ее были не очень велики, иногда наступали минуты, когда она прямо-таки вгрызалась в него, напоминая о том, что надо все-таки считаться с фактом существования Загробной Жизни и Всевышнего, что есть вещи, о которых нельзя забывать. А ведь наверняка далеко не все одобрили бы средство, помогающее капитану зарабатывать деньги. К счастью для него, совесть напоминала о себе только тогда, когда он напивался до бесчувствия. Вот уже пятнадцать лет Хамблби водил суда весьма необычной корабельной компании. Владелец «Морехода» и еще нескольких торговых парусников Руфус Панджоу стал миллионером, потому что на одном только «Мореходе» за несколько лет из Африки в Вест-Индию было перевезено свыше ста тысяч негров.
В молодости капитан не одобрял жестоких методов обращения с невольниками, однако постепенно душа его окаменела, и теперь он обращал мало внимания на жестокость одних и страдания других. Платили ему прекрасно. Почему бы капитану Хамблби быть недовольным своим работодателем?
Однако в последнее время ситуация несколько изменилась, и капитан размышлял о своих делах с тревогой. Действительно, с тех пор, как шесть лет назад мистер Уилберфорс представил на рассмотрение Билль о прекращении ввоза рабов, в Англии начало расти возмущение против работорговли. И по сей день мистер Фокс вместе со своей драгоценной партией вигов разрабатывают этот Билль. Капитану Хамблби все это не нравилось, совсем не нравилось. Но больше всего его не устраивали условия, в которых он был вынужден перевозить свой последний груз с берегов Африки на Ямайку.
Конечно, он мог бы успокоить свою совесть, вспомнив, что сказал ему лично мистер Панджоу: «эти чертовы черные существа» обладают весьма низкой жизнестойкостью и вряд ли перенесут адскую жару в трюмах и долгие недели заточения в удушливой атмосфере. А еще болезни и другие напасти Панджоу приказал: «Вези». А что мог поделать Сэмюэль Хамблби? Не подчиниться своему работодателю?
Тем не менее дикие вопли, доносящиеся из недр «Морехода», на этот раз привели капитана в смятение. Ужасающий факт: семьдесят пять процентов несчастных отдали Богу душу на борту его корабля.
Капитан, пошатываясь, брел вдоль пристани. Его сальные прямые волосы свисали на шею, скручиваясь в пряди, как у мексиканца. Неописуемо грязный, в кителе, испачканном пролитым вином и объедками пищи, сжимая под мышкой треуголку и ругаясь сквозь зубы, он, качаясь, пробирался к своему судну. Его окружала жаркая влажная ночь.
Сверху словно бы с укоризной сквозь легкий туман смотрели звезды, но капитан старался не глядеть на них. Его мучили боли в спине: в таверне он подрался с одной из нахальных желтокожих шлюх, присутствовавшие, само собой, хохотали и радовались, а ему досталось довольно сильно. К дьяволу этих баб! Все, больше он не будет шляться к проституткам. Пошлет к черту море и работорговлю! Вернется в Бристоль и тихо-спокойно заживет со своей женой Эмилией. Милой, доброй Эмилией. Хоть сварлива она и остра на язычок, да и вряд ли способна растормошить мужчину в постели.
Капитан Хамблби попытался поднять упавшее настроение, бодро запев: «Боже, храни Короля»
Увы, бедняга король Георг III постепенно лишался рассудка. «Страшная штукабезумие», подумал капитан. Как-то ему пришлось посетить один из домов, где держали в заточении этих несчастных, слышал их раздирающие душу вопли и жуткий смех.
Наконец его здоровый глаз различил в темноте тусклые очертания кораблей. С минуту он вслушивался в пронзительные крики обнаженных по пояс моряков, сгрудившихся подле штабеля лесоматериалов, ожидавших отправки в Англию. И он может сойти с ума, мелькнуло в голове у капитана, если будет по-прежнему участвовать в этой бесстыдной торговле черными людьми и так зверски напиваться.
Хамблби громко высморкался и сплюнул на землю. От порта доносился тошнотворный, омерзительный запах. Какое красивое и вместе с тем отвратительное местоЯмайка! Капитан ненавидел ее. Море окрасилось в темно-пурпурный цвет. Словно нарисованные черной тушью, в небо упирались кокосовые пальмы. Мерзкие запахи немного прочистили капитану мозги, и теперь он думал о странномвесьма странномпроисшествии, совсем недавно случившемся на «Мореходе». О нем сообщил один из служивших под его командой офицеров незадолго до того, как они утром увидели берег.
Этот офицер, Ларри ОСалливан, его первый помощник, был ирландец и католик. Капитан Хамблби не очень-то жаловал католиков, однако ОСалливан нес службу верой и правдой, а в эти дни, грозившие мятежом на корабле, была особенно велика нужда в преданном человеке.
ОСалливан буквально ввалился к нему в каюту с выпученными глазами.
Разрази меня гром, капитан, воскликнул он, но сколько я хожу на этих чертовых кораблях, никогда не думал, что увижу такое!
Что там еще, черт возьми? пробормотал Хамблби.
ОСалливан повел капитана в свою каюту. То, что увидел Хамблби, повергло его в крайнее изумление, хотя капитан «Морехода» давно считал себя человеком, не способным удивляться.
В душной каюте на грязных одеялах сидела девочка лет десяти-одиннадцати, очень маленькая и худенькая, завернутая в кусок синей хлопчатобумажной ткани, напоминавшей камербанд. Перед капитаном предстали еще незрелые, но изящные формы девочки-подростка: длинные красивые руки и ноги, обнаженные плечики. Но что поразило капитана до глубины души, так это лицо ребенка. Несмотря на то, что оно было все в грязи и слезах, а волосы представляли собой спутанный клубок, кишащий насекомыми, лицо оказалось такой сказочной красоты, что даже Хамблби, не такой уж большой ценитель подобных вещей, дрогнул. Он увидел огромные черные глаза с неимоверно длинными ресницами, зрачки светились беспредельной грустью, которую капитан наблюдал тысячи раз, имея дело с женщинами-рабынями, вывезенными из Африки. Во взглядах, полных уныния и печали, выражался безмолвный протест против унижений и оскорблений, принесенных белыми торговцами человеческой плотью, которые нападали на деревни чернокожих людей, грабили и убивали ради золота. Эти взгляды часто преследовали капитана Хамблби, стоило ему только напиться.
Однако в те мгновения, когда ОСалливан привел его взглянуть на необычную и неожиданную пассажирку, капитан Хамблби был трезв как стеклышко. Его единственный пораженный желтухой глаз изумленно уставился на маленькую девочку; изумился же капитан потому, что кожа ее была не черной, а светлой, как слоновая кость. И волосы ее были светлые. Застарелая грязь на волосах не могла скрыть их золотисто-рыжего цвета, а прелестные и изящные запястья и лодыжки словно бы принадлежали какой-нибудь леди, с которыми капитан изредка встречался дома, в Англии.
Кто она такая, черт побери?! воскликнул Хамблби. И откуда?
Огромный, светловолосый, бородатый ОСалливан был очень набожным человеком, несмотря на то, что находился в команде судна, занятой таким бесчеловечным делом. Он перекрестился.
Бог свидетель, я случайно натолкнулся на нее меньше часа назад.
Ну-ка, объяснись! потребовал капитан. ОСалливан рассказал, что незадолго до того, как показалась земля, он, обходя трюм вместе с одним из стражников, натолкнулся на умирающего старого негра, красивого, благородной наружности, с седыми вьющимися волосами. Первый помощник и понятия не имел, каким образом старик оказался среди нескольких сотен людей много крепче и моложе его и почему был включен в партию невольников, взятых на борт корабля во Фритауне. Наверное, его забрали потому, что он знал английский язык, решив, что это может повысить невольничью цену. А может, потому, что с ним находился, судя по всему, его внукмальчик с голосом, напоминающим звук флейты. Старик упросил работорговцев разрешить ему взять ребенка с собой.
«Продайте его вместе со мной, масса», умолял старый негр, поднимаясь на борт, и слезы текли по его щекам. Похоже, он души не чаял в мальчишке и ни за что не хотел разлучаться с ним.
ОСалливан мигом сообразил, что малыша с таким мелодичным голосом можно продать за хорошую цену какой-нибудь красивой леди.
В последнее время и здесь, в колониях, и в самой Англии малолетние мальчики-рабы стали предметом повального увлечения в высшем свете. Богатые дамы платили за них весьма щедро.
Вот я и оставил их вместе, скованных цепью, и совсем забыл о них, сэр, продолжал ОСалливан.
Ну и какое отношение имеет черный мальчишка вот к этому? грозно перебил своего помощника капитан, указывая на съежившуюся фигурку.
Девочка, сгорбившись, забилась в угол и дрожала от страха. Ее глаза быстро перебегали с одного мужчины на другого, а вид у них был весьма и весьма зловещий.
ОСалливан поспешил продолжить свой рассказ. Капитан, наверное, помнит, сколько рабов заболели, умерли и были выброшены за борт. И этот старый негр уже сорок восемь часов назад заболел окончательно. А лихорадка и голод, жестокое обращение с пленниками, характерное для любого судна, идущего в открытом море в 1797 году, доконали его. Он невыносимо страдал от жестокости охранников, и только в ОСалливане виделось ему что-то человеческое и внушающее доверие. Перед самой своей кончиной он подтолкнул к ирландцу плачущего черного «мальчугана» и попросил его позаботиться о ней.
Да, ребенок оказался девочкой. Старик, опасаясь за нее, скрывал это, одевал как мальчика и ни на секунду не выпускал из поля зрения. Однако теперь пришлось сказать правду.
Но, черт побери, ребенок-тобелый! проревел капитан.
Истинная правда, проговорил ОСалливан, почесывая затылок. Перед отплытием хитрый старик покрыл всю кожу девчушки какой-то краской. И одна из трудностей в том, добавил он, что девочкаквартеронка.
Вот история, которую поведал старик первому помощнику капитана. История странная и захватывающая, даже в корявом пересказе ОСалливана. Старик был вождем одного из крупных племен, считался в своей деревне королем. Тридцать лет назад деревню посетил миссионер с женой-итальянкой. После внезапной смерти мужа от оспы итальянка решила остаться во Фритауне. Она стала женой вождя. От этого брака родилась дочь, прекрасная полукровка, которая, в свою очередь, вышла замуж за ирландца вероотступника, прибывшего из графства Донегал (откуда родом и сам ОСалливан). Этот ирландец был благородного происхождения (правда, умирающий негр не смог вспомнить, как его звали), но давно отказался от своего имени и родни и прожил в африканской деревне десять лет. У него родилась дочь, а жена скончалась при родах. Вскоре ирландец, горький пьяница, упился до смерти.
Девочка-квартеронка и была плодом этого необычного союза. Наполовину ирландка, на четверть итальянка и на четверть африканка. Со свойственными отцовскому племени золотисто-рыжими волосами, светлой кожей и изящными руками и ногами, доставшимися ей, наверное, от бабушки. И только великолепные черные глаза и ресницы перешли к ней от деда, как напоминание о негритянской крови, текущей в ее жилах.
Разрази меня гром! пробормотал капитан Хамблби, пристально всматриваясь в маленькую квартеронку. За двадцать лет, проведенных в море, он ни разу не встречался ни с чем подобным. Да такого просто не бывает! А между тем его первый помощник продолжал рассказывать о том, как старый негр скончался и был брошен на съедение акулам вместе с остальными покойниками и как он, ОСалливан, отмыл плачущего и сопротивляющегося ребенка от краски и грязи и наконец увидел, кто перед ним на самом делеэта маленькая девочка где-нибудь вполне могла бы сойти за европейку.
Дай ей Господь голубые глаза, она была бы настоящей ирландской красавицей, заключил ОСалливан, вытирая тыльной стороной ладони нос. Клянусь Богом, в графстве Донегал, я видал женщин очень похожих на нее, с такими же огненными волосами и молочно-белой кожей, сэр.
Эта лирика вызвала у капитана Хамблби глумливый смешок, однако он тут же прекратил смеяться и поближе подошел к маленькой трясущейся фигурке, завернутой в рваное тряпье.
Девочка пронзительно вскрикнула и закрыла лицо великолепно вылепленными руками, с пальчиками изумительной красоты. Хамблби хотел коснуться ее, но тут же отдернул руку. Его прошиб пот. Он не помнил, чтобы когда-нибудь прежде колебался перед тем, как дотронуться до женского тела. Так отчего же сейчас он вдруг стал таким чувствительным? Может, оттого, что кожа девочки была такой белой, а сама онаеще совсем ребенок? Или потому, что у капитана Хамблби были свои дети?
Как бы то ни было, присутствие этой квартеронки на «Мореходе», ее яркая красотаявная угроза порядку на корабле, полном изголодавшихся по женщине мужчин. Причем далеко не таких совестливых и человечных, как ОСалливан.
Хамблби с хмурым видом отошел от трясущейся пленницы. Выход был только один.
Зачерни ей лицо и снова одень, как мальчишку, распорядился капитан. Не хочу слышать, что у тебя нет ничего под рукой. Значит, придется сшить какую-нибудь одежку. И держи ее так до Бристоля. Спрячь волосы под шапку и глаз с девчонки не спускай. Пусть будет все время при тебе, следи, чтобы ее никто не обидел.
ОСалливан выпучил глаза.
Боже правый заикаясь, пробормотал он.
А будешь спорить, переломаю все кости, пригрозил капитан.
Да, да, конечно, сэр, тихо произнес ОСалливан и, дернув себя за бороду, краем глаза посмотрел на приглушенно всхлипывающую девочку. Та выглядела достаточно жалко, и ОСалливану становилось понятно душевное состояние этого хрупкого существа. Отмывая ее в запертой каюте, пряча от любопытных взоров, он обращался с ней грубовато-добродушно, как со своим собственным ребенком. Он, как и капитан, был человеком семейным. Однажды девочка так сильно укусила его за руку, что выступила кровь. Пришлось довольно-таки сильно отшлепать ее, чтобы добиться необходимого послушания.
ОСалливана мало радовало то, что на него свалилась такая ответственность, да еще на всем протяжении долгого путешествия до Англии. Однако приходилось признать, что приказ капитана отличался дальновидностью и благоразумием.
Помимо всего прочего, капитан сказал, что не хочет оставлять девочку на Ямайке: в Бристоле можно получить за нее более высокую плату. Там он передаст находку лично мистеру Панджоу. Девочка была корабельным «трофеем». Надо только как следует откормить ее да научить кое-каким английским словам, размышлял он вслух. Но тут, словно он был приемным родителем, ОСалливан с гордостью объявил капитану, что квартеронка прилично владеет английским. Старый вождь, ее дед, обучил девчонку английскому языку, гордясь тем, что она была на три четверти белой.