Шёл дождь. Листья на деревьях ещё были зелёными, но на улице уже пахло осенью. Это был лёгкий, пряно-сладкий запах, «запах старения», как говорила моя мама. Я вдохнула полной грудью, чувствуя, как уходят дурные мысли, тревоги, боль. Там, на этом празднике жизни, мне не было места.
Да и видеть равнодушного Максима Петровича с некоторых пор стало выше моих сил.
Наташа.
Я вздрогнула, услышав этот голос. Как я умудрилась не заметить, что он зашёл в кабинет?
Я обернулась. Громов стоял недалеко от двери. И он больше не выглядел равнодушным или отрешённым. В его глазах я увидела беспокойство. Но что за странности?
Почему ты ушла?
Я вздохнула. Неужели он пришёл только затем, чтобы узнать, почему я ушла из-за праздничного стола?
Вы сердитесь?выдохнула я, почти не подумав, что говорю.
Максим Петрович непонимающе посмотрел на меня.
Нет. Я просто хотел узнать, что случилось, почему ты не хочешь быть вместе со всеми?
Я не об этом. Я я хотела узнать Вы сердитесь, что я взяла отпуск на весь август?
Несколько секунд Громов просто смотрел на меня. Его глаза ничего не выражали. А потом он отвёл взгляд.
Если я и сержусь, то только на себя,чуть слышно ответил он.
Но В тот день, когда я вернулась Вы так смотрели на меня! И потом, все эти дни Почему вы меня игнорировали?
Я с удивлением услышала в своём голосе всё, что испытала за это времяобиду, непонимание, горечь, разочарование. На последнем слове мой голос задрожал.
И тогда Максим Петрович поднял голову. Он смотрел на меня со странным удивлением, смешанным с недоверием и страхом.
А потом мы одновременно сделали несколько шагов навстречу друг другу. И я оказалась в его объятиях. В тот момент я почувствовала такое облегчение, словно только что по меньшей мере излечилась от очень тяжёлой болезни. Слёзы брызнули из глаз.
Громов прижимал меня к себе очень нежно и бережно. Я чувствовала, как он целует меня в макушку, зарывается носом в волосы
Прости, я смотрел на тебя так, потому что очень хотел обнять, но не смел. Всё это время я себе места не находил. Я ведь понимал, что ты очень обиделась на меня. Верно?
Он приподнял моё лицо и посмотрел в глаза. Я кивнула.
Почему вы даже не попрощались?еле слышно спросила я.
Максим Петрович вздохнул.
Потому что дурак,резко сказал он.Дурнее меня ещё поискать. Мне пришлось уехать срочно, у Лены возникли проблемы во время отпуска. И я решил, что так будет лучше для всех. Подумалты обидишься, а я потом буду обращаться с тобой холодно и отстранённо А ты возьми и исчезни из моей жизни на месяц! И когда ты вернулась, я решил придерживаться своего плана. Но, как видишь, выдержал только три дня. Прости.
Я видела по его глазам, что он жалеет. И вспомнила маму с папой «Простить было легко, доченька». Легко? Нет. Очень, очень легко! Я простила Громова ещё до того, как он попросил прощения.
Я не сержусь,ответила я и улыбнулась.
И как только я это сделала, всё изменилось. Руки Максима Петровича, лежавшие на моей талии, вдруг как-то странно потяжелели. Одна направилась вверх по позвоночнику, а вторую он поднёс к моему лицу, чтобы лёгким движением пальцев дотронуться до моей щеки.
Не плачь,прошептал он.
Я уже и не плакала. Опять я очень остро чувствовала каждую клеточку своего тела.
Вас не будут искать, Максим Петрович?шепнула я.Всё-таки вы именинник, а куда-то ушли
Не волнуйся,ответил он тихо, опять опустив руку мне на талию.Они и без меня прекрасно справляются.
И в тот момент, смотря Громову глаза, я поняла, что могу подарить ему на день рождения.
Один раз, только как подарок
С днём рождения,шепнула я и потянулась к Максиму Петровичу. Обхватила руками его шею, прижалась к нему всем телом и поцеловала.
В тот момент, когда наши губы соприкоснулись, меня пронзило молнией. В буквальном смысле.
Мысли кончились. А может, они и не начинались. Я чувствовала, с какой нежностью Громов отвечает на мой поцелуй, перехватывая инициативу, чувствовала его сильные объятия, его руки на своей талии. Но самое главноея чувствовала! Каждая клеточка моего тела наливалась сладостью, наслаждением, предвкушением Ноги подкашивались.
Я с трудом, но всё же нашла в себе силы отстраниться от Максима Петровича.
Он смотрел на меня, сверкая глазами. В которых теперь уж точно не было равнодушия и отчуждённости.
Это вам подарок на день рождения,сказала я хриплым голосом.
И с облегчением увидела, как Громов улыбнулся.
Лучший подарок за сегодняшний день,рассмеялся он, не спеша выпускать меня из объятий. А потом вдруг вновь стал серьёзным.
Но это ведь всё, на что я могу рассчитывать, верно?
Я кивнула. Он вздохнул.
Я уважаю твоё решение. А теперь давай пойдём к нашим пьяницам, а то как-то невежливо получается,и, вздохнув, Громов выпустил меня из объятий.
Уже на пороге я осторожно прикоснулась к его руке и спросила:
Но вы ведь не будете больше таким таким равнодушным и холодным? Мне это не слишком понравилось.
Улыбнувшись, Максим Петрович легонько сжал мои пальцы.
Конечно, не буду. Я не очень хороший актёр.
Я рассмеялась. И мы вместе вернулись к праздничному столу, половина участников которого уже напрочь забыла о том, в честь когоили чегобыл организован этот банкет.
26
Следующие две недели моей жизни были наполнены удивительным умиротворением и спокойствием. Каждое утро я вставала с нормальным настроением, на работе совершенно не нервничала и, естественно, с лёгким нетерпением ждала встреч с Громовым.
Нет, он не позволял себе ничего, что выходило бы за рамки приличий. Мы больше не обнимались, даже моей руки он касался всего пару раз за эти две недели. Но мне просто хотелось быть рядом, разговаривать о работе (или о чём-нибудь ещё), слышать его голос, видеть глаза. И я была очень рада, что Максим Петрович больше не строит из себя ледяную глыбу
Именно в таком состоянии меня и застала Катя, секретарь Королёва, спустившись к нам в один прекрасный понедельник. Это уже было нечто из ряда вонгде это видано, чтобы секретарь генерального отходила от своего рабочего места и спускалась к простым смертным? Поэтому я и уставилась на неё с лёгким недоумением, даже перестав изучать лежавшие передо мной расчёты производственного отдела. А Светочка вообще чаем поперхнулась.
За всё время, что мы здесь проработали, Катя в нашем кабинете не появлялась ни разу. Я была удивлена тем фактом, что она умудрилась найти сюда дорогу.
Э-э-э привет,протянула я, с усилием улыбнувшись.Ты к Громову?
Нет, я пока к тебе,улыбнулась Катя и протянула мне несколько листков бумаги.Вот, держи. Приказ генеральногов срочном порядке подписать всем службам. Другие уже расписались, остались только вы с Громовым.
Я вздохнула. Это была идея Максима Петровичатеперь почти все документы проходили через меня. И если раньше для запуска какого-либо проекта нужна была только виза главного редактора, то теперь без моей подписи было никак не обойтись. Это добавляло мне лишних проблем, но Громов был непреклоненон заявил, что благодаря этому я фактически приравниваюсь к главному редактору.
В принципе, я понимала, откуда ноги растутМаксим Петрович всё ещё переживал, что я отказалась от должности директора по маркетингу. И всячески пытался это компенсировать.
Ещё раз вздохнув, я взяла документы, которая протягивала Катя, и начала их изучать.
Сказать, что они были необычные Хм Да я за пять лет работы не видела ничего подобного! На первый взгляд, простые документы для запуска проекта. Такие у нас проходили по всем инстанциям, когда на совещании по новинкам утверждалось какое-либо будущее издание. Заполнялись эти документы всеми отделами, начиная непосредственно с редакции, потом к ним постепенно «подкалывали» расчёты всех остальных отделов, итоговый листочекпримерную себестоимость и отпускную ценуприсоединял отдел маркетинга. После этого документы подписывались генеральным, возвращались к младшим редакторам, которые забивали утверждённый проект в базу издательства, присваивая ему УНИуникальный номер издания. Именно с помощью этого номера можно было быстро найти информацию о проекте в любой базе. Не будь этих номерочков, мы бы уже давно погрязли в огромном количестве авторов и названий. В общем, УНИпрактически как номер паспорта для гражданина нашей страны
А документы, которые мне протягивала Катя Во-первых, они были заполнены от руки, что само по себе поразительно. Нет, редакция, бывало, заполняла свои бумажки от руки, но производственники?! Вёрстка, художники, маркетинг?!
Мои брови медленно поползли вверх. Дальшебольше. Подписали эти странные документы ВСЕ! Ита-да-да-дам!даже генеральный! Тогда как ни одна бумажка подобного толка не должна была проходить мимо меня и добираться до генерального раньше, чем мы с Громовым поставим на ней свои визы.
Или я сошла с ума, или
Я посмотрела на первую страницу. Размашистая подпись заведующей редакцией детской литературы красовалась в нижнем правом углу, как памятник абсурду. Потом я посмотрела на автора. На название. На «аннотацию», состоящую из одного слова: «ЗАКАЗ».
И всё, мне снесло крышу
Какого демона?!!!
Так ругался мой отец в самые критические моменты своей жизни. Уж очень он фантастику любил. Поэтому в нашем доме никто никогда не слышал обычного русского мата. Зато «Какого демона», «горгульи вас раздери», «идите в бездну», «вонючий гоблин», «темно, как у орка в заду» В общем, иногда я тоже пользовалась папиными выражениями. Но очень редко. Всё-таки обычный мат действует на людей лучше. Он, так сказать, несёт в себе чистую эмоцию и очень понятный, прямой посыл Для того чтобы его расшифровать, много ума не нужно. А вот папины «горгульи», «гоблины» и прочая нечисть иногда сбивали собеседников с толку.
Катю, судя по всему, тоже от моего крика слегка перекорёжило.
Э-э-э
Что это?!опять завопила я, потрясая документами перед носом у секретарши.Как эта хре х ох ты ж Как подобную чушь подписали все отделы?! Ты сама носила документы?!
Наверное, выглядела я в тот момент страшно. Потому что Катя резко побледнела и сделала пару шагов назад.
Ну да сама
Я закрыла глаза и пару раз глубоко вздохнула. Та-а-ак, Зотова, давай, угомонись. А то у тебя дым из носа сейчас пойдёт, как у дракона.
Но всё-такичто это за бредятина? Ведь Крутова в нашем издательстве больше не работает.
Катя,я открыла глаза и заговорила уже спокойно,скажи мне, почему все отделы подписали эти документы? Что ты такого им сообщила?
Секретарша посмотрела на меня с лёгким недоумением.
То же, что и тебе. Что это приказ генерального. Он ведь первым визу поставил.
Я почувствовала, как из глубин моей души поднимается холодная ярость. Теперь я начинала понимать, что происходит.
Это Сергей Борисович заполнил документы за редакцию детской литературы?дождавшись кивка Кати, я продолжила:А потом дал их тебе и попросил в течение нескольких часов быстро подписать по всем инстанциям, верно? И, конечно, Зотову и Громова нужно было оставить напоследок?
Катя вновь кивнула.
Значит, так,я сунула документы в её руку,передай Сергею Борисовичу, что я ничего подписывать не буду. Так как Максим Петрович ставит свою визу только после моей, он тоже ничего не подпишет. Всё.
Только я хотела сесть, как Катя вдруг выдала шедевральную мысль:
Но Наташа! Это ведь приказ!
Краем глаза я увидела, как ухмыльнулась Светочкаона, несомненно, уже обо всём догадалась. А ещё она наверняка поняла, что зря Катя сказала это волшебное слово
ПРИКАЗ?!зашипела я.С каких это пор «Радуга» стала личной резиденцией Сергея Борисовича?! Я не знаю, кто этот автор и с чего вдруг наш генеральный решил издать какой-то сборник стихов с эпичным названием «Магия любви», но ты вообще представляешь, что с нами сделает Рашидов, если это когда-нибудь выйдет в свет?! А срок выхода Королёв поставилчерез два месяца книга должна быть в книжных магазинах! Два месяца! Это значит, что через три недели оригинал-макет должен отправиться в типографию. За чей счёт этот банкет?!
Я отвернулась и вздохнула. Катя и Светочка молчали. Как ни странно, но Громов на мои крики не явился. Только сейчас я вспомнила, что он ушёл на обед.
Я, конечно, могу и подписать бумаги,усмехнулась я своим невесёлым мыслям.Это ведь не моё издательство, я с него прибыли не получаю. Но ты понимаешь, что будет, Катя? Нет? Я расскажу. Как только мы выполним приказ Королёва и это чудо выйдет в свет, сюда явится Рашидов. Ты хоть раз видела его в гневе? Знаешь, что он с нами сделает? О, нет, он не будет разбираться, по чьей вине вышел сей опус. Рашидов простоя вздохнула. Один раз в своей жизни я присутствовала на разборках нашего непосредственного владельцаЭльмира Рашидоваи Ломова Тот день до сих пор мне иногда в кошмарах снится. Я ведь тогда реально испугалась, что он нас просто убьёт. Не убил. Но морально изнасиловал.Рашидов просто порежет нас всех на кусочки и сожрет, даже не запивая. Королёва он, конечно, не тронет, их слишком многое связывает, да и Сергей Борисович всегда отмажется, если что. А вот всех остальных, кто подписал эти документы, ждёт страшная и мучительная смерть.
Я обернулась и посмотрела на Катю, застывшую посреди нашего кабинета, как памятник самой себе.
Так что передай, пожалуйста, Сергею Борисовичу, что я ничего не подпишу. Пусть он лучше меня уволит. Один раз я уже встречалась с Рашидовым лицом к лицубольше не хочу. Если у Королёва получится уговорить Громова подписать документы тогда пожалуйстапусть запускают проект. Но я не буду за это отвечать!!!
После моего последнего рявка (иными словами я его не могу назвать) Катю из комнаты как ветром сдуло.
Светочка задумчиво посмотрела на меня, поставила на стол чашку с недопитым чаем и произнесла:
Слушай, Зотова А ты ведь никогда не рассказывала, что у вас там с Рашидовым случилось.
Я криво ухмыльнулась.
И не расскажу. Я после того дня месяц в себя приходила. Так что извиниэту тайну я унесу с собой в могилу.
Ну ладно,Светочка пожала плечами.Есть темы и поинтереснее, чем Эльмир Рашидов.
Поморщившись, я опять погрузилась в работу. Но навязчивые воспоминания всё лезли в голову, не давая сосредоточиться
В тот день исполнилось четыре месяца с начала моей работы в «Радуге». Я была в прекрасном настроении, сдав в институте важную промежуточную контрольную на «отлично». Ломов вызвал меня к себе для обсуждения какого-то проекта, и я побежала к нему с улыбкой на лице. Светочки в тот день не было, она отпросилась для похода к врачу.
Минут через пятнадцать после начала нашего с Ломовым маленького совещания в комнату вдруг вошёл человек. Просто вошёл, не постучавшись. Открыл дверьи вот, он здесь. Я ожидала, что Михаил Юрьевич сейчас что-нибудь скажет этому нахалу, однако главный редактор не сделал ничего подобного. Он вдруг подскочил, слегка побледнел и протянул руку вошедшему.
Эльмир, очень рад тебя видеть
Тут я догадалась, кто вошёл в кабинет. Эльмир Рашидов, наш непосредственный владелец, человек, из чьего кармана я получала свою зарплату. И, взглянув на него один раз, я внутренне похолодела.
Это был не человекходячая сталь. Или автомат Калашникова. Или не знаю! Но при одном взгляде на него я поняла: смертельно опасен, рекомендуется вести себя очень осторожно, потому что он ничего не прощает. Никогда!
Большой рост, плавные движения, мускулистое, но немного худощавое телосложение, темные волосы с лёгкой проседью и огромные тёмно-карие, почти чёрные, глазане глаза, а черные дыры, от которых веяло смертельным холодомвот что я увидела, взглянув на Рашидова впервые
Не могу ответить тебе тем же, Миша,насмешливый голос. Но очень красивый, бархатный такой. Этим голосом только женщин совращать. Интересно, как Рашидов их совращает, если при одном взгляде на него единственное моё желаниеэто залезть под стол и завыть от ужаса?
Даже теперь, спустя пять лет, я понимала, что Рашидов был единственным человеком в моей жизни, кого я по-настоящему испугалась. Я испугалась его даже больше, чем того насильника, которого наняла Крутова.
Ты протащил этот проект?спросил Рашидов, бросив на стол Ломова какую-то папку.
Михаил Юрьевич внимательно изучил содержание папки. Со своего места я совершенно не могла рассмотреть, что там лежало, но по дальнейшему содержанию разговора догадалась, о каком проекте шла речь. Серия «Творю своими руками» не оправдала ожиданий Ломова, да и не только еговозможно, причина была в слишком высокой цене, ведь качество картинок и полиграфии там было на уровне.