Постараюсь не заблудиться, бурчу я недовольно. А когда через час выхожу из кабинета, меня охватывает паника. Зачем я только отпустила Роберта с Вадимом Петровичем? Он его обязательно украдет у меня! С его-то связями! Но мой сын важно сидит за столом, рисует домики и солнышко и беспечно болтает ногами. А хозяин кабинета недовольно морщится при виде меня, мрачно кивая неведомому собеседнику.
Почему тебя ищет Шевелев? рыкает, закончив разговор. Косогоров даже не пытается быть вежливым и соблюдать приличия. Не вздумай врать, бурчит, еле сдерживаясь.
Это долгий разговор, пытаюсь я съехать с темы. Я вам потом расскажу.
Хорошо, кивает мой мучитель. Придется дать тебе охрану, а Роберт пока посидит здесь. В заложниках, довольно хмыкает и, поняв, что я близка к истерике, встает из-за стола и подходит почти вплотную ко мне.
Левка грозился прибить тебя при первой возможности. А он человек серьезный. Слов на ветер не бросает. Поэтому придется тебя охранять. Подвергать риску жизнь ребенка я не позволю!
Наверное, я выдаю себя, и по моему обалделому виду Косогоров догадывается о моих неприятностях.
Все так плохо, Оля? свекор неприязненно смотрит на меня, а потом решительно возвращается к рабочему столу. Хватает айфон и что-то порывисто говорит в трубку. Зачем ты только вернулась? бросает с досадой. Думала, рассосется?
Мне казалось, что все давным-давно забыли, тяну я в растерянности. Кирилл погиб два года назад.
Мой сын тоже был причастен к этой истории? с сомнением спрашивает он и решает мгновенно. Дома поговорим. Сейчас некогда.
Вероятно, темные делишки Кирилла для него не новость. Знал раньше, или все выяснилось после гибели младшего Косогорова, я не знаю. И, честно говоря, знать не хочу. Просто до сих пор помню то чувство гадливости, когда почти сразу после свадьбы узнала о главном источнике дохода мужа. Черный антиквариат! Облапошивание старушек и просто несведущих людей, до которых даже не доходит, что щербатая тарелка с буковкой «К» на обороте может стоить нескольких пенсий.
Наш брак с Кириллом вряд ли можно назвать союзом, заключенным по великой любви. Скорее, по дружбе. С Киром всегда было весело, и даже обычную прогулку по набережной он умудрялся превратить в маленький праздник. Мы читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы. Оба увлекались горными лыжами и осваивали дайвинг. Кирилл подходил мне идеально, пока я не узнала об оборотной стороне медали. А узнав, не смогла смириться. К тому же самодовольное лицо Кира, когда он хвастался своим умением надурить кого угодно, вызвало у меня тогда неконтролируемый приступ ярости. Пощечина получилась звонкой и тяжелой. А мой муж сперва даже не понял причины.
Ты сдурела, Оля? только и смог вымолвить, потирая щеку. А немного позже, когда я принялась собирать вещи, попытался уговорить остаться. Ты с ума сошла из-за такого пустяка разводиться!
Если ты перестанешь обманывать людей, заявила я тогда. Я останусь.
Еще чего? негодующе фыркнул Кирилл. Мне проще найти с десяток баб, чем выпасть из системы. Ты даже не представляешь, сколько людей задействовано. Сотрудники музеев, авторитеты
Избавь меня от подробностей, мотнула головой я и, заскочив в спальню, принялась собирать вещи. Тем же вечером я улетела в Тай, где зимовали мои друзья, зализывать раны. Вот только сразу не подала на развод, идиотка.
Если вопрос в деньгах, сверлит меня негодующим взглядом Вадим Петрович, скажи, сколько, я расплачусь.
Он говорил, что полностью закрыл всю сумму долга, лепечу я, наблюдая, как мой ребенок что-то рисует на старой кардиограмме.
Специалист, довольно кивает на Роберта Косогоров и озабоченно чешет затылок. Я встречусь с Шевелевым и разрулю ситуацию. Поэтому, Оля, советую хорошенько подумать и выдать мне самую правдивую версию. Легенды и сказки не мой профиль.
А я люблю сказки, шумно вздыхает малыш. Мамочка мне читает на ночь. А что такое леленды, дедушка?
Легенды, добродушно поправляет Вадим Петрович. Это очень длинные сказки, малыш.
Я смотрю, как по мановению волшебной палочки лицо Косогорова разглаживается, стоит ему только заговорить с Робертом. Чувствуется, что в малыше он души не чает. Правда, надолго ли хватит? Как внезапно началась великая любовь, так и потухнет без предупреждения. А мне потом расхлебывай. Объясняй ребенку, что дедушка занят. Придумывай всякие нелепые байки. Мой свекор по природе завоеватель. Взял то, что приглянулось, и пошел дальше. И его совершенно не беспокоят чьи-то слезы и исковерканные судьбы.
«Дедушка! мысленно усмехаюсь я, исподволь разглядывая крепкого поджарого мужчину в белом халате. Сколько ему? Сорок три, наверное, пытаюсь подсчитать я. Кажется, Галина говорила, что они с Вадимом в восемнадцать уже стали родителями. Правда, ей пришлось взять академический отпуск в первый год жизни Кирилла, а самому Косогорову устроиться сначала в морг санитаром, а потом фельдшером на скорую помощь. Вроде помогали и родители, но любовь двум глупым щеглам сохранить не удалось. Вадим рвался вперед, а Галине удобно было заниматься сыном и ни о чем не думать. С горем пополам она окончила институт, но к тому времени брак дал уже основательную трещину и вскорости развалился. Косогоров строил карьеру, совершенствовался в профессии и лишь изредка виделся с сыном. Он даже на свадьбу прийти не удосужился. Сослался на командировку. Лишь только спустя три месяца после нашего бракосочетания соблаговолил со мной познакомиться. И даже заказал столик в ресторане. К тому времени я уже вернулась из Тая, пережив короткий головокружительный роман, и пыталась собрать себя в кучу. Чувства в раздрае, денег нет Поэтому и согласилась на предложение Кирилла.
Отец хочет с тобой познакомиться, Оль, пробубнил муж в трубку на следующий день после моего прилета. Он же нам торчит денег за свадьбу. Желает вручить лично, заржал Кирилл самодовольно. О нашем разрыве я еще никому не говорил. Надеюсь, ты тоже. Разведем папу как глупого кролика. Он мужик щедрый. Мало не подарит. Отвалит прилично. Поэтому предложение такое. Восемьдесят на двадцать. Мне сейчас очень нужны деньги, Оля, пожаловался он. Соглашайся, а? Где ты еще срубишь тысяч шестьдесят за вечер в ресторане Развеешься и заработаешь!
Я и согласилась. Идиотка.
«Если Косогоров стал отцом в восемнадцать, а Кириллу бы в этом году исполнилось двадцать пять, впрочем, как и мне, то «дедушке» сейчас сорок три года, мысленно прикидываю я, делая вид, что увлечена каракулями сына. Роберт старательно водит ручкой по испещренной ломаными линиями ленте. Что-то бормочет, рисуя. А я любуюсь моим ненаглядным мальчиком, так похожим на своего отца.
Вызывали, Вадим Петрович? В кабинет свекра входит коротко стриженый парень с армейской выправкой.
Да, Антон, кивает Косогоров и без всяких церемоний представляет. Это Ольга Николаевна, мать моего внука. Сегодня ты при ней как водитель и охрана. Понятно?
Так точно, важно рапортует мой телохранитель и, повернувшись ко мне, важно спрашивает:
А куда едем?
На Оборонную, а потом в пятую больницу, на автомате отвечаю я и тут же получаю строгую отповедь свекра.
Обсудите по пути, машет он рукой, выпроваживая меня из кабинета. Мне работать надо. И когда я послушно бреду к выходу, бросает вдогонку. Снимки и заключения врачей не забудь привезти, Оля!
А-а, хорошо, растерянно киваю я. И всю дорогу домой размышляю о Вадиме Петровиче.
Слышь, окликает меня Антон и хватает, когда я выхожу из машины, говорят, ты простая девчонка, Оля. Может, подружимся с тобой. Я тут неподалеку обалденный лесок знаю. Поваляемся на травке, а? тянет довольно. Видать, заранее уверен, что я соглашусь.
Я не дружу по посадкам, мальчик, произношу, доставая руку из несильного захвата. Больше ко мне не подкатывай, договорились?
Ты, гламурная чика шипит он, снова норовя схватить меня за руку, я точно знаю, что ты из себя представляешь. Решила шефа заполучить в койку? Думаешь, он польстится на тебя? Ты же дешевка хренова
Уберите руки, пожалуйста, ледяным тоном прерываю я откровения охранника. Я пожалуюсь Вадиму Петровичу.
Да он сам называл тебя проституткой! хмыкает Антон, и я вижу, как его лицо, резкое и очень неприятное, морщится от смеха. Широко открывается рот, и парень закатывается как ненормальный. Мне хватает ума заскочить в подъезд с кодовым замком. И оставить горе-телохранителя с носом. А поднимаясь пешком по лестнице на четвертый этаж, я звоню Косогорову и очень вежливо прошу.
Отзовите этого идиота, Вадим Петрович. Я понимаю, что вы до сих пор считаете меня недостойной вашего сына и публично оскорбляете, но поверьте, Кириллу это бы не понравилось
Хорошо, рыкает в трубку мой свекор. В телефоне на секунду воцаряется тишина, и я, воспользовавшись этой мимолетной паузой, как дура жду элементарного «прости». Но не успеваю даже открыть рот, когда в трубке слышатся гудки. Со мной поговорили, твою мать!
Хорошо!
Никаких извинений или фальшивого интереса к происходящему. Просто «хорошо!» и точка.
Дай мне, господи, силы выдержать этого несносного человека. Дай мне терпения не придушить его сразу!
Бабушка Напоминает мне здравый смысл. Пусть сначала отец Кирилла договорится об операции. А прибить его я всегда успею. Лучше, конечно, взять Роберта и удрать. Вернуться в Эдинбург. Работать в маленьком магазинчике напротив Холлируда. Продавать кашемировые свитера и тартаны. Забирать вечером Роберта из детского сада и по пути домой заходить в кондитерскую. А по выходным вместе с Алексом и Клэр ездить за город. Валяться на изумрудной траве и фотографироваться на фоне старого замка.
«Вот принесла меня нелегкая домой!» хочу я закричать от отчаяния, но при виде расстроенной матери сдерживаюсь.
Я думала, Роберт с тобой, уныло замечает она, обнимая меня. Я утыкаюсь носом в знакомую и родную ямочку под шеей и силюсь не разрыдаться. Жизнь летит под откос, а я и пожаловаться не могу. Не имею права. На маму и так навалилось много проблем.
Почему ты оставила его у Косогоровых? спрашивает она, включая чайник и доставая из холодильника мой любимый оливье. Греет в микроволновке мясной пирог.
Вадим Петрович хочет с кем-то договориться насчет бабушки, вздыхаю я, расставляя тарелки. И стараюсь не проболтаться. Знать матери о претензиях Шевелева совершенно ни к чему. Давай историю болезни. Я ему отвезу. А твой внук в клинике. Играет в доктора в кабинете у Вадима.
Вот и хорошо. Богатая влиятельная семья. Твоему сыну просто необходимы такие родственники. А свой характер засунь, знаешь куда Вон человек для твоей бабки старается.
Я знаю, киваю я, понимая, что мама в борьбе с Косогоровым мне не помощник.
Я смотрю на нее, свою маму. Усталую и постаревшую. Она почти ровесница Вадиму Петровичу. Вот только выглядит лет на десять старше. Нет, она следит за собой. Красивая стрижка, так идущая ей. Очень хороший вкус. Даже сейчас в домашнем костюмчике она смотрится достаточно мило. Но по сравнению с ухоженным и холеным Косогоровым это совершенно другая лига.
«Большие деньги кого угодно преобразят», мысленно хмыкаю я, а вслух бросаю устало.
Мам, не начинай, а? Чем дальше от богатых и знаменитых, тем спокойнее. Я и так чувствую себя человеком второго сорта. А это унизительно. Правда! И я боюсь за Роберта. Выкрадут, не позволят видеться. А обращаться в полицию бесполезно. Эти люди откупятся за пять минут. Поэтому я решила уехать как можно скорее. И если Косогоров договорится, чтобы бабушку оперировал этот как его? щелкаю я пальцами, пытаясь вспомнить фамилию хирурга.
Яковенко, на автопилоте подсказывает мама. Еще сколько он запросит, неизвестно
Лучше один раз сделать качественно, чем переделывать каждый год, поморщившись, заявляю я. А когда выхожу во двор с пухлой папкой с медицинскими заключениями, во дворе около знакомой Ауди вместо Антона меня поджидает другой парень. Один из тех, что вместе с Косогоровым встречал нас вчера.
А Антон куда делся? садясь в машину, спрашиваю от нечего делать.
Вадим Петрович его уволил, коротко бросает водитель. Теперь я с вами езжу, Ольга Николаевна.
«Вот это да, охаю я, стараясь не заорать в голос. Сказал «хорошо» и решил проблему одним махом!»
Меня мало беспокоит судьба Антона. Он поплатился за свое хамство и гнусный характер. Но становится не по себе от методов свекра. Вот так просто вышвырнуть не угодившего сотрудника может только совершенно отвязный тип. Трудовой кодекс ему в помощь.
Безотчетно я открываю папку с бабушкиными документами. Листаю исписанные страницы и внезапно выхватываю взглядом фразу «полная неподвижность сустава». Внимательно вчитываюсь в каждую строку и понимаю простую и непреложную истину. Кажется, я застряла здесь надолго.
«Твоя мама права, дорогая Оля, засунь-ка ты свои обиды на Вадима Петровича и умоли его помочь. Иначе не видать тебе больше Эдинбурга», самой себе твержу я всю дорогу до клиники. Но, честно говоря, даже язык не поворачивается попросить о помощи.
Важный и насупленный Косогоров рассматривает на экране какие-то снимки, тычет в них пальцами и, даже не повернув головы к двум солидным докторам, стоящим чуть позади, раздраженно спрашивает:
Ну и что теперь с этим делать, твою мать? Как вообще можно исправить это уродство? Я не возьмусь и вам не советую. За такой вандализм вешать надо. Прилюдно. На площади, рычит он, еле сдерживаясь. У этого коновала хоть диплом врача есть?
Терапевт, кивает один из докторов. К хирургии вообще отношения не имеет. Надеюсь, эту дрянь засудят Ну и пациентка сама виновата.
И о чем только думают люди, разрешая оперировать себя на кухне? поддакивает, передергивая плечами другой.
На кухне? Вадим Петрович с недоверием глядит на своего коллегу и разражается отборной витиеватой бранью.
Я замираю в дверях, не в силах поверить, что чопорный и надменный Косогоров вообще знает такие слова. А уж сами обороты, хоть записывай!
В этот момент, он замечает меня.
А Оля, бурчит, словно никак не ожидал увидеть и тут же требует. Давай!
Я отдаю ему папку и внезапно понимаю, что у меня трясутся поджилки. Во всяком случае, руки дрожат.
А где Роберт? обалдело спрашиваю я, обводя изумленным взглядом пустой кабинет.
Пошел в зимний сад со Светланой Ивановной. Там у нас птички-рыбки и морская свинка специально для вони, морщится он, отмахиваясь от меня как от надоедливой мухи. Потом поворачивается к коллегам и бросает в обычной нагловатой манере.
Потом продолжим. Сейчас я занят.
Важные и напыщенные мужики как по команде выходят из кабинета. А Косогоров берет со стола айфон и уже через несколько секунд разговаривает с доктором, аудиенции которого моя мать не может добиться месяц.
Иван, весело пыхтит в трубку Вадим Петрович. Прооперируй мою родственницу, пожалуйста. Считай это личной просьбой.
И через минуту закончив разговор, устало смотрит на меня.
Во вторник Ваня Иван Юрьевич лично прооперирует
А цена? Сколько он возьмет за операцию? уточняю я на всякий случай.
Нисколько, а ты должна будешь, фыркает свекор и снова утыкается взглядом в снимки, развешанные по белому светящемуся экрану.
Я чувствую, как внутренности сводит от липкого парализующего страха. Ощущаю, что дыхание сбивается. Стараюсь сдержаться. Но бесполезно. Я попала в руки опытного кукловода. Он без всякой подсветки способен прочитать мои мысли и точно знает, что творится у меня в душе. Я слишком проста и неопытна перед этим монстром. Но ради себя и сына мне придется сражаться до последнего вздоха.
Глава 4
Вадим
Когда за Ольгой закрывается дверь, я устало отбрасываю снимки в сторону. Естественно, врача-вурдалака нужно судить за его творчество, но исправлять изуродованное тело пациентки я ни за что не возьмусь. Мысли сами собой перетекают на сноху. Мне до сих пор не верится, что я выжил, увидев стоящую посреди холла Ольгу в белых обтягивающих брючках и темной свободной рубашке. И главный вопрос, занимавший мое воображение, пока я спускался по лестнице со второго этажа и жадно рассматривал ничего не подозревающую невестку, сводился к одному.
«Она надела бюстгальтер? Или сиськи свободно бултыхаются под тонкой блузкой?»
Я сержусь на себя и на Ольгу одновременно. Виню ее во всех своих бедах, в глубине души понимая, что лажаю сам.