Мужчины за столом засмеялись.
Мы здесь по тому же поводу.
Знаю. Поздравляю.Парень кивнул Крису и по очереди пожал всем руки.Привет. Рад видеть вас у "Пиппина".Почему-то, дольше всего он задержал взгляд на Мэтте.
Попроси Шона приготовить что-нибудь для нашего опоздавшего друга,сказал Ник.
Не вопрос. Сейчас сделаем.
С каждой минутой, проведённой в баре, Мэтт всё больше убеждался в правильности принятого решения. Работа подождёт. Бесконечная гонка от самого себя тоже. Он уже позабыл, как это здоровосидеть с парнями в баре, пить, переругиваться, смеяться над скабрезными шуточками Ника. Как же сильно ему всего этого не хваталонастоящего мужского антуража, гомона толпы, пьяного смеха, толчеи у барной стойки. Не хватало хорошего островного виски и пинты "Гиннеса" в компании лучших друзей.
Он поднял первую рюмку:
За тебя, Крис. Везучий ты сукин сын!
Один за другим Мэтт выпил все три шота с обязательным громыханием пустой посудиной об стол и под одобряющие выкрики парней тут же влил в себя половину пива.
Покатилось!загоготал Ник и отсалютовал куда-то за голову Мэтту. Тей, мать твою, где ты ходишь?
Мастерским захватом правого крайнего подошедший со спины Тейлор обхватил шею Мэтта и потянул его назад.
Поцелуемся, принцесса?
Как обычно, с языками?
Улыбающаяся физиономия Тейлора со сложенными в трубочку губами нависла над лицом. Вокруг заулюлюкали, отпуская нелестные комментарии по поводу их ориентации. Довольный произведённым эффектом, Тей выпустил Мэтта и оттолкнул его стул назад.
Не буду я с тобой целоваться. От тебя миллиардами воняет.
Парни загоготали, а Мэтт поднялся со своего места и обнял Тея.
Рад, что ты здесь,шепнул тот ему на ухо, пока никто не видел.Для всех это важно.
После поговорим,ответил Мэтт и, опустившись на своё место, громко крикнул в сторону барной стойки:Шарлотта, где, чёрт побери, моя еда?
Один момент, милый. Выдавливаю на твой стейк грёбаную кремовую розочку.
Это была их давняя игра с хозяином заведения: парни называли здоровяка Шона женскими именами, в ответ он над ними подзуживал. Нрав Шон имел крутой, но больше всего в жизни любил от души посмеяться.
Прикончив свою первую пинту, Мэтт направился в туалет, по пути пожимая руки знакомым. Имена некоторых он знал, другихзнал, но забыл, с третьими был знаком шапочновсё это было не столь важно для тех, кто по вечерам пил в таверне "Пиппина". По пятницам и выходным здесь было много студентов, поэтому они с парнями предпочитали приходить к Шону по будням. Обычно это случалось перед ночью покера, а вот она никак не была связана с днями неделитолько с рабочим расписанием всех четверых.
На лестнице в подвал, где находились туалетные комнаты, ему встретился тот паренёк, знакомый Ника. Хью, кажется. Парень остановился на середине подъёма и повернулся боком, пропуская Мэтта.
Шон делает свой фирменный кровавый стейк,сказал он, когда Мэтт с ним поравнялся.Я принесу, как только всё будет готово.
Спасибо, дружище. Я голодный, как зверь.
Мэтт хлопнул парня по плечу и двинул было дальше, как Хью неожиданно обратился к нему снова. .
Эмм простите, сэр, можно личный вопрос?
Удивлённый столь внезапной сменой тонаиз услижливо профессионального к мальчишески застенчивому,Мэтт остановился и с интересом посмотрел на парня. Уши того пылали, как нос Пеннивайза.
Ну, попробуй.
Вы всё ещё встречаетесь с Мэри?
Ч-что?
Ну, помните Мэри? Маленькая симпатичная блондинка. Лет пять назад. Вы тогда пришли к нам впервые, у стойки сидели.Парень говорил отрывисто, как будто делал армейский доклад.Я бармен, у меня профессиональная память на лица. В зале тогда началась потасовка, и Мэри быстро вас увела. Я ещё помог с такси.
Мэтт реально потерял дар речи. Что он такое говорит? Какая потасовка? Какое такси?
Не понимаю, о чём ты,сухо проговорил он.
Хью внезапно оживился.
Вы не думайте, я без глупостей. Мэри мне очень нравилась. Я даже хотел пригласить её на свидание, но она как-то неожиданно исчезла. А потом и я уехал. Когда вернулся, попытался её найти, друзей расспрашивал. Никто о ней ничего толком не знает. Кто-то говорит, замуж вышла, кто-то что видел недавно в университетском парке. У меня знакомый есть, Скоттучился с ней в одной группе, так он вообще сказал, что Мэри в Нью-Йорк уехала. А я как вас увидел, сразу узнал. Это вас она тогда из заварушки вытащила. Кстати, очень вовремя. Кто-то наркоту сбросил прямо у стойки, у Шона крупные неприятности были.
Хью продолжал говорить, но Мэтт его почти не слушал.
Нью-Йорк, значит. Что ж, город большой. Раз в месяц-два он там точно бывает. Не встретились за последние пять лет, глядишь, и дальше так же везти будет.
Нет, парень, не знаю я никакой Мэри. Ты обознался.
Поднаторевший в сложных переговорах Мэтт, умел держать лицо. Непроницаемый взгляд, приводивший в замешательство его оппонентов, мог обмануть кого угодно, но только не Хью Коннелибармена таверны "Пиппина" из Нир Норд Сайда. Однако за своё место Хью держался, потому предпочёл отступить.
Да, скорее всего, так и есть. Простите, сэр.
Бывает. Иди позаботься о моём стейке. И прихвати бутылку лучшего виски.
Будет сделано.
"Ничего он не обознался,думал Хью, поднимаясь по лестнице.Зацепила Мэри этого мужика. Вон, как побелел, когда её имя услышал. А значит, у него, Хью, нет ни единого шанса. Ну и ладно. За такой девчонкой всё равно глаз да глаз нужен. Она и тогда была миленькой, а сейчас, наверное, вообще в настоящую красавицу превратилась. Надо поискать кого попроще. Он бы от ревности весь извёлся".
В отличие от Хью, Мэтту было не так просто переключить внимание на кого-то другого, поэтому, спустя пять лет, как Мэри от него ушла, он изводил себя в подвальном туалете второсортного ирландского паба. От ревности ли или чего-то другогоне суть важно. Важно, что прошло пять лет, а он до сих пор не может отделаться от мыслей об этой девчонке.
Так вот, оказывается, как он оказался в её доме. Спасла его, значит, Флоренс, мать её, Найтингейл. Лучше бы оставила, мимо бы прошла, спасительница. Что наркотикиерунда. Команда адвокатов вытащила бы его из участка по одному звонку. Надо, и Тея подключил быон тогда уже работал в офисе окружного прокурора. Да хоть бы и арестовали, и посадили на те же пять лет, всё лучше, чем чувствовать, что тобой пренебрегли. Всё лучше, чем быть брошенным той, кому чуть не отдал своё сердце.
Да кого он дурит! Какое "чуть не отдал", отдал! Как есть отдал. Только она ушла раньше, чем Мэтт это понял.
Однажды он уже переживал всё это, однажды его уже бросали. Чувство гадское, убийственное как для неокрепшей психики ребёнка, так и для взрослого человека. Да, мать не по своей вине ушла, но какая разница, как это случилось. Кто-то в одночасье лишил его шанса быть с ней. Не позволил ещё раз обнять. Прижаться к щеке. Руки её почувствовать на себе, тёплое дыхание на затылке. В глазах улыбку увидеть счастливую.
"Это лаванда, дорогой".
На солнце глаза Мэрилин становились фиолетовыми, напоминая ему о лавандовых полях, по которым они гуляли с матерью. И не было грусти, когда Мэтт смотрелся в них. Цельным он становилсявот что происходило.
Какой ребёнок думает о том, что мама когда-нибудь может исчезнуть из его жизни, а вот исчезлаи Мэтт почувствовал себя обманутым. Вот и Мэри ушла. Сама. Никто её не заставлял. Собралась и ушла, так же в одночасье, как и мать. Мэтт утром уехал на работу, а вернулсядом пуст. Как будто её никогда и не было.
Он не сразу поверил в это. Прошёлся по всей квартиреодин раз, другой. Отметил, что простыни сменены, полотенца в ванной свежие. Использованные она аккуратно сложила в корзину для грязного белья. Не бросила, сложила. Там же сверхуего белая футболка, в которой Мэри проходила всю неделю. Не часто, правда, ходилаМэтт всегда стремился побыстрей её из этой футболки вытряхнуть.
И посуда была вымыта после их завтракавкусного и долгого, как в предыдущие дни. Пока он принимал душ и брился, Мэри приготовила валлийские тосты с расплавленным сыром и жареные яйца с беконом. Её умение готовить поразило его в их первое утро. "Да, я умею и люблю это делать. Но для одной себя готовить грустно". Для него она всегда готовила с радостью. И, похоже, с той же радостью удалила все следы своего пребывания в его жизни. Особенно ясно Мэтт понял это, когда нашёл в мусорном ведре её зубную щётку.
Он был щедр с женщинами. В процессе ли отношений или по их завершении, но они всегда что-то от него получалидорогие подарки, драгоценности, поездки на фешенебельные курорты. Никто не мог сказать, что Мэтт невнимателен к тем, кто провёл с ним часть своей жизни. Мэри оказалась единственной, кто ушёл от него ни с чем, ничего после себя не оставив. Он даже в холодильник залез: не восполнила ли она ту дюжину яиц, которую извела на него за эту неделю. Нет, только по продуктам и по пустующим ячейкам в винном шкафу было видно, что эту неделю он прожил не один. Всё остальное было убрано, протёрто и поставлено на место. Может, она ещё с тряпкой прошлась, убирая с поверхностей свои отпечатки?
Хотя, нет, кое-что она оставилаощущение второсортности, которое не так-то легко из себя изжить. Мэтт оказался недостаточно хорош для девчонки, у которой за душой не было ни гроша. Обладатель многомиллионного состояния, имеющий возможность купить всё и вся, смотрел на валяющуюся в мусорной корзине обыкновенную пластиковую зубную щётку и понимал, что вовсе не щёткуего самого выкинули безжалостно в корзину.
И это ещё он не нашёл ту записку.
"Я не могу восполнить потраченную на меня неделю, мистер Крайтон. Позвольте выразить надежду, что это никак не скажется на вашем бизнесе".
Снова и снова Мэтт вчитывался в эти строчки, понимая, что каждое слово в них тщательно подобрано. И чем дальше, тем яснее росло понимание, что Мэри сознательно и беспощадно опошлила возникшее между ними влечение, представив себя шлюхой, которую он купил на неделю, ничего при этом не заплатив.
Никогда прежде он не испытывал подобной ярости.
"Потраченная на неё неделя"так вот, что она думала обо всех днях, что они провели вместе. Днях, в которых он не мог от неё оторваться. Часах, которых они ласкали друг друга. Минутах страсти и нестерпимого голода, когда, будучи в ней, он всё ещё не чувствовал нужного градуса близости. Вот почему это происходилопотому что она не чувствовала того же. Мэтт-то думал, что дело в нём, что он с ума сошёл, испытывая нестерпимое желание раствориться в другом человеке, а она банально его в себя не впускала.
"Мистер Крайтон". Не мистер Крайтон трахал её до потери сознания, а онМэтт. Его имя она шептала, когда металась по кровати, его звала, указывая, где именно, на каких частях тела хотела его чувствовать. С его именем на устах она кончалавсегда бурно, всегда едва не плача, всегда со словами благодарности. Жалась к нему, как котёнок, целовала, мелко шептала "спасибо, спасибо". Дурочка! Не она, а он должен был её благодарить. Не мистер Крайтон, а онМэттслужил и поклонялся ей. А она этого будто и не заметила вовсе.
"Позвольте выразить надежду"это означает, что больше его видеть не хотят. Между ними создана дистанция, стена непроницаемая возведена. Подведена черта. Ятам, а тыздесь. Вернее, вы. И как вы будете справляться с моей потерейне моя забота.
А вот упоминание про бизнес и вовсе его взбесило. Она думала, он себе отпуск с ней устроил, что ли? Такой небольшой недельный загул с нетребовательной шлюшкой? О бизнесе его озаботиласьспасибо, он, к херам собачьим, тронут. Неделя крышесносящего траха никак не скажется на его делах. И раньше не сказывалась, и сейчас не будет. Он мозгами думает на работе, а не членом. Член он оставляет для постели, а у него она пустой никогда не бывает.
Стоило только подумать, что скоро рядом с ним окажется другая женщина, как Мэтта буквально передёрнуло. А в следующий момент он со всей ясностью представил, как кто-то другой целует гладкое, изученное им вдоль и поперёк тело Мэрилин, и грязно выругался. Да, он вылепил её под себя. Неделю учил, как доставлять ему удовольствие. Как раскрываться. Как говорить о своих желаниях. Никогда столько времени Мэтт не проводил в постели, вернее, в горизонтальном положении. Они занимались любовью и стоя, и сидя, и даже плавая в его огромной ванне. Мэри чутко откликалась на его прикосновения, всегда искренне реагировала на каждое движение, с энтузиазмом соглашаясь на что-то новенькое. Не осталось ни одной поверхности в доме, где бы он её ни взял. Кухонный стол, лестница, подлокотник дивана. Шезлонг на обдуваемой всеми ветрами веранде. Он закутал их в огромный плед, положил обнажённую девушку на себя и медленно любил под звёздами. Это было прошлой ночью. А сегодня она ушла, вежливо послав Мэтта к чёрту вместе с его звёздами.
Он едва не продавил педаль газа до самого асфальта, когда нёсся по улицам к её дому.
Ему снова никто не открыл, и Мэтт снова спустился в тот же самый магазин, откуда неделю назад увёз Мэри.
На этот раз его темноволосая хозяйка оказалась словоохотливей.
"Позвонила в прошлый вторник, попросила собрать вещи. Часть забрала с собой, остальное отправила в Грейслейк".
"Нет, туда она не поехала. Дом в долгосрочной аренде".
"Забежала около полудня. Взяла сумку с одеждой, передала Ронану ключи от квартиры и уехала. Куда, не сказала. Возможно, в Нью-Йорк. Вроде как туда собиралась".
"Телефон? Да, конечно. Только Мэри предупредила, что какое-то время будет недоступна. Мой? Хм, пожалуйста. Элис. Элис Манфреди. Да, записываю. Как? Тридцать одиннадцать? Да, я поняла. Позвоню, если будут какие-то новости".
Элис Манфреди стала шестым человек, у кого оказался номер его телефона для экстренной связи. Звонки по нему он принимал в любое время и при любых обстоятельствах. Но за пять лет мисс Манфреди так и не позвонила.
Телефон Мэри некоторое время был недоступен, а спустя месяц пришло уведомление, что номер не обслуживается. Через год или два, как-то основательно надравшись, он сделал ещё одну попытку его набрать и почти протрезвел, когда услышал на том конце длинные гудки. Трубку снял какой-то мальчишка. Сказал, что телефон в прошлом месяце на день рождения ему подарили родители.
Мэри исчезла, а Мэтт стал жить дальше.
Глава 3
Громкий стук в дверь вырвал Мэтта из воспоминаний.
Алё, мужик, ну сколько можно?! У тебя там что, запор?!
Чёрт, он совсем забыл, где находится.
Момент!
Ты там не один, что ли? Поправляй на своей бабе трусы, и выметайтесь.
Мэтт усмехнулся и тяжёлым взглядом посмотрел на своё отражение в видавшем виды зеркале над облупленной раковиной. Да он бы с удовольствием! Как бы было просто заниматься сейчас тем, после чего надо оправлять одежду на какой-нибудь девице из разряда "здесь и сейчас". Таких, на всё согласных много в подобных заведениях. Впрочем, это он тоже проходил. Удовольствие от такого "общения" было кратковременным и длилось ровно столько, сколько и сам секс. На другое он даже не хотел тратить ни свою энергию, ни время. Нет, в мозгах его не сперма, как предположил Ник, но определённо каша.
Второй раз за последнюю неделю он вспоминает о Мэри. Плохой признак. Очень плохой. Не нужно ему это ни сейчас, ни когда-либо ещё. Особенно, сейчас, когда он почти вытравил из своей головы память о ней. Потому и работал не покладая рук. Проекты за проектами, идеи для развития. Чем сложнее задача, тем интереснее. Тем больше заняты мозги, и времени хватает только поспать. Да, он загнал себя, загнал своих людейно, ведь, и отдача есть: с каждым годом "Тринко" укрепляет свои позиции на инвестиционном рынке. Прибыль растёт, как и удовлетворение от того, что он делает. Вот только теперь Мэтт вынужден согласиться с Ником: с этой работой он и правда всех бросил.
Да, всё выглядело так, будто он стремиться восстановить своё состояние после громкого развода. Джессика откусила от него большой кусок, но если бы это помогло Мэтту избавиться от ненависти к себе, он заплатил бы больше. Дело оказалось вовсе не в деньгах. То, что этот брак ошибка, он знал ещё когда делал ей предложение. Никакой романтики, только бизнес. К сожалению или к счастью, Джессика отнеслась к этому так же.
У Криса и Тэмми всё по-другому. И это хорошо, потому что, однажды обманувшись в своих, Мэтт перестал верить в искренность чувств других людей. Что ж, в кои-то веки приятно обмануться.
Через два дня в компании Николаса и Тея Мэтт стоял рядом с Кристофером, наблюдая, как в сопровождении его отца по церковному проходу к ним идёт Тэмзин.
Торжественность момента сказалась на каждом из друзей: и Ник, и Тейлор, и, тем более, Крис выглядели предельно серьёзными. Может, и он тожесебя со стороны Мэтт видеть не мог. Однако внутри него бушевала целая гамма чувств, в которой радость за друзей слегка смазывалась неоднозначными ощущениями, оставленными после только что состоявшегося разговора по душам.