Вдали начали виднеться яркие неоновые вывески Международного аэропорта. Автобус остановился в пятнадцати метрах от входа внутрь и кондуктор, пожелав приятного полета, удалился в кабину к водителю. Я улыбнулся этому жесту и, спускаясь, подал руку маме, направившись после этого вовнутрь здания. На улице нас сразу охватил холод. В этом и было главное отличие аэропорта от строений города, находясь в окруженной пустотой местности, где ветер воет так, как волки в лесу в голодную ночь. Хорошо, что идти пешком было совсем немного.
Главная особенность аэропорта в провинции это тихая обстановка, почти сонная. Люди, в небольшом количестве сидят и ждут свой рейс, занимаясь своими делами. Кто-то спит и слушает музыку, кто-то общается по телефону, а кто-то ходит из одной стороны в другую, боясь своего очередного вылета. Два этажа помещения вмещали в себя тринадцать окошек регистрации, кассы и два зала ожидания. В Москве ты не увидишь данного ритма. Там аэропорт похож на торговый центр. Где ты все можешь купить, покушать и повеселиться, в рамках дозволенных правил. А тут, тишь и благодать. Возможно, преувеличение, но в сравнение с большим городом никогда не сопоставимо. Столица имела перед собой большую фору.
Мы сели на втором этаже, где людей можно было пересчитать поголовно. Из персонала было видно только работника кафе, в лице одного бармена, а также девушку, проверяющую паспорта и билеты перед проходом в главный зал ожидания, но тут разговор начала мама, уводя меня от взгляда в сторону панно нарисованного на стене.
Переживаешь? Спросила она.
Нет, я же уже летал.
Ну и что? Каждый полет новый. Парировала она.
Не, я страха в этом не вижу. Начал я. Мне наоборот нравится летать. Всего пару часов и ты уже на месте. Намного лучше, чем вариться в поезде сутки.
Ну да. А я давно не летала, крайний мой полёт был в Беларусь. Мы летели прямым рейсом до Минска, а оттуда ехали в Гомель. Уши, помню, закладывало сильно.
После этих слов, я подумал, что при режиме работы моей мамы, ей летать не приходилось, да и собаку она переживала оставить одну, поэтому мне стало как-то грустно, что она за последние лет пять никуда дальше города не выезжала. Мне захотелось провалиться под землю, ведь она всегда старалась ради меня и сейчас я вновь лечу, а она остается одна и будет наблюдать за всей красотой города на Неве через призму видео камеры. Приятно, но не так, как нахождение там. С мамой у меня была особенная связь. Это необъяснимо, но я считаю, что ближе этого человека в жизни не будет никого. Даже будущая супруга, которая появится на горизонте, не станет ближе, чем родная мама. Терминмать, я никогда не использовал. Для меня мать была только Родина, которая держала свой меч высоко в руках на Мамаевом кургане, расположившись поодаль от нашего дома где ее образ виднелся с балкона нашего дома.
Устав сидеть на месте, я решил пройтись до бара, но узнав цены, где кофе стоил 420 рублей, я побрёл обратно. Некий стиль аэропорта это, конечно же, не красота его постройки, не сидевшие разутыми посетители, которые, не замечая чувства обоняния других, снимали свою обувь на «радость» всем, а цены, которые заставляют побелеть. Мы взяли воды в аппарате самообслуживания, после чего ещё минут десять сидели, молча и, услышав, что по связи передали открытие окошек регистрации, я сообщил маме, что скоро вернусь и пошел к стойке.
Паспорт был у меня в руке. Я был пятым в очереди, которая тянулась как змейка, из-за заграждений, который выставили работники аэропорта, чтобы предотвратить колонну людей, вытягивающийся до входа. Передо мной стояли мужчина старших лет, девушка и компания из трёх мужчин, с сумками от ноутбука, я предположил, по их костюму и деловому виду, что они менеджеры, впрочем, меня эта внешняя оболочка мало интересовала.
На удивление очередь шла быстро. Два человека по обе стороны кассы быстро сверяли данные с уже полученными ими сведениями и выписывали билет. Когда ты путешествуешь «налегке», то регистрация занимает лишь показ портфеля и паспорта. Девушка спросила, есть ли у меня еще багаж, я ответил, что не имею. После этого, штамп был поставлен на билет, и я двинулся на второй этаж обратно к маме.
Она рассматривала табло с полетами, которые показывали ближайшие вылеты. Я подошёл к ней и сказал, что пора вызывать такси. Она согласилась и я, зайдя в приложение, указал наши координаты с последующей остановкой дома. Она волновалась, в отличие от меня, а я не мог выдавать хоть каплю того, что переживаю, иначе это бы обернулось для неё ещё большим страхом. Из приложения высветилось, что машина назначена и будет подана в течение семи минут. Мы встали поодаль от всех, выглядывая серый седан сквозь темноту и спустя десять минут, он показался на горизонте. Обняв меня, она поцеловала и, дав напутствие перед полётом, проводила меня до поста. Девушка сверила мои данные и, поставив второй штамп на билете, я повернулся к маме. Она стояла, не двинувшись с места, хотя такси было уже в режиме ожидания. Окрестив меня, я помахал ей рукой и скрылся за ширмой между залами запечатлевая ее образ в своей памяти. Этого мне хватило, чтобы чувствовать себя спокойно. Мама стала спускаться вниз, а я уже был готов к следующему пункту.
После детального досмотра, где пришлось снять куртку, часы и положить свою поясную сумку в контейнер, я прошел в зал уже для ожидания полета. Сразу позвонив маме, и отчитавшись обо всех нюансов досмотра, сказал ей, что жду, её звонка как она приедет домой, а сам, усевшись возле окна, в котором не было видно ничего, кроме огней пожарной машины, и стоящего самолёта, стал наблюдать маршрут машины, на которой она ехала через приложение в телефоне.
До начала посадки оставалось пятьдесят минут, а самолёта нашей авиакомпании, я не видел. Глядя в темное ничего и видя лишь отражение людей, которые сидели рядом со мной, я задумался, просто уставившись в одну точку, но мои мысли быстро развеялись со звонком мамы, о том, что она благополучно добралась до дома.
Ждёшь ещё? Последовал вопрос от неё.
Да, пока еще даже самолета нет.
И тут, неожиданно вижу, как уже на шасси подъезжает, мигая, самолёт. Он только что приземлился, и к нему направились автобусы, чтобы забрать людей. Толпы потянулись вниз с двух выходов. По динамикам объявили, что прибыл самолёт рейсом из Москвы. Мама была еще на связи, и мы с ней общались, параллельно я глядел на это все. Как оказалось, этот же самолет полетит в Санкт-Петербург. Забавно, думал я. Как будто маршрутка подъехала на конечную остановку, где не оказалось других водителей, а люди уже собрались в ожидание её, и ей пришлось без перерыва везти новых пассажиров в другой пункт назначения. Я сказал маме, что наберу ей сразу, как нас пустят в самолёт и положил трубку. Через пару минут рупор уже объявлял о посадке.
Резкое поднятие тел со своих мест показало, какие люди полетят этим рейсом. Хотя это было очевидно, ведь рейса намеченных на это время было всего два. Большое количество людей направилось к первому выходу на посадку. Я был где-то в середине очереди, но она шла быстро. Так как две девушки контролера быстро сравнивали все билеты и обозначали, с какой стороны и в какой автобус нужно садиться. Сразу виден их опыт проведения данной процедуры. Подойдя к стойке, я услышал от неё.
«Автобус второй. Вход с хвоста самолёта».
Я забрал билет и начал спускаться по лестнице. Всего немного осталось до момента, когда автобус номер 2, будет заполнен такими же, как я, пассажирами данного рейса.
Проехав буквально пятьдесят метров, до самолета, автобус остановился (Интересно, почему нельзя было дойти пешком). После открытия его дверец все стали с завидной скоростью идти к трапу, будто их места может кто-то занять. Это повергло меня в смех. На их фоне я был спокоен, хоть мое место было E, означавшее, что я буду сидеть между двумя пассажирами. Поднявшись по лестнице, я увидел, что возле иллюминатора уже сидит мужчина. Я поздоровался и положил свои вещи наверх и уселся. Я не любитель общения в транспорте, обычно, я надеваю наушники и не слышу, что говорят другие, но мой сосед меня, на мое разочарование, опередил.
А вы часто летаете? Спросил он.
Не так часто, как хотелосьОтветил я.
Говорят, что когда приземляешься, то может вырвать. Сказал утвердительно мой собеседник. С Вами такое бывало?
Я удивился про себя и сказал.
Нет, думаю такого не будет, но если Вы этого боитесь, можете попросить у стюардессы пакет.
После этого ответа он хотел было задать следующий вопрос и не определившись, нужно ли это, удалился взглядом к окну и замолчал направляемый собственной боязнью.
Отвернувшись и направив свой взор куда-то к носу самолета, где ещё толпились те самые люди, что спешили, я позвонил маме и сказал, что уже нахожусь внутри. Она пожелала мне мягкой посадки и сказала позвонить сразу, как прилечу. Ответив ей, что обязательно сделаю это, я обозначил, чтобы она даже не переживала. Меня ожидал двухчасовой полёт. Теперь уже подошёл мой сосед слева, уселся и мы стали ждать сигнала капитана воздушного корабля о том, что он выезжает на взлётную полосу.
Глава VI
Ночное небо
«Добрый вечер дамы и господа! Говорит командир корабля Селевёрстов Станислав Владимирович. От имени всего экипажа и авиакомпании приветствую Вас на борту самолёта. Наш рейс выполняется по маршруту ВолгоградСанкт-Петербург. Время в пути составит 2 часа 15 минут. Желаю Вам приятного полёта».
Все заняли свои места без возможности смены. Парочка людей постарше предалась моментальному сну, девушка напротив, наблюдала за окно иллюминатора, в поисках крупиц света, которые проглядывались вскользь полей, а тот лысый парень поставил на подставку своё устройство, показывающее подборку с его любимыми видео нарезками. Я же молча, сидел в окружение своих соседей, без возможности слышать потусторонние от наушников звуки следовавших этим рейсом пассажиров, и время от времени закидывал кисло-сладкие конфеты, чтобы хоть как-то завести почти сонную систему посредством влияния фактора драже. Сутки подходили к завершению всё-таки. И в тот момент, когда по связи в салоне самолета начал звучать голос командира корабля, обозначая состояние перед полётом посредством подобных сообщений, я снял наушники и предался его информации. Насколько бы приятна не была мелодия, я чётко внимаю каждому слово, хотя уже за времена полётов, его стандартную реплику я почти выучил. Русский разговорный от него я выслушивал с тонкостью каждой детали, а вот английский, давался мне с трудом. Какие-то слова я понимал, а какие-то проходили сквозь меня как ветер между соломой, но всё же с каждым разом, я отмечал для себя прогресс в познании иностранного языка, а это было сродни достижению.
«Дамы и господа! Наш самолёт должен пройти противообледенительную обработку. Просим Вас оставаться на своих местах с застегнутыми ремнями безопасности. Благодарим за внимание».
Две девушки и один парень устремились занять свои места в передней, средней и хвостовой части самолёта. После того, как командир объявил о том, что нас обслуживает команда из трёх человек в лицеЕвдокии, Владлены и Георгия, они принялись обозначать все инструкции, которые требовал регламент. Представляю, как им это надоело, постоянно выдавливать улыбку, которая разнится с их состоянием после. Работа есть работа. Я отвёл взгляд от их представления и посмотрел на экран своего телефона, где была фотография Лины, где видя её лицо, из меня вышло только одно слово.
«Я скоро».
Все были готовы к взлёту, и экипаж, который выводил все параметры в норму, и пассажиры, готовившиеся к полёту. Мой сосед слева, дедушка лет шестидесяти пяти, смотрел куда-то вдаль салона. Он даже не стал снимать куртку, как и багаж, предпочтя оставить его при себе в ногах. Рисковый шаг с перспективой получить потливость из-за температуры в салоне. Интересно, и почему меня это волнует. Я отвернулся от него, находясь в центре кресел, и моему взору попался мужчина справа от меня. Он смотрел в иллюминатор и видимо предвкушал полёт судна, где его боязнь самолётов проявлялась все больше и больше и была заметна невооруженным глазом. Главное без психов. И все же, глядя между иллюминатором и ним и моей задумчивостью встал вопрос, который меня волновал, видя переживания этого мужикапочему при такой боязни, он не передвигается по земле. Поезд, автобус, машина, вариантов было предостаточно, но тут всё зависело не от меня, хотя примеров подобных ему, было предостаточно. Мне вспомнился знаменитый голландский футболист Денис Бергкамп, который не любил летательные судна и на одну из игр приехал на автомобиле в одиночке, оставив самолёт вместе с командой. Вот это я понимаю, боязнь, а у соседа был скорее накинутый извне штамп переживаний. Впрочем, он и не был похож на Бергкампа, разве что только светлыми волосами. Не хотелось осуждать или выдавать какие-либо указания, но этот вопрос меня часто будоражил, видя на какие риски идут люди при своей фобии. И это не могло меня не радовать. Ведь если ты переступаешь через свои страхи, ты поистине силён. Единственное, что пришло на ум, так это закрыть его графу страха, анекдотом, который смог бы его как-то успокоить. На языке крутился один мотив.
«По салону самолёта проходят стюардессы и пилоты с парашютами. Внимательный пассажир, заметив их передвижение, интересуется:
Что-то случилось?
Да так, неприятности на работе».
Желание озвучить его вслух своему соседу вышло на грань, но я знал, что инициатива наказуема. Поэтому видя его состояние, лишь улыбнулся про себя. Другой голос говорил мне, что нужно смотреть в лицо страху и со временем от него останется пыль. В голове проецировались моменты детства и походов в цирк, где я приобрел один из главных страхов своей жизниКлоуны.
Мне было лет пять, и мы с дедушкой пошли в манеж нашего цирка. Ожидалось грандиозное шоу. Нарядные лошади стояли и катали моих ровесников вдоль циркового парка. Внутри маленькие обезьянки фотографировались с каждым, кто пожелает взять их на руки, а в дальнем углу виднелся образ большого питона, изгибающего на руках своего хозяина. Чувствовалась эта атмосфера веселья, где запах цирка сложно с чем-то спутать. Мы взяли сахарную вату и по иронии судьбы красный нос клоуна, и пошли усаживаться на своё место. Шоу набирало обороты, а я сидел и наблюдал это шикарное зрелище, но вот всё изменилось. После представления с собачками, которые бегали по кругу и перепрыгивали препятствия на арену выбежали ОНИ. Точнее он. Он единственный из их синдиката побежал наверх по моему ряду и искал зрителя, который поможет ему в выполнение номера. Глядя на то, как он бежит в мою сторону я резко прижался к дедушке и стал рыдать навзничь, кричать, чтобы он не бежал ко мне, а он, словно знал, куда нужно подойти. Подбежал ко мне, нажал на нос, пробубнил что-то на своём клоунском и убежал, а я остался с детской травмой на долгое время. Дедушке было смешно, а я в эту ночь не спал. Последующие тоже. Это засело в моей голове ровно до тех пор, когда я решил, что пора избавляться от этой занозы. Тогда, судьбоносно, спустя двадцать семь лет на экраны кинотеатров вышел фильм «Оно». С кем? Правильно. С клоуном. Решив, что это идеальный случай, я пошёл в кино в сопровождение своей подруги Насти. Она смеялась над моим детским страхом, а я ей упоминал пауков, которых она боится. У нас, скажем так, была взаимная «любовь» подогретая страхами. И вот, фильм начался, уже была ночь, а динамики кинотеатра всегда делали эффекты неожиданными. Первые сцены с клоуном я, конечно же, пропустил, но Настя, взяла меня за руку как дитя и сказала, что если последующие сцены просмотрю без закрытия глаз, вечером меня будет ждать «бонус». Желание освобождения и близости с прелестной девушкой дали свои плоды. К концу фильма, я уже почти смеялся. Выйдя из зала, я будто сбросил оковы. Вечер наслаждений ждал меня. Беспрерывная ночная страсть и уход из головы клоунов радовал. Под утро, я лежал в обнимку с ней, утомлённый смотрел в потолок и понимал, что страх крошится на части, как песочное печенье. Спустя два года вышла вторая часть, которая прошла на одном дыхание и даже с заядлым преимуществом и воодушевлением действиями главных героев, но уже без Насти.
Самолёт начал выезжать на взлётную полосу. Плеер я поставил вновь на паузу, когда командир вещал о том, что они готовы к взлёту, вместе со стюардессы, занявшие свои позиции согласно регламенту. Все пристегнулись, свет погас, и вместо него включились неоновые подсветки синего цвета. Хорошая цветовая гамма. В голову взбрело сопоставление берегов Волги и Невы. Но эти мысли я отогнал и при наборе скорости я взялся за крестик и стал молиться. Молитва для меня была обязательной церемонией перед взлётом. И вот когда самолёт все больше принимал позиции выше земли, я проговаривал её про себя. Внешне я был абсолютно спокоен, в отличие от своего соседа. Он держался руками за поручень так, что видимо его было не оттащить, если кто-то постарался бы. Он был как беременная женщина, которая ухватилась за руку своего мужа при схватках, а тот, потеряв дар речи и чувствуя её силу, встал как вкопанный и орет громче, чем она. Благо, крики не исходили от него.