Ее разбудил громкий сухой треск, разнесшийся над рекой и разом поднявший из камышей стаю диких уток. Сразу же поняв, что это выстрел, прозвучавший мало не в двух шагах, Софья села и, не понимая, где находится, испуганно осмотрелась. Было уже совсем темно, над Угрой высоко в очистившемся небе стоял месяц, покрывая водную гладь мертвенной рябью, костер горел, источая крепкий запах смолы и шишек, рядом, на палках сушились мужские рубашки и порванное платье, а оба спасителя Софьи стояли у огня, Владимирво весь рост, Северьянна коленях, оба обнаженные до пояса ис поднятыми руками.
Как есть сейчас стрелю! раздался грозный голос, и массивная фигура с поднятым ружьем выступила из камышей в дрожащий круг света. Вот прямо как есть стрелю, коли барышню, кромешники, не отпустите! Софья Николавна, ежели они вам чего худого сделали, так я обоих на месте наповал!.. И в Угру сброшупоминай, как звали!
Ма-а-арфа выдохнула Софья, берясь за голову. Опусти ружье, глупая, это вовсе не разбойники! Успокойся, Владимир Дмитрич благородный человек
Что-то никакой благородности не примечаю пробормотала Марфа, нехотя опуская ружье. Рожа цыганская, конокрадская, и боле ничего. Софья Николавна, вы бы ко мне поближе
Прежде чем Софья сообразила, что Марфа имеет в виду, стоящий в тени Владимир сложился пополам в приступе беззвучного смеха, а Северьян, весь бывший на виду в столбе света, оскалил белые зубы, сдвинул на затылок картуз и медленно, не опуская рук, пошел прямо на Марфу.
Стоять! та снова подняла ружье, сдвинула брови.
Северьян шел не останавливаясь. Визг Софьи, окрик Владимира: «Стой, болван!» и выстрел прозвучали одновременно, картуз с головы Северьяна улетел в костер, а сам он без единого звука упал навзничь.
Это она нарочно в картуз выстрелила, не без триумфа пояснила Софья. Марфа белку в глаз бьет без промаха, так что без шалостей, господа.
Тоже, выходит, охотник проворчал Владимир, подходя к лежащему неподвижно Северьяну. Жив, дурак? Поднимайся Когда-нибудь и в самом деле пристрелят.
От это понимаюбаба! Северьян ловко вскочил на ноги, с веселым изумлением уставился в насупленное, рябое лицо Марфы. С такой и на войну не страшно! Жаль, что на роже черти горох молотили, не то б
Смотри, золотая рота, вдругорядь не промахнусь! рассвирепела Марфа, вскидывая ружье, Северьян с напускным ужасом шарахнулся за спину Владимиру, тот снова захохотал, а Софья встала и, путаясь в непривычной мужской рубахе и спадающих портах, пошла к Марфе.
Успокойся сядь. Откуда ты?
Грех вам, Софья Николавна! едва усевшись, сурово объявила Марфа. Убежали, никому не сказамшись, хоть бы Катерине Николавне словечко молвили! А то ни она, ни я ничего не знаем, Сергей Николаич молчат как каменные и сливянки с утра нарезавшись, а к вечеру ка-ак понаехали на двор тройки, да купчина страшенный, черномазый, в шубе ка-ак почнет орать во всю окрестность да барина требоватьподайте ему, мол, евонное имущество, ночью сторгованное! Ну, барин, упившись, спят, им и дела никакого, Катерина Николавна из дому спозаранок убравшись, а я вас по всему лесу бегаю-ищу! А вы в таком неподходящем обществе да в мужских подштанниках комаров болотных кормите!!! Пфуй, срамота
Садись с нами, милая, отсмеявшись, предложил Владимир. Угли догорели, сейчас картошку печь будем. Голодна, поди.
Марфа молча сухо поклонилась, села рядом с Софьей, вытащила из-за пояса длинный охотничий нож и принялась ощипывать одну из принесенных уток. Вполголоса она задавала Софье вопросы. Та так же тихо отвечала, и лицо Марфы темнело, как туча. Больше она не произнесла ни словани когда закончила щипать утку, ни когда та уже зажарилась над углями, ни когда была испечена и съедена вместе с уткой картошка, ни когда пили чай, вскипяченный в медном солдатском котелке Владимира. И только когда месяц уже закатывался за Угру, а воду вместе с камышами сплошь покрыл туман, Марфа сумрачно спросила:
Что ж нам делать теперь, Софья Николавна? Застрелить мне, что ли, этого купца? Или Сергей Николаича?
Не бери греха на душу, Марфа, равнодушно сказала Софья, глядя на тлеющие, вяло подсвечивающие красным угли. Братецдуша пропащая. А Мартемьянов Что с него взять. Привык человек все деньгами мерить. Ложись лучше спать.
А вы? подозрительно спросила Марфа.
И я сейчас лягу.
Но Софья не легла. На обрывистый берег уже спустилась сырая, беззвездная ночь, на болоте тоскливо кричал сыч, угли, прикрытые корой, едва тлели, Северьян и Марфа спали мертвым сном, одинбеззвучно, чутко, как животное, то и дело приподнимая лохматую голову и вглядываясь в темноту леса, другаяобнимая ружье и оглашая речной берег богатырским храпом. Софья, завернувшись в зипун и поджав под себя ноги, сидела возле углей и смотрела на ленивую игру бегающих по коре последних искр. Чуть поодаль, на поваленном стволе сидел Владимир. Он тоже, кажется, не собирался спать и, положив на колено небольшую записную книжку в кожаном переплете, что-то быстро писал. Изредка он взглядывал через костер на Софью, и ей казалось, что в его светлых глазах мелькает улыбка. Черменский не спрашивал, почему она не спит, и, казалось, ее присутствие его ничуть не стесняет. В конце концов Софья не выдержала:
Позвольте спросить, что вы пишете? Роман?
Нет. Владимир улыбнулся, не поднимая глаз от записной книжки. Я не писатель. И это не роман, а всего лишь личные записки. Может, пригодятся когда-нибудь для печати.
Так вы газетчик разочарованно протянула Софья.
Явсе понемножку, ничуть не обиделся он. Когда-нибудь, в более подходящее время, я расскажу вам что-нибудь из моей жизни. Поверьте, у меня она интересная. Один сегодняшний день чего стоит На старости лет, если доживу, конечно, издам претолстый том мемуаров и сделаюсь богачом. Если хотите, посвящу их вам.
Спасибо вам, Владимир Дмитрич, серьезно, не поддерживая его шутливого тона, сказала Софья, и Владимир сразу перестал улыбаться. Софья отвела взгляд от его лица и, обняв колени руками, уставилась в черный лес. Вы были правы заговорила она. Да, правы. Теперь я понимаю: то, что я собиралась сделать, это малодушие. Аня рассказывала мне, что в семнадцать лет тоже хотела отравиться мышьяком, даже купила специально в аптеке, но вспомнила о нас, совсем еще маленьких и не стала. А я совсем забыла про Катю. Что сталось бы с ней, если б я Ей всего пятнадцать, ее еще можно спасти. Я Софья умолкла на миг, стараясь незаметно сглотнуть застрявший в горле ком. Я пойду к Мартемьянову. Пятнадцать тысячбольшие деньги, я смогу решить дела имения, спасти Грешневку от торгов может быть, даже поместить Катю в пансион. А потом а потом будет видно. Аня не побоялась этого, а я я тоже ничего не боюсь. Да, решено. Завтра утром вы проводите меня к своему хозяину.
Владимир долго молчал, забыв о своей книжке и глядя на гаснущие угли. Красные отсветы прыгали на его обветренном лице с опущенными глазами, непрерывно меняя его, делая то растерянным, то сердитым. Но Софья смотрела в сторону и не видела этого.
Рассуждаете вы очень здраво, Софья Николаевна, наконец сказал он. Но боюсь, что вы неопытны в такого рода м-м предприятиях.
Софья вспыхнула до слез, едва удержалась от того, чтобы не закрыть лицо руками, но Владимир, казалось, ничего не заметил и продолжал:
Мне неизвестна история вашей сестры. Возможно, что ее покровительумный и щедрый человек. Об этом говорит то, что она находится с ним, по вашему рассказу, уже несколько лет. Скорее всего, их связывают подлинные чувства. Но, уверяю вас, не таков Мартемьянов. Он по-своему недурной малый, вовсе не подлый, совсем неглупый, но но вы поразительно точно заметили: он привык все мерить деньгами. И, получив желаемое, он быстро разочаровывается, и далее предмет этот занимает его не больше, чем прошлогодний снег. Боюсь, что так же будет и с вами. Его интереса хватит самое большее на месяц, а потом потом вам придется вернуться в Грешневкус большой суммой отступных, возможно. В то же время сейчас, еще не получив вас, он не отступится. И не успокоится, пока не добьется своего. Вам бессмысленно даже бежать: он приложит все усилия, чтобы найти вас и вернуть. Большие деньги у нас в России делают невозможное.
Господи прошептала Софья, прижимая похолодевшие пальцы к вискам. Господи, но как же Значит, все напрасно?.. Значит, все-таки лучше было бы туда?.. Туда, вниз Как мама?.. Она перестала мучиться, и я бы я бы тоже
Владимир встал. Обошел почти погасший костер, подбросил в него веток, подул на угли и, когда огонь разгорелся и затрещал снова, сел рядом с Софьей.
Вам надо исчезнуть, Софья Николаевна, задумчиво сказал он. И исчезнуть так, чтобы все думали, что вы мертвы. Наверное, лучше всего будет сделать так: мы оставим ваше платье здесь, на берегу, его рано или поздно найдут, а вас сочтут утонувшей.
А куда я денусь, позвольте спросить? невесело поинтересовалась Софья. В этом мужицком платье, которое с меня падает? Возможно, и доберусь до Юхнова, но
В Юхнов вам нельзя, тут же перебил Владимир. Туда как раз едет Мартемьянов, а у вас, верно, нет там знакомых, которые могли бы вас прятать и не болтать?
Софья молча покачала головой.
Вы пойдете в Калугу, решил он. У меня есть немного денег, я одолжу вам. И напишу письмо в тамошний театр, антрепренер Чаев хорошо меня знает, я работал у него целый сезон
Вы еще и актер?.. меланхолично спросила Софья.
И актер, и гимнаст, и бутафор, и сверх того сапоги тачаем, пошутил Владимир, имитируя говорок приказчика базарной лавки, и Софья невольно улыбнулась. Театральный народ дружный, вас примут без лишних разговоров. Сезон уже начался, думаю, вас тут же выпустят на публику.
Владимир Дмитриевич! поняв наконец, что он говорит серьезно, Софья пришла в ужас. Я я не актриса! Я никогда не училась играть! У меня нет призвания
Призвание вам как раз ни к чему, деловито заверил Владимир. У вас есть великолепная внешность и необыкновенный голос, этого больше чем достаточно. Поверьте, Софья Николаевна, я знаю толк и в актерах, и в женщинах.
Последняя его фраза несколько покоробила Софью, и она лишь сухо кивнула в ответ. Но Владимир этой сухости, казалось, не заметил.
А если вы согласны, то надо спать. Завтра на рассвете вы уже должны будете уйти отсюда. Доброй ночи будущая богиня калужской сцены. Вас ждет успех.
У Софьи не было сил ни спорить, ни парировать. Слишком мучительным, слишком тяжелым был этот день, слишком много всего произошло, слишком быстро и бесповоротно изменилась ее жизнь. Софья молча легла на расстеленную мешковину, накрылась зипуном и через минуту уже спаланеподвижно, бесшумно. Владимир еще раз оживил костер, сел ближе к нему и снова застрочил в своей книжке, время от времени взглядывая на лицо спящей девушки и улыбаясь своим мыслям.
Софья проснулась еще до рассвета от холода. Вокруг было сумрачно, по темному небу низко плыли дождевые тучи, река была плотно застлана синеватым холодным туманом, из которого выглядывали ветви ракит, траву покрывал серебристый налет заморозка. Поджав под себя окоченевшие ноги, Софья выглянула из-под надвинутого на голову зипунаи сразу же увидела Владимира.
Он сидел возле давно потухших углей и разводил костер заново. Собранный хворост уже потрескивал от разбегающихся по нему язычков пламени. Услышав шорох, Владимир поднял голову, весело улыбнулся стучащей зубами Софье и сказал:
Доброе утро, Софья Николаевна. Придвигайтесь ближе. Я, болван такой, ночью упустил огонь, костер погас. Вы, должно быть, сильно замерзли?
Н-н-ничуть храбро заверила Софья. А где Марфа? И Северьян? Они еще спят?
Видимо, да, помедлив, сказал Владимир, и Софья с удивлением заметила, что он как будто смущен. Причину этой неловкости она поняла через минуту, когда из полурассыпавшейся скирды сена выглянула встрепанная, вся в соломе голова Марфы. Голова сонно посмотрела по сторонам, похлопала ресницами и сиплым басом сказала:
Просыпайся, недостреленный, господа уж встамши!
Рядом с ней завозилось, чихнуло, выругалосьи Северьян поднялся из скирды во весь рост, скребя голову и чихая от трухи. Увидев вытаращившую глаза Софью, он без капли смущения сказал:
Так что извиняемся. Натянул через голову рубаху и вопросительно взглянул на Владимира. Тот в свою очередь посмотрел на Софью и, неуверенно откашлявшись, сказал:
Софья Николаевна, вам пора отправляться.
Да, вы правы, поспешно сказала она. Встала, неловко придерживая на себе отсыревшую, слишком большую для нее мужскую одежду и тут же села снова, с досадой сказав:
Вы же видите, Владимир Дмитриевич, в этом я и трех шагов не сумею сделать.
Северьян заржал было, но под взглядом Владимира осекся и принялся глубокомысленно скрести лохматый затылок. Марфа сердито покосилась на него, подумала и сказала:
Одевайтесь лучше в мое, Софья Николавна. Оно, конечно, тоже вам велико, но все хоть бабская сбруя, а не эти порты. А я как раз их надену, мне сподручнее.
Вот это верно, одобрил Владимир. Что ж, дамы, переодевайтесь, а мы понемногу соберем пожитки. Наверняка в Грешневке уже хватились и нас.
Через полчаса, когда солнце уже высунуло красный бок из-за леса, на большой дороге, ведущей в город, они простились. Софья, чувствующая себя очень глупо в широченной домотканой юбке, вылинявшей кофте и накинутом на плечи драном платке Марфы, протянула Владимиру мокрую, холодную руку.
Что ж прощайте. Вы сейчас в Грешневку?
Как условились. Владимир держал в руках свернутое в валик платье Софьи. Постараемся поднять побольше шума, чтобы все поверили в ваше м-м утопление.
Только Катю, Катю предупредить не забудьте! волновалась Софья. У нее несносный, дикий характер, она бог весть что выкинуть может! Прямо сразу же шепните!
Я обещаю, Владимир осторожно пожал ее руку. Вы же, со своей стороны, постарайтесь не задерживаться, садитесь на первую же попутную телегу и марш-маршв Калугу! Тех денег, которые я вам дал, должно хватить на дорогу и на первое время. Не потеряйте письмо к Чаеву!
Разумеется Софья осторожно высвободила свои пальцы из ладони Владимира. Спасибо вам, Владимир Дмитрич. Прощайте.
До свидания, серьезно поправил он. Поверьте мне, Софья Николаевна, мы еще увидимся. Моей службе у Мартемьянова скоро конец, и, видит бог, я вас найду. Чего бы мне это ни стоило.
Серые светлые глаза посмотрели на Софью в упор, без улыбки. Она опустила взгляд, чувствуя, как горячеют скулы. Поспешно сказала:
Прощайте. И, не оглядываясь больше, быстро пошла по светлеющей дороге. Марфа, сговаривающаяся о чем-то на обочине с Северьяном, прервалась на полуслове, вскинула на плечо ружье и, похожая в мужской одежде на толстого невыспавшегося рыжего парня, споро затопала следом.
Ну, брат, твой выход, сказал Владимир, часом позже подходя вместе с Северьяном к покосившимся воротам грешневского имения. Давай уж от души, не подкачай.
Северьян солидно кивнул, взял из рук Владимира высохшее платье Софьи, прокашлялся и вдруг, подняв, как знамя, платье над головой, с места взял в карьер и ворвался в ворота таким галопом, словно за ним гналась стая волков.
Барышня утопи-и-и-илась!!! От истошного поросячьего визга, извергнутого Северьяном, у Владимира зазвенело в ушах. Он досадливо поморщился и, вовремя спохватившись, что и ему надо бы изобразить волнение, помчался за Северьяном.
Тот уже стоял посреди двора в толпе людей. Владимир заметил среди окружившей Северьяна грешневской дворни приказчиков Мартемьянова и ускорил шаг, торопясь подойти к ним. Краем глаза он увидел, как сам Федор Пантелеевич хозяйским шагом выходит из господского дома и сердито спрашивает:
Ну, чего орешь, порося недорезанное? Кто там у тебя утопился? Спьяну примерещилось? Где барин твой? О, Владимир Дмитрич! Где это тебя всю ночь носило? Чего там твой жулик голосит?
Владимир испустил тяжелый вздох, скроил скорбную физиономию и пустился в долгий рассказ о том, как они с Северьяном, обнаружив вчера, что грешневская барышня, за которой они были посланы, тайком убежала в лес, немедленно отправились на поиски; как весь день и полночи пробродили по лесу, крича на два голоса и распугав всех окрестных медведей; как, заблудившись, вынуждены были заночевать на берегу реки и как, проснувшись, обнаружили у самой воды вот это платье.
Я думаю, Федор Пантелеевич, что она в самом деле утопилась, сдержанно сказал он, прямо глядя в черные, дикие глаза купца. Софье Николаевне было семнадцать лет, возраст самый романтический, и ваше неожиданное м-м предложение могло потрясти ее настолько, что То есть все могло быть. Жаль. Красивая девушка была.