Пёс положил косматую голову на мои колени.
Тебя, прости, не возьмём, лохматый,потрепал я его за ухом.На новой Лёхиной машине поедем. Тебе в ней кататься пока нельзя. Вот позамызгает её дядя доктор, наиграется, чехлы купит, тогда и тебе добро пожаловать, Комондоро.
Да уж, командор, так командор,скептически посмотрел отец на грязно-серую собачью шесть жгутами.
На самом деле пёс был не комАндор, а комОндор. Порода такаякомондор. Редкая. Пастушья. Так сказал Рейман, Аркадий Рейман, ветеринар из нашей волонтёрской бригады. Необычная шерсть, что не выпадает, как у других собак, а сама скручивается жгутами, у них от природы. Так они среди стада овец маскируютсягривой с дредами.
Овчар наш, венгерский.
Так иначе называлась породавенгерская овчарка.
Я отпустил Собакина, и тот лёг у ног.
Двортерьерский,хмыкнул отец и снова повернулся к телевизору.А ты свою машину когда заберёшь с ремонта?
Завтра после обеда будет готова.
Кирилл-то звонил? Это ж по его профилю,кивнул отец на экран,пропавшая девчонка.
По его,тяжело вздохнул я.Звонил. Выясняют обстоятельства.
Это что же, уже третий случай выходит, если не найдут?
Я кивнул.
Будем надеяться, что найдут.
А Кирилл Евгеньевич, я вижу, настроен на худшее,сделал он правильный вывод по моему лицу.Иллюзий не питает.
На худшее. Менты они вообще люди реалистичные, работа у них такая,поднял я голову, читая в телевизоре описание. Про красный пуховик и белую шапку с меховым помпоном, что были на девочке.Первая девочка пропала в прошлом году по весне,напоминал я вслух.В марте, как сейчас. Но та была постарше. Выпускной класс, лет семнадцать. Вторая, пятнадцатилетняя, исчезла в октябре. Как раз выпал первый снег. Думали, потеплеет ещё, растает, найдут. Не нашли. А эта совсем малышка. Тринадцать,тяжело вздохнул я и нахмурился.
Ох, а сегодня в ночь, ты слышал, какой снег передают?покачал головой отец, осторожно забирая бутылочку у сладко засопевшей Конфетки.Словно зима вернулась. МЧС предупреждает: снегопад, ветер, метель.
Хреново, невольно подумал я.
И это только добавило тревоги.
Поздним вечером я всё ворочался в кровати. Сон не шёл.
Слышал, как ушли гулять отец с Командором.
Слышал, как вернулись.
Видел, как за окном повалил обещанный снег.
Как поднялся ветер, немилосердно бросая его порывами в стекло.
Я всё крутил в руке телефон. Экран то загорался номером, что я так и не стёр, то снова тух. Палец машинально давил на кнопку включения, я задумчиво смотрел на забытые цифры
Не давал покоя её взгляд. Рассеянный. Непонимающий. Растерянный. Совсем не характерный для той собранной дисциплинированной Владиславы Орловой, что я знал.
Её многозадачности и Цезарь бы позавидовал. Ничего она не путала, не теряла, не забывала. Всё держала в уме: даты, время, цены, имена, фамилии.
Планбыла её религия. Цифрыеё стихия. Продуктивность, организованность, трудоголизмобраз жизни.
И вдруг эта беспомощность. Неуверенность. Недоумение.
Или я просто ищу повод? Оправдание, чтобы позвонить?
Нет, к чёрту это!
Я кинул на кровать аппарат, повернулся на бок к нему спиной и засунул руки под подушку.
А проснулся не от плача ребёнка, как обычно, а от трели всё того же телефона.
Алло,сонно сказал я, спросонья не разобрав, кто звонит.
Слушай, Рим, я что-то забыл уточнить, мы завтра во сколько выдвигаемся?
Князев, ну ты спросил!узнал я по голосу друга адвоката, ещё одного из нашей пятёрки, поворачиваясь на другой бок и закрывая глаза.Кирилл сказал, чем раньше, тем лучше. Как рассветёт. Лёха заедет за мной часам к восьми.
А завтра что у нас?
Суббота, Олеженька. Март. А там и осень. А там и внуки пойдут. А там и пенсия
Ладно, спи, пенсия,усмехнулся Князев.Тоже выдвинусь тогда часов в восемь. А с мелкой чья очередь сидеть?
Батина, беспокойное ты хозяйство,заскрипел я кроватью.
Вот, я же говорил, в эти выходные не моя,кому-то в сторону сказал он, а потом снова мне:Ладно, прости, что разбудил. Моя тут просто распереживалась.
Твояэто кто?усмехнулся я. Холостой красавец адвокат Олег Князев был нарасхват у слабого пола.
Совесть, Римус, совесть,хмыкнул Олежек.Спи, завтра поговорим.
Угу,кивнул я, нажал клавишу отбой, но даже руку опустить не успел, как телефон разразился новой третью.
Ну, что ещё?ответил я, проведя пальцем по экрану, даже не открывая глаза и зевнул. Тишина.Алло? Алло-о!
В трубку вроде как дышали, но молчали. Или мне показалось? Я открыл один глаз, но телефон как раз потух. Ну, потух и потух. Я ткнул клавишу, что ставила его в беззвучный режим, осторожно покачал люльку, где заворочалась Стефания. И уснул.
в клуб анонимных анонимов
звонил сегодня аноним
они ему дышали в трубку
он им
Глава 4
Солнце с утра не золотило верхушки зданий, а хотелось.
Город, придавленный снегом, белел под низкими свинцовыми тучами, не желающими сдавать своих позиций, словно в осаде. Словно вернулась зима.
Ты чего смурной, Рим? Не выспался?спросил Алексей.
вот у поэтов пели б птицы
играл бы в небе перламутр
а у меня лишь слово жопа
для утр
Я крутил в руках телефон, хмуро глядя на серость субботнего утра в лобовое стекло его нового джипа.
Да выспался. Только чему радоваться-то, Лёх? Девочку не нашли. А по такому снегу уже, боюсь, и не найдём. Даже следов.
На дорогах ожидаемо наблюдался коллапс. Несмотря на утро выходного дня, сугробы на большинстве машин на стоянках и во дворах, что владельцы ещё и не начали откапывать, техника не справлялась даже на центральных улицах. Мы ехали так медленно, что уже выпили термос кофе, который дала нам с собой жена Алексея, и теперь у нас обоих было одно желаниекак говорится, «же лемон пассе», привязать коня, поздороваться с берёзой: я дёргал ногой, выстукивая азбукой Морзе на коврике неизвестные мне слова, подозреваю, ругательные, Лёха барабанил пальцами по рулю в такт музыке, что звучала по радио.
Звонок, на который я ответил вчера не глядя, оказался с неизвестного номера.
Я перезвонил, пока ждал Алексея на улице. Мне ответил голос оператора: «Абонент недоступен». И это не прибавило оптимизма.
Я ругал себя, что первым делом подумал не о жене, не о том, что ошиблись номером или звонили какие-нибудь «разводилы»я подумал о Славке. Хотя звонить мог кто угодно.
Я расстроился, что рявкнул в трубку «Ну, что ещё?». Это было грубо.
И я злился, потому что оно опять началось: зуд, беспокойство, терзания. Маета.
Лёх, как думаешь, если молодая женщина пришла в магазин и не помнит зачем, а потом машинально берёт тележку, даже не видя, что в ней чужой ребёнок, и выходит на улицуэто нормально?
Ну, если она писатель, то да,усмехнулся Алексей.У меня тут на днях жена грела борщ. Грела, Рим, не варила. То есть поставила кастрюлю, включила газ. И стояла рядом у плитыписала в телефоне свою новую книгу. Какая-то там идея пришла ей внезапно в голову, поворот сюжета.
И?..
И борщ не просто выкипел. Он пригорел. Ребёнок из комнаты прибежал на запах гари. Я вышел, испугался: дым! А она стоит рядом с дымящейся кастрюлей, на лице блаженная улыбка, тыкает по клавишам и ничего не замечает. Вот так бывает. А ты говоришь: тележка с ребёнком!
А если она не писатель? Если в принципе человек внимательный, здравомыслящий, деловой,размышлял я вслух.Правда у неё тоже в руке был телефон. И она обсуждала с адвокатом свой бракоразводный процесс. До хрипоты. Аж голос сорвала.
Тогда ничего удивительного,пожал плечами Алексей.
Это ты мне сейчас как муж писателя говоришь? Как друг? Или как доктор?
Доктор! Я пластический хирург, ты не забыл?улыбнулся Алексей Сергеевич «золотые руки» Ваганов.
А улыбался и выглядел он так, словно сам себя этими руками и создал. Как и должен выглядеть пластический хирург, глядя на которого, девушки говорят: «Мне нос как у вас. И губы как у вас. И скулы. И грудь ну чтобы вам нравилась».
Мы, конечно, проходили когда-то в универе психиатрию, если ты на это намекаешь, но не настолько глубоко. Хочешь поговорить об этом?прищурился он.
Да ну тебя,отмахнулся я.Я серьёзно, Лёх. Как-то неспокойно мне. Не была она такой никогда. Рассеянной. Потерянной. Странной.
Так, так, так. С этого момента поподробнее, пожалуйста. Вы знакомы?
Я посмотрел на него тем взглядом, которым обычно смотрят на самых близких друзей. На тех, которым ничего не надо объяснять. В ответ друзья молча достают запотевшую бутылку водки из холодильника, наливают и пьют с тобой, не чокаясь.
У каждого Наполеона есть своё Ватерлоо.
Владислава Орлова была моё.
Я выразительно развёл руками.
Лёха с чувством ударился лбом о руль.
Машина пронзительно загудела, спугнув стайку воробьёв, сидящих на ближайшем дереве. Водитель впередистоящей машины посмотрел на нас в зеркало заднего вида с недоумением: «Пробка, господа! Все стоим!»
Сорри!поднял Лёха руки и вывернул руль, выезжая из ряда.Пошли поссым в супермаркете,прокомментировал он свой манёвр.Я плохо соображаю, когда моча на башку давит.
Новый внедорожник позволил его гордому владельцу и перепрыгнуть через бордюр, и припарковаться в куче снега, что нагрёб у крыльца дворник.
А серьёзный разговор, как водится, состоялся в мужском туалете, пока мы оба сосредоточенно пялились каждый в свой кусок стены над писсуаром.
Значит твоя Орлова разводится со своим хоккеистом?
Я женат. И в магазин, где мы случайно встретились, пришёл с ребёнком,сразу натянул я сигнальную ленту, чтобы он и намекать не смел. А то «моя»!
То-то, я смотрю, ты всё крутишь в руках телефон, словно хочешь позвонить, но не решаешься,он наклонил шею в разные стороны, прохрустел позвонками.И я отвечу тебе как друг: позвони.
Понимаешь, там есть что делить при разводе. Что если Бахтин
Понимаю,кивнул Лёха, застёгивая ширинку, даже не дослушав.Что, если твои опасения не беспочвенные, а ты отмахнёшься?
А если я всё придумал?
Я открыл кран на раковине рядом и засунул руки под ледяную воду.
Позвони, Рим,скривился Ваганов, выдёргивая бумажное полотенце.Пригласи её куда-нибудь в нейтральное место, поговори, убедись, что с ней всё в порядке, если сомневаешься. Ну хочешь, я с тобой пойду? Исключительно как врач,поспешно добавил он и посторонился, пропуская меня к полотенцам.
Да не боюсь я, Лёха, с ней встречаться. Просто не хочу.
Я вспомнил, как она смотрела на меня вчера, и внутри всё болезненно сжалось, словно на устрицу капнули лимоном.
Ты пластический хирург,я хмыкнул.
А у неё ринопластика. У меня, может, профессиональный интерес,парировал он, не подкопаешься.Я же правильно понял: ты за её жизнь опасаешься?
И это так глупо звучит. Буду выглядеть полным дебилом, если мне показалось, а с ней всё в порядке.
Показалось, значит показалось, Рим. Будешь спокойнее спать и всё.
Вот не можешь ты,укоризненно покачал я головой.Не разбередить душу, сводник.
И я знаю о чём он подумал: она разводится, мой брак на грани краха. А вдруг
Только ничего ты не знаешь, доктор Ваганов. Есть вещи, что не говорят даже друзьям. Особенно друзьям.
К тому времени, как мы вышли, прикупив по дороге ещё пять стаканов кофе, пробка на бульваре неожиданно рассосалась.
Доехали с ветерком.
За два года волонтёрства в каких только чигирях мы не были. Город знали, как свои пять пальцев. Но в этом районе были впервые.
Я назвал бы его скучный спальный район. Новый. Красивый. С многоэтажками, призванными разнообразить стандартную застройку необычной яркой ассиметричной раскраской фасадов. Если бы не два «но». Во-первых, эта навязчивая красота напирала на полуразвалившиеся бараки, кривые заборы и запущенные огороды частного сектора, что уже выселили, но ещё не снесли. А во-вторых, за оврагом догнивали развороченные бульдозерами курганы закрытой городской свалки.
И эта свалка, на краю которой собирались сейчас волонтёры, чтобы начать поиски пропавшей девочки, напомнила, как в моей жизни появились Стефания и Командор.
М-да, есть где разгуляться,присвистнул адвокат Олег Князев.
Из нашей пятёрки он приехал последним. Выпрыгнул на утоптанный снег из своего сверкающего хромом джипа. Посмотрел на покосившиеся бараки, как Илья Муромец, приложив руку к бровям. И присвистнул.
Кирилл поприветствовал его кивком, глотая привезённый кофе. Вот кто не выспался, так не выспался. Следователь по особо важным делам, майор юстиции Кирилл Евгеньевич Годунов, он же Кирюха, он же Кир, он же Мент (исключительно уважительно, между нами и с заглавной буквы), судя по всему не спал совсем.
Есть,смял он стаканчик и отшвырнул в снег.Так что рассиживаться некогда.
Если девчонку убили и прикопали где-нибудь здесь, мы её никогда не найдём,подтянул горнолыжные штаны Князев.
Он, как и все, был экипирован тепло и по-рабочему, но на нём, подлеце, любая прожжённая телогрейка смотрелась «от кутюр».
Высокий, стройный, длинноногий, зеленоглазый. Блондин. Не знаю кому он что хотел доказать, когда из спорта ушёл в модели, а из моделейв юристы, но волейбол по нему не плакал, а вот подиум и вся женская часть глянцевой паствы до сих пор безутешно рыдала над его полуобнажёнными фото в труселях известного бренда.
Откуда столько безнадёги, господин Адвокат,протянул ему кофе Аркадий.Ты же вроде не Мент,кивнул он в сторону Кирилла.Это ему можно пессимиздить, он другого не видит.
Так я давно его знаю, господин Ветеринар,подмигнул Князев.А с кем поведёшься
Ненавижу эти окраины и новостройки,задумчиво почесал затылок Мент, словно и не слышал их небрежно-дружеский спор.То ли дело центр. На каждом доме камера. На всех светофорах, на каждом углу. В центре на прошлой неделе девочку семилетнюю похитили прямо у школы. Мать её высадила из машины. Та ей помахала на прощание и до школы дойти не успела: из соседней машины вышел дядя и туда еёон сделал характерный жест рукой.Хорошо мальчишка, одноклассник, видел. Прибежал учительнице сказал. И та, дай бог ей здоровья, не отмахнулась. В общем, через час уже засекли, через двавели по городу. Взяли, когда мужик девочку на руках из машины выносил. Тёпленьким взяли, с поличным. Оказалось, отец,развёл он руками.С женой они в разводе, дочку решил украсть.
Ну вот, я же говорю: Мент,повернулся к нам известный всему городу Доктор Айболит, Аркадий Рейман, улыбчивый и непрошибаемый. В его мире больных зверушек нельзя быть другим, там выживают только физически и эмоционально выносливые люди. И он словно родился для этой профессии.
А здесь есть что?спросил я.Записи какие?
А здесь нет ничего. В подъезде камера. Единственная запись, что у нас есть: как девочка выбежала из дома вся зарёванная,развёл руками Мент.Ладно, наши подъехали,оглянулся он на серые жилеты сотрудников «Следственного комитета»,пойдём согласуем план работы с МЧС и начнём.
И пока остальные пили кофе и болтали, я пошёл в сторону свалки.
Из-за деревьев, росших по краю оврага, долетел стук колёс проезжающей далеко внизу пригородной электрички. Стая ворон, вечных обитателей кладбищ и свалок, проводила её громким карканьем, взмыв в воздух.
Я не спеша пошёл по перемётукраю сугроба, что надул за ночь ветер. И дойдя до места, где чистое от снега место упёрлось в торос, остановился.
Шесть месяцев назад. В тёплом солнечном сентябре. Когда тополя в городе уже покрылись ярко-жёлтой листвой, но с парков по выходным ещё доносился сочный запах жарящихся шашлыков, я и нашёл мою Конфетку.
На мусорке возле таких же новеньких многоэтажек. В куче гниющих отбросов. Рядом с давно переполненными контейнерами, которые тогда по неизвестным мне причинам не вывезли. Среди разноцветных пластиковых мешков. На старом выброшенном диване.
Нас вызвали, сообщив, что на мусорке воет пёс. Истошно. Громко. Пронзительно.
Но, когда мы подъехали, слышался лай нескольких собак. Лай и злое карканье вездесущих ворон.
К мусорным бакам я, Мент и Ветеринар вышли, когда Командор, ощетинившись, собирался драться со своими лохматыми и беспородными собратьями. Судя про крови, уже не первый раз.
Это потом мы поняли за кого дрался этот пастуший пёс и к кому их не подпускал.
Хватило одного выстрела холостым патроном в воздух.