Господи, зачем я надела эти каблуки?
В какой-то момент я ступаю неловко и у меня подворачивается лодыжка, ничего страшного, но я все-таки ойкаю, и Яр тут же рывком разворачивается от окна, впиваясь в меня голодным взглядом.
Я перезвоню, хрипло выдыхает он и тут же сбрасывает звонок, даже не дождавшись ответа своего собеседника.
Я заставляю себя проглотить ничтожную боль в суставе и, преодолев последние два шага до стола Ветрова, роняю на полированную столешницу стопку листов с моим переводом. Никаких комментариевон в курсе, что я ему принесла.
Все, теперьбежим
Наивная дура
Яр догоняет меня у самой двери, придавливая её перед самым моим носом, перекрывая мне путь к свободе.
Не спеши, Викки, мягко шипит этот гад, склоняясь к моим волосам, нам уже пора поговорить, разве ты так не думаешь?
Чёрт возьми, как просто я попалась!
3. Запретный плод
Разворачивается ко мне Викки медленно, бледная и дрожащая от кипящей в ней ярости. Впрочем, я этот взгляд выдерживаю спокойно. Никак иначе она сейчас смотреть на меня не может. Еще слишком рано.
Тем более, сейчас, когда она от меня даже сбежать не может.
Суд уже на следующей неделе, я роняю ладонь и справа от лица Виккисклоняюсь к её лицу еще ближе, дай мне встретиться с Машей. Сейчас ведь я ничего не успею провернуть, ничего из того, чего ты боишься. За одну неделю невозможно убедить ребенка, что со мной ей будет лучше. Так что прекращай. Я хочу с ней просто погулять. Можешь присутствовать, убедишься, что никакой крамолы я ей не говорю и против тебя не настраиваю.
Так будет даже лучше.
И Машутка любит, когда мы оба с ней рядом, да и в моих интересах, чтобы моя Викки была рядом со мной. Куда больше удобных возможностей открывается.
Я надеялся услышать ответположительный хотя бы, хотя на самом деле сошел бы хоть какой. Он бы уже означал, что мы сдвинулись с мертвой точки её беззвучного игнора моей персоны. Невозможно выиграть в споре, если твой оппонент никак не вступает с тобой в дискуссию.
Вот Викки и пользуется этим паскудным правилом. Молчать до конца, до победного, не унижаться ни на какие просьбы, ведь я надолго её не удержубуду просто вынужден отпустить её по истечении перерыва.
Поэтому она упорно молчит, настолько язвительно улыбаясь, что яснее некуда: хоть какого-то ответа я от неё добьюсь только пытками.
Не хотелось бы.
Нуили хотелось бы
Если быть откровенным до конца, немалая часть меня надеется, что Викки продолжит упрямиться и что мне удастся претворить в жизнь ту часть моего плана, что считается сомнительной с точки зрения морали, но точно будет действенной.
Ну, не сможет она вот этот фортель мне спустить беззвучно. Онавзорвется. Я её знаю.
Да, она повзрослела, научилась держать свой буйный темперамент в узде, но не такая уж и крепкая та узда. И уж я-то примерно представляю, чем высвободить наружу весь этот тайфун.
Но пока нет, пока держимся и даем шанс на «мирное» разрешение конфликта.
Вик, я ведь не выпущу тебя до тех самых пор, пока мы не обсудим нашу с тобой ситуацию, замечаю я спокойно, тайком любуясь её красивыми, такими мягкими губами этой упрямицы. Боже, дай мне повод. Пусть она и дальше молчит
Молчит
Как же ты меня радуешь, Викки!
Ну что, хочешь, чтобы я начал добиваться от тебя ответов по-плохому? я старательно прячу в своем голосе предвкушение. Милая, я ведь прекрасно помню, как решаются проблемы твоих бойкотов. Неужели ты думаешь, я забыл, как это делается?
У Викки расширяются глазаона помнит. Боже, какой же это кайф, что она помнит. Все это настолько мне на руку, что я бы счел это невозможным, если б сам не видел.
Викки пытается сделать шаг назад, только ходить сквозь двери не по силам даже такой умнице. А дверь я успел заблокировать, черта с два она теперь выйдет, пока я не введу код электронного замка.
Не убежишь, не-а, шепчу я, с удовольствием касаясь пальцами упрямого подбородка бывшей жены. А потом скольжу вниз, ожидая, что вот сейчас она взорвется, вспылит, снова попробует меня ударить. У неё есть все возможности, и я даже уворачиваться не собираюсь, но пока она этого не сделала, у меня есть её нежная кожа под самыми кончиками пальцев, краешек воротника блузки и маленькая белая пуговка, за которую я успеваю зацепиться перед тем, как становится совершенно невозможно видеть что-то кроме этих бездонных, таких красивыхи таких оторопевших глаз.
А потомбудто гром гремит.
Три недели игнора.
Пока мы были женаты, самый её максимум был дня три. Потом я терял терпение.
Сейчася теряю контроль.
Хотя исход в любом случаеодин и тот же
Викки коротко вскрикивает, будто я не губами впиваюсь в её шею, а вонзаю кинжал прямо в сердце, не промахиваясь. Этот вскрикбудто тревожный глас набата: скоро, безумно скоро Викки вырвется из плена своего ступора, и снова все станет плохо. Может быть, даже еще хуже, хоть это и сложно представить.
Так что терять уже совсем нечего.
И целовать, целовать её шею до изнеможения, сверху донизу, особо даже не целясь, а ладонямиладонями стискивать гибкое, желанное тело, прижимать её к себе так жадно, чтобы она хоть на толику ощутила, как я схожу с ума от неё. С каким бы удовольствием я сейчас измял эту дивную узкую юбку
Ох, Викки, мой самый любимый запретный плод, так бы и вкушал, не отрываясь, пока сердце не остановится
Прекрати, прекрати, прекрати, твердые кулачки Викки будто отрезвляющий град барабанят по моим плечам. Очнулась!
Ну, вот мы и заговорили!
Пусть, в ближайшие минут десять меня не ждет ничего любезного, по их истечении мы расставим точки над нужными мне буквами.
Приятно понимать, что я знаю её настолько хорошо. А вот возвращаться из забвения на землюуже не совсем.
Русалочка версии Ярослава Ветроваэто когда ты делаешь один шаг назадодин, всего одини уже когда твоя нога опускается на землюощущаешь ту самую тысячу ножей, впивающуюся в твою кожу.
Нет, дело не в том, что ступил я на землю, ступил я от Виккии вот это и хуже всего на свете.
Не-на-ви-жу!
Каждый шаг, что приходится сделать от Викки, каждый вдох кислорода в грудь, что не пропитан запахом её волос
Но мне приходится. Я должен сделать этот шаг, разжать свои рукипозволить Викки скользкой рыбкой ускользнуть между моих пальцев.
Она отшатывается на несколько шагов в сторонупытается сделать так, чтобы расстояние между нами было «приличным».
Зря пытается. Оно не будет приличным, даже когда между нами будет несколько десятков километров. По крайней мере, мои мысли о ней станут только непристойней и настойчивей.
Ты ТыВикки тяжело дышит, встряхивает руками, будто пытаясь ими меня от себя оттолкнуть.
Нужный эпитет у неё не особенно подбирается.
Наглец? Извращенец? Озабоченный? ухмыляюсь я, подсказывая.
Озабоченный ею. Да, это мой диагноз.
Гребаный псих! отчаянно рявкает Викки, отступая от меня еще на шаг. Ты Как ты вообще посмел?!
А разве ты оставила мне выбор? я поднимаю брови, замечая, как наливаются алым яростные пятна на шее у Викки. И потом, неужели тебе не понравилась моя маленькая провокация, дорогая? Такой стон Я с большим трудом не зашел дальше.
Этих красных пятен становится на светлой коже Викки все больше.
Рванет
Еще чуть-чуть и рванет.
Понравилось? Викки цедит это свистящим шепотом. Да, дорогой, мне безумно понравилось. Позволь, я подробнее поделюсь с тобой впечатлениями?
Каюсь, я увлекся. Зрелище разгневанной Виккиэто как извержение вулкана, удивительно завораживающе, совершенно смертоносно и абсолютно в своей удивительной красоте. Невозможно оторвать глаза и заметить хоть что-то.
По-крайней мере, когда она успела снять туфлюя не заметил. До той самой поры, пока острый каблук, пущенный с размаха, не врезался мне чуть пониже ключиц.
Резко
От второй туфли, метко пущенной мне в голову, пришлось уже уворачиваться. Иначе быть мне на суде во вторник с прекрасным фингалом от подошвы.
Ну, или с выбитым глазом.
Интересно, Машутка бы оценила папу-пирата?
Какая же все-таки жалость, что пока она со мной не разговаривает.
А тех трех слов, что она мне сказала «на прощанье» в тот единственный раз, когда взяла трубку, лично мне хватит на то, чтобы как-нибудь качественно и насмерть отравиться.
Две туфли, одна из которых пролетела мимо цели, это не все.
Викки никогда не удовлетворялась малой кровью. И в этот раз отступать приходится уже мне. За мой рабочий столувы, неверный маневр. На нем полно всякой рабочей мелочевки, от степлера и до имиджевых фиговин.
Мечтал ли я когда-нибудь получить сотрясение мозга от прилетевших мне в голову шаров Ньютона? Да нет, знаете, в моем жизненном списке были другие, более важные пункты.
Викки, ну ты же юрист, зачем же нам решать проблемы таким путем? миролюбиво предлагаю я. В конце концов, ты же знаешь, как пишутся служебные записки, пожалуйся на меня Козырю, он сделает мне атата.
Это тому Козырю, что тебе помог меня сюда затащить? щерится Викки как голодная волчица.
Красивая, зараза
И догадливая.
Хотя мне стоило больших усилий сделать Эда своим соучастником. И это был «первый и последний раз».
Позволив этой мысли удержаться в моей голове, я зеваю и чуть не получаю нокаут от пресс-папье в лоб. Уворачиваюсь только чудомвсе-таки, я почему-то нравлюсь своему ангелу-хранителю.
Это, между прочим, был антиквариат, задумчиво замечаю, провожая просвистевшую в паре миллиметров от моего виска и улетевшую далеко в угол бронзовую псину взглядом. Мне она не была особо дорога, но совет директоров как-то презентовал, в память о каком-то очень сложном процессе, намекая на то, что верность в цене.
Ничего, купишь себе другую безвкусную дрянь, зло огрызается Викки и бросает взгляд на стол, пытаясь прикинуть, до чего же может сейчас дотянуться, а можетдве безвкусных дряни: одну на стол, вторую в постель. И оставишь, наконец, меня в покое
Ох, дорогая, какая ты все-таки наивная
Такие вещи загадывать бессмысленно, у меня просто не хватит на это сил.
Но отвлеклась она вовремя, все-таки я успеваю рвануться к ней, сгрести в охапку, увернуться от удара в пахВикки таки успевает сгруппироваться, а после закинуть её на плечо, преодолеть несколько шагов до дивана и уронить её на него. Вдохнуть любимый запах на один только вздох, запасаясь впрок.
И снова отступить, наслаждаясь оторопью на лице у сбитой с толку Викки. Да, милая, сейчас будет только это. Хотя ты, конечно, ожидала, что меня снова понесет, так ведь?
Увы, нет, нельзя. Покатак.
Ну, что ж, работы уборщицам ты сегодня обеспечила изрядное количество, задумчиво замечаю я, отходя к столу и любуясь на устроенный бедлам, что ж, пусть поработают для разнообразия. Может, все-таки поговорим?
Мы поговорим в суде, Ветров, Викки произносит это негромко и усталобудто уже сожалея, что дала волю эмоциям. Она всегда быстро брала себя в руки. Сейчасделает это почти мгновенно. Вот только видеть её такойбудто выжженной дотла одной штормовой вспышкоймне на самом деле больно. И это цена моего разговора. Интересно, я хоть когда-нибудь с ней расплачусь?
Вот только «поговорим в суде» это не тот ответ, который я сейчас хотел бы услышать. Да и хорош бы я был, если бы отступался после одного отказа.
Вик, давай просто сейчас оба подумаем о нашей с тобой дочери. Сделаем как лучше будет для неё.
Выражение лица у Вики получается сложное. Наверное, поэтому я до последнего цепляюсь за иллюзию, что надежда у меня все-таки есть. А потом Викки медленно начинает говоритьс таким выдержанным ядовитым хладнокровием в каждом слове, что для своих надежд я мысленно заказываю катафалк.
Я и думаю о своей дочери сейчас, Ветров, неторопливо и с глубокой горечью произносит Викки, все сильнее напоминая один только комок напряжения и ничего больше, как думала семь лет назад, когда решила, что справлюсь без тебя. И патетичными речами ты меня сейчас не обманешь. Для тебя моя дочьигрушка. Куколка, которую ты хочешь у меня отнять, просто потому, что ты можешь. И зачем? Чтобы поселить в красивый кукольный домик и наряжать принцессой. Все. Сам ты о Маруське не знаешь ничего. Что она беспокойно спит по ночам однане знаешь. Что у неё аллергия на шоколадтоже. И она, кстати, на дух не переносит принцесс, но обожает мультики про монстров. И нам нечего здесь обсуждать, Ветров. Я не позволю тебе сделать из моей дочери статусную игрушку. Ты ведь уже, поди, и статусную мамочку для нее спланировал? Гувернантку из Парижа тоже заказал?
Вик, я говорю так же медленно, сознательно игнорируя большую часть высказанных мне претензий, у тебя ведь не получится избегать этого вечно. Суд подтвердит мои права, и ты потеряешь право вот так мне препятствовать. Я смогу с ней встречаться. И буду это делать.
Это будет не сейчас, Викки покачивает головой, и мы с ней обе будем к этому готовы. А сейчас Маруська сама не хочет с тобой говорить. Да и встречаться пока тоже не хочет. Мы обе не хотим сейчас давать лишнюю возможность навешать нам лапшу на уши. Обе, Ветров, понимаешь?
Да, это-то я понял по одному только «Я тебя ненавижу», сказанному мне в тот единственный раз, когда Машунька взяла трубку при моем звонке.
Один вопроси один приговор, после моего чистосердечного признания.
Ни один телефонный разговор в моей жизни не отравлял меня сильнее, чем этот.
Самое беспощадное наказание со стороны Викки было именно это: сказать нашей с ней дочери правду обо мне.
И ведь ей не понравилась эта правда
Хорошо хоть, что рассказано было не все.
Пока что у меня есть еще надежда, что Машунька отойдет. Я смогу ей объяснить. Ейеще имею шансы.
С Викки все будет сложнее, конечно
Пока что её стратегия мне ясна, она пытается выиграть время и лишить меня возможности перетянуть дочь на свою сторону. Наверняка она даже попытается провернуть обещанный мне трюк с парой апелляций, чтобы этого времени у неё оказалось побольше.
Что ж, я надеюсь, мои контрмеры все-таки помогут избежать всей этой не нужной никому волокиты. И Викки наконец услышит то, что я пытался донести до неё еще три недели назад. Увы, она слишком меня сейчас боится, чтобы слышать и верить именно мне.
Вик, ну что от тебя убудет от одной встречи? устало пытаюсь я совершить свой последний заход, вырубив внутреннего юристаон с Викки меня только подставляети пытаясь выехать хотя бы за счет искренности. Никакой пыли в глаза, никаких пони и единорогов, я могу сводить Маруську в кино, там как раз сейчас мультик про каких-то йети крутят. И ты будешь рядом, проследишь, чтобы я ничего крамольного ей не сказал. Два часа в субботу! Я сам приеду к вам, и тебе не придется её никуда везти. И она может вообще со мной не разговаривать, просто дай её увидеть и все.
Судя по взгляду Викки, я её достал.
Судя по тому, что она прячет за этой досадой, мне все-таки удалось в ней что-то шевельнуть. И все-таки, она качает головой.
Даже если бы я тебе поверила Даже если бы прониклась твоими сказками, у нас все равно уже есть планы на эти выходные, и ты в них вообще никак не поместишься. Тебе придется подождать суда, Ветров, хоть ты и не из тех, кто любит ждать.
Планы? Что за планы? У вас с Машей?
Я поднимаю брови, впиваясь взглядом в лицо Викки.
У нас с Машей, невозмутимо кивает она, а вот какиедело уже не твое. А теперь извини, но мне пора бы уже пойти обедать. Иначе я позвоню Эдуарду Александровичу прямо сейчас.
До неё таки дошло, что она это может. Что ж, пару очков трепета Эд в её глазах точно потерялнеудобно вышло. И у меня ни черта, вопреки всему этому, не вышло.
Ладно.
Этот разговор состоялсяэто уже результат. Как бы мне ни мечталось, ситуация действительно сейчас не может сдвинуться с места, по крайней мере, в тех условиях, что у меня имеются. Я должен сначала склонить Викки в положительную сторону хоть как-то.
И продолжая её сейчас удерживать, я лучше для себя не сделаю.
Когда я подхожу к двери и без лишних споров открываю замок, Викки смотрит на меня недоверчивоя вновь удивляю её отсутствием давления. А потом поднимается с дивана, на котором так и сидела.
Туфли не забудь, дорогая, насмешливо замечаю я, когда она шагает в сторону двери, хотя босиком ты, конечно, очень хороша. Хотя беременной наверняка будешь еще лучше.