Взяв латте с корицей, присаживаюсь за столик в кафе для сотрудников. Здесь немноголюдно и довольно свежо, пахнет свежей выпечкой и цитрусом. За соседним столиком сидит компания стюардесс, и оживленно беседуют на чешском языке. От мысли, что я попала в водоворот иностранцев, мне становится теплее, не смотря на то, что я совсем одна. На моем рейсе все достаточно взрослые, чтобы обсуждать сногсшибательных парней и говорить о моде, поэтому сказав, что просто хочу отдохнуть от людей и разгрузить голову, я направилась сюда, как только увидела вывеску, сходя с трапа.
Взяв в руки горячую кружку с восхитительным ароматом, я делаю глоток бодрящего напитка. Вкус приводит мои воспоминания в детство, когда мама стряпала яблочный пирог и всегда добавляла в него корицу, хотя сама она ее не любила. В такие дни мы усаживались на веранде дома, и я брала в руки карандаш и начинала что-то рисовать. Но в последнее время это было редкостью, только когда меня действительно что-то вдохновляло. И последним моим рисунком был Майк. Кстати о Майке. Взяв в руки телефон, я замечаю, что с момента, как я закрыла дверь самолета, он больше не звонил и не писал. Облегченно вздохнув, я снова замираю, вспомнив, что он просил позвонить, как только я приземлюсь. Но я не хочу снова слышать его голос, который будет заполонять весь мой разум и все тело. Я хочу остановить этот поток влюбленности, который, как река через прорванную плотину, заполняет пустое пространство. Еще немного и остатки плотины могут не выдержать. Я не хочу влюбляться. Не сейчас и не так быстро. Мне не нужны отношения, потому что всему приходит конец. И однажды, я в этом просто уверена, мой парень скажет мне выбиратьработа или он. И я знаю, что выберу не работу. Но сейчас, я хочу насладиться ей, чтобы потом не пожалела, что не увидела мир и не почувствовала полет.
Найдя номер Майка, я решаю просто отправить сообщение: «Я долетела. Сейчас обратный рейс». Сначала, я решила, что Майк моментально ответит, но минута сменяет другую, а ответа все нет. Телефон по-прежнему вертится в моей руке, ожидая сигнала сообщения.
- Привет, - слышу позади себя мужской голос.Можно?
Обернувшись, я вижу светловолосого мужчину за тридцать, одетого в форму пилота. Оглядевшись, замечаю еще несколько свободных столиков, и чуть щурюсь, обдумывая ответ.
- Конечно, - указываю на стул напротив меня. Мысленно отмечаю, что парень очень симпатичен, отчего откладываю телефон в сторону, дисплеем вниз, на случай, если Майк ответит, то этот красавчик не увидит его имя.
- Почему в одиночестве?снимает пиджак и перекидывает через спинку стула.
- Решила немного отдохнуть и собраться с мыслями.
- Тяжелый полет?
- Нет, ни сколько, - чуть улыбаясь, перевожу взгляд на стол.- Первый.
- Ты серьезно? Первый полет? Здорово! Ну и как тебе?
- Восхитительно, невероятно, энергично, волнующе - мечтательно закатив глаза, я кладу палец возле нижней губы, в манере обдумывания слов.
- Все бы отдал, чтобы вспомнить ощущения от первого полета. Но знаешь, с каждым разом замечаешь что-то новое и более интересное. В нашей работе не бывает разнообразия.
- Наверное, но скоро узнаем.
- Я Джордж, - протягивает руку блондин.
- Кира, - отвечаю ему рукопожатием.
- Откуда ты?
- Нью-Йорк. А ты?
- Вашингтон.От его слов я даже немного расстроилась, ощутив чуточку пустоты внутри. Ох, если мне и дальше будут попадаться такие сексуальные пилоты, то боюсь, что уйду в разнос. Смотрю на часы над барной стойкой и понимаю, что мне уже нужно выбегать.
- Я была очень рада нашему знакомству, но мне пора бежать. Работа важнее всего!улыбаюсь ему и встаю.
- Конечно, - парень тоже поднимается.Я тоже был рад знакомству. Может, еще встретимся, Кира.
- Обязательно, - беру сумку и выхожу из кафе. Может, стоит вернуться и оставить ему мой номер телефона? Парень действительно симпатичный, на Сандерсе мир не останавливается. А у меня все только начинается. Разворачиваюсь, чтобы направится в кафе, но ударяюсь носом об кого-то. Блин, как же больно.
- Черт, прости!говорит Джордж.Сильно ударилась?открываю прослезившиеся от боли глаза и смотрю на парня. Он чуть присев смотрит на меня с таким выражением, словно это он сам ударился об меня.
Нет, нет, все хорошо,выдохнув и убрав руку от носа, отвечаю ему.
- Я просто подумал, может, дашь свой номер. Когда буду в Нью-Йорке, мы могли бы встретиться.
- Ммм, конечно, почему нет.А у самой все внутренности делают сальто и аплодируют, что не пришлось самой идти и выглядеть навязчивой идиоткой.
Спустя три часа мы готовы для посадки пассажиров и взлету. Люди заходят один за другим. А поскольку уже глубокая ночь, то все достаточно вымотаны, заспаны и зевают. «Хорошо, что на рейсе нет детей» - пролетает мысль в голове. Закрыв двери, я прохожу в салон, чтобы помочь пассажирам разложить вещи на полки, и быть рядом, если возникнут вопросы.
В проходе стояла пожилая женщина, достаточно полная и низкого роста. Но она выглядела вполне симпатично и я бы даже сказала «уютно». Да именно такое слово к ней я бы применила. Словно это была моя собственная бабушка. Странно, но в душе появилось какое-то тепло, и стало действительно уютно, когда наши взгляды встретились. Я мило улыбнулась ей, но во взгляде женщины я видела боль и страдание. На ней вообще не было лица. Женщина была грустной, двигалась медленно. Я решила помочь ей, поскольку в руках у нее было три небольших чемоданчика, которые она не знала куда деть.
- Добрый вечер. Могу ли я предложить Вам свою помощь?спрашиваю я, протягивая руки к ее ручной клади.Давайте мы уберем это с Вами наверх, чтобы Вам ничего не мешало в полете.
- Спасибо тебе, милочка, но я бы хотела, чтобы это осталось при мне.Она прижимает к груди два чемоданчика, которые держит в одной руке.А вот это можно и убрать, - протягивает свою сумку. Странно, но люди обычно стараются держать свою сумку при себе, но не в этом случае.
- Как скажете. Ваша сумка будет прямо над Вами. Если Вам что-то понадобится, то Вы можете нажать на кнопку вызова стюардессы, и мы поможем достать ее.
- Хорошо, дорогая. Не волнуйся обо мне,говорит она, но в ее глазах появляются слезы. Мне становится не по себе, в душе зарождается непонятное тоскующее чувство. Хочется что-то сделать, обнять, утешить ее. Но это было бы неправильно.
- Могу ли я еще что-то сделать для Вас? Может принести Вам воды или сок?
- Нет-нет, милочка. Не переживай.
- Хорошо. Если чтопозовите меня. Меня зовут Кира.Не хочется оставлять ее, и я стараюсь придумать предлог, чтобы задержаться.
- Если можно, то плед был бы весьма кстати. Я не летала 23 года, но думаю, что в небе все так же прохладно.
- Да, конечно, я принесу для Вас плед, как только мы взлетим.
- Тогда это все,усаживаясь на место, говорит бабуля. Чувствую, что мы начинаем движение к взлетной полосе.
- Простите, видимо я уже не успею вам принести плед до взлета, но как только мы взлетим, я тут же его принесу, договорились?Бабуля медленно поднимает взгляд полный печали и тоски. Я вижу, что ей хочется побыть одной, но все-таки мое сердце сжимается от ее боли, и я понимаю, что все это отражается на моем лице с нахмуренными бровями и складочками на лбу.
- Договорились, - видимо мой вид еще больше ее расстраивает, поэтому она пытается выдавить слабое подобие улыбки, и, поправляя седую прядь волос, выбившуюся из пучка на макушке, она вздыхает и прижимает свой чемоданчик ближе.
- Кира, долго возишься. - Говорит одна из стюардессМилли, когда я усаживаюсь на свое место и начинаю пристегиваться.
- Да, задержалась с одной женщиной.
- Это ничего, просто можешь растянуться по проходу, когда начнем взлетать, - усмехается она.Со мной было такое в мой первый полет. Тогда половина самолета посмеялась от души, а вторая чуть не повскакивала со своих мест. Представь, если бы они все кинулись мне помогать, началась бы каша, или еще чего похуже.
- Жуть, - говорю чуть сморщившись. Действительно последствия могли быть плохие. Перевожу взгляд в иллюминатор, и снова это чувство. Чувство разгона дополняют сменяющиеся картинки, которые только быстрее и быстрее начинают мелькать перед глазами, и в один момент легкая тряска заканчивается, сменяясь небольшим давлением откуда-то сверху, будто тебя прижимает невидимая сила к твоему сидению. А потом все проходит, и ты наслаждаешься чувством невесомости. Класс. Я поняла, что эти моменты в моей жизни будут самыми лучшими и приятными. И я никогда в жизни не забуду о них, чтобы ни случилось на этой работе.
Через некоторое время я отстегиваю ремни и мчусь за пледом, чтобы передать его старушке. Подходя к ней ближе, я смотрю, как тоскливо она смотрит в окно, а в глазах уже собираются слезы. Вот черт. Видимо, для меняэто будут долгие четыре часа полета.
- Мадам, держите. Как Вы себя чувствуете? Все хорошо? Могу ли я Вам что-то принести?
- Спасибо, милая. Не нужно.
При любой возможности я только и делала, что смотрела на нее и уделяла ей больше всего внимания. И каждую минуту, что приближала нас к Нью-Йорку, на ее лице отражалось все больше и больше эмоций. Но в основном, она просто смотрела в окно, отрешенная от всех и всего вокруг, летая в облаках и в своих мыслях. Но когда остался час, до того, как мы приземлимся, мое терпение лопнуло. Я не понимала, что со мной. Эта женщина для меня никто, такой же пассажир, как и все вокруг. Но я понимала, что моя задача, чтобы всем было хорошо и комфортно, в том числе и мне. Но мне не комфортно, когда я вижу, как она вытирает уголком нежно-голубого платочка слезы, которые стекают по ее щекам.
Медленным шагом подхожу к ней, как мне кажется в пятидесятый раз за этот рейс, и присев на сидение рядом с ней, беру ее за руку. Меня могут осудить или сделать выговор за такое поведение, но мне плевать.
- Простите, но я честно не могу больше смотреть, как Вы страдаете. Я не знаю почему, но Вы не просто пассажир этого рейса. И для меня важно, чтобы Вы были в порядке и хоть немного улыбнулись, - чуть сжимаю ее холодную руку, и поправляю плед, поднимая его чуть наверх к талии.
- Прости меня, ради всего Святого. Просто моя младшая сестра умерла восемь часов назад - и тут ее слезы начинают катиться сильнее, и как бы она их не стирала, они не прекращаются. В моей груди нарастал ком, а глаза стали мокрыми. Как бы я не старалась сглотнуть, выходило это с трудом. Это шок. Я, правда, не представляю, что она сейчас чувствует.
- Мне очень жаль, примите мои соболезнования, - стараюсь говорить спокойно, но мой голос дрожит.
- Я не видела ее двадцать три года. Давно не летала к ней и ее семье. Лизи была для меня всем, - всхлипнув, продолжает она. А я все так же крепко сжимаю ее руку и сдерживаюсь, чтобы не начать плакать вместе с ней.Когда она родилась, я не отходила от ее колыбельной, а ведь мне тогда было четырнадцать лет. В самую пору было влюбляться и гулять. Но я помогала во всем, увидела ее первые шаги именно я, вставала к ней по ночам успокоить и убаюкать. Повела ее в первый класс, давала советы про мальчишек. А потом она поступила в университет Нью-Йорка, и мы стали только созваниваться. Я проводила все праздники со своей семьей, а она со своей. Каждый раз мы откладывали нашу встречу. Лизи не любила летать, а у меня не было возможности прилететь даже на День Благодарения. Последний раз я видела ее на день рождения ее сына Майка. Хороший русоволосый мальчишка, постоянно бегал и играл с подаренной мной ракетой, - она усмехается, вспомнив,как мне кажется, приятные воспоминания.А какие большие были у него глаза. Голубовато-синие, как два океана.Я моментально вспоминаю его, и по телу пробегает дрожь. Два океана, Майк, надеюсь это просто совпадение. Начинаю вглядываться в ее лицо, пытаясь найти сходство с Сандерсом, но не вижу, и облегченно вздыхаю про себя.
- Мадам
- Моника, - говорит она.Какая уж тут мадам.Вытирает слезы.
- Моника, я не могу передать словами то, что я хотела бы Вам сказать. Я, честно, не представляю, какого̀ это, когда любимый для тебя человек уходит из жизни навсегда. Но наверняка у Вас остались только светлые воспоминания о ней. Пусть они дарят Вам радость.
- Остались, - Моника открывает свой чемоданчик, который так сильно прижимала к себе. В нем было много черно-белых фотографий, гребешок с алой розой и прочие украшения.Это все принадлежало Лизи, - передает мне одну фотографию за другой. На одной они совсем еще молодые и такие красивые, на другой Элизабет стоит с коляской. Беру одну фотографию за другой.Как же я без нее теперь. Я не представляю, что она ушла из жизни раньше меня и бросила. Моя маленькая Лизи, - плача шепчет она, глядя на их совместную фотографию.
- Давайте, пора успокоиться. Вы сильная, Вы прошли с ней весь этот путь. И Ваша сестра не хотела бы видеть Вас в таком видераскисшую. Я предлагаю Вам сейчас умыться, успокоиться и привести себя в боевой настрой. Сейчас Вы нужны их семье все той же боевой женщиной, которой Вы всегда были. Понимаете?
Моника поднимает на меня удивленный взгляд, и я вижу, что она согласна и понимает, что это важно. Поэтому я поднимаюсь с сиденья, и перевожу взгляд на часы.
- Через семь минут мы начнем снижение. Успеете?
- Я хоть и старуха, но за семь минут управлюсь, - говорит она, выбираясь в проход.Не думай, что я какая-то развалина, улыбнувшись, начинает идти, но тут схватившись за грудь, начинает оседать на пол. Я подхватываю ее моментально. Старушка тяжело и учащенно дышит, на руке прощупываю пульссловно таймер секундомера, сердце отбивает бешеный ритм. Твою мать!
Тут же к нам подбегают другие бортпроводники.
- Узнайте, есть ли на борту врач?говорю им я.Моника, Вы меня слышите? Моника?ощупываю ее щеки и лоб. Она вся горит, а руки ледяные. Черт.
- Я, врач.Подбегает сзади молодой человек.
- Она упала, меньше минуты назад, учащенное сердцебиение, схватилась за грудь. Была в подавленном настроении.
- Это инфаркт. Через сколько мы приземлимся?
Снова смотрю на часы:
- Двадцать минут!
- Успеем. Но нужна реанимация и срочно.
Через двадцать три минуты пилоты посадили самолет в аэропорту Кеннеди, где нас уже ждала карета скорой помощи, на которой увезли Монику. Настроение было ужасным. А что, если это я ее довела своими разговорами и желанием помочь? Может, она бы спокойно долетела и добралась до семьи. Прибирая салон самолета, я замечаю, что чемоданчик остался лежать на сидении. Открыв багажную полку, вижу, что и остальные вещи остались здесь. Сев на сидение я снова беру в руки фотографии ее сестры. Тяжело выдохнув, все-таки меня прорывает, и я начинаю плакать. Мне обидно за все, что произошло на этом рейсе. Чувствую себя виноватой и разбитой. Я так хотела помочь ей, а теперь она из-за меня в больнице. Нервно потираю руками лицо, облокачиваясь на колени локтями. Надо что-то сделать. Яне я, если не исправлю ситуацию.
Снова встав с сидения, я открываю полку для багажа и достаю оттуда все ее вещи. В сумочке нахожу записную книжку, и, дойдя до буквы Л, как я и предполагаланахожу адрес ее сестры.
- Кира, ты как? - спрашивает Милли, подходя ко мне.Все нормально? Ну и рейс.
- Милли, я должна вернуть эти вещи семье Моники. Ее сестра умерла сегодня, и она летела к родным, везя все памятные вещи. Ты не против, если я не останусь, чтобы вам помочь?
- Нет, конечно. Беги.Улыбается она. Я резко подскакиваю с места, хватая все, что принадлежало старушке.Кира!Окликает Милли.Ты великолепная стюардесса. Но старайся не принимать все так близко к сердцу, иначе ты просто сломаешься.
- Я постараюсь, - говорю ей, и убегаю.
Через полтора часа я выхожу из такси, которое доставило меня по нужному адресу. Это был большой дом, свет в котором был давно выключен, поскольку была глубокая ночь, но мне было все равно.
Нажимаю кнопку звонка дважды. И жду. На улице довольно прохладно, и меня потряхивает от всего происходящего. Все чувства во мне смешалисьпереживание, грусть, страх, вина, нервозность. Секунды тянутся как нугамедленно, и кажется, что я стою тут уже больше часа. Начинаю нервно постукивать ногой и еще раз нажимаю на звонок.
- Сейчас!слышится крик за дверью и на пороге включается свет. Щелчок замка и дверь открывается, ударяя светом по глазам ослепляя меня.Чего вам надо так.
Тишина. Я стою на пороге и смотрю на хозяина дома. И черт бы меня побралСандерс. Волосы взъерошены, лицо не узнатьтемны круги, хмурый взгляд. Кажется, будто он постарел.
- Кира?
- Майк? Черт!Майк и есть тот племянник Моники?
- Входи.
Я хочу сделать шаг, но ноги будто приросли к крыльцу. Я не хочу быть той, кто расскажет, что Моника в больнице.
- Майк, я - хотела было сказать, что ухожу, но он берет меня за руку и втягивает в дом.
- Как ты нашла меня?
- Майк, имя Моника тебе о чем-нибудь говорит?не хочу ошибиться и выглядеть полной идиоткой, которая заявилась в пять утра.