Поднявшийся ветерок подхватил оборванную газету и понёс по улице, швыряя её в разные стороны. Очень мрачная картина
Но всё же моё внутреннее существо трепетало в предвкушении. Интерес и страхэто мощный коктейль ощущений. Не мешкая, распахнула дверь и уже поставила ногу на асфальт, как услышала голос отца:
Люция!
Вздрогнула от неожиданности, повернулась к нему лицом и вопросительно подняла бровь.
Тебе, дорогая, лучше остаться!
Папа смущённо кашлянул, будто ему неудобно было отказывать собственной дочери. Он сложил руки на груди. Этот жест означал, что возражений папа не потерпит.
Поджав губы, я нахмурилась:
Ну, па! Зачем ты тогда меня вообще взял с собой?!
Я же не знал, что там обряд проводят!
Тануки охнул и прижал к губам пухлую руку. Его, несомненно, это шокировало.
Где это видано, чтобы в Раю проводили обряды! Это запрещено законом.
Без лишних слов я юркнула обратно на переднее сидение и для наглядности громко хлопнула дверью. Папа поднял глаза к небу, словно молясь. Я прыснула от смеха. Уже не первый раз замечаю, что, когда подчиняюсь воле родителей без споров, отец молится. Будто это серьёзный поступок.
Наблюдая, как апостолы и лучший друг удаляются к заброшенному зданию, нажала на кнопку магнитолы. Легкая расслабляющая музыка заполнила тишину салона. Несколько минут махала ногой в такт музыке, пока не услышала крики. Я подалась вперёд, вцепившись в кожаную обивку сидения так, что она заскрипела.
Что это?! испуганно вырвалось у меня вслух.
По коже побежали мурашки, почти размером со слона. Даже маленькие волоски на шее зашевелились, предчувствуя беду.
Судорожно вздохнув, я дернула на себя дверь автомобиля. Не оглядываясь, бросилась со всех ног туда, где в последний раз видела отца. Практически летела, передвигаясь с такой скоростью, что уличные фонари мелькали, расплываясь пятнами. В голове было противно, словно там кто-то стучит в набат.
Ещё мгновениеи дверь здания разлетелась на мелкие щепки и древесную пыль. Своё эпическое появление я сопроводила громким чихом, при этом умудрилась встать в боксерскую стойку, выставив кулаки вперёд. Словно хотела показать врагам, что не остановлюсь ни перед чем, чтобы спасти своих близких.
Туман рассеялся, и я увидела связанные сущности. Трое мужчин и две женщины. Они выглядели очень неопрятно и неухоженно. Грязные волосы, сальная одежда чёрных цветов, размазанный мэйк.
Отпустите! вскрикнул мужчина со странным макияжем. Рот его был вымазан чем-то подозрительно похожим на красную помаду, а кожа лица была покрыта белой пудрой?!
Это всего лишь песня! начал возмущаться второй мужчина, почти близнец первого, косматого. Мы ничего плохо не делали.
Я растерянно опустила кулаки, видя, как Филипп ошарашено перевёл взгляд с меня на арестованных.
Ага, будете рассказывать это Высшим, когда вас прямиком отправят в Ад, ехидно пропел Тануки, но тут же покраснел под строгим взглядом моего отца.
Строчки так называемой песни содержат недопустимые сочетания слов! сказал двенадцатый апостол, чеканя каждое слово.
Мужчина побледнел под слоем белой штукатурки, если это, конечно, возможно и, сглотнув, промямлил:
Я не знал, честное слово!
Но отец был непреклонен:
Незнание закона не освобождает от ответственности.
Через секунду сквернословящий мужчина был связан светящимися магическими верёвками, а за ними вся шайка пособников. Отец поднял лист, выпавший из рук орущего во всё горло нарушителя закона:
Сжечь!
Лицо сморщилось, словно ему было противно прикасаться к пергаменту. Как только один из подчиненных бросился исполнять приказание, я, не выдержав напора своего любопытства, приблизилась к молодому парнишке, держащему конфискат, и заглянула в текст. Большими буквами было написано: