Помедлив, приоткрыл глаза и сквозь ресницы глядя на слабый след от дорожки на столе, негромко произнес:
После передоза два пути: либо человек завязывает, потому что когда смерть в затылок дышит, ощущения незабываемые. Либо, краткая, но ощутимо усталая усмешка по губам, прежде чем они коснулись поднесенного бокала, возвращается к дури и первое время тщательно следит за своими дозами. Я думал, что я из первого класса и я точно завязал. Неделю был уверен. До этого мои перерывы могли быть от месяца и это при условии, что завязывать я тогда не планировал, ведь, как показывала практика, я в любой момент и длительное время мог не принимать, но аддикция коварная сука. Когда я решил совсем отказаться, она показала мне фак, подкинув ломку.
Аддикция? повторила что-то знакомое, больше озабоченная тем, чтобы вовремя поставить блок на незаметно подкравшемся сопереживании, ведь синдром спасателя в этой ситуации до добра не доведет.
Зависимость. Напомнил Матвей, полуприкрыв глаза и глядя на меня. После передоза я немного рублю в медицинской терминологии, правда, только в одной ее сфере. Слабая улыбка, ирония в пониженной интонации. Матвей слегка прищурился, посмотрев на развод от дороги и неслышно что-то произнес. Хмыкнул, потянулся к бутылке и поднял на меня глаза. С чрезмерно расширенными зрачками.
Что? переспросила, но Матвей не успел ответить, так как его телефон, покоящийся на краю стола, разразился трелью входящего вызова.
Он неопределенным взглядом смотрел на экран пару секунд, явно силясь узнать не забитый в память номер, затем все же принял звонок. Благодаря тишине на кухне, собеседницу Ланга было неплохо слышно:
Матвей, ты дома?
Могла бы поклясться, что несколько мгновений задержки перед ответом отводились на опознание абонента. Опознание прошло успешноон слабо усмехнулся и ровно сообщил:
Нет.
Ты у нее?
У кого? вроде бы немного удивился.
Леры.
Теперь удивилась уже я, а он лениво ответил:
Нет.
Вики?
Я изумилась еще сильнее, потому что думала, что звонит именно Вика, которую бросили несколько дней назад. Матвей дальше в допрос играть не захотел и прямо спросил:
Ты что-то хотела?
Да, увидеться.
Я не обещаю, но могу приехать ночью. Бросил оценивающий взгляд на часы. М, кстати, деньги тебе сбросил, как увидел твое сообщение. Ты успела купить то платье?
Да, спасибо, милый.
Боже-ёже, как это сладко! Справиться о любовницах, а потом ворковать за подкинутые деньги. Хотя, может и надо так. Девушка вон живет и явно особо не парится по жизни, это тоже уметь надо. Как-то, чрезвычайно задолбавшись на работе, я позвонила маме пожаловаться и с наездом предъявила ей, что я люблю деньги, но у России, как известно три пути: вебкам, закладки и ай-ти, а вебкамом я не могу заниматься, потому что она с папой расстроятся, с наркотой у меня получится, это прибыльное дело, но радоваться и шиковать я буду не долго, а в ай-ти мне очень сложно. Мама, с некой долей злорадства посмеявшись над моим бедственным положением, велела и дальше быть страдать, ведь таков тяжкий удел девочек с мозгом и достоинством. Мамуля у меня такая. Она мастер моральной поддержки. Я в нее пошла.
Поднесла к губам бокал с вином, скрывая усмешку, а Ланг невозмутимо продолжал устраивать свою личную жизнь на эту ночь:
Я позвоню, если соберусь приехать. Встретишь в этом платье, окей?
Она ответила утвердительно и он завершил звонок.
Высокие отношения, оценила я, усаживаясь полубоком в кресле и подбирая под себя ноги.
Где-то услышал, что жизнь становится прекрасной, когда трахаться, бухать и разговаривать можно с одним и тем же человеком. У меня это три разных, а мог бы быть один. Не подозреваешь, кто это, а, Яскевич?
Изобразив недоумение, развела руками и пожала плечами. Матвей, с укором глядя на меня, потянулся за своей бутылкой.
Что за Лера? заинтересовалась, глядя на плеск коньяка в бокал.
Это второй человек из трех. С которым я бухаю. Быкова.
Ты с Валерией Леонидовной бухаешь? я выпала в осадок, когда перед моим внутренним взором предстал грозный предводитель юридической орды Ланга.
Ты с ней никогда не пила? неподдельно удивился Матвей. Даже на корпоратах? У-у-у, ты многое потеряла, она вообще крейзи. Но, черт, какая же она крутая!.. Была бы лет на тридцать моложе. Хотя бы на двадцать. Да даже на пятнадцать. Эх
Матвей фальшиво взгрустнул, я рассмеялась. Он, мимолетно мне улыбнувшись, расслабление развалился в кресле, подавшись вперед к столу и опустив на столешницу локоть правой руки, подпер кулаком голову, указательным пальцем левой мерно и медленно постукивая по стеклянной грани своего бокала. Повисшая тишина, когда мы смотрели друг другу в глаза, напиталась легким томлением, снова вызывая во мне совсем ненужные ощущения. Я только начала отводить взгляд, когда он, немного приподняв уголок губ, очень негромко сказал:
На самом деле я знаю, что ты обо мне думаешь. Посмотрел на беловатую пыль, оставшуюся от дорожки, мефедрон, как классический представитель психостимуляторов, вызывает эйфорию, желание откровенничать и усиливает эмпатию. Соображаешь лучше, мир кажется прекрасным, люди чудесными. Сглотнул и палец перестал постукивать по бокалу. А еще меф придает смелости для откровенного разговора. Снова посмотрел на меня, внутри напрягшуюся, не понимая, куда сейчас он поведет. Я хотел сказать тебе спасибо за поддержку, но слов подобрать не могу.
Какую поддержку? искренне изумилась я, действительно не припоминая ни разу, чтобы я это делала. Вот обосрать, побесить, пошутитьэто да, это за милую душу, между нашими увлекательными диалогами (где я порой искренне восхищалась им и благоговейно ему внимала, но никогда этого не показывала), а интимные разговоры и сопереживание, такого еще не было и я к этому не стремилась.
Поддержка бывает разной. Улыбнулся, снова начав постукивать по бокалу и изучающим взглядом скользя по моему лицу. Иногда, чтобы человек пришел в себя и посмотрел на некоторые вещи реально, нужно быть с ним честным. Его глаза потемнели, я поняла, что сейчас он скажет то, чего я не хочу слышать. Только отрыла рот, но он отрицательно повел головой, снова призывая не перебивать, и это сейчас прозвучит не так серьезно, как есть на самом деле, но я в тебя действительно влюблен.
Матвей внезапно слегка севшим голосом начала я, с неприятным удивлением отмечая, как сердце пропустило удар. Прикрыла глаза, обретая над собой контроль, когда он снова отрицательно покачал головой и продолжил:
Есть очень простенький тест, дающий понять, что ты чувствуешь к человеку. И его голос изменился, стал глубже и тверже, когда я снова собиралась его прервать, не перебивай, я же ничего у тебя не требую, ни к чему не склоняю и не принуждаю. Я попросил меня выслушать и ты открыла дверь. Немного подождал, глядя на молчащую меня, уверенную, что я взяла себя в руки и без эмоций улыбнувшуюся и кивнувшую, мол, продолжай. Так вот, тест. Как я уже сказал, очень простойнужно всего лишь представить, что человека нет. Что ты с ним уже никогда не встретишься, в еще расширенных зрачках, будто поглощающих свет, мелькнуло что-то неоднозначное, трудно характеризуемое. Он скользнул взглядом по моей шее, груди, остановился на руках, скрещенных на левом подлокотнике. Не поговоришь с ним, голос понизился, когда он взглядом шел по моим пальцам. Немного похолодевшим от дальнейших его слов, не коснешься. Он снова посмотрел мне в глаза, закусил губы на мгновение, прежде чем вновь заговорить, и ничто этого не исправит. Вот просто нет этого человека и всё, он умер, скончался, навсегда. Представляешь себе это и абсолютно все понимаешь. Кто он для тебя, что именно ты к нему испытываешь. На что ты готов ради него. Голос его понизился фактически до шепота, снова подло проникшего в кровь и оплетая вновь пропустившее удар сердце, когда он сглотнул и произнес, и если бы ты только шанс мне дала один блядский шанс, Яскевич.
Вот зачем он пришел. Мне по разному признавались в любви, но впервые вот так. Открыто, глубоко, на обнаженных чувствах. Я совру, если скажу, что у меня не возникло соблазна с учетом обстоятельствон собрался завязывать с наркотой, отказался от своего окружения и несколько раз сначала намекнул, а потом и в лоб заявил, что хочет отношений. Со мной, которая только недавно Абрамовой заявила по телефону о тоске по ванильке. И все так красиво, что действительно слегка бьет в голову воодушевлением и желанием согласиться, но есть маленький нюансон сейчас не только в алкогольном опьянении, беседы у нас уже были, правда, не настолько откровенные, да и с учетом его непостоянства в стремлениях, дальнейшее вполне предсказуемо.
Поэтому, усилием призвав себя к рациональности, склонив голову и улыбнувшись, заключила:
Вот это тебя накрыло, Матвей Игоревич.
Ланг усмехнулся, долгие секунды глядя мне в глаза, но искомого там не находил. Был бы трезвым
Потянула за стоп-кран, экстренно останавливая ускорившийся поезд мыслей, прежде чем он приведет к катастрофе.
Матвей, тем временем, глубоко вдохнув, осушил бокал и протяжно выдохнул, глядя в стол.
Жестокая вы женщина, Екатерина Андреевна. Ирония слабая, не дозированная, и его мысли явно были далеки от того, чтобы попытаться вывести диалог в другую плоскость, потому что он только что получил отказ. И не собирался скрывать, что почувствовал, я тебе сейчас скажу еще одну вещь потому что я пьян и обдолбан, так бы я ни в жизнь не признал, что человек, сказавший те слова, был прав. Улыбнулся отстраненно. Устало вздохнул и, прицокнув языком, произнес, так вот, мне как то сказали, что однажды я все-таки полюблю. И это будет больно. Хмыкнул, отодвигая стакан, и потянувшись за бутылкой. Сделав большой глоток, на выдохе негромко, не ошиблись.
Глядя в теплую ночь за приоткрытым окном и вслушиваясь в стрекот сверчков, чувствовала, как по рациональности был нанесен еще один мощный удар, но оборона все-таки выдержала.
Та девушка, что тебе это сказала, была в тебя влюблена и ты прошелся по ней катком. Так?
Матвей достаточно долго не отвечал. Я перевела на него взгляд. Лицо непроницаемо, смотрит мимо меня. Наконец, сдавшись, в который раз за этот вечер удивил:
Это был мой вечно разочаровывающийся во мне отец. Минут пять молчавший после того как я признался, что зависим, приблизил ладонь к лицу и потер глаза, слегка поморщившись, а потом его помощник прислал мне билет на самолет и уведомление о том что предстоящий рехаб оплачен и меня там очень ждут. Это страшноразочаровывать. Особенно страшно и очень больно, когда это человек, которого ты любишь. Поэтому я не хочу разочаровывать тебя. Мне хватило.
И вот что мне с ним делать?.. Правильно, выгонять. А как себя заставить?..
Потянулась к своему бокалу и, сделав небольшой глоток, не слишком старательно изображая философа, высокопарно возвестила:
Жизнь это череда разочарований
Звучит удручающе. Тихо рассмеялся, неприкрыто любуясь мной, с запинкой завершающей:
с паузами на счастье. Ланг, ты бесишься, когда тебя перебивают, потому что это только твоя привилегия, что ли?
Моя попытка перевести диалог в любимое саркастичное русло не была поддержана сразу. Легкая тревога воцарилась внутри, и порождена она была совсем не затягивающейся паузой, даже не тем, что напротив меня наркоман под приходом. Тревога была от того, что эхо его слов слишком отчетливо слышалось там, где я предпочитала видеть пустоту. Глядя в сторону, поморщилась, сжала челюсть и, опустив ноги на пол, откинулась на кресле, в упор посмотрев на Матвея. Отчего-то слабо усмехнувшегося, а через секунду лениво улыбнувшегося и со знакомой наглостью заявившего:
Я хочу тебя поцеловать.
Снова почти уже привычно уставившись на мои губы так, когда у него на лбу написано, что там дальше он хочет сделать после поцелуя.
А я хочу на Марс слетать. Ох уж эти несбыточные мечты.
И смотрела я на него, как мы привыклискептически и так, как будто он меня этим замучал уже, но мне казалось, что он вполне почувствовал мое облегчение и благодарность, когда его величество достало с антресолей свое амплуа, по которому, надо признать, я успела соскучиться.
Значит, когда с рехаба вернусь, будто делая мне большое одолжение, поцелую тебя так, что на небеса взлетишь, а там до Марса рукой подать. Мечты должны сбываться.
Ты в рехаб ни один раз съездишь еще. Махнула рукой на фыркнувшего него, но как говорят коучи успешного успеха: все в твоих руках.
Они ж врут. Неотвратимый фатум все же есть, я думаю. Матвей красиво и неторопливо потянулся за столом. Выпрямляясь, откинув голову назад, сделал, полукруговое движение, одновременно разводя локти в сторону и разминая плечи. Боже, какие же это плечи В голове вновь начался прямой эфир разврата, но на этот раз с периодическими нотками нежности под аккомпанемент недавно отзвучавших слов, запустивших нити блаженного токсина в разум.
Я смотрю, ты настроен на выздоровление. Отвела взгляд, впервые осознавая, что за этот адский день вообще сама мысль пить на пустой желудокне очень хорошая идея. Пустить Ланга, явно осознавая, что он не просто посплетничать пришелтак я сама себе приговор выносила. И сидеть, осознавать, что лучшее, что можно сделатьвыгнать его и при этом дальше сидеть, так это почти расписаться в приговоре. Мы же оба знаем, к чему все перейдет. И этой змей продолжал крутить передо мной яблоком:
Кать, задумчиво глядя на меня, Матвей откинулся в кресле, а если бы я не принимал, у нас бы вышло? Я имею в виду, что я-то уверен, а что думаешь ты?
Скорее всего да, вышло бы. Вышло и пошло на хер.
Матвей, тебе пора. Твердо произнесла, качнув головой.
Ланг фыркнул, глядя в мои глаза. И заставил почти простонать, когда не возражая, не убеждая, не настаивая, вообще не говоря ни слова, кивнул и поднялся. Натянул ветровку, и, подхватив бутылку, на ходу вызывая такси, направился к выходу. У меня за эти секунды трижды возникало желание его задержать. Просто податься вперед, коснуться его руки, сжать на ней пальцы и пусть все горит синим пламенем. Останавливало только отчетливое понимание, что Матвей не из тех людей, которые скажут, мол, нет, ты что, я же обещал, что просто поговорим. Да и сейчас он не настаивает только потому что думает, что пиздюлей за это отхватит наверняка, сколько раз проверял уже. Слава богу, что он так думает, я в себе вообще была не уверена.
Когда он прошел мимо и обоняния достиг слабый шлейф парфюма, я задержала дыхание и махом допив свой бокал, протяжно выдохнула, устаканивая мысли и отправилась провожать.
Пока Матвей обувался, ему пришло уведомление, что карета будет подана господину через несколько минут. Я расхохоталась над его кислой миной, когда он оповестил, что его царской заднице придется садиться в Киа Кьюорис, но выяснять, почему приложение определило эту машину в запрошенный им «бизнес», он не стал.
Поцелуешь на прощание? не слишком старательно изобразил недовольство, с осуждением глядя на недвижную меня, предусмотрительно стоящую в зоне недосягаемости, что, даже не обнимешь? Яскевич, в обмен обещаюсь не пить на нашей свадьбе.
Закатила глаза и, махая руками, будто отгоняла голубей, направилась к Матвею, уже открывающему дверь.
Иди давай, фантазер, начала выталкивать из квартиры его, который снисходительно посмеиваясь, в шутку боролся, но квартиру все же покидал.
Однако радовалась я рано. Пропустила момент, когда он как-то хитро блокировал мои руки крестом на моей же груди и одним кратким и даже не особо сильным рывком вытащил меня за собой через порог.
Ты что творишь? Тут же пол грязный! возмутился внезапно проснувшийся во мне Мойдодыр, беспокойно смотрящий на мои стопы в белых следках стоящие на носочках на плитке общеквартирной площадки.
Проблема была тотчас решенаеще один рывок и я стою уже на кроссовках фыркнувшего Ланга, прижатая к его груди и ощущая его ладони на талии. Запоздало дошло, что возмущаюсь не тому. Очень запоздало. Да почти не дошло. Нет, разумеется, я попыталась. Вскинула голову, посверлила взглядом, даже рот открыла и потребовала вести себя адекватно. На всякий случай не уточняя, у кого я требую, ибо такая близость его тела будоражила нечеловечески. Заводило всё. Его сумасводящий запах, его снисходительная насмешка в серых омутах глаз, дурманящее тепло его рук, придерживающих и касающихся. Когда он на расстоянии, держать себя проще, легче, непринужденнее, а когда бороться надо и с ним и с собой, причем не физически
Просто обниму на прощание, даже не стараясь, чтобы это звучало правдоподобно, объявил он, переставляя руки на моей спине, чтобы привлечь к себе теснее. Императивно и беспрекословно, при этом так естественно и будто привычно.
Тут же в голову боксерским ударом прилетело вино, фактически отправив нейроны головного мозга в нокаут, и в тумане оцепенения ощущались только щекотящие нервы разряды под кожей, питаемые его запахом, его нахальной близостью, которой неоднократно так хотелось этим сумасбродным вечером.