Уф вздохнула я, мы давно дали Самвелу погоняло Сам-вери-вел, и я которой раз убеждаюсь, как же это точно.
Это еще не все, в голосе Миланы скользнуло эхо сарказма, Светы не было при этом разговоре и не просто так. Она подходит ко мне, отпрашивается на час, я ее отпускаю. После того как она ушла, пришел Ахмед, прикинь. То есть он ее вызвонил, отправил куда-то и пришел ко мне объяснять ситуацию и извиняться.
Какой охеренный сериал, держи меня в курсе!.. гоготнула я в унисон с ней.
Милаша что-то сказала, но я не расслышала, потому что в этот момент дверь, которую я считала не рабочей, распахнулась и задела ведро, стоящее перед ней. Оно тут же повалилось на бок расплескивая воду. Прямо по направлению к белому замшевому рюкзаку с недоеденным батончиком, моими лекарствами и документами.
Ругнувшись, в один скок преодолела расстояние до рюкзака и даже успела подхватить его. Не рассчитала только одногокогда в босоножках стоишь на прорезиненном коврике, это одно, но когда подошва встречается с мокрым глянцем плитки, это совершенно другая история.
Испуганно прижав рюкзак и телефон к груди, готова была к падению, хотя инстинктивно боролась за равновесие, но вторая нога тоже проиграла, однако меня и рюкзак благородно спасли.
Обоняния достиг шлейф свежего парфюма, когда твердый, почти болезненный хват за левое плечо и правую руку резким рывком прекратил воздействие гравитации на меня и дал секунды напряженной мне взять опору под собой.
Сердце бахнуло где-то у горла, разлив запоздалый адреналин по сузившимся сосудам.
Вы в порядке? Стоите? раздался над ухом негромкий баритон, удивительно сочетающийся с запахом в обонянии и крепчайшим хватом на мне.
Утвердительно кивнула, ощущая спиной чью-то грудь. Хват чужих рук тут же расслабился, а через секунду вовсе исчезли прикосновения.
Пульс еще был немного ускорен, когда я оглянулась.
Уборщица, собирая воду, изумлялась, что вторая дверь была открыта, а мой спаситель, удостоверившийся, что со мной все в порядке, присел на корточки, собирал свои оброненные, благо не в лужу, бумаги. Оторвав взгляд от него, я тоже присела на корточки, чтобы поднять свои слетевшие очки и одновременно сообщая по телефону заинтригованной Милаше, что я перезвоню.
Сунув мобильный в карман комбинезона, потянулась за ближними ко мне листами, скрепленными степлером, усилием заставляя себя отвести взгляд от находящегося рядом мужчины, который длинными, ровными пальцами поднимал с пола знакомое согласие на лечение.
И с него очки не слетели, к сожалению.
Лицо, немного склоненное вниз и вбок, наблюдающее за своими пальцами, с правильными пропорциональными чертами и высоким лбом. Тёмно-русые волосы острижены в аккуратный короткий полубокс, а равномерно загорелая кожа, легкая небритость, придавали ощутимое мужское обаяние. Но мой взгляд притянула выразительная линия губ. Сейчас чрезвычайно расслабленно и чуть досадно улыбнувшихся, от чего на впалых щеках обозначились намеки на сумасводящие ямочки.
Я протянула ему договор с клиникой, пытаясь вглядеться в его глаза, сейчас преступно скрытые очками, сквозь затемненные стекла которых в подробностях не рассмотреть, но и без того было понятно, что едва ли там что-то испортит впечатление, ибо и телосложение прекрасное. Высок, даже в присяде, я с уверенностью могла заключить, что он высок. И, благодаря не слишком скрывающим фигуру шмоткам в виде простой белой футболки, джинсовых шорт и кроссовок, очевидно, спортивно сложен.
Спасибо, негромко произнесла, глядя за пальцами, потянувшимися к протянутым мной бумагам.
Как матерый фетишист красивых мужских рук залипла на ровные, длинные пальцы с аккуратно подстриженными ногтями. И когда он сжал договор, стала выраженнее анатомическая табакерка под основанием большого пальца, беспощадно скульптурируя и без того красивую кисть. Матерый фетишист, слегка насытившись, неслышно глубоко вздохнул и я посмотрела в его лицо.
Он улыбнулся краешком губ, задерживая ответный взгляд и отчего-то не торопясь изымать договор из моих пальцев. Глядя в его лицо, я понимала, что пауза затягивалась, но понимала будто отдаленно. Только хотела что-то сказать, еще сама не зная что, но он, кашлянув, кивнул в сторону соседней двери, где неторопливо натягивала бахилы вошедшая в клинику большая семья, с любопытством поглядывающая на меня, него и уборщицу:
Извините. Я торопился, решил выйти через эту дверь и не заметил ведро. Голос низкий, глубокий, неспешный, в нем нет ни капли волнения и зажатости.
Благо меня заметили. Улыбнулась, расцепляя пальцы на бумагах, поднялась с корточек, одновременно закидывая рюкзак на плечо.
Выпрямилась, чтобы разорвать недозрительный контакт, ибо он оказался невероятно приятен вблизи, хотя обычно бывает наоборот. У близоруких частенько такое случаетсямир полон красивых людей, занимательных вещей и чистых помещений, пока у тебя минус диоптрии, да и очертания его глаз угадывались за темными градиентными стеклами, и когда он смотрел на меня в упор при малом расстоянии, в этом его запахе, создавалось почти дурманящее ощущение, запускающее тяжесть в места прикосновений его пальцев.
Разглядывая свои очки, напоминала себе реальное положение вещей: просто красивый мужик, с просто приятным запахом и просто приятным голосом, просто подхвативший, когда падала. Все просто.
А с моими очками не так все просто и надо сосредоточиться на этом, на почти выпадающем из оправы правом стекле. Эти очки были у меня давно, вместе мы пережили многое, они безумно мне нравились, и пока они не сыграли в ящик, новыми пользоваться не хотелось, но, видимо, время пришло. Сосредоточимся на этом. На том, что у меня вообще-то есть жжение в глазах, сейчас придется идти по залитой солнцем аллее до парковки, а мои любимые очки сломаны.
Я почти на этом сконцентрировалась, но поднявшийся с корточек мужчина, погрузивший свои бумаги в папку, внезапно, с эхом озадаченности спросил:
Вы плачете?
Краткий вопрос, звучание его голоса легкой вибрацией в кровь, разбивая оковы обретенной концентрации. Давно такого не было.
Да, охотно кивнула, вытирая слезы и подняла на него взгляд.
На полголовы выше. Если буду без каблуков, то на голову. Прекрасные мысли о прекрасном. А он взял и сокрушающе красиво улыбнулся, так, что ямочки на щеках стали явственнее:
Неужели я настолько вас напугал?
Улыбнулась и уместной легкой шутке и тому, что он определенно знал, какое впечатление производит и насколько оно далеко от страха. Ответ вертелся на языке, но возникли опасения, что у симпатичного субъекта чувство юмора хоть и определенно есть, но вдруг оно сильно отличается от моего и он сочтет меня сумасшедшей.
А, была не была!
И я, разглядывая своё отражения в стеклах, со всей серьезностью заявила:
Просто кошмарно.
как ты мне понравился, разумеется, не стала договаривать, это просто вторило нотами его парфюма во взбудораженной крови. И он неосознанно подогревал эту кровь и насытил ее новыми оттенками, когда вновь кратко улыбнулся, не размыкая губ.
А, понимающе кивнув и совершенно серьезно оповестив, ну это моя специализация, а я профессионал своего дела. В тембре скользнуло эхо мягкой иронии, намекая на шутку.
Ваша специализация людей кошмарить? изобразила удивление.
Животных, но иногда получается и людей непреднамеренно. Так что я прошу прощения.
Значит, к приятному облику прилагается чудесное умение шутить с невозмутимым лицом, что не может не радовать. И мотивировать на определенные действия.
Располагающе улыбнувшись, пониженным голосом с чуть-чуть замедленным темпом, обозначила:
Я имела в виду, что просто ужасно, что я не могу рассмотреть вас. Это я говорила немного поднимая и чуть-чуть отворачивая от него лицо с удовольствием отмечая как он слегка и очень кратко повел подбородком вниз и вбок, удерживая зрительный контакт. Человек, крайне занятый собеседником, инстинктивно ищет линию, когда глаза направлены прямо в глаза. Это хорошо заметно в конфликтных ситуациях. И в таких тоже. Нужно лишь правильно воспользоваться. Поэтому отводя на секунду взгляд от его лица, быстро пояснила с дежурной улыбкой на губах, я только после операции по лазерной коррекции зрения. И отвела взгляд на очки, которые вертела в своих руках.
Реакция хоть и ожидаемая, однако, чрезвычайно быстрая:
Позволите? тут же просительно протянул правую руку ладонью вверх. И снова мое внимание похитили эти пальцы. Длинные и крепкие. От его запястья и выше под бледной кожей виднелось красивое и в меру выраженное ветвление голубых вен. Машинально отметив отсутствие обручального кольца, вложила очки в его ладонь, и он, разглядывая слегка выпавшее из оправы стекло, заключил, удачная встреча, у меня как раз на этой неделе коррекция. И как вам результат операции?
Ответить я не успела, раздалась мелодия входящего вызова на его телефоне и он, извинившись, принял звонок. А звонок явно был из клиники, потому что он зарылся в своей папке, уверяя абонента, что флюорографию принес буквально несколько минут назад вместе с остальными анализами. Абонент возразил и он, приподняв бровь и разглядывая требуемый абонентом бланк с результатами исследования, сообщил, что сейчас вернется и предоставит вновь.
Мысленно попросив его вернуться быстрее моей сестры, уже готова была принять свои очки назад, но он, завершив разговор, снова посмотрел на меня явно не спеша уходить. И мне очень захотелось, чтобы он снял очки. К тому же это крайне невоспитанноразговаривать с человеком не снимая очков, да еще и в помещении. Причину такой его линии поведения я поняла позже, но в тот самый момент это немного напрягло.
Отвести взгляд. Незаметный вдох и выдох, старательно игнорируя его запах в трезвящем прохладой кондиционерном воздухе. Раз, два, три и чересчур влюбчивая я в домике! Я в домике, отстаньте!..
А он, несказанно радуя проявлением явного намерения знакомства, вновь спросил меня о результате операции. Или просто поинтересовался, как человек, которому это только предстоит. Но мне весьма хотелось, чтобы это было именно намерение с дальним заходом с объединяющего обстоятельства. В таких условиях надо действовать креативно, а в этом мне не откажешь.
Мне кажется, здесь над людьми проводят эксперименты, доверительно сообщила, рассматривая его пальцы, выправляющие давно чуть погнутую дужку моих очков и ожидая заветного глухого щелчка. Мне сказали, что все будет хорошо, но я только пла́чу, плачу́ и ничего не вижу.
Он рассмеялся. Негромко, бархатисто, низко, с подъемом интонационного тембра в конце. Очень красиво. Жаль, что кратко, действительно очень жаль. Настолько, что это побуждало креативить и дальше, ибо звучание невероятно приятно ложилось на слух. Вновь став серьезным, произнес:
Мы живем в России, тут это распространенная проблема. Здесь сложно было не согласиться с ним, отдав должноеизбранная формулировка очаровательна. Вроде бы сарказм и цинизм, но это одни из ведущих симптомов критического мышления, потому это очаровывает. А он, все так же занятый моими очками, почти сразил сочетанием смысла дальнейших слов и своим крайне серьезным видом, честно говоря, я рад, что вы меня не видите, потому что я могу соврать, что выгляжу как Джек Воробей.
У меня молниеносно выстроилась ассоциация с моим любимым анонимным чатиком, и я, едва контролируя желание смотреть на него, как кот на валерьянку и так же мяукать и тереться, улыбнулась и со значением поправила:
Капитан Джек Воробей.
Он с улыбкой кивнул и я, пользуясь тем, что он смотрит на мои очки, разглядывала его лицо пристальнее, контролируя свой возрастающий в геометрической прогрессии интерес. Наконец, при его попытке поставить стекло в подобающее положение, раздался долгожданный глухой щелчок, обозначающий выпадение на соплях державшегося болтика, который разъединил ушную дужку и тело очков в его пальцах.
Он досадно поморщился, оглядывая мои очки и затем уставился под ноги в поисках болтика. На который я уже незаметно наступила, тоже оглядываясь в поисках него. Почти сразу стало очевидным, что пропажу мы не найдем, а по какой причине уточнять не будем. Он, даже не дожидаясь моего уже мысленно прорепетированного лепета о палящем послеполуденном солнце на улице и моем бедственном послеоперационном положении, сняв свои очки, протянул их мне:
Извините и примите.
Наконец глаза в глаза и мое сердце на секунду остановилось. Затем гулко ударило, мощно разогнав кровь, и забилось снова. Ускоренно.
Я почти сразу взяла в руки. Его очки. И себя.
С последним вышла некоторая заминка.
Гетерохромия, произнесла я, насколько позволяло состояние внимательно вглядываясь в его улыбнувшиеся и весьма впечатляющие глаза, обрамленные темными, густыми ресницами. Завораживающие до мурашек не только из-за цвета, но и выражениягипнотическая глубина, открытость, спокойная пленяющая прямота.У моего брата так же. Правда, оттеночная. Правый глаз зеленее, чем левый, но это заметно только при ярком освещении.
Ну, мне повезло меньше, слабо усмехнулся он, глядя на меня, покоренную изысканным жестом природы, одарившей его левый глаз насыщенно голубым цветом, густым почти до синевы, а правый окрасившей в бархатисто-карий.
У вас красивые глаза, неожиданно даже для себя брякнула и впервые за время нашего короткого общения несколько стушевалась и неловко отвела взгляд.
У вас тоже. Спокойно ответил, и прозвучало это довольно искренне, несмотря на то, что я уже в который раз утерла выступившие слезы с наверняка покрасневших и опухших глаз.
Надела его очки, стремясь отгородиться от все крепнувшего ощущения симпатии, невзначай все еще поигрывающего пульсом и уже мыслями. Он хотел что-то сказать, но тут появилась Ленка, обратив на себя мое внимание.
Полклиники оббежала, немного раздраженно высказала она, останавливаясь у скамейки и держась за ее спинку, склонилась, чтобы снять бахилы.
Присутствие родного человека отрезвило и вернуло меня в себя. Мгновенно, оставив легкое послевкусие приятного удивления от непривычного состояния, когда я теряюсь в диалоге. Причем еще в таком полуфлирте с абсолютно незнакомым человеком. Десятки моих жертв в анонимном чатике были бы очень удивлены, узнай они, что такое, оказывается, все-таки возможно.
Посмотрела на Лену, привычно не удивившуюся тому, что оставленная без присмотра я уже нашла себе собеседника. Прикусила губу на секунду, поразмыслив над шальной мыслью, и рискнула. Изобличающее указав на нее пальцем, сообщила мужчине:
Это моя старшая сестра, в детстве она меня била и отбирала игрушки.
И выколола глаза, чего уж скрывать, добавила подошедшая Ленка, с вежливым интересом осматривая мужчину и тоже явно оценив безобидную и крайне впечатляющую мутацию, а он неожиданно с осуждением посмотрев на нее, обратился ко мне:
Я вырос с точно таким же братом, но сейчас все в порядке, он сидит.
Что-то проскочило в его интонации, не то акцент, не то говор. Очень кратко, охарактеризовать было трудно. Еще и из-за смысла этих слов, сказанных таким тоном, будто он меня успокаивал и дарил надежду на лучшее, ведь сам через подобное прошел. Оценивающе глядя на Лену, сдержанно усмехнувшуюся, я у него уточнила:
На цепи?
Лучше. В колонии. И у него такой ровный голос, как о погоде говорил.
Тотальное очарование им не то чтобы исчезло, но слегка развеялось. Я все-таки рассмеялась, Лена фыркнула и полюбопытствовала у него:
За что его посадили?
За жестокое обращение с животными. Серьезно ответил он ей.
Вы в одной сфере работали? памятуя о его «профессии», улыбнулась я.
Он неопределенно повел головой, вернув мне улыбку. Лена, забрав у меня свой едва не пострадавший рюкзак, отклонила входящий ей вызов и спросила, готова ли я ехать. Я решила поторопить события и приоткрыла губы, глядя на мужика, сомкнула, мягко улыбнувшись и, кивнув Лене, только начала поворачиваться, чтобы направиться к выходу, как он произнес:
Оставьте одиннадцать цифр.
Остановилась, ощущая, как удовлетворение разливается внутри и обратилась к голосу разума, тотчас притормозившего очарованное дамское сердечко.
Утирая слезы, оценивающе посмотрела на вполне приятного мужика и вновь задумалась над тем, что человеческое зрение уникально.
Мое уникально тем, что я не в состоянии разглядеть уебка в ближнем. И я не уверена, что коррекция зрения это исправит. Моя первая осознанная большая любовь оказался альфонсом, у которого все было в кредит, а если нет, то принадлежало его брату и об этом я узнала случайно. Когда гасила третий платеж за машину моей большой любви, а его брат, извинившись за задержку, вернул мне потраченные деньги, объяснив, с кем наивная и сердобольная я живу. Вторая моя большая влюбленность оказался женат и я узнала об этом через три месяца. Следующий работал фитнес-тренером и я возлагала на него надежды не только в плане совершенства моей фигуры, но подосланная к нему на тренировку шпион-Милаша, которой тоже стали уделять внимание, согласилась со мной, что тренер обязан пойти на мужской половой орган. Следующий кандидат на мое сердце казался действительно нормальным мужиком, однолюбом, но по совместительству был многоебомснимал девочек на сайтах для понятных целей, когда меня не было в городе. Потом был мягкий и добрый парень, но он постоянно сравнивал меня с мамой и в свои двадцать семь лет он по пять раз на дню ей звонил и все докладывал. Потом был обнаглевший мент, полагающий, что я должна счесть его за подарок судьбы и очи в долу держать, пока он не разрешит на него смотреть и слово молвить. Затем несколько повезло-таки и мне попался такой жеребец, что постель дымилась и я была частенько счастлива, пусть он и брехун каких поискать. Он был действительно так хорош в постели, что я, даже немного посомневавшись, все-таки решила, что без гандона лучше. И бросила его. Потом я подобрала очень честного мужика, но с половой дисфункцией. К слову, честным он был слишком сильно и, устав от постоянной критики субъекта неспособного из меня вытрахать обиду на него, я ушла.