И я понялатам такая любовь! Такая любовь!
Конечно, где я и где лошадь? В том смысле, что я близко, а лошадь где-то там за границей, но
Если мои каблуки еще как-то могли сымитировать стук любимых Филиппом копыт, то отсутствие волос ниже копчика не оставляло ни единого шанса побороться за его чувства!
Несколько дней депрессии и бессонные ночи неожиданно привели к озарению. Впрочем, на то они и озарения, чтобы набрасываться на обычных смертных внезапно. В общем, я вдруг поняла, что на самом деле все у меня не так безнадежно, как показалось сначала! У другой девушки при прочих равных условиях не было бы ни единого шанса, но у меня-то имелся козырь!
Ух, да еще какой!
Оказалось, что козырь мой въедливый, придирчивый, крайне недоверчивый и поразительно ворчливый. Ну, никак Никита не мог поверить, что я действительно заинтересовалась его старшим братом и что просьба о знакомстве в какой-нибудь непринужденной обстановке не является его галлюцинацией из-за постоянного студенческого недосыпания!
Что? демонстративно ковыряясь в ухе, раз десять переспрашивал он. Познакомить тебя с Филиппом? Я не ослышался?
Нет! устав повторять, в конце концов я практически перешла на крик.
Помогло. Никита наконец-то меня услышал. Оставил свое ухо в покое и принялся за меня, завалив такой массой вопросов, что я не успевала на них отвечать. Поэтому сидела тихонечко, смотрела на вышагивающего туда-сюда парня и впитывала в себя искреннее недоумение по поводу того, что кто-то в здравом уме захотел познакомиться с его братом! Нет, ну надо же! С его страшим братом! С Филиппом! Кому бы он мог понадобиться, кроме родителей? Ладно еще сам Никитаему по родственному приходилось общаться. Но чтобы знакомиться добровольно
Да я бы сам был рад его никогда не знать! заявил неожиданно друг и предпринял последнюю попытку меня вразумить: Анька, я хорошо знаю и тебя, и Филиппаповерь, тебе не будет с ним интересно!
Возможно, согласилась дипломатично, но настояла на просьбе: И все же я бы хотела убедиться сама.
Всмотревшись в меня, Никита небрежно пожал плечами, словно снимая с себя груз ответственности.
Я предупредил! ворчливо напомнил, когда я бросилась к нему с объятиями и поцелуями.
Угу, закивала китайским болванчиком и так же ворчливо напомнила о том, что волновало меня: Пожалуйста, не забудь.
Я хоть и в шоке, но при памяти, сознания не терял, буркнул он. Будет тебе знакомство.
Сказал таки слово сдержал.
Уже через несколько дней Никита пригласил меня на вечеринку для близких друзей, на которой обязательно должен был появиться Филипп. То, что вечеринку устраивает некая Альбина с пятого курса, меня не насторожило. А жаль.
Пятый курс, вечеринка для близких друзейвсе факты говорящие и должны были хоть как-то меня подготовить морально. Но я приводила в порядок кудряшки, с которыми было непросто сладить, обновляла свой маникюр, отдав предпочтение красному лаку, продумывала макияж и нарядпод рыжий цвет, в который я выкрасилась сразу перед поступлением в универ, нужно было что-то другое, что-то новое, яркое. Я отвлекалась на шутки Никиты, который заехал за мной, поверила его комплиментам, потом зависла на странном ощущении жара, опалившем меня у ворот особняка, где поджидали гостей и, широко улыбнувшись, впорхнула в дом на невидимых крыльях. Не любви. В тот момент о любви не могло быть и речи. А какого-то дурмана, иначе не назовешь.
Я мельком выхватывала деталинезнакомые лица людей чуть постарше меня, чей-то смех, чьи-то натянутые улыбки, чье-то удивление, несущееся вслед за мной и Никитой, его обмен репликами с каким-то мужчиной и тихие словауже мне, что Филипп давно здесь.
Я нервно выдохнула, вытерла вспотевшие ладони о короткое черное платье, взглянула на черные туфли с красной подошвой, поправила на груди нитку жемчуга и шагнула вместе с другом в комнату, где находился Филипп. Пока я не видела его среди многих гостейчувствовала, что нервно улыбаюсь и сжимаю что есть силы руку Никиты. А стоило мне разглядеть его в кресле, как внутри словно что-то оборвалось.
Послышался треск.
Отчетливо, громко.
Кое-кто обернулся, оставив на время бокалы с коктейлями и сверкнув белозубой улыбкой.
А я едва держалась на хрупких, неудобных каблуках и сверлила взглядом рыжую симпатичную девушку, сидящую на коленях Филиппа. Длинные волосы, собранные в хвост, красная помада на пухлых губах, красный лак на бесконечно длинных ногтяхмелькнула злорадная мысль, что на ней слишком много яркого и что ей это не идет, и даже ее черное платье от Шанель не спасает положения. В момент, когда она обняла Филиппа за шею и что-то шепнула ему, а потом рассмеялась, наткнувшись на спокойный, невозмутимый взгляд, я поняла, почему она меня раздражает. Она похожа на клоуна. Клоуна, который не смешит, не способен, не научили, а лишь занимает время до выхода нового артиста. И все. Вот и вся его роль.
Вот и вся «ее» роль. Она просто занимает Филиппа, пока он не знает меня, а потом
Ань, услышала рядом голос Никиты, и поняв, что он имеет в виду, кивнула.
Познакомь меня, промямлила пересохшими губами.
Никита замешкался, и я начала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Мне надо скорее, мне надо поторопиться, потому что губы клоуна были так близко к губам Филиппа. А он ведь меня не видит, не замечает пока в этой гудящей толпе веселья, не знает, не понимает
Попей, Никита буквально впихнул мне в руку стакан с минералкой.
Понятия не имею, как он нашел его в этом приюте алкоголя разных сортов, к тому же не отлучаясь от меня ни на шаг. Но вода освежила, придала сил, я перестала сглатывать и ежесекундно прочищать саднящее горло.
Спасибо, порывисто обняла спасителя и поторопила: Никит, пожалуйста! Я от нервов еле держусь на ногах!
Вижу, еще раз с сомнением взглянул на меня друг, а потом подвел к креслу, в котором, несмотря на рыжую наездницу, почти по-королевски, весь в белом, восседал его брат, Филипп.
Глава 9
«Ну вот», мелькнула суматошная мысль, «ну, вот я сейчас»
Так удивительно, что он близко
Звучала негромкая музыка, слышался чей-то заливистый смех, кто-то с кем-то кокетничал, кто-то кому-то что-то кричал. Бежали минуты, отражая чьи-то движения, а я словно застыла.
И жизнь моя замерла.
Я просто смотрела в глаза человеку, который не понимал, кто я и почему уставилась на него вот такбезмолвно и откровенно, и в ожидании, и
Как?
Как он видит меня?
Хотелось бы знать. Хотелось бы, чтобы, как в сказке или в одном из романов мамы, он посмотрел на меня и тоже все понял. Как я.
Он и смотрел. Равнодушно. Не было ни интереса, ни удивления, ничего. Он терпеливо ждал, когда я смещусь в сторону и верну ему простор обозрения.
Мне бы сказать, объяснить ему, мне бы взять его за руку и увести от этих людей. Их так много. Их слишком много.
И рыжая
Рыжая на коленях у парня, от вида которого зашкаливал пульс у меня.
Моя соперница улыбалась, ровно дышала, спокойно рассматривала меня. Для нее все было привычным, как раньше. А для меня в эту минуту менялись местами планеты.
Сумасшедшее, непонятное чувство, что парень, которого я видела только раз, парень, с которым практически незнакома, вызывал у меня такие эмоции.
Я хотела шутить, хотела смеяться, хотела показаться ему остроумной, но единственное, на что у меня хватило сил, смотреть.
Смотреть на него и молчать.
И ждать.
Чего-то ждать. От него.
Прикрыла глаза, выравнивая дыхание, и услышала отрывистый женский смех. Не сразу и поняла, кто это и с чего бы. С колотящимся сердцем бросила взгляд на Филиппа и увидела, что с тем же равнодушием он смотрит уже не на меня, а на младшего брата.
Еще одна! только заметив, что вокруг шеи Филиппа закручивается вторая рука рыжей девицы, поняла, что смеялась она.
Такой смех
Противно же, и так близко к Филиппу, но он не просто терпит, а наслаждается
Яркая незнакомка почти захлебывалась и булькалаей хотелось одновременно и смеяться, и говорить. Погладив по щеке Филиппа, которого оседлала, она задорно и громко, перекрывая музыку, проголосила:
Смотри-ка, еще одна малолетка пала жертвой твоего обаяния!
И вот в этот момент туман, застилавший весь день мои мысли, развеялся, я пошатнулась на каблуках, едва не оправдав насмешливые слова рыжей девушки. От унизительного падения меня удержал Никита. Он стал не рядом, а за моей спиной, позволяя облокотиться о себя, прикрывая меня крепкими объятиями и словно подпитывая энергией теплых ладоней, что легли мне на живот.
Еще чего не хватало, склонившись к моему уху, фыркнул друг и ласково пожурил: Я же тебе говорил, что на этой вечеринке будут одни недоумки. А ты: родня, родня, надо общаться с родней. Мой брат не видел меня несколько месяцев, и, видишь, даже сказать ему нечего.
Брат? Рыжая, собиравшаяся дать отпор наглецу, жеманно поправила конский хвост, заелозила на коленях Филиппа и растянула губы в улыбке. А яАльбина. Давно хотела, чтобы Филипп познакомил меня со своими родственниками, но он постоянно занят!
Ее глаза загорелись. Ну, ясно: она-то думала, что у них все серьезно, и всячески подталкивала парня к дальнейшему шагу. А он не считал нужным вводить ее в ближний круг. И, судя по взгляду, был удивлен, что этот круг неожиданно «ввелся» сам, да еще не один.
Глаза Филиппа оставили брата в покое, взгляд переместился на меня и произвел тщательный и дотошный осмотр за то время, которое девица потратила на заявления о том, как она рада и счастлива. А потом он удивил не только меня, но и успевшего заскучать Никиту.
Аня В бархатном голосе Филиппа не было удивления или вопроса, только уверенность, пришедшая через какое-то узнавание. Не успела я размечтаться, что это наша первая встреча врезалась ему в память, как он кивнул и уже уверенно повторил: Та самая Аня, подруга Никиты.
Понятно.
Рыжую кудрявую девочку, которая вышла к нему на сцену, он не запомнил. Он был уверен, что видит меня впервые.
Подруга! фыркнул Никита, перекрыв мой разочарованный вздох. У нас все гораздо серьезней.
Вижу, Филипп окинул меня долгим взглядом и подарил скупую улыбку. Прости, я был уверен, что узна́ю тебя по волосам цвета топленого молока и меда, но
Это кто же так поэтично выразился? немного ревниво вопросила Альбина и окинула меня критическим взглядом. Хм, поменять волосы цвета меда и топленого молока на махагон сельский, обыкновенный?!
В ее взгляде было столько презрения, что я сама удивилась, когда стала оправдываться:
У меня раньше были обычные русые волосы!
Схватилась за пальцы Никиты, чувствуя, что готова взорватьсяот разочарования в себе и невозможности сказать то, что хочется.
Неужели? Филипп бросил взгляд за мою спину. Другим иногда виднее.
Кому, например?! разозлилась, не смогла сдержаться, заметив, как Альбина смотрит на меня и покусывает ухо парня. Ты ведь меня никогда в другом цвете не видел!
Я бы хотела, чтобы увидел. Мелькнула мысль, что, если бы я была со светлыми волосами, со своим натуральным цветом волос, он бы не смотрел на меня, как на предмет старой мебели. Но потом мелькнула вторая мысль: какая разница? Дело не в цвете волос, а во мне.
Ему нравятся рыжие, и я вижу тому доказательство. Ему не понравилась конкретно я.
Не была ему интересна сама по себе.
Не была ему интересна даже как подруга младшего брата.
Не зацепила, не затронула, не запомниласьтак бывает. Да и зачем ему я? У него есть рыжая с красными ногтями, есть первокурсницы, которые падают от его обаяния.
А я держалась.
Благодаря Никите не сдавалась и не показывала, как мне плохо. Другим не показывала. А мой друг чувствовал сам: неспешно поглаживал мои пальцы, выводил круги на запястьях, дул в разгоряченное ухо.
Не видел, согласился Филипп, когда я уже потеряла нить разговора, забыла, плавая в своих мыслях.
А потом он вдруг улыбнулся мне. Так искренне и по-настоящему, что я поняла: возможный дальтонизм лучшего другане та проблема, на которой стоит заострять серьезно внимание. С этим живут спокойно и счастливо. В то время как мой покой утрачен окончательно и бесповоротно.
И буду ли я счастлива, уже зависит не от меня. Не только от менятак будет точнее. Еще и от светловолосого парня, который, наконец, рассматривал меня внимательно, хотя пока только как чужую подругу. От парня, на котором нетерпеливо ерзала не я, а другая. От парня, которого эта другая, взяв за руку, заставила подняться с кресла и теперь уверенно уводила в другую комнату.
Так легко.
И прочь от гостей.
Прочь от брата, которого он не видел два месяца.
Но самое главноепрочь от меня.
Я видела, прочитала по ее взгляду, когда она проходила мимоона догадалась, поняла, она только потому и уводила Филиппа. Она готова была подарить ему быстрый секс, опасаясь, что его заинтересует нечто большее, нечто более значимое, и не с ней.
Она ревновала, да.
Но ее чувства не были сравнимы с тем, что ощутила я, когда Филипп, по-приятельски подмигнув мне, поддался ее уговорам и неспешно удалился из комнаты. Я долго смотрела на дверь и ждала, что Филипп поймет, что вот сейчас он одумается и вернется, что он что-то такое почувствует
Не почувствовал.
А вернулся лишь спустя полчасавзъерошенный, немного шальной, без рубашки и со следами коготков на груди.
Стоило представить, что он проделывал с рыжей, как меня затошнило. Он не мог. Когда я здесь, он не мог
И тем не менее, я видела свидетельства того, что он это сделал.
Была ли это измена? Нет. Всего лишь удар по самолюбию и странным чувствам девушки, которую он не знает.
Жизнь.
Такая, как есть.
Уходим, заметив мое состояние, Никита схватил меня за руку и стал выводить из комнаты, наполненной музыкой, гостями, смехом, а теперь и запахом похоти.
В дверях он обернулся, но, не задерживаясь, прошел дальше. Я тоже бросила взгляд назад и зависла на долю секунды, встретившись глазами с Филиппом. Готова поклясться: он смотрел на меня как угодно, только не равнодушно. А потом обнял подошедшую к нему девушку и отвернулся.
Загораживаясь.
Отталкивая меня.
Я перешагнула через порог, но вопреки тому, что духота и люди остались позади, почувствовала сильную дурноту.
Тошнит, пожаловалась Никите.
Он стал моим проводником в этом доме. Провел по петле коридора, открывая одну дверь за другой, нашел ванную комнату и позволил остаться одной.
Только отойди от двери, попросила его.
Обещание в глазах увидела до того, как закрылась дверь и я свернулась калачиком над дорогущим фаянсом. Меня выкручивало, выжимало, выворачивало наизнанку с такой силой, что на глаза навернулись слезы. А когда стало легче и я смогла просто сесть, поняла, что плачу.
Плачу не потому, что плохо физически. А потому, что раздавлена морально. Зря я пришла. Зря стояла безмолвной куклой.
Рыжая
Увела его от меня.
А он и поддался.
Он
Всхлипнулагромко, отчаянно, а потом вдруг меня осенило, что зря именно этослезы.
Вот слезызря. Они мое настоящее и разрушают.
Хватит!
Кое-как поднявшись на ватных ногах, вычистила зубы пастой, обнаруженной у зеркала, умылась холодной водой, стоически всмотрелась в свое заплаканное отражение и вышла из ванной, не обращая внимания на горечь уже не во рту, а в душе.
Благодарно выдохнула, что Никиты не было у двери, и направилась к выходу. В какой-то момент поняла, что забрела не туда, что довольно давно петляю по коридору, а потом услышала приглушенные голоса и пошла на них, чтобы спросить, чтобы они подсказали, чтобы
Подошла к приоткрытой двери одной из комнат и замерла, не в силах поверить тому, что увидела.
Сделала шаг назад, прищурилась, закрыла глаза, а потом еще раз окинула взглядом картину, которую мне щедро показывал этот дом.
Альбина. Я сразу узнала ее, несмотря на то, что она стояла спиной с задранным платьем, демонстрируя не только длинные ноги, но и попку, часто посещающую тренировки. Машинально отметила: да, таких мужчины хотят. Тонкая талия, стройная, но не худаяпозвонки не просвечивались. Ее почти совершенное тело извивалось красивой дугой, а по плечам огненной плетью хлестал ее рыжий хвост. От страсти. И возбуждения. Потому что перед ней, точнее, у самых ее широко расставленных ног, на коленях стоял какой-то мужчина и активно работал пальцами и языком.
Еще, стонала Альбина.