Совсем не этого боялась Аня. Не Игоря рядом с Максом, не того, что он мог сделать. Она боялась выбора Максима. А оказалось, что опасаться нужно совсем иного.
- Хорошо. - Аня потерянно присела на край дивана и уставилась невидящим взглядом на стол.Хорошо, завтра я съезжу к Максу. А это зачем?Она указала на дневник.Кажется, это принадлежит Максиму.
- Да. Это принадлежит ему. Но думаю, что дневник теперь должен храниться у тебя. Если ты захочешьпрочти его. Ты можешь сказать, что я не имею права распоряжаться личной вещью Макса, и ты будешь права. Но иногда обстоятельства требуют определённого вмешательства в чью-то жизнь, пока не стало слишком поздно. Тем более это оправдано, если вмешиваешься в судьбу очень близкого тебе человека. Впрочем, ты можешь не читать дневник. Хотя, я бы советовал тебе это сделать. Уверен, есть много того, что ты не до конца понимаешь в отношении Макса. Я и сам не понимал, пока не прочёл.
Он сделал глубокий вдох и снова взъерошил волосы рукой.
- Завтра утром я буду у Макса, вне зависимости от того прочту я дневник или нет, - шепнула Аня, поднимаясь с дивана.А теперь простите, я бы хотела остаться одна.
- Конечно, я всё понимаю. И я очень виноват перед тобой, что вот так ворвался в твою квартиру. Если тебе нужна какая-то помощь, я готов сделать всё, что будет в моих силах.
- Нет, не нужна.Аня помотала головой, но тут же прибавила, словно извиняясь за свой отказ: - Я давно умею со всем справляться сама.
- Прости за всё. И спасибо тебе.
Роман кривовато улыбнулся, покидая квартиру, и Аня снова начала повторять про себя стишок, пытаясь привести мысли в порядок. В голове никак не укладывались слова отца Макса: самоубийство, накачан наркотиками Это был просто страшный сон.
« а она словно моё спасение. Будто только Аня и может меня вытащить из всего этого. Я чувствую себя от этого ничтожно слабым и бесконечно сильным. Только рядом с человеком, в котором ты уверен, которому доверяешь, в котором ты растворяешься, можно чувствовать свою силу, и знать, что слабостьэто не страшно. Это необходимо, нужно, важно. Потому что это одновременно тепло и надежда. Тревога и уверенность. Страх и радость.
И с Аней я уверен в том, что она не только моя слабость, но и моё спасение»
14.2
Вечер спелого лета был удивительно тёплым и ласковым. Широкие золотистые полосы заходящего солнца замерли на курчавой зелени деревьев. В воздухе висела влажная дымка, готовясь стать впоследствии туманом, которы, споря с теплым днём, контрастно охладит нагретую за день траву, оседая на ней крошечными ледяными каплями.
Вечер этого лета был удивительно тёплым и ласковым, но Аня не чувствовала ни прикосновения солнечных лучей, ни приятного ветерка. Её тело бил лихорадочный озноб, который становился всё ощутимее с каждым ударом сердца, с каждой минутой, что она провела здесь, ожидая того, когда ей разрешат увидеться с Максом. Она то успокаивалась, перебирая в голове всё, что хотела бы сказать при встрече, то начинала расхаживать из стороны в сторону, теряя всякую способность мыслить здраво. Несколько раз ей даже пришла в голову неподобающая мысль сбежать, и Аня чувствовала вину за то, что вообще позволила себе думать о подобном.
Макс, в сопровождении отца, показался на крыльце, и Аня задержала дыхание. Даже отсюда, с довольно большого расстояния, ей показалось, будто это не её Максим, а какой-то совсем другой человек. И чем ближе он подходил к ней, тем ярче становился контраст между тем, каким она помнила Макса, и тем, кто приближался сейчас к ней. Медленно переставляя ноги и глядя только перед собой, он шёл по направлению к Ане, не улыбаясь, ничего не отвечая Роме, который о чём-то с ним говорил. Грудь Ани словно сжали тисками. В голове бились три слова «она не сможет». Она просто не сможет ничего сделать, потому что бессильна. И оттого изнутри рвались судорожные рыдания, которые Аня изо всех сил пыталась сдержать. Ей необходимо хотя бы внешне быть сильной, чтобы предпринять попытку поговорить с Максом. Хотя бы просто поговорить
- Ну, вот.Роман вымученно улыбнулся Ане и кивнул на скамейку.Ну, вы тут поговорите, да? А я пока с врачом побеседую.
В его взгляде было столько надежды и мольбы, что Аня вздрогнула, видя ещё и отражение собственного страха в глазах отца Макса.
- Да, конечно, поговорим, - ободряюще улыбнулась она Роману, присаживаясь рядом с послушно устроившимся на скамейке Максом.Вы ни о чём не беспокойтесь.
Оказывается, врать просто. Самой себе в том числе. Так просто сказать «ни о чём не беспокойтесь», когда внутри бесы вновь устроили дикую пляску. Так просто играть этими контрастами, когда от этой игры зависит столь много жизней.
Между Аней и Максом было несколько дюймов расстояния и огромная бездна, которую Ане предстояло пересечь одним единственным шагом. Она просто не сможет заставить себя пройти через всё это вновь, если сегодня у неё ничего не получится. Да, она была слабой. В этом. Но разве она не имела на это права?
- Погода классная сегодня, да?начала она хриплым голосом, ругая себя на чём свет стоит за то, что несёт. Макс смотрел прямо перед собой, едва приметно раскачиваясь из стороны в сторону. Аня слишком хорошо знала, что означают эти движения: попытка успокоиться, внутренний счёт. Раз-два. Раз-два. В такие моменты думаешь только о том, чтобы считать. Больше ничего не замечаешь.
Аня замолчала, тоже глядя на траву перед собой. Так интересно наблюдать за золотистым лучиком, что скользит по травинкам. Невозможно заметить это скольжение, если увлечён чем-то помимо наблюдения. Людям вообще не свойственно обращать внимание на подобное, они слишком торопятся жить, слишком хотят всё успеть. А знают ли они, что трава становится ярко-оранжевой, когда сквозь неё просвечивают солнечные лучи? Если ты умеешь считать про себя и ни на что не обращаешь внимания в этот момент - ты знаешь.
- Я до сих пор не умею справляться со своими воспоминаниями о том, что случилось со мной, когда мне было одиннадцать, - вдруг заговорила Аня, так и продолжая следить за лучиком.Хотя, все думают, что умею. Наверное, это неправильно. Если беспокоишься прежде всего о том, чтобы остальным было хорошо. Остальным, но не тебе.
- Я до сих пор помню его запах, - она скривилась и передёрнула плечами.Отвратительный запах перегара и пота. Иногда он окутывает меня, словно я чувствую его снова. Я до сих пор помню тяжесть его тела. Огромной туши, которая прижимала меня к матрасу Знаешь, я тогда не могла дышать от ужаса и страха. Словно вокруг меня образовался вакуум, и в этом вакууме был ещё и он
Аня сделала глубокий вдох, только сейчас понимая, что она с такой силой вцепилась в края скамейки, что почти не чувствует пальцев. Но вот что странно: ей хотелось делиться всем этим с Максом, словно каждое слово вело её к долгожданной свободе. Болезненно отдавалось в душе каждым шагом, но неизменно вело.
- Я до сих пор до оттенков помню ту боль, что испытала Безумная боль, поселившаяся, как мне казалось, в каждом уголке моего тела. По сей день я просыпаюсь ночью оттого, что вновь ощущаю её. Никто об этом не знает. Это моя вынужденная тайна, которая меня душит. Душит и душит.
Аня снова замолчала, теперь вперемежку с облегчением начиная испытывать ещё и отчаяние. Она так надеялась, что Макс ей ответит, хотя бы даст знать, что он слушает, что он не встанет через десять минут и не уйдёт, так и не повернувшись к ней, не подарив ей взгляда или его улыбки, которую она так любила. Как же ей хотелось, чтобы он понял. Это было очень эгоистичное желание, ведь она пришла сюда ради него. Для него. А получается, что вывалила на него всю свою неприглядную правду.
- Но если я думала тогда, что это был ад, я жестоко ошибалась. Ад начался потом. Для меня, ребёнка, ставшего взрослым с первым прикосновением этого урода, которого я ненавижу, начался настоящий персональный ад. Мне не хотелось жить. Я заставляла себя улыбаться матери, заставляла себя есть, заставляла себя рассказывать всё психологам, сочувствующим, бог весть кому ещё. Уже зная, что мне ничего не поможет. Зная, что я сама должна буду со всем этим справиться. И уже тогда я понимала, что это конец моей жизни. Я буду просто существовать, живя в двух разных измерениях: фальшивом мире, где я была иногда весёлой и беззаботной, и в том аду, что стал гораздо реальнее моего прошлого. Там осталась маленькая Аня, и я знала, что больше она никогда не вернётся. И никто. Никогда. Не мог. Мне помочь. Только я сама.
Аня вздрогнула, чувствуя, как сердце её пропустило удар, чтобы после забиться с новой силой. Макс невесомо прикоснулся пальцами к её ладони, и когда она инстинктивно обхватила его руку, ощутила в ответ пожатие.
- Так я думала ровно до тех пор, пока в моей жизни не появился один человек. Рядом с ним я ощущала себя нужной ему. Словно я стала для него кем-то необходимым, а может, мне просто хотелось в это верить. С ним мне вдруг стало не страшно. Не страшно попробовать снова, не страшно довериться. И я видела, насколько и он открывается мне в ответ. Пусть не сразу, постепенно, но открывается. Если бы я знала тогда, насколько хрупким будет этот наш с ним мир
- Ты бы отказалась от него? Если бы знала это?
- Нет. Нет, конечно. Отказаться от того, чем живёшь и дышишь, что вновь возвратило тебя к жизни, разве это возможно?
- Иногда потеря становится смертельной. Знаешь, когда ты понимаешь, что потерял что-то бесценное, - это как маленькая смерть. Теряешь раз - выживаешь. Второй разснова выживаешь, правда, с трудом. Теряешь в третий раз и всё Дальше нет никакого желания
- Знаю. Знаю, конечно. Но когда рядом есть те, кто за тебя борется, достаточно просто позволить им помочь. Да, будет очень трудно. Ещё пройдёшь столько шагов назад, прежде чем сможешь сделать один единственный шаг вперёд. Но в итоге у тебя получится. У тебя самого.
- Что тебе помогло рядом с тем человеком, помимо взаимного доверия?
- Любовь. Я ощущала, что он меня любит, что я ему нужна.
- Да. Он любил тебя. Очень сильно.
- Любил?
- И любит. Просто ему сейчас очень тяжело.
- Я тоже его люблю. И хочу разделить с ним то, что так сильно его угнетает, и отчего он выглядит словно совсем другой человек.
Аня смотрела сейчас на профиль Макса, испытывая ощущение, что она шагает по хрупкому льду. И за каждый свой неверный шаг она могла заплатить непомерную цену. Она сама знала, как хочется закрыться, когда делишься чем-то сокровенным. В один момент вдруг приходит понимание, что гораздо проще ничего и никому не говорить и снова вернуться в свой уродливо-болезненный мир. Но вот беда: тогда шанс вновь покинуть его будет совсем призрачным. И когда Макс повернул голову и посмотрел прямо в её глаза, она поняла, что это была её маленькая победа.
- Ты рассказывала мне всё это, и я чувствовал всё до чёрточки. Понимаешь, о чём я?
Она понимала. Наверное, знала это с того самого момента, когда злясь влетела к себе в квартиру и швырнула шлем. Как будто почувствовала где-то внутри себя, что именно происходит. Просто сейчас это стало осязаемым, чтобы они с Максом могли преодолеть это вместе и пойти дальше.
- Понимаю.
- Я себя ненавижу за это. И его ненавижу. Если бы мог, убил бы собственными руками. Не знал, что одержимость может перерасти в ненависть.
- Это не помогло бы. Я думала об этом, представляла тысячу раз, как медленно убиваю. Даже слышала его предсмертные хрипы, но после понимала, что это не поможет. Не будет способно стереть воспоминания, которые живут внутри и будут жить там всегда. Ничего уже нельзя изменить в прошлом. Но всегда можно изменить в настоящем и будущем.
- Если есть желание.
- А его нет?
- Теперь не знаю. Полчаса назад не было.
- Никогда не стоит быть категоричным в том, что касается твоих чувств, твоих желаний и твоей жизни. Особенно если всё это тесно переплетается с жизнями и судьбами тех, кто рядом с тобой.
- Ты будешь рядом? Знаешь же, что будет сложно.
- Буду. И знаю. Но, похоже, у меня по-другому и не бывает. Да я и не хочу по-другому.
Аня кривовато улыбнулась, отводя взгляд, потому что больше не боялась. Её ладонь покоилась в руке Макса, и он не отпускал. Напротив, сжимал ещё сильнее. Аня больше не боялась потерять Макса, потому что знала, что не потеряет. Что он снова подарит ей взгляд, в котором будет слабым огоньком светиться надежда. И она посмотрит в ответ, делясь с ним своей уверенностью, которая родилась в ней, когда она встретила парня, показавшего ей, какими красивыми бывают закаты.
А пока они просто смотрели на то, как исчезающее за горизонтом солнце раскрашивает разными оттенками травинки. Люди не знают, как из золотистых лучи превращаются в медовые, а потомв оранжевые.
Когда ты только что обрёл возможность дышатьты это знаешь
Эпилог
Соня с нескончаемым интересом смотрела на то, как маленький кленовый лист с ярко-красными прожилками застрял в паутине и теперь трепыхался на ветру. Он не мог обрести свободу, хотя Соне казалось, что листик пытается изо всех сил сбежать прочь. Чтобы ветерок унёс его далеко-далеко отсюда. В кухне вполголоса переговаривались взрослые, словно хотели сохранить какую-то тайну. Глупые. Даже если бы они говорили громко, Соня бы ни на что не променяла своё занятие. Очень надо ей слушать, кто какую машину купил или как там дела у кого на работе. Гораздо интереснее смотреть на то, как маленький паучок прибежал к пленнику-листику и теперь не знает, что с ним делать.
- Макс и Аня гулять пошли. До сих пор не верю, что всё обошлось.
Рома отпил глоток коньяка, откинулся на спинку стула и лениво поковырялся в тарелке с остывшим рагу.
- А я знала, что всё будет хорошо.Лина кивнула и серьёзно посмотрела на Рому.Макс у нас молодец. И Анечкачудесная девочка.Она нахмурилась и понизила голос до шёпота: - Что там Игорь? О нём что-то известно?
Рома растёр ладонью лицо, отставил бокал и откашлялся. Он до сих пор не мог привыкнуть к мысли, что поделился с друзьями всем. Но одновременно чувствовал облегчениеони не предадут, примут это, отдадут последнее, чтобы помочь. Да и Макс был совсем не против.
- Господь его покарал. Неудачная операция, теперь он до конца своих дней проживёт овощем. - Он помрачнел и произнёс на полтона тише, словно их могли подслушивать: - Его оперировал врач, отец парня, с которым у Игоря когда-то был конфликт. Тогда Борисов ушёл от расплаты, хотя его и пытались найти и наказать.
Он развёл руками, говоря этим жестом, что не знает, была ли неудачная операция случайностью или нет. И быстро добавил:
- И я бы, наверное, был удовлетворён этим, если бы не чувствовал своей вины.
- Ну-ну. Хватит уже об этом.Лина бросила взгляд на Фила, ища поддержки, и тот кивнул.Всё позади. Теперь у нас всех новая жизнь. Не нужно тащить в неё что-то из прошлого. Новая жизнь на то и дана, чтобы начать всё сначала.
- Я постоянно Роме об этом говорю, - Саша улыбнулась Лине и строго посмотрела на мужа: - Теперь будем говорить с тобой вдвоём.
- Ну, всё, Ром. Ты попал, - Фил рассмеялся и поднял руки, будто сдаваясь.
Глупые взрослые. Сначала говорят шёпотом, потом смеются. И всё им кажется таким важным. Будто нет больше никаких дел в этом мире, кроме тех, о которых они бесконечно ведут свои беседы
Воздушный змей в последний раз взвился в небеса, чтобы после стремительно спикировать вниз и удариться о подмёрзшую землю. Макс повернулся к сидящей на склоне Ане и подмигнул ей.
- Ты бы не сидела на землеконец октября уже. Ты в курсе?
- О, спасибо, что сказал. Теперь в курсе.
Аня улыбнулась и, прищурившись, посмотрела вдаль, туда, где закатное солнце опускалось за лес.
- Я плед постелила. Иди ко мне.
Макс отложил змея и быстро подошёл к ней, присаживаясь рядом и устраиваясь так, чтобы Ане было удобно сидеть в его объятиях.
- День сегодняодин на миллион, да?
- Как и вчера. И позавчера.Аня прикрыла глаза и сделала глубокий вдох.Знаешь, я смотрела на воздушного змея, и так хотелось, чтобы ты его отпустил, а он взвился наверх. Туда, к свободе.
- Ага, а потом меня Соня отправит в магазин за новым змеем. Нет уж. Я хочу провести этот день без разъездов.
- Какой ты не романтичный!Аня повернула голову и внимательно посмотрела в лицо Макса.А я бы хотела полетать. Почувствовать свободу Бесконечную. Бесконечную, будоражащую, пьянящую свободу.
- Так какие проблемы? Давай полетаем.
- Как это?
- А вот увидишь.
Макс поднялся на ноги и протянул руку ничего не понимающей Ане, которая смотрела на него с сомнением и предвкушением.
- Миледи, позвольте вашу руку.
- Господи, Макс! Где ты этого набрался?она рассмеялась, протягивая ладонь и поднимаясь на ноги.
- Да тут кое-кто меня в не романтичности обвиняет, - фыркнул Макс, с силой сжимая руку Ани.Ну, что? Готова?