Печати и подписи выглядят настоящими, тихо промолвил управляющий, и в его голосе Анне почудилось смущение.
Таким образом вы пытаетесь извиниться за свое грубое поведение и нападение вашего слуги? Она гордо вскинула голову, пытаясь поймать взгляд управляющего, но тот успел отвести глаза в сторонукивнул слуге, чтобы тот исчез.
Я всего лишь пытаюсь прояснить ситуацию, сударыня, то есть госпожа баронесса, поправился управляющий, и предложить вам продолжить наш разговор в библиотеке.
Лично я хотела бы пройти в свою спальную и привести себя в порядок с дороги, переодеться и начала было Анна, но управляющий со все возрастающим смущением остановил ее.
Видите ли Дело в том, что дом был практически пуст, когда мой хозяин арендовал его.
Но мои вещи Анна вдруг почувствовала себя слабой и такой беззащитной. Вещи моих детей, мужа. Их игрушки, наши документы, наши драгоценности
Мой хозяинне вор, с упреком сказал управляющий. Господин граф Теополус Андронакисодин из самых богатых людей в Греции, и, поверьте, уезжая, он не станет забирать мебель, которую приобрел, чтобы жить здесь со своей русской супругой.
Но как же тогда прошептала Анна, чувствуя, что силы снова оставляют ее, как же так?..
Очнулась она уже в библиотеке, куда перенес ее управляющий, на чужом, совершенно незнакомом ей диванчике, обивка которого свидетельствовала о весьма сомнительном художественном вкусе ее хозяина, но вовсю кричала о размерах его кошелька.
Где я? Анна с недоумением всмотрелась в лицо склонившегося над нею мужчины, пытаясь вспомнить, что вызвало этот неожиданный обморок.
Выдома, тихо, с сочувствием сказал управляющий.
Дома? точно эхо повторила Анна, и лицо ее прояснилось, но выражение, появившееся на нем, было лишено даже намека на романтическое, холодно, холодно, очень холодно. Разве это мой дом? Вы все уничтожили! Все, что хотя бы чем-то напоминало моим детям об их погибшем на государевой службе родителе, о детстве, проведенном в любви и согласии, о дедушке, которого они не успели увидеть, но, который всегда смотрел на них с небес и с портретов в этой комнате. А книги? Что сделали с моими книгами?
Похоже, это единственное, что осталось нетронутым. Управляющий кивнул на полки, заставленными украшенными золотом переплетами.
Там, Анна протянула руку, четвертая полка снизу, второй ряд стеллажа от окна, томик Шекспира с папирусовой закладкой
Управляющий, невольно подчиняясь этому жесту, прошел к полке и снял указанную Анной книгу.
Это «Король Лир», сказала Анна и стала цитировать по памяти, сначала на английском, а потомпо-русски. Откуда шел? И где сейчас живу? Тамсолнце? Или всеобман? Мне в пору умереть от горя Акт четвертый, сцена седьмая, французский лагерь, Лир, Корделия и Кент.
Если я могу вам чем-то помочь, баронесса Голос управляющего звучал тихо и покаянно.
Можете, устало промолвила Анна. Объясните же мне, кем и по какому праву мой дом был сдан в аренду вашему хозяину.
Я мог бы показать вам документы. Управляющий на мгновение замялся, но Анна опередила его.
Я знаю, в каком месте в библиотеке находится сейф.
Да-да, конечно, смущенно кивнул управляющий и вытащил одну из книг в стеллаже слева от входной двери. Полка, на которой она стояла, сдвинулась, открыв потайное углубление. Управляющий открыл своим ключом сейф и достал из него документы. Пожалуйста, вы можете ознакомиться с ними.
Анна почти неживой рукой приняла поданные ей бумаги и принялась их читать. Но как это может быть?! Барон Иван Иванович Корф? Но дядюшка мертв! И этот почерк ей совершенно незнаком!
Ничего не понимаю, в недоумении покачала головой Анна. Я не знаю этого человека. Кто он?
Барон Иван Иванович Корф, с жалостью глядя на нее, повторил управляющий.
Послушайте, устало вздохнула Анна. Я в сотый раз повторяюбарон мертв! Десять лет назад он был подло отравлен и похоронен на семейном кладбище в нашем загородном имении в Двугорском уезде.
Однако подлинность бумаг подтверждена поверенным в делах семьи, указал управляющий на подпись.
Пробежав глазами текст договора аренды, Анна не сразу обратила внимания на завершающее его заверение.
Викентий Арсеньевич? Удивление Анны достигло крайнего предела. Как мог солидный адвокат, давний друг Корфов признать членом их семьи какого-то самозванца, нагло выдававшего себя за покойного Ивана Ивановича?!
Я вижу, вы потрясены, уже совершенно доброжелательным тоном сказал управляющий. Поверьте, я искренне полагал, что выодна из тех просительниц, что стали осаждать моего хозяина, когда он дал объявление в газете о предстоящей свадьбе. Вы же знаете этот обычайсчастливый жених, да еще и иностранец, может одарить любого
Скажите Анна секунду помедлила с вопросом, но потом все же решилась задать его. А этот управляющий «барона», Шулер Среднего роста, рыжие волосы, сильный немецкий акцент? А зовут его случайно не Карл Модестович?
Именно так, кивнул ее собеседник. Вот видите, значит, вы с ним знакомы
То, что личность господина Шулера мне может быть известна, еще не означает, что кто-то безнаказанно может пользоваться именем моего покойного опекуна, отца моего супруга, твердо сказала Анна. И участие господина Шулера в этом деле для меня как раз и доказывает существование некоего подлога, на который вышеупомянутый управляющий и прежде был великий умелец.
Полагаю ни самому барону, ни господину Шулеру этот разговор бы не понравился, нахмурился было управляющий, но Анна так взглянула на него, что он смешался и замолчал.
Вот что, любезнейший! Она решительно поднялась с дивана, но с трудом удержалась на ногах, и управляющий принужден был снова броситься к ней, дабы поддержать. Но Анна столь же решительно отвела его руку:Это лишнее. Я чувствую себя хорошо. По крайней мередостаточно для того, чтобы немедленно заняться выяснением всех обстоятельств этого сомнительного дела.
Но вы явно с дороги, и устали, сделал попытку остановить ее управляющий.
Благодарю, усмехнулась Анна. Вы крайне наблюдательны.
Управляющий не выдержал ее ироничного взгляда и опустил голову.
Итак! властным тоном продолжила Анна: нет, это она была и остается здесь хозяйкой! И хотя неведомый фантом, прикрывающийся именем Ивана Ивановича, вывез в неизвестном направлении ее вещи и удалил ее слуг, только она имеет право распоряжаться всем в ее собственном дометак было и так будет!
Управляющий с почтением ждал, когда баронесса выдержит паузу.
Велите сейчас подготовить для меня комнату, сказала Анна. Пусть горничная приведет в порядок мое дорожное платье. И заложите коляску, да чтобы я не объясняла кучеру, куда ехать.
А куда? осторожно осведомился управляющий.
В Двугорское, бросила Анна и кивнула ему, давая понятьнечего стоять столбом. Исполняйте!
* * *
Повинуясь первому порыву, Анна решила было сразу ехать к поверенному семьи, но потом передумалавряд ли опытный адвокат, связанный с Корфами узами старой дружбы, мог пойти на подлог и совершить нечто противоправное в ущерб интересам своих клиентов и, прежде всего, ее детей. А тем более сделать это без ведома Петра Михайловича и Лизы! Нет-нет, она должна отправитьсяи тот час же! в Двугорское и все разузнать, а потом уже действовать.
Кучер, отряженный управляющим везти ее в загородное имение Долгоруких, по-видимому, тоже изрядно попраздновал в честь будущей счастливой семейной жизни своего хозяина и поэтому никак не мог справиться с одолевавшей его сонливостью и зевотой. И лошади, чувствовавшие настроение возницы, перебирали ногами неспешно, лишь за городом перейдя на легкий прогулочный шаг, однако мало изменивший скорость передвижения коляски.
Поначалу Анна пыталась кучера поторапливать, и он, понуждаемый ее возгласами, вздрагивал всей спиной и, словно марионетка, взмахивал кнутом, как будто припугивая лошадей, но потом постепенно оседал, вбирая голову в плечи, и однажды чуть не выронил поводья из рук. Повторив несколько раз эту попытку, Анна велела остановиться у ближайшего трактира и приказала кучеру опохмелиться, проследив, однако, за тем, чтобы от радости мужик не глотнул лишнего, а такслегка приложился к наперстку и смачно хрустнул огурцом.
Народное средство подействовалокучер повеселел, лошадки приободрились. И чем больше коляска удалялась от города, тем фантасмагоричней становилось для Анны ее возвращение. Конечно, это недоразумение, дурная шутка, ошибка! Да, ее и Владимира считали погибшими, но воскресший Иван Ивановичэто уж слишком!
Впрочем, некоторая зацепка в этом подозрительном происшествииКарл Модестович. Негодяй и пройдоха, он всегда крутился близ теплого места, точно чуя, где и чем можно поживиться. Вполне возможно, прослышав о бедственном положении ее семьи, он решил воспользоваться моментом и договорился с каким-то проходимцем составить партию, чтобы ограбить ее семью. Это объяснение представлялось Анне вполне логичным, а главноевозможным. Вот только, почему отец и сестра позволили состояться этой противозаконной сделке? Почему всегда осторожный князь Репнин не помешал самозванцу, а преданный Корфам адвокат поверил в подлинность существования новоявленного Ивана Ивановича? Ведь не мог же старый барон восстать из могилы и подписать тот злосчастный документ!
Боже мой! не удержалась Анна от вскрика, и кучер, не поднимая головы, направлявший лошадей с поворота дороги к подъезду в имение, испуганно вздрогнул и потянул на себя поводья, останавливаясь.
Картина, явившаяся их взору, была ужасна и потрясла Анну больше, чем разорение, постигшее ее петербургский дом, отцовской усадьбы, больше не существовало. Некогда прекрасное здание сгорело, и только мраморные колонны при входе, обугленные и почерневшие, напоминали о нем.
Анна выпрыгнула из коляски и бросилась к домуона смотрела на пожарище, бывшее когда-то усадьбой и не верила своим глазам. Ее сердце отказывалось принимать увиденное! Вокруг выжженного огнем места царило запустение, надворные постройки были либо сломаны, либо уничтожены пожаром. Флигель для прислуги тоже выгорел дотла, и лишь колодец сиротливо стоял в стороне, как единственный уцелевший свидетель произошедшего. Но, когда Анна подошла к нему, то немедленно почувствовала едкий запах гари, исходившей от бревен колодезного сруба.
Чего делать-то будем, барыня? участливо спросил кучер, подходя к Анне.
Лошадей напои, тихо велела она и направилась к пепелищу.
Все говорило о том, что несчастье случилось недавно, еще слишком очевидны были следы огня, и трава не успела прорасти между каменной кладкой фундамента. Но как возник этот пожар? Была ли в том случайность или деяние природной стихии? А быть может, чей-то злой умысел? И пострадал ли только дом, или огонь унес собой и человеческие жизни? Анна медленно переводила взгляд от обрушившихся стропил к мрачно зиявшему отверстию фасадного подъезда. А потомк истоптанным, смешанным с грязью лужайкам при входе, заброшенному, близ дома выгоревшему саду, который теперь открылся и вызывал щемящую тоску своей беззащитностью.
Анна едва сдерживала слезы. Она торопилась в Двугорское, чтобы увидеть отца, сестру, которая, по обычаю, проводила лето в деревне. Говорить с ними, успокоить их и самой найти утешение в объятиях родных и близких. Вдохнуть аромат медвяных лип и цветущих яблонь, ощутить себя дома, где всегда она чувствовала себя желанной. Но что нашла оналишь сумрачные черные руины и безжизненную пустоту!
Это было невыносимо. Анна застонала, и тот час же на звук ее голоса появилась из развалин чья-то голова в перепачканном золой платочке.
Матрена! узнала Анна одну из служанок и подалась к ней навстречу, но та, вглядевшись, истово принялась креститься и пятиться, пока не споткнулась о камень в основании дома и не упала.
Что ты, Матрена, что ты! Анна подбежала к ней. Не пугайся, не призрак я, живая, вот рука моя
Так говорили же, что померла ты сама и Владимир Иванович, и детишки сиротами сделались прошептала Матрена, боязливо позволяя Анне помочь ей подняться.
Ошиблись люди, и вас обманули, здорова я, видишь, вот вернулась домой, а дома-то и нет! Анна готова была обнять и расцеловать Матренуединственное знакомое существо, но та все еще сторонилась ее и разглядывала с опаской: то ли и впрямь мертвая воскресла, то ли черти чудят, свят, свят!
Ты не думай плохого, Матрена, поняла ее сомнение Анна. Если и есть что удивительное в моем возвращении, так это от Господауберег он меня от напастей, позволил вернуться.
А Владимир Иванович, как же, тоже живой? покачала головою Матрена и по тяжелому вздоху и вдруг изменившемуся лицу Анны поняла, что случилось непоправимое. Вишь, как оно сделалось Враз все на вас.
Да о чем ты, Матрена? предчувствуя недоброе, воскликнула Анна.
Погорели мы, матушка, погорели, снова перекрестилась Матрена. В ночь одну все прахом ушло, и тушить почти нечего было. Весна-то выдалась сухая, полыхнуло спичкою да все сразу. Хоть детишек успели из огня вынуть
Дети? покачнулась Анна. Чьи дети?
Да всехние, кивнула Матрена, твои, Лизаветы Петровны. Уж она, бедная, дыму наглоталась, до сих пор не поправилась. Ей, конечно, Никитка помогал, да только мало того ему, ироду, чтобы вину свою искупить. А так не беспокойтесь, живы малые-то, в порядке все.
Никита дом поджег? растерялась Анна, вместе с тем с облегчением переводя дыхание. Что-то верится в это с трудом.
И мы тоже не верили, да барыня на него показалаполиция приезжала, скрутили его, судить вот скоро должны будут.
Барыня? Елизавета Петровна его обвинила?
Да нет же, старая княгиня Долгорукая, пояснила Матрена и перекрестилась, будто дьявола помянула.
А как же Петр Михайлович все это допустил? спросила Анна и в этот миг поняла вдруг, что услышит сейчас самое страшное.
Князь-то, батюшка, сам первый в огне и погиб, всплакнула Матрена. Когда вынесли его, он уже и на человека не был похож, головешкой обуглился, сердешный.
Анна со стоном опустилась на землю, а Матрена тихо подошла к ней и, прикоснувшись сначала к ее волосам, точно проверяланастоящая или видение все же, потом принялась гладить Анну по голове и соболезнования утешительные приговаривать.
Ты поплачь, поплачь, матушка. Так положено, да и сердцу от того хорошо Хочешь, я тебя к нему на могилку отведу?
Анна кивнула. Матрена помогла ей встать и повела под руку в глубь садак старому кладбищу семьи Долгоруких. Анна шла за нею безвольная и тихаяи жизнь вокруг и в ней самой, казалось, замерла.
Видишь, как пригодился-то памятник, тихо сказала Матрена, вспомнив, как десять лет назад все считали князя Петра погибшим на охоте и даже похоронили его. Вот теперь он под ним, камнем этим, сам и покоится. И уже навсегда. Дождался хозяина камешек. Анна подошла к обелиску и прижалась лицом к холодной, с золотыми прожилками глыбе.
Что же такое ты сделал, батюшка? Почему ушел, не дождавшись моего возвращения? Отчего позволил извести себя? Папенька Петр Михайлович, родной ты мой!
А ты на него не серчай, барыня, шепнула Матрена. Всякому свой срок и своя судьба.
Как же это? Как? Почему? Анна больше не могла сдерживать слезы.
Кто ж его знает? пожала плечами Матрена. На все воля Божья. И судейскаяразберутся, скажут нам все про все. А тебе сейчас о детях думать надобнообрадовать их, что цела и невредима вернулась. Лизавете Петровне помочь, а то плоха она уж больно.
Сейчас к себе и поеду, кивнула Анна, утирая слезы. У меня кучер здесь, в минуту до нашего имения домчимся!
А вот ехать тебе туда не резон, Анастасия Петровна, испуганно промолвила Матрена и снова принялась кресты класть. Там теперь оборотень поселился. Вместе со старой барыней Долгорукой.
Оборотень? не сразу поняла Анна, и вдруг ее осенило. Уж не о самозванце ли ты говоришь, Матрена? О том, кто имя старого барона Корфа присвоил?
Да он не только имя забрал, подтвердила служанка. Он теперь здесь хозяином живет. Люд дворовой весь пораспродал, я вот теперича в Званцево числюсь, а сюда на пепелище иногда отпрашиваюсь у Марианны Леопольдовны, онахозяйка не злобная, не в пример княгине Долгорукой, девок за волосы не таскает, старухам тычков не дает. А меня отпускает поискать на развалинах, может, найду чего по старой памяти. Лишь бы этот не знал да черт его рыжий не проведал, объявился же вот по наши души! Свят, свят!