Ломаная линия горла, подбородок, задранный вверх, как вызов. Острый кадык, который дергается от каждого импульса боли. Капля смазки на щекефальшивая слеза Джокера, губы в кривой усмешке. Алекс. Бьется пламенем, сгорая в остром приступе адреналиновой лихорадки.
Очертить кончиком языка зону допуска и прорисовать пентаграммы на самой ее грани. Подняться к тяжело вздымающейся грудной клетке, слизывая по пути капли спермы, подслушать парадидлы, отбиваемые сердцем. Тронуть влажно яркие пятна сосков, подуть, наблюдая, как собирается кожа, заостряя их. Проехаться носом до ключиц, вдыхая запах Алекса, как дорожку кокса. Почувствовать, как на затылок ложится отяжелевшая рука и пальцы, уже лениво вплетаясь в волосы, тянут Макара к губам. Солоноватый вкус разбитого рта выплескивает в кровь еще одну дозу адреналина. Так целовать не умеет никто. Это не прелюдия к сексу, это не благодарность за него. Это сам секс. Алекс не торопится, смакует, дразнит, отдает, растворяется. Медом льется, рождая в ответ глухой перекатывающийся стон.
Оторваться для короткого вдоха и снова, и снова пить поцелуй, пока Алекс не отстранится и не перехватит его за шею, толкнув ниже. Проложить откровенную ось поцелуев, чувствуя, как пальцы на затылке становятся нетерпеливыми, как под губами в ожидании поджимается живот, как бедра невольно подаются навстречу. Дразнить упругими короткими мазками языка, пока плоть наливается, отзываясь. Пройтись широко и влажно от основания к головке и обнять губами под неразборчивый шепот на выдохе. Выписывать восьмерки языком по шелковистой коже и чувствовать, как на каждое движение отзывается все тело. Развести ноги Алекса шире, устраиваясь между ними.
Потанцуем?
Увидеть глаза, затопленные по самую кромку радужки, почти ревниво отслеживающие каждое движение. Увидеть лихорадочно мелькнувший по краю губ в хищном жесте язык.
Потереться щекой о кожу бедра и, перестав томить, продолжить неторопливо смаковать возбужденную плоть. Облизать, пощекотать уздечку, описать круг по ободку и брать его каждый раз чуть глубже. Но не спешить, чтобы не забить горло внезапным спазмом, теряя возможность дойти до конца или начала? Прочертить пальцами по тонкой коже за мошонкой к анусу и обратно, чуть надавливая, ускориться и почувствовать, как бедра Алекса начинают нетерпеливо выплясывать, требуя скорости.
Вот Алекс и танцует.
Алекс бессвязно бормотал ругательства вперемешку с пошлыми нежностями. Внутри разливалось, затапливало душу невыносимое тепло.
Ещё. Ну же!
Он закинул руку за голову и не нащупал опоры, она провалилась вниз, в пустоту за краем обрыва. Сердце гулко ударилось о рёбра. Алекс громко втянул воздух, вбирая запахи ветра и их тел. Нетерпеливо застонал, требуя менее бережного и томительного внимания. Дёрнул Макара за волосы, понуждая действовать активнее, жёстче.
Допрыгался.
Спину обожгло мелким щебнем от рывка за бёдра. Рука невольно ухватила твёрдый камень, соскользнула, обдирая ногти. Пронзило горящим взглядом и предчувствием боли от ткнувшегося между ягодиц члена. Предвкушение хищно прошлось по нервам. Макар замер, словно внезапно передумал. Алекс медленно выдохнул. Расслабился. Кивнул ему, нетерпеливо дёрнул за шлицу спущенных джинсов.
Псих,прошептал Макар и нервно облизнул губы.По свежаку...
Блять, Мак, давай,зло зашипел Алекс.Всё равно уже.
И Макар дал. Дал по нервным окончаньям пряной непереносимой смесью, сжигающей и рвущей на части. Выталкивая рычащие крики, густо сплетённые с болезненными стонами. Обдирая спину и нутро сумасшедшими рывками. Диким первобытным темпом, от которого заходилось сердце и захлёбывались лёгкие. Алекс вцепился в безрукавку Макара. Потянул, превращая в бесформенную, режущую пальцы тряпку. Выгнулся навстречу небу. Бледнеющие звёзды запрыгали по переливчатой органзе. Заострившееся по-звериному лицо Макара расталкивало их, рассыпая искры. И ухнуло в пульсирующую глубину оргазма. На грани сознания скользнула боль от сжимающих бёдра рук. Мир качнулся ещё несколько раз, докручивая до основания маленькую блаженную смерть. До отупляющего ничто, в котором можно только падать, вращаясь в пустоте отпущенной спирали.
Полотно неба острым ножом вспарывает наступившее утро. Кровавая дорожка рассвета процарапывает горизонт. Макар, вытянувшись на краю обрыва, прижимает к себе Алекса, поглаживая обнаженную спину своего личного джокера, покачивается в эфемерном пространстве полусна. Рассветная полоса ширится, раскрывается кровавым заревом, собираясь разродиться новым днем. Макар смотрит в переполненное красками небо и улыбается.
Так хочется кофеголос Алекса совсем сел, и шершавые ноты, цепляя сердце Макара, вскрывают его, выпуская потоком закупоренную там нежность.
Алекс тяжело встает, пару раз охнув. Демонстративно потирает поясницу, морщится, стонет. Напоказ! Весь!
Макар улыбается.
Как ты?прерывает Алекс сольный номер, заглядывая в глаза Макара. Цепко всматривается в знакомые черты. Безмятежный лоб, пропавший залом межбровной морщинки, изогнутые мягкой улыбкой губы. Наконец-то не напряженную линию плеч. Не сжатые в кулак руки.
Хорошо.
Отлично!воскликнул Алекс с подозрительным воодушевлением и раскинул руки, ловя первые лучи солнца растопыренными пальцами.Через неделю открывается новый клуб. Я хочу сходить.
Макар вздохнул и прикрыл глаза. Услышал, как Алекс хмыкнул. Почувствовал, как он лёг рядом и прижался к боку, щекочет ухо дыханием:
Бильярдный клуб. Ты когда в последний раз играл? Спорим, я тебя сделаю?
Зимняя сказка (зазеркалье)
Проверяю эргономику рабочего места, то бишь выясняю, как далеко можно отъехать на стуле, если хорошенько оттолкнуться от стола. Заезд заканчивается предсказуемозацепившись за хаотично раскиданные провода, я со стула наворачиваюсь.
Привет, Шумахер.
Подымаю очи и созерцаю две ноги, плавно перетекающие в юбку и заканчивающиеся хорошим таким бюстом.
Обычно я не такой придурок,сообщаю я бюсту, сгребая свои останки с пола. Попутно цепляю очередной провод и роняю на пол телефон.Обычно все гораздо хуже,доверительно жалуюсь я блонди.
Катя,протягивает мне блонди руку помощи.
Отчего люди не летают как птицы?на автомате вопрошаю я.
Пациент скорее жив, чем мертв,резюмирует Катерина мою попытку вспомнить классиков.Чем же тебя лечить?
Лучше умру, чем пить касторку,тяну дурашливым «буратиновским» голосом.
Мальчик начитан, однако, или это от удара из него фигня сыпется?вопрошает Катерина у небес.
Ты какая-то подозрительная блондинка,сообщаю я ей.Разрыв шаблона.
Не переживай, обычно я хорошо маскируюсь. Сейчас просто растерялась.
А зачем такие шпионские страсти?
Скорее курс молодого бойца. Я секретарем у ваших соседей работаю.
И кто у нас соседи?
Охранная фирма «Цербер».
Солидно и уже страшно,проникаюсь я древне-греческим пафосом.Макс.
Будешь кофе, Макс?
Макс, я на диете.
Кать, это не шоколад, это борзой щенок.
Что надо-то?
Кать, можно я тебя пообнимаю минут пять в курилке?
В принципе можно, но чревато. "Церберы" наши волноваться будут. А тебе зачем?
А я аккуратно. Понимаешь, тут такое дело Ну, в общем, признаваться в отсутствии симпатии гораздо сложнее, чем в ее наличии, оказывается.
Так ты меня в качестве ширмы арендовать, что ли, надумал?
Каааать Очень надо.
А шоколад какой?
Стоим, изображаем пылкую страсть. Вернее, Катерина изображает, а я не могу сообразить, куда деть руки, так чтобы и прилично, и понятно, что не о погоде беседуем.
Макс, ты чего такой деревянный?
Чего-чего Опыт у меня минимальный в этом деле. Нулевой, можно сказать. Не привык я ощупывать мягкие женские формы. Но не признаваться же в своем благородном окрасе В итоге, помаявшись с постановкой, Катерина придавливает меня грудью к стене и водружает мои руки на свою талию, шипя:
Смотришь мне в глаза, улыбаешься и делаешь вид, что тебе зашибись как все это нравится.
Пытаюсь соответствовать задумке «режиссера». Наша секретарша, презрительно окатив Катерину высокомерным взглядом, разворачивается на пороге. Все, сцена отыграна, актеры курят.
Странный ты, Макс. А тебе кто из наших бойцов больше нравится?без перехода подстегивает меня Катюша.
Я от неожиданности давлюсь дымом и честно-честно смотрю в ее глаза. Мол, как ты можешь такое про меня?..
Ну?не сдается Катерина.
Кать, я тебе говорил, блондинка из тебя непутевая?
Нифигааа, мои так уверены, что я куколка, "глазки-сиськи-ножки".
И куда только смотрят?философски вопрошаю я.
В декольте. А вот ты ни разу не покосился. Обидно даже немного.
Хочешь, посмотрю? фыркаю в ответ.
Не люблю Новый год. За неоправданные ожидания, за неслучившуюся сказку, за лихорадку праздника, которая, уходя, оставляет опустошенность, покрытую мишурой и конфетти, и оттого еще более звенящую. За то самое одиночество в толпе. Не люблю, поэтому пытаюсь спрятать себя в незначительных делах и украсить все доступное пространство хоть какой-то иллюзией чуда. Вырезаю ажурное крыло серебряной птицы, что будут легкой стайкой парить под потолком и мягко скользить от малейшего сквозняка. То ли птицы, то ли снежинки
Ой, я тоже таких хочу,Катерина осторожно поднимает очередную птичку за крылья.
Так бери. Их нужно к потолку на леску.
Пошли. Пока наши на очередном совещании прощаются с девственностью, мы птиц быстренько пришпилим.
Держу Катерину и потею под грузом ответственности. Еще быстоя на столе и созерцая ставший таким далеким пол, быстро осознаешь, что вопрос о неспособности человека летать перестает быть риторическим. Катерина наконец-то прикрепляет последнюю «посланницу зимы».
Говорила я тебе, надо железо в спортзале тягать, а ты все на своей йоге в фигушки скручиваешься. Вот теперь стой, держи меня и медитируй.
Оммммм,тяну я натужно.
Придурок ты, Макс,хохочет Катерина.
В этот момент дверь конференц-зала с шумом распахивается и пространство вокруг моментально заполняется «церберами». Обозрев незапланированную публику и поймав недвусмысленно угрожающие взгляды, я понимаю, что момент несколько неудачный. Спрыгнув со стола и сняв Катерину «со сцены», пытаюсь просочиться сквозь строй почти рычащих мужиков. В дверях нервишки сдают, и я, обернувшись, ловлю такой взгляд, что кадык невольно подпрыгивает и перекрывает подачу кислорода. Блядь Кажется, это залет.
И начинается Куда ни пойду, напарываюсь на этот снайперский взгляд. Ощущение, что он мерки с меня уже снял, осталось заказать симпатичный гробик красного дерева Ну, это я так Нервы. Я же реально оцениваю свои шансы: что мои субтильные килограммы могут против этой тонны мощи? Вокруг помельтешить?
В очередной раз ежусь от прошивающего насквозь «прицела». А подбородок у «цербера» какой скульптурный. И лоб высокий, нос, правда, перебит. Но зато шея так, о чем это я? И плечи Плечиэто да. И руки Стоп! Где мое чувство самосохранения? Но не могу удержаться и провожаю его взглядом, «приласкав» спину и оценив, как хорошо сидят брюки Что за мука-то такая Мне его бояться надо, а не
Утыкаюсь в монитор, в очередной раз пытаясь прогнать наваждение, и заставляю себя работать.
Макс,возникает на пороге Катерина, похерив мои планы на ударный труд,пошли что покажу.
Что? любопытство никогда не дремлет.
В курилке Катерина, расстегнув блузку, демонстрирует мне полупрозрачную тряпочку, именуемую платьем.
У нас корпоратив вечером, представляешь? Сразу после работы. Изверги. Ни прическу, ни макияж нет времени сделать. Вот, приходится в таких военно-полевых условиях выживать. Секси?
Угу. Только вот шнуровку чуть отпусти, а то в кожу впивается. Давай помогу,я с чистыми намерениями распускаю шнурок, перетянувший шикарный бюст.
Кое-как отделавшись от подруги, я забиваюсь в угол офиса и смотрю, как стремительно серый день перекрашивается в агрессивно-цветную ночь. А услужливое воображение рисует мне картинки, где Катенька, раскрасневшись от праздника и вина, утопает в жадных руках «цербера». И каждый новый мазок, добавляемый мною в это эпохальное полотно, отдается колющим чувством потери. Дурак. Как же я так умудрился? Хлопок двери глухо прокатывается по опустевшему зданию, вырывая меня из горестных размышлений. Надо идти домой. Я натягиваю куртку, наматываю бесконечный шарф и застываю перед зеркалом. На скуле начинает расцветать синяк. Мда Вот он тебя и приласкал
Открыв дверь, я застываю на пороге. «Цербер», явно с мороза, в припорошенной снегом дубленке, с пачкой сигарет в руке. А как же праздник и Катерина? Он делает шаг навстречу, вызывая острое желание отшатнуться в темное чрево офиса и забаррикадировать дверь изнутри.
Больно?встряхивает меня наполненный царапающим нервы хрипом голос. И горячие пальцы, коснувшись моей щеки, нежно оглаживают наметившийся синяк.
В груди, моментально отрубив мозг от реальности, тяжело отсчитывает секунды сердце, потом оно сжимается и толкает меня к нему. Стукнувшись носом в эту твердокаменную грудь, втянув запах сигарет и парфюма, чувствую, как руки жадно гуляют по моей спине, оглаживая и лаская, как в мою макушку, хрипло матерясь, шепчут нежности. Я обнимаю его за шею и целую куда-то в уголок рта, царапаясь о начинающую пробиваться щетину. Целую, ошалев от желания и страха. Целую, ни на секунду не выпуская шею, прижимаюсь плотнее. Мне мешают преграды из тяжелой зимней одежды, так хочется скорее добраться и почувствовать под пальцами правильную жесткость мужского тела. Я выдираю пуговицы из петелек, теряя часть по пути, пока он, спотыкаясь в темноте о стол, усаживает меня на него и стягивает шарф. Мои пальцы напарываются на грубую кожу и метал кобуры. «Цербер», что-то бормотнув, отстраняется от меня, тяжело дыша:
Макс, погоди, нельзя так.
Я с трудом въезжаю в причину остановки и пытаюсь сфокусировать взгляд. «Церберхочется заурчать мне.Можно тебе можно».
И внезапно оживает мое всегдашнее любопытство.
А тебя вообще как зовут?
Должен же я знать, кого мне принесли «птицы счастья»?
Зимняя сказка (дополнительный квест)
Когда в последний выходной я его провожал до дома, казалось мневсе у нас будет. Конкретно не договаривались, когда встретимся, как дальше организуемся, но и прощаться не стали. Я ему подмигнул:
До завтра!
Он в шарф нос спрятал и тихонько согласился:
До завтра
Макс
Можно долго и тщательно готовиться к стихийным бедствиям, но когда наступает час Х, на тебя все же сваливается беспомощность. Именно это чувство меня затопило, когда Милош, сверкнув улыбкой, разглядел меня в толпе встречающих и двинулся навстречу. Беспомощность перед прошлым, перед обаянием и напором, перед ураганом по имени Милош.
Макс!Милош, сграбастав меня в объятия, покрутил-потискал и наконец выпустил на волю.Я устал как бангкокская проститутка на русский Новый год. Домой?
Конечно,покивал я ему, стараясь унять сбившийся сердечный ритм.
Чай давно остыл, а я молчал под бесперебойный, пересыпанный шуточками рассказ Милоша, не разрешая себе прикипеть взглядом к такому знакомому и незнакомому лицу.
Милош был моим многолетним наваждением, которое вроде бы должно было изжить себя, кануть в Лету. Но каждый раз при его появлении семена этого незабытого чувства стремились прорасти и оплести мою душу новыми цепкими побегами. Он изменился, в очередной раз встряхнув мою психику кардинальными переменами. И если раньше он предпочитал эпатаж во всех его проявлениях, то сейчас рядом со мной сидел холеный, утонченный, с ноткой богемности демон. Он даже в традиционной классике умудрился выглядеть почти порнографично.
Макс?отвлек он меня от соскальзывания по уже проторенной дорожке в состояние трепетного обожания.Ты где летаешь?
Извини. Прифигел от твоего внешнего вида. А где феерия и взрыв?
Я стал дороже,подмигнул мне мой личный демон-искуситель.Ну все, пора на подзарядку, я в душ, потом спать. Ок?
Да, конечно,подкинуло меня пружинкой заботы.Где что лежит, ты знаешь. Я закрою шторы и приготовлю постель.
Я прислушивался к шумевшей в душе воде и понимал, что для принятия важного решения у меня не так много времени. Итак Да или нет? Милош все так же волнует меня, в этом его позиции не пошатнулись ни на миллиметр, но есть «цербер» «Он не узнает»подло шевельнулась в подкорке мысль, заставляя поморщиться от мерзкого чувства лживой трусости. Нет? Да?
Я так погрузился в этическую проблему выбора, что когда мою шею обжег быстрый поцелуй и к спине прижалось обнаженное тело Милоша, вздрогнул и отшатнулся.
Макс?Милош удивленно приподнял бровь.Что-то не так?
Милош
Он рухнул в постель, подгребая под себя горку подушек.
Да или нет, Макс?раздался его раздраженный голос, озвучивший вдруг мой неразрешимый вопрос.
Нет.
Милош резко выдернул из-под меня край одеяла и, отвернувшись, раздраженно выдохнул.
Милош,виновато присев рядом, попытался я объяснить свой отказ.Понимаешь
Не сейчас, Макс. Я хочу секса, а не душевных излияний.
Я, вздохнув, пристроился с краю кровати. Настроение Милоша целиком и полностью зависит от количества и качества секса, поэтому надо чуть-чуть подождать. И когда беспокойная дрема стала подкрадываться ко мне, мягко ступая кошачьим лапами, я услышал:
У тебя кто-то есть?
Теперь можно.
Перекатившись под приподнятый край одеяла, я прижался к горячему телу и уткнулся носом в развернувшегося ко мне Милоша. Он, ероша короткий ежик на моем затылке, судя по всему, улыбался.
Не знаю
То есть?
Я не понимаю, что происходит. Мы работаем в одном здании. На Новый год все и произошло. И пока длились все эти праздники, все было хорошо. Но у них случился какой-то аврал, он пропал почти на три дня, потом улетел по делам, потом день рождения его друга В общем, видимся мы только на работе, он мне улыбнетсяи все. И я не понимаю, есть ли у нас что-то или это был просто праздничный загул.
А как хочешь ты?
А я хочу да. Я, кажется, влюбился, Милош.
Неприятно слышать. Представляешь?
Эгоист.
Спи. Я переваривать буду. И давай под другое одеяло.
Утром по пути на работу меня развернули и погнали в другой конец города, к старому клиенту, который вздумал обновить интерьерсамое время! Там я завис почти на целый день и когда добрался до офиса, то единственным желанием было схомячить чего-нибудь горячего и запить литром кофе. Но такую «добрую фею», которая мне все это принесет, я не ожидалвытащив стул на середину комнаты и оседлав его по-ковбойски, Милош наслаждался вниманием наших женщин. Я с подозрением во взоре замер на порогеон расцвел мне навстречу своей фирменной солнечной.
Через несколько минут я вгрызался в горячее ароматное тесто, почти постигнув состояние Самадхи. Милош лениво выковыривал кусочки грибов из своей пиццы и ждал моего возвращения в грешную реальность.
Ты зачем сбрую одел? Типа реклама?проглотив последний кусок пиццы, тихо поинтересовался я, разглядывая более чем провокационный вид моего друга. Узкие серые брюки вкупе с обыкновенной белой рубашкой могли бы показаться скучным ансамблем, если бы грудь Милоша не фиксировала простая замшевая сбруя из садо-мазо игр, а подвернутые рукава рубашки не открывали бы запястья, украшенные замшевыми напульсниками с металлическими заклепками.
Павел
Мне этот день надо будет красным маркером в календаре отметить, как день эээ познания сущности мира и ломки стереотипов.
Сначала генеральный:
А ты ведь давно в отпуске не был? Сейчас вроде самое время, пиши заявление. Съездишь куда-нибудь в теплые страны, отдохнешь.
Я аж вздрогнулчего это он такой заботливый? Даже в зеркало потом посмотрелся, вроде впечатление умирающего не произвожу, а что морщины лоб собралитак это обычное дело.
Потом Володька:
Слушай, Паш, ты не хочешь на концерт сходить? Какая-то группа выступает, моей на работе два билета подсунули, а я, ты же знаешь
Ну да, знаю, Володька только шансон уважает, «Сплины» ему как рыбе апельсины.
Ты мне оба билета предлагаешь?
А что? Если тебе не с кем, так Татьяна найдет, кому второй билет отдать.
О, это уже яснее картинасватают. Озаботилась Володькина жена моим холостяцким бытием. От греха подальше забрал оба билета. Может, Макс?..
Но самое мозгобойное меня ждало ближе к вечеру. Наша Катенька. Я вообще старался с ней после Нового года не разговаривать. Она на меня сначала как волчица смотрела. Потом задумчиво этак. А тут сама пришла.
Пал Георгич, а у вас сигаретки не найдется? У меня кончились.
Катенька, есть, конечно, но у меня же крепкие
Да? Жаль. Я у Макса хотела стрельнуть, а он застрял где-то на выезде. А вы с ним помирились?и взгляд чистый-чистый, одна только забота о ближнем в нем светится.
Ой, вот это «жжж» неспроста. Но я не школьник, меня к стенке припереть не так-то просто.
Помирились, Катенька, помирились.
Поговорили, да?
Поговорили, да.
И жду, что она еще выложит. А Катенька, как в классических пьесах, на пороге обернулась и напоследок «выпустила стрелу»:
А к нему друг приехал, интересный такой. Сейчас у него в офисе сидит, ждет,и дверь тихонечко за собой прикрыла.
Ах ты ж, интриганка юная! Кажется, зря я ее безобидной пустышкой считал, просекла ситуацию на раз.
И что мне теперь делать? Лезть в Максово личное пространство? Так ведь не приглашали. Или все те дни и ночиэто приглашение и было? И вообще, чего я здесь сижу, только что на картах не гадаю? «Возьми себя в руки, дочь самурая»
Но морды я уже бил, дверями хлопал. Может, пора разговоры разговаривать?
Добрый вечер,вежливо так, индифферентно здороваюсь.
Доообрыйтянет «взнузданный».
Привет,почти шепотом отвечает Макс.
А я хотел тебя на ужин позвать, и потом еще мысль естьулыбаюсь я Максу.
Так накормили уже, обогрели. И вообще, Макс, где твои хорошие манеры? Познакомь нас,парень, перетекая из позы в позу, направляется ко мне.
Павел, это Милош. Мой старый друг. Милош, это, соответственно, Павел,напирая на слово «старый», бурчит Макс, подозрительно оглядывая нас.
Слушай, а какой типаж! Гладиатор! Арес! Ты его уже рисовал?Милош (это ж надо так соответствовать своему имениМииилошшш, милая змеючка), абсолютно не стесняясь, ощупывает мой бицепс.
Молодой человек,добавляю в голос командирские нотки и стряхиваю его руку уже с бедра,не стоит проверять мои нервы на прочность.
Милоша мой выговор явно не смущает. Он разворачивается к насторожившемуся Максу:
И вот на этогооскорбительная пауза,ты меня променял?
А я рад. Я готов орать от восторга! «Променял». Чувствую себя всемогущим.
Мальчик напрашивается? Мальчикидейный саб? Макс, а он тебе очень дорог? А то я могу избавить нас от его присутствия,посмеиваясь, скручиваю «мальчика» и, как жертвенную козу, тащу к приоткрытому окну.
Паша!.. Милош!..мечется Макс.
Опускаю присмиревшего Милоша на подоконник. Смотрю в глаза:
Макс
Я дергаюсь в желании спасти Пашу от Милоша, а потом как будто спотыкаюсь. Может, не надо спасать? Может, пусть привыкает? Или сам справится? Обучение боем, так сказать. Ой, кажется, надо наоборот Паша, завязав Милоша в узелок, тащит его к подоконнику и предлагает мир. Ох, Павел
Мира просишь?расцветает Милош улыбкой.А контрибуцию потянешь?
Паша хмурится и посильнее встряхивает Милоша, видимо, пытаясь замкнуть мозги и включить систему, отвечающую за самосохранение. О чем они молча, глаза в глаза, договариваются, не знаю, но Милош, раскинув руки, предлагает:
Ну, давай. Что ты замер?
Хватит играть, Мил,не выдерживаю я.Паш, нефиг его на руках носить.
Милош моментально стекает с Павла и лениво дефилирует ко мне.
Волнуешься?хищно прищурившись, интересуется он. Нет, это не забота, это набирающий обороты конфликт, который заискрил между нами.
Мил,переплетя нервно пальцы, прошу я его человеческую составляющую.Ослабь хватку, задушишь же
Мил, дрогнув, отступает. Молча облачается в свое пальто из черного кашемира и показушным жестом поднимает воротник. Глядя на Павла, заявляет:
Домой сегодня не приду. Осторожно, «цербер», не расплескай кипящее масло.
После ухода Милоша в кабинете воцаряется глубокая тревожная тишина.
Паяц,расслабляется наконец-то Паша.
Это да,соглашаюсь я.Надо привыкнуть и подождать, когда ты ему надоешь как зритель. Стихию вообще лучше пережидать в укрытии.
И не справлять нужду против ветра
Я фыркаю от уместности определения.
Макс, а какие у тебя планы на вечер? Ты к «Сплинам» как? У меня билеты есть на сегодня.
Я, забыв о только что имевших место показательных выступлениях, резко подлетаю к Павлу:
Пробившись сквозь столпотворение на входе, мы наконец падаем на свои места. От предвкушения выламывая пальцы и закусывая губы, я заряжаюсь лихорадочным предконцертным состоянием. Какое-то время раздражаюсь на провалы звукрежа, на подтягивание опоздавших, на рой мелких колких мыслишек. Оглядываюсь на моего спутникаон сидит, сгруппировавшись, как для прыжка, взгляд тот самый, «прицельный», и только одной ногой чуть слышно отбивает такт.
Но стоит зазвучать первым аккордам моей любимой песни, как рушится та стена, что держала меня на расстоянии от музыки. И дальше, падая в бездну питерского сплина, я пропитываюсь и вибрирую. Кажется, и нет никого вокруг. Есть немного мурлыкающий голос Васильева, спокойно, без пафоса и надрыва перебирающий твою жизнь. Будто пересматриваешь фотографии, вспоминая что-то забытое, что-то личное, вытаскивая что-то затертое временем, и это вновь наливается силой и смыслом, сдувая пыль рутины, оголяя узловые моменты твоей дороги.
После, шагая под прозекторским светом уличных фонарей, я ежусь от ощущения полной обнаженности. Странно это Идти с беззащитно оголенной душой и понимать, что твой спутник чувствует тебя. Не прерывает правильное молчание своими эмоциями, не втягивает тебя в обсуждение. Дает тебе время вернуться.
Нужен коньяк,резюмирую я свое состояние.У меня есть, и я тебя приглашаю.
Раскуривая сигарету, сидя на подоконнике, и баюкая в ладони тяжелый бокал, я сдаюсь.
Прости, не подходит «Сплин» для романтического вечера. Мне сейчас хочется погрустить о несовершенстве вселенной, надраться от безысходности в лоскуты и прыгнуть из окна для полноты картины. Паш, а можно просто поспать с тобой рядом?
Позже, устроившись под теплым боком Павла и почти уснув, я слышу вопрос, который подспудно жду весь вечер:
Макс, кто такой Милош?
Милош. Пружинка во мне срабатывает, выкинув из Пашиных рук. Я эмигрирую на край кровати, обнимаю колени и утыкаюсь в них лбом. Рассказать? Горло сжимается в тяжелом выдохе Рассказать о том, как я, безголовый, влюбленный и наивный, влетел в карусель богемной веселой жизни, крутившейся вокруг Милоша? Как я, отчаянно желая его внимания, пытался сверкнуть и, не справившись с кутерьмой веселой и грязно-острой жизни, закрутился между шестеренок этого обманчиво простого механизма? Как эти шестеренки, разрывая мой одурманенный кокаином мозг, наматывали меня на свои зубцы и я, потеряв чувство реальности, выпадал ненужным осадком на самое дно? Рассказать, как Милош, по неизвестной мне причине, вдруг вырвал меня из всего этого и железной рукой, почти придушив, держал рядом на строгом ошейнике, пока последняя белая дурь не вышла из моей жизни? Как я, вскинувшись в ложной гордости, пытался грызть и кусать удерживающую меня руку? Как долго я взрослел? Неееет!
Это левел для продвинутых пользователей,в защитной реакции ощетиниваюсь я на вопрос,а мы с тобой на стадии «обучалки». Кто знает, может, тебе и не понравится этот квест.
Павел
Можно сказать, мы со «змеючкой» поняли друг друга. И даже кое-что друг другу пообещали. Но сейчас главноеМакс. Потерявшийся между нами, вымотанный и сползающий в «ничего не хочу-не могу-не буду».
Я зову его на концерт, и он оживает, расцветает улыбкой и эмоциями. А я хочу не благодарности, я хочу иметь право заботиться о нем каждый день, каждый час. Я чувствую, что весь, со всеми моими потрохами и тараканами, принадлежу этому пацану. Вот так: теперь мое предназначение в жизнибыть для него.
Макс, кто такой Милош?
Он тут же отгораживается от меня мысленно и отодвигается физически, рычит что-то грубое в попытке испугать и скрыть, не пустить к себе. А я смотрю на встопорщившиеся позвонки, на опущенные плечи и думаю: «А важно ли это? Я тоже не готов еще объяснять, отчего кричу иногда во сне. И почему вздрагиваю при виде забытых на детской площадке игрушек. И за что не люблю фейерверки. И почему не смотрю боевики».