«Мой!»безумно бьется, колотится в виски желание. «Мой!»глушу поцелуем выгнутое болезненным спазмом тело. «Мой! Мой! Мой!»отбивает ритм первобытное обладание.
Сладкий, горький томительный поцелуй. Последний. Самый последний и еще один. Как же отпустить его теперь? Тесно переплетенные, до боли сжимающие друг друга пальцы. Как же теперь? Утро, проскользнув в комнату, отрывает нас друг от друга. Захлестывает серой, мучительной болью, наполняет невыносимой уже сейчас тоской. Как же теперь?
Я не приду тебя провожать. Понимаешь?шепчет Ярик, еще на одну секунду прижимаясь ко мне.
Не приходи.
***
Полгода назад.
Это твоя жена?Ярослав стоит перед камином, перебирая стоящие там фотографии.
Жена,я, скованный вот этой первой спустя много лет встречей, скупо роняю слова.
Красивая,предельно аккуратно возвращает Ярослав снимок рыжеволосой девушки на место.Давно в разводе?
Давно. Прожили вместе всего два года.
Странно держать фотографии бывших на видном месте,пожимает плечами.
У нас хорошие отношения. Почти семейные.
Извини.
Не за что.
Как родители?
В норме.
Под сердцем перекатывается колющий вопрос.
Спроси уже,усмехается Ярик.
Как давно ты сидишь на этой дряни?
Лет десять-одиннадцать, но были периоды завязки.
Почему никто не знал?
Я хорошо зарабатываю,пожимает плечами Ярослав. У родителей бываю редко. Близнецы, сам знаешь, вечно в разъездах.
На этот раз окончательно?
Надеюсь,Ярослав кружит по комнате, рассматривая обстановку, передвигая мелкие вещицы, застывает в проемах французских окон и снова кружит.Ты мне поможешь?
Надеюсь,возвращаю ему скользкую фразу.
Ярослав все также кочует по комнате, словно движущаяся мишень под пристальным тяжелым взглядом.
Покажешь мне дом?обводит он широким жестом пространство.
Скупо киваю, нехотя открывая перед Ярославов двери в свою жизнь. Сколько не виделись? Лет шесть? Нет. С той ночи и не виделись. Нельзя считать встречами неловкие, наполненные общими фразами мгновения, когда мы пересекались, и то случайно, в родительском гнезде. Почему именно сейчас Ярослав решил сломать к чертям собачьим эту дистанцию? Почему он, так и не признавший меня старшим братом, теперь требует этого? Слишком личные вопросы, которые пока не могут прорвать плотину отчужденной вежливости между нами.
Просыпаюсь внезапно. Так резко выныриваю из сна и сажусь, что сжимает виски и голова идет кругом.
Что ты здесь делаешь?глухо рявкаю, глядя на Ярика, пристроившегося на самом краю кровати.
Ярик лихорадочно растирает руки, сутулится, рвано дышит, смотрит на меня немигающим провалом потемневших глаз.
Меня через несколько часов скрутит. Отвези меня в клинику,Ярик сворачивается клубком и натягивая на себя одеяло.Обещай, что ты не оставишь меня там одного!
Собираюсь на ощупь, не могу даже на минуту отвести взгляд от скрученного болью тела на своей кровати.
Когда я могу к нему приехать?я бьюсь вытащенной из воды рыбой в уютном кабинете врача.
Я думаю, недели через две.
Две недели?!останавливаюсь перед доктором, недоверчиво рассматриваю еще совсем молодое лицо. Может ли он что-то знать? Поможет ли он Ярославу? Он же почти одного возраста с ним.
Поверьте, раньше смысла нет. Это будет сложно, как для пациента, так и для вас.
Я приеду завтра.
Это малоприятное зрелище. Ваш брат будет фактически невменяем. Вы ничем не сможете помочь ему.
Я приеду.
Безликая роба в безжизненном пространстве палаты, белые ремни, перехлестнувшие грудь, живот, руки, ноги. Выгнутая в болевом спазме шея. Запрокинутое отекшее лицо, глаза безумными провалами огромных зрачков. Рвотные спазмы, хриплые проклятия пополам с мольбой и в просветах ищущий взгляд.
Не уходи.
Сижу на стуле, мышцы буквально окаменели от напряжения в попытке удержать на лице хотя бы сочувствие, лишь бы оно не исказилось брезгливой гримасой отвращения. Сколько я так сижу? Не помню.
Вам бы отдохнуть,вежливо выставляет меня из палаты медсестра, меняя очередную капельницу.
Я затянут, будто вакуумной упаковкой, этим ежедневным, ежеминутным кошмаром. День за днем он ни на минуту не оставляет меня. Изломанное мукой тело, перечеркнутое белыми ремнями. Оно пожирает разум и душу. За что? За то самое За то, что оставил его одного. За то, что не нашел в своей жизни места для случившегося той ночью. Теперь один из нас корчится в телесных муках на кровати, пристегнутый к ней. Другой корчится в муках душевных, пристегнутый к нему.
Ярослав, похудевший, с серым лицом, ищет меня бездонной пропастью глаз, заполненной болью.
Ратмир. Я больше не могу. Забери меня отсюда. Прошу тебя.
Еще немного, Ярик.
Бессмысленно. Все это бессмысленно.
Это скоро пройдет. Ты слышишь?
Пересаживаюсь на край кровати и вытираю покрытый крупными каплями пота лоб.
Забери,целует он пересохшими губами мои руки.Если ты хоть немного любишь меня. Хоть немного?
Я не могу унять дрожь своего тела, которая синхронна тремору Ярослава. Хочется обнять то ли его, то ли обхватить руками себя и завыть и так же умолять кого-нибудь забрать меня из этой палаты. Прекратить все это.
Общественно-полезный труд,машет мне Ярик садовыми ножницамиСчитается, что это помогает мне не думать о дозе. Подождешь?
Подожду. А ты думаешь?
Каждую секунду.
Я привез тебе фильмы и книги, что ты заказал.
Смотрю на состригающего ветки Ярослава, прицельно, дотошно отмечая изменения.
Вот и все. Пошли?
В палате Ярик перебирает диски, книги, новые вещи. Вытягивает ярко-синюю в белых разводах футболку.
Похоже на твою террасу. Забери меня на выходные?
Тебе еще нельзя, большой риск того, что ты сорвешься.
Я контролирую себя.
Пока тебя контролирует наркотик.
ПффЯрик стягивает рабочую одежду.А ты невысокого обо мне мнения, да?
Взгляд скользит по обнаженному торсу, как-то слишком медленно и неторопливо отмечая, что кожа уже не покрыта расчесами, ушел землистый оттенок. Ребра уже не выпирают, как у узника Бухенвальда.
Не передергивай.
Забери,Ярик подходит почти вплотную.Мне до чертиков надоело торчать в этих стенах. Мы могли бы неплохо провести время. Да?его тембр снижается, выпуская урчащие обертоны, которые мягко скользят вдоль моего позвоночника.
Нет,отшатываюсь от него.
Да иди ты на хер!Ярослав, резко развернувшись, уходит в душ.
Под шум воды я тяжело опускаюсь на стул. Он мне что сейчас попытался предложить? Меня, конечно, предупреждали, что Ярик будет использовать любые рычаги давления, чтобы покинуть клинику в поисках дозы, но к такому я не готов. Не готов к собственной реакции.
Ярик выходит из душа абсолютно обнаженный, повесив на шею полотенце. Прищурившись, детально рассматривает меня.
Я думал, что любил тебя лет с тринадцати, но сейчас думаю, раньше. С самого первого дня, как только вышел из машины и увидел тебя, сердце сжалось таким восторженным ужасом. Как на американских горках. Мне все время хотелось смотреть на тебя. У тебя тогда были длинные волосы, и ты был похож на цыгана. А в тринадцать ты впервые ударил меня. Помнишь? Что-то в этом было пророческое.
Зачем ты
Говорю об этом? Когда-то же надо. Я не знаю, как это называют психологи. Вроде как озвучить, пережить и выкинуть из собственной жизни. Ты меня когда-нибудь вспоминал?
Что ты имеешь
Ратмир, ты за эти дни увидел, кажется, даже мою изнанку, может быть, обойдемся без приличий?
Я думал о тебе. Не долго. Новая страна. Новая жизнь.
Жестоко.
Без приличий. Накрыло меня внезапно, когда я встретил свою будущую жену. Тогда я списал на свое пристрастие к рыжим. Так было удобнее, но вскоре меня стала раздражать россыпь веснушек на ее теле, мне стало казаться это настоящим уродством.
У тебя были другие парни?
Были. Почему ты подсел на наркоту?
Нет. Тут ты не причем. Это было логичным, что ли Легкие деньги, веселая жизнь, доступность всего. Очень скоро приелось. К тому же у меня было весомое оправданиедетская психологическая травма, первая трагическая любовь, гомосексуальность. Все подходит. Но на самом деле это была погоня за кайфом. А сейчас ты не хочешь меня?Ярик медленно поворачивается, демонстрируя свое тело.
Хватит. Это похоже на проституцию за дозу.
Она и есть. Я сейчас кому угодно отсосу за один укол. Странное, знаешь ли, чувствоотсутствие гордости.
Уже минут двадцать не могу заставить себя выйти из машины. Сегодня первые выходные, которые мы проведем вместе вне клиники. Какой он сегодня? В прошлый раз Ярик был в глубокой апатии, которая вылилась в мгновенную злость и закончилась истерикой. Меня выматывают эти визиты, досуха выжимают, так что, возвращаясь домой, кулем валюсь на кровать и моментально засыпаю как был. Но это лучше, чем ласковый Ярик, пробирающий до самого нутра своим урчанием. Рыжее пламя, медленно разогревающее кровь, покрывающее черной копотью похоти мое желание помочь. Не дающее остыть еще долго и заставляющее коротать ночи, изучая потолок собственной спальни. И все это ради одной-единственной цели.
Я все понимаю: про актуализацию тяги, про неустойчивый психологический фон наркомана. Понимаю, но не могу простить этой продажной фальшивой ласки, что больно прикипает к стенкам сердечной мышцы. Я всегда могу шагнуть за порог и прекратить тот натянуто-вибрирующий диалог, который мы ведем раз за разом. Обнаженный диалог в деталях. Где каждое словоабсолютно голый факт. Где каждый, не жалея друг друга и себя самого, перепахивает покрытую временем залежь прошлого, выворачивая наизнанку подноготную, выкорчевывая питавшие настоящее корни прошлых поступков. Сейчас же у нас не будет возможности остановиться. И если с обжигающе честным Ярославом, хлещущим меня откровенностью, впадающим в безудержную злость, я могу справиться, то Ярослава, глаза которого затягивает дымка похоти тело которого бесстыже тянется к рукам слова которого не оставляют шанса своей однозначностьюя боюсь. Боюсь уступить этому напору и купить тело, продавая собственную душу.
Какой же он сегодня? Когда же он так зацепил меня? Когда же он сам стал наркотиком, необходимой ежедневной дозой?
Ратмир!Ярослав в лихорадочном возбуждении беспокойно мечется по комнате, явно стесненный ее пространством.Наконец-то! Мне уже подписали пропуск, мы можем уехать?
Ветер парусами раздувает белые кружева тюля, солнце, просачиваясь сквозь плетения, штампует по веранде кружевные оттиски. Ярослав лениво тянет ледяную сангрию и наблюдает за мной сквозь ресницы.
Твой дом очень подходит мне,наконец решает прервать он затянувшееся молчание.
Я рад.
Спроси, почему?
Говори,капризно изогнутые губы заставляют меня усмехнуться.
Начнем с главного? Твоя спальная комната отделана в зеленых тонах. А покрывало напоминает оттенок моих глаз. Вот мне интересно, я там буду как дополняющая твой вкус безделица или все остальное должно дополнять меня?
Не аргумент.
Ладно. Твой кабинет. Синий доминирующий цвет с вкраплениями бронзы. Не хватает только моей головы на полке трофеев.
Продолжай.
Уют гостиной. Мягкие оттенки персикового, камин, ковер с высоким ворсом. Наиболее выигрышно я буду смотреться у камина. Молчишь? Тогда, может, посмотришь на свою террасу? Это оправа из выбеленного дерева для бирюзового неба. Тут я тебе нравлюсь?
Ты взял курс на мою постель?я не собираюсь сдаваться.
Скорее, иду по ковровой дорожке. Но знаешь,Ярик лениво вытягивается в кресле и любуется отблесками рубина в бокале,без наркоты не хочется трахаться совсем,поставив бокал, он оставляет меня в одиночестве.
Я провожу пальцем по тонкой ножке бокала и понемногу стараюсь переварить услышанное. Если отжать плохо сляпанное прикрытие наркотической тяги, в сухом остатке остается искусное издевательство. Зачем эта многоуровневая игра?
Эти дни похожи на прогулки по минному полю. Я тщательно ползу по территории, стараясь нащупать заряды, и когда, казалось бы, уже все предусмотрел и прошел заданный участок, они взрываются под самыми ногами, разнося меня на сотню мелких частиц. Это странным образом будоражит, доставляя мазохистское удовольствие.
Ярик приходит ко мне на пятые совместные выходные. Он, горячий, истомленный, проскальзывает под одеяло и тут же, прижавшись всем телом, требует:
Молчи.
Руки нетерпеливо пробегают по коже. Губы, рассыпая скупые легкие поцелуи, пунктирными точками отмечают маршрут. Он носом зарывается в подмышечную впадину, глубоко вдыхая аромат тела. Вылизывает тонкую кожу на сгибе локтя, прижигает запястье влажным поцелуем, скользит языком между пальцами, втягивает их в рот, посасывая, а рука, без предисловий скользнувшая под резинку трусов, охватывает член. Теребит тонкую кожу мошонки, сгребает в горсть, оттягивает ее.
Выбритый,шепчет влажно на ухо.
Пальцы медленно гуляют по уже вставшей плоти, оглаживают головку, растирают каплю секреции. Я почти не дышу, пряча лицо в подушку, и только, повинуясь рукам, шире развожу ноги, прогибаюсь в пояснице. Ярослав переворачивает меня на живот, стягивает ставшее лишним белье и раскидывает мои руки в стороны, пережимая их в запястьях. Трется возбужденной плотью между ягодиц, заставляя их невольно сокращаться, сжимая ее. Целует кожу на шее, вылизывает, слегка прихватывает зубами. Два тела синхронной волной изгибаются под тяжелое дыхание. Ярослав приподнимается, рывком ставит меня на колени и давит рукой на спину, вынуждая прижаться грудью к кровати, открыться в откровенной приглашающей позе. Покусывает ягодицы, отдрачивая в мощном напористом темпе.
Хочу тебя трахнуть,жарко выдыхает он, вылизывая ложбинку и обводя кружок сфинктера кончиком языка. Раздразнив нежную кожу, облизывает пальцы и начинает продавливать плотно сжатые мышцы, заставляя их стать мягче, податливее. Он не спешит. Не врывается в нутро, разминает, тянет, смачивая собственной слюной, пока я, разомлев от ласки, сам не подаюсь назад. Ярослав заменяет пальцы членом, втирает выступающую смазку головкой в колечко ануса. По миллиметру продвигается, но не спешит проникнуть глубже. И когда я со стоном насаживаюсьзамирает, позволяя мне скользнуть до упора, и пережидает мой болевой спазм. Ждет, пока я сам, понемногу выгибаясь и раскачиваясь, набираю нужный темп. Я оборачиваюсь и выдыхаю:
Давай же.
Жестко перехватывает за бедренные косточки и начинает вдалбливаться в нутро.
Больно,пытаюсь выкрутиться из жесткого захвата.
Потерпи немного. Я сейчасон со стоном вжимается в распластавшееся под ним тело и, уткнувшись в спину, рвано, синхронно с волнами эякуляции выдыхает воздух. Потом, нежно пересчитывая губами один позвонок за другим, спускается ниже и целует, вылизывает развороченное своим напором пульсирующее колечко ануса. А когда мое тело под ним расслабляется, он, поднимаясь, обнимает его со спины и шепчет:
Извини. Весь вечер на взводе. Как ты хочешь? Минет или возьмешь меня?
Я, придавленный к кровати весом Ярика и его грубоватой прямотой, молчу.
Ну же,Ярик начинает разминать мышцы на спине,я тебе совсем желание перебил? Извини. Извини,рассыпает он поцелуи по коже.Я привык без церемоний.
Мне хочется вытолкнуть его из своей постели и хочется прижать его к себе. Зацеловать, залюбить, а не трахать. Перевернувшись и прижав его к себе, начинаю, неторопливо перебирая, массировать косточки его позвоночника. Прикрыв глаза, пытаюсь уловить настроение Ярика, подслушать его тело. Подобрать точную настройку, чтобы оно зазвучало под руками не короткими оборванными вибрациями, а запело протяжным стоном, сбитым желанием, выгнулось дугой согласия. Чтобы секс перестал быть одолжением после сиюминутного полученного уже удовольствия. Опрокинув Ярика на спину, целую, глажу, слушаю тональность вдохов и выдохов, запоминаю и пробую разной остроты ласки. Заставляю его подчиниться, забыть про циничную похоть, что привела его в мою постель. Ярослав то выкручивается, пытаясь прекратить ласки, откровенно подставляясь и провоцируя перейти прямо к действию, то, затянутый в паутину чувственности, забывается и стонет, просит, выгибается, подчиняясь замыслу. И когда он, сдавшись, сам начинает отвечать, я затягиваю его в глубокий поцелуй и наконец беру. Ярослав, закусив нижнюю губу, замирает, пытаясь расслабиться и придушить завибрировавший стон боли.
Давно никого не было,хрипло признается он, слизав кончиком языка выступившую над губой испарину.
Обнимаю и покрываю неторопливыми поцелуями его плечи, шею, жду, когда он выдохнет и ослабит охвативший меня плотно внутри зажим. Когда бедра парня чуть расслабляются и подаются вперед, начинаю неторопливо, едва покачиваясь, двигаться, давая желанию вернуться. Неглубокими толчками, зацеловывая прикушенную в кровь нижнюю губу, все-таки добиваюсь этого. Ярик уже требовательно впивается пальцами в ягодицы, заставляя усилить размах.
Давай,выгибаясь, требует он.Сильнее.
Резко отстраняюсь, удержавшись на самой кромке резко накатившего оргазма. Стянув его к краю кровати, удерживая широко разведенные ноги Ярика, прошу:
Отдрочи себе.
Не могу оторвать взгляд от этого зрелища. Мелькающая в бешеном темпе рука, запрокинутое, занемевшее от подступающего оргазма лицо, выхлестнувшиеся перламутром дорожки семени на живот, взгляд помутневших зеленых глаз. Кончаю следом. Кровь набатным колоколом бьет в виски. По спине катятся капли пота, но я все еще не могу насмотреться на Ярослава. На это моментально просветлевшее, затянувшееся негой лицо, на приоткрытые губы, проклинающие меня горячим шепотом.
Странная штука ненависть,Ярик лежит на животе, кайфуя под размеренным поглаживанием.Я тебя ненавидел дольше, чем любил. Хотя это сложнее. Любовь не требует от предмета обожания ничего. Она сама все дорисует и додумает. А вот ненависть ненависть требует извратить все, что было, все, что есть, до неузнаваемости. Я так привык к этому, что перестал замечать. Думалперегорело, ушло. Оказывается, нисколько. Сейчас даже острее. Мне иногда хочется убить тебя. Жестоко, кроваво. Иногда хочется влезть в душу и исковеркать все так, чтобы ты от боли загибался. А я бы смотрел на тебя и смотрел.
Я прикусываю тонкую пряную кожу под ухом, целую, дую:
А ты не перебарщиваешь? Как-то слишком для того, что произошло давным-давно.
А что делать, если я сначала жил любовью к тебе, а потомненавистью? Все прошло мимо, понимаешь? Не стало интересным.
Я бы не хотел, чтобы ты меня ненавидел.
А я не хотел бы тебя любить.
***
Не приезжай сегодня,голос Ярослава звучит буднично.
Почему?сжимаю руль, но так же буднично возвращаю ему.
Я сегодня буду трахаться с доком.
Тебе нужны новые привилегии, ты решил уязвить меня или док неотразим?
Он нарушает хваленую медицинскую этику ради меня, мне это льстит, щекочет самолюбие, захотелось побыть богом.
Ты сволочь.
Тебе неприятно, больно или все равно?
Первые два пункта.
Это хорошо. Это весомый довод в пользу дока. Не приезжай сегодня.
Я так и сижу за рулем машины, опустив голову на скрещенные на руле руки. Это надо прекратить. Просто прекратить. Какое-то вульгарное щеголянье голой душой. Какие-то не выросшие детские обиды, но почему они так агрессивно и настойчиво грызут его нутро? Почему? Почему я не могу отказаться от этой странной игры? Он же наркоман, у него с головой не порядок. А я? Какая-то неодолимая тяга к пропасти.
Спустя четверть бутылки виски в окна наглым прожекторным светом заглядывает машина. Недовольно хлопая дверями и рыча, разрывает тишину ночи. Потом, буркнув и расшвыряв гравий на дорожке, отступает, погружая дом в тоскливое одиночество. Плотный занавес тишины рвет истерическим звонком.
Ярослав.
Не срослось с доком?зло хмурюсь.
Он, резко обернувшись, застывает посреди гостиной.
Пьешь? Тоскуешь? Срослось,он делает шаг и, прильнув, цедит в самое ухо:Я до сих пор им пахну, чувствуешь?
Иди в душ. Тебе налить чего-нибудь выпить?
Ярослав жестко фиксирует мою шею и впивается в губы поцелуем. Отталкиваю его от себя, но он не уступает, начинает настойчиво и лихорадочно сдирать одежду, оглаживает кожу, болезненно впечатывая поцелуи, куда получается дотянуться.
Перестань,вновь отшвыриваю его от себя.
Ярослав, ударившись об стену, останавливается. Медленно стягивает с себя рубашку, спускает джинсы, соскребая их с обувью и носками, и, распрямившись, идет ко мне.
Смотрю на Ярика. На всполохи волосголова в огне. На припухшие от поцелуев губы, на россыпь мелких знаков близости на молочной коже. На острые камушки сосков, на огненную полоску, стекающую к паху. И понимаю, что проиграл, под ногами осыпалась та самая нетвердая кромка, по которой я ходил в последнее время. Поражение горькое, отдает привкусом чужого мужчины. Поражение сладкое и льется под губами расплавленным золотом, шепотом проклиная и умоляя. Под закрытыми веками всполохами кипит смесь ненависти, крепко разбавленная любовью. Вбиваюсь в стонущего Ярика, стараясь стереть с него чужой запах, пометить поверх чужих меток своими, уничтожить следы постороннего присутствия не только снаружи, но и изнутри.
Перепутав руки, ноги, мы лежим на узком диване, стараясь не скатиться с него, потому что пока мы так сочленены в единую систему жизнеобеспечения, то все правильно, понятно, решаемо. Каждый из нас боится того первого движения, которое разорвет эту стянувшую нас сеть мирной дремы, сделает уязвимыми, разомкнет клеммы и обесточит. Ярослав сильнее вжимается в мое тело, я скатываюсь из реальности в обрывки кошмарного сна. Сон, накормленный отборным страхом, заставляет дергаться и просыпаться с гулко колотящимся сердцем, сжимать еще сильнее Ярослава. Обнимаю вздрагивающее тело и шепчу слова, которые никогда не имели ко мне никакого отношения:
Солнце мое, беда моя. Что же ты так полыхаешь?.. Обгорим же
Слишком много всего внутри Перебродило,отвечает Ярик, так же проваливаясь в сон и вырываясь из него.
***
Ярик выстраивает непроходимые баррикады, отгораживается от меня злым цинизмом днем. Возвращается пропахший чужой любовью на излете ночи и бьется в мои руках в пропитанные светом утренние часы. Невыносимо. Невозможно. Шаг за шагом он разбивает хрупкий мост, перекинутый между нами. А я как загипнотизированный иду по этому покалеченному его болью мосту, понимая, что каждый шаг может быть последним перед полетом в пропасть.
Я тебя ненавижу!шепчет он мне, покрывая жадными поцелуями искусанные губы.
Я тебя тоже начинаю ненавидеть,шепчу я, дергаясь под болезненной лаской.
Ты люби меня! Сильно. Так же, как я любил тебя.
Боль острым комком кромсает мое горло, хочется пальцами впиться в собственный кадык и вырвать его. Хочется сомкнуть пальцы на его белоснежном горле и сжать его, перекрывая поток этих слов. Внутри густой темной патокой разбухает злость.
«Я хочу, чтобы ты любил меня»,последней мольбой звучит во мне набатный колокол.
«Никогда!»яростно вгрызается в мое нутро, выворачивая меня наизнанку.
В глазах огонь. Вся голова в огне. Я что-то пытаюсь сказать, но горло стиснуто бешенством.
«Послушай!хочется мне докричаться до него.Выслушай меня!»
Но нет слов, способных рассказать про то, что происходит внутри. Нет слов. Я сжимаю его тело, трясу его в бессилии. У Ярика же много других слов, колких, режущих, выжигающих. Он захлебывается их потоком, который выплескивается из его рта.
Замолчи!
Молчи!
Молчишь.
Купина ты моя неопалимая
Вирт
Какая спина! На секунду застреваю взглядом на аватарке и прокручиваю страницу ниже, просматривая другие сообщения. Отсосу не то. Ищу нежного нижнего не то. Натяну по Не то! Мне нужен не рекламный слоган, мне нужен ре-зуль-тат. Так, что тут у нас? Рост, вес, предпочтения и фотография. Встреча на один-два раза на нейтральной территории. Хм подходит? Вполне. Набираю стандартный текст, фактически дублирующий исходник: рост-вес-предпочтения. В ожидании ответа возвращаюсь к той, другой аватарке.
Почти моментально приходит сообщение с уточняющими вопросами. Отписываюсь. И снова к спине, такую бы в реале Интересно, кто под аватаркой? Такие обычно выбирают себе мужички за сорок, обремененные брюшком, наметившейся лысиной и каким-нибудь «постоянством». В качестве постоянства выступает либо семья, либо работа, либо довесок, одним словом. Он будет сначала млеть и переживать, трепетать, но как только почувствует себя увереннеепроявит истерический деспотизм, взращенный на компосте из собственных страхов и круто замешанных комплексов. А спина хороша Косая сажень, уходящая вниз классическим треугольником, узкая талия, крепкие подтянутые ягодицы
В углу монитора снова мигает конвертик. «Уточняющая» фотография и телефон. Оценив жест, я набираю номер.
Привет,здороваюсь я с моими «выходными».Если это действительно ты, то я согласен. Вечер пятницы тебя устроит? Глеб? Очень приятно,на периферии мысли мелькает «Жеглов»,Владимир,обзываю я себя «дуэтным» именем.Да, это мой номер. В шесть рано. Могу к десяти. Зачем? Давай обойдемся без реверансов? Знаешь отель «Резидент»? Устраивает? Я забронирую номер.
Пошло и цинично? А то как же На протяжении всего диалога я не отрываясь скольжу по рельефу спины. Предвкушение встречи и тревожащая воображение картинка заставляют тлеющее желание набирать обороты, и заинтересованность в голосе наливается правдой, окрашивая его хрипловатыми нотами. Ставлю «напоминалку», а то с меня станется, и забыть могу.
Пятница, девять утра. Мой третий по счету кофе стынет рядом с мышкой, я, прикусив в нетерпении губу, методично и старательно забиваю свой день делами. Зная себя и свою неорганизованность, стараюсь составить расписание чуть ли не поминутно, иначе иначе изведусь, поглядывая на часы каждую минуту, и к заветным 22.00 перегорю и передумаю. Итак, погнали?
Тим? Тииим?над ухом жужжит что-то неопределенное.
Отрываю уставшие глаза от монитора и постепенно выныриваю на поверхность офисных будней. Линзы пересохли и неприятно режут глаза, а победоносно малиновый вызывает желание зажмуриться и стрелять не глядя в этот невыносимый раздражитель.
Тим, тебя шеф вызывает, говорит, твой любимый клиент опять перенес время встречи и будет сегодня. Иди отнеси документацию и приготовь что ты там должен?
Еб его мать!я в раздражении долблю по шуфлятке, та, вжикнув, убирается под крышку стола и благоразумно там застревает.Мать!психуя, цежу сквозь зубы и выдираю папку с документацией, почти вырывая нужное.Блядь! Не нависай надо мной!рявкаю я на девушку, которая с любопытством наблюдает эту бурю в стакане воды.
Сам ты блядь,инертно возвращает мне она, оправляя невыносимо малиновую блузку.И, наверное, хорошая, раз к тебе с такой регулярностью приезжает этот мудак.
«Этот мудак» реально угрожает моим пятничным планам. Поэтому к шефу я несусь птичкой. Грохнув на его стол необходимое, смотрю, как он невозмутимо варит себе кофе. Окинув негодующее нечто, застывшее возле его стола, он профессорским жестом поправляет очки и заявляет:
Не пыли, Тимур. Успеешь, куда ты там собрался.
Угу,иронично хмыкаю я в ответ,как же.
Главное не спешить, а то успеешь. Я смотрю на шефа, тот неторопливо, с удовольствием уходя в детали, полощет клиенту мозг. Я пытаюсь сохранить на морде лица индифферентное выражение. Лишь бы не показать, как я заинтересован свалить отсюда, иначе «этот мудак», явившийся без пяти минут шесть, почует и точно растянет волынку как минимум часа на три, а то и четыре. Но сейчас, наблюдая наше «добровольное» и неторопливое сверхурочное присутствие, он явно начинает скучать и поглядывать на часы. Шеф откровенно тянет кота за причинное место, показывая, что мы, в сущности, до понедельника абсолютно свободны. В итоге мудак прерывает его и скомканно прощается, делая вид, что у него еще хуева туча дел.
Восемь тридцать,заявляет мне шеф.Успеваешь?
Спасибо,смущенно чешу я в затылке,тут такое дело я уже обещал. Неудобно будет опоздать или не прийти.
Гуляй, пока молодой, но чтобы в понедельник как штык. Остр, актуален и заточен на работу.
Само собой,и можно бы уйти, но меня держит неловкость.
Мой шеф неторопливо и тяжеловато облачается в верхнюю одежду.
Подбросить тебя, что ли?по-своему истолковывает мою заминку он.
Было бы супер,не вижу смысла ломаться я.Вот скажите мне, что он за человек такой? Ему что, реально нечем заняться в вечер пятницы?
Дома я быстро укомплектовываю свою тушку ужином и зависаю среди разбросанных вещей. Сколько раз уже собирался купить себе что-то нейтральное. А то либо костюм и рубашка в придачу, либо это блядство, слезающее с задницы, стоит чуть сесть, и тишки с большим вырезом, купленные в запале и желании продемонстрировать канувший в лету рисунок хной на ключицах. То ли ботаник, то ли хастлер. Хоть бы одни приличные «джинны»! А! Ладно! Не замуж же позвали, обойдусь тем, что есть.