Приняв душ, Вероника свернула волосы в тугой строгий пучок, оставив с каждой стороны по две свободно вьющихся прядки.
На макияж, как обычно, ушло не очень много времени. Две-три минутыи все самое привлекательное в лице слегка подчеркнуто.
Ее костюм выглядел весьма эффектно и вполне соответствовал определению «вечерний наряд». Шелковый жакет с длинными рукавами сидел на ней ловко и привлекательно. Да и повязку, кстати, скрывал. Костюм этот не был последним криком моды, но она имела привычку выбирать одежду не по моде, а по вкусу, по тому, насколько эта одежда идет ей. Гардероб ее был скорее спокойным, нежели вызывающим. Собственный стиль был для нее гораздо важнее всякой моды.
Ралф Спенсер не тот, кем хотел бы казаться, думала она, возвращаясь из ванной в спальню. Преуспевающий человек, чей облик и умение держаться в обществе определенно скрывали под собой жестокость. Сталь, завернутая в шелк и бархат, так она определила бы характер этого человека. Причем он настолько хорошо владел собой, что его выдержка подчас вызывала у нее внутренний протест. Там, где другой закричал бы, этот господин начинал говорить еще тише.
Она мельком взглянула на Ралфа, одетого в темный костюм и белую рубашку с умело подобранным изысканным галстуком, и вдруг подумала, что было в нем и нечто иное, не только сталь. А вот что именно, ей не вполне удавалось уловить и понять.
Вероника почти осязаемо чувствовала на себе его оценивающий взгляд, а потому ее тело под одеждой буквально покрылась гусиной кожей. И если он хотел выбить ее из колеи, то в этом преуспел. Но она, черт побери, скорее умрет, чем позволит ему заметить свое смятение.
Так мы идем?нетерпеливо спросил Ралф и, видя, что Вероника направилась к дверям, последовал за ней.
Они спустились в вестибюль и пошли к выходу. Двое чуждых друг другу людей покинули огромный дом и направились в город поужинать.
Когда мощный автомобиль, направляемый рукой Ралфа, мчался к центру, она подумала, не затеять ли ей любезную беседу. Разве не так поступает настоящая любовница?
Могу я спросить вас, мистер Спенсер, как складывается обычно ваш день?
Вероника не была уверена, что правильно поступает, пытаясь затеять разговор. Знала только одно: если он захочет, то поддержит разговор, а нет, ну так и пусть. Она может и помолчать.
А вам, мисс Хеймиш, это и в самом деле интересно?
Она метнула в него быстрый взгляд.
Я примерно знаю, чем вы занимаетесь. Но хотелось бы знать, из каких мелочей состоит ваш рабочий день.
Ну, дорогая моя, мне нужно все время быть собранным, изучать текущий ход определенных событий. И всегда стараться хоть на шаг опередить конкурентов.
Вы ведь человек преуспевающий, не так ли?сказала она, понимая, что это общее место.
Да, Вероника, так оно и есть.
Многие из мужчин ее круга просто рассмеялись бы над стремлением человека превзойти всех, а потому и оставались серенькими, никому не известными личностями. Ралф Спенсерэто нечто иное.
А вы, Вероника?спросил он.Я?
Ну, ваш день, из чего он складывается?
С чего, как вам кажется, мне начать? С квартирной хозяйки, настоящего исчадия ада? Или с конфликта между двумя ученическими группировками? А может, с того, как втолковать шестнадцатилетним детям, чем одно литературное направление отличается от другого?
Не сомневаюсь, что все это весьма занимательно,вежливо проговорил Ралф, подъезжая к автостоянке.
Ну да! Еще бы не занимательно, не без иронии подумала Вероника. Ведь она работала не в привилегированной частной школе. Ее ученикивыходцы из неблагополучных районов, где семьдесят пять процентов родителей не имели постоянной работы, пятьдесят процентоввообще были безработными, где половина родителей не знала, посещают ли их детки школу, а другая половина даже не интересовалась этим.
Ее работа была вечной битвой, и ее тактикой было уважительное отношение к ученикам и умение внушить этим подросткам, что воспитание и образование необходимы им, чтобы хоть немного подняться над печальными обстоятельствами их жизни.
Ралф припарковал машину, и они прошлись по набережной гавани. Ресторанов здесь было предостаточно, и он повел ее в тот, где, по-видимому, частенько бывал. Метрдотель встретил их весьма радушно и проводил к зарезервированному столику.
Еда и вино были на удивление хороши, и Вероника выбирала внимательно, ела с аппетитом и удовольствием, и одним бокалом восхитительного шардонэ не ограничилась.
Вы, я вижу, часто здесь бываете.
Ралфа обслуживали просто стремительно, к тому же называли его по имени.
Да, Вероника, меня вполне можно причислить к завсегдатаям этого заведения. Раз или два в неделю я здесь обязательно появляюсь.
Она откинулась на спинку стула и осторожно спросила:
Один?
Он встретил ее прямой взгляд и позволил себе проявить нечто вроде иронии.
Нет, дорогая, не всегда.
Вероника взяла бокал и отпила немного вина.
Просто мне хотелось бы знать, есть ли среди ваших знакомых женщина, которая огорчилась бы, узнав о нашем...она запнулась, помолчала, но все же, собравшись с силами, договорила,о нашем соглашении?
На губах его возникла легкая улыбка.
Такая женщина есть. Но огорчится ли она? Не думаю. Будет удивлена, пожалуй.
Значит, мне не грозит стать мишенью для стрел ее ревности?
Я не могу отвечать за нее. И не считаю себя обязанным что-либо кому-либо объяснять.
Ну, этого он мог и не говорить, это и так ясно.
Вероника, кофе с десертом будем заказывать?
Честно говоря, здесь душновато,сказала она.Может, лучше выбраться отсюда и немного пройтись. Просто прогуляться по набережной.
И она явственно представила себе свежесть морского воздуха, легким ветерком овевающего разгоряченное лицо.
И зайти куда-нибудь выпить кофе?
Да,сказала она, наблюдая, как он рассчитывается с официантом.
Он встал, предложил ей руку, и они покинули ресторан.
Воздух был прохладен и напоен острым солоноватым запахом моря. Повсюду сияли огни. Светились сотни и сотни окон в высотных зданиях, отелях, жилых строениях, возвышающихся над темными водами залива.
Вокруг ненавязчиво звучала музыка, и жизнь пульсировала с переменным ритмом. Множество людей разных культур выказывали поверхностное знание итальянского, греческого, японского и корейского языков, и одеяния их весьма отличались от утонченных вечерних нарядов ресторанной публики.
Здесь были магазины, цветочные лавки, а надо всем этим темное, цвета индиго, небо, усеянное яркими звездами.
Взглянув на свою спутницу, Ралф заметил, что шелковый шарфик, которым были повязаны ее волосы, начинает сползать, и, не спросив разрешения, развязал и снял его.
Вероника, видя протянутую к ней руку, оцепенела и была не в силах слова вымолвить, пока его пальцы развязывали узел. Освобожденные пепельно-белокурые волосы каскадом упали ей на плечи, и она тотчас отвела их назад, заведя пряди за уши.
Ралф представил, как он погружает пальцы в эту струящуюся шелковистую массу, сжимает густые пряди в кулак и, запрокинув ей голову, жадно целует в губы.
Но он подавил свое желание и просто смотрел на свою спутницу, готовый потворствовать ей весь остаток вечера.
Они бродили почти целый час, затем возвратились на прежнее место и уселись за столик уличного кафе, где выпили по чашечке особенно ароматного на свежем воздухе кофе.
Спасибо,тихо сказала Вероника, когда они шли к авто.
За что? За вкусную еду?
Она даже и не знала, что ему ответить.
И за это тоже.
Он открыл перед ней дверцу машины и, взглянув на Веронику, сказал:
Садитесь, дорогая. Пора домой.
Это прозвучало для нее почти угрожающе, и, пока он выводил машину с парковочной стоянки, а затем, влившись в поток уличного движения, ехал в сторону пригорода, она сидела молча.
Всю дорогу Вероника пыталась отрегулировать дыхание, и ей это удалось, но все же, когда Ралф въехал в гараж, душу ее охватило смятение.
В вестибюле Ралф задумчиво посмотрел на нее, увидел быстро бьющуюся жилку в основании ее шеи, заметил нервные движения ее пальцев на застежке сумочки и был заинтригован.
Он не мог не чувствовать ее напряжения и удивлялся этому. Близость между двумя договорившимися взрослыми людьми была возможностью раскрыть свои эмоции. Взаимное исследование, которое дарит наслаждение.
Когда они поднимались по лестнице, Ралф хмурился. О чем она, ради всего святого, думает? Что он сорвет с нее одежду, швырнет на кровать и грубо изнасилует?
В спальне он включил приглушенный свет, затем снял пиджак, расслабил узел галстука, незаметно наблюдая за тем, как она разувается и снимает свой вечерний жакет.
А Вероника подошла к своему саквояжу, достала трикотажную футболку до колен, в которой обычно спала, и отправилась в ванную.
К чему такие хлопоты?растягивая слова и улыбаясь, спросил он через комнату.Вам не долго придется оставаться в своей забавной одежке.
На какой-то миг она замерла, спина ее будто окаменела, затем она быстро вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Времени потребуется немного, только переодеться, удалить макияж и почистить зубы. Футболку, раздраженно подумала Вероника, она все равно натянет, тем более что эта забавная одежка, как он ее назвал, отлично подчеркивает ее тугие груди и стройные бедра.
Все лучше, чем нагота, что бы он там ни говорил. И чтоб ей провалиться, если она войдет в спальню голая.
Ралф явно не предавался подобным размышлениям, и Вероника, выйдя из ванной, замерла как парализованная, увидев его в натуральном виде. Он стоял к ней спиной.
Его крупное тело казалось произведением искусства. Тугие ягодицы, скульптурно вылепленный торс, длинные мускулистые ноги. Она перевела взгляд на его плечи, играющие мышцами, на бицепсы, и чуть не потеряла сознание, когда он повернулся к ней лицом.
Темные волосы кудрявились на его груди, сужаясь к животу и соединяясь с линией волос, украшающих его возбужденное мужское достоинство.
Силы небесные! Да он в нее просто не поместится!
Чувствуя себя абсолютно непринужденно, он подошел к кровати, откинул одеяло и прилег, опершись на локоть и указывая ей место рядом с собой.
Ей хотелось одного: бежать. Но бежать было некуда. Да и что за идиотское желание? Раньше надо было думать, девушка. А теперь остается только одно: смириться, подчиниться и пройти через это испытание.
Кровать была огромна. В конце концов, когда все совершится, она сможет отодвинуться поближе к краю и спокойно уснуть, места здесь хватит.
Вероника медленно, шаг за шагом продвигалась к постели и, дойдя до нее, легла и лежала безмолвно и неподвижно.
Ваша скованность, pequena, понятна,проговорил он.Но вы не должны меня бояться.
Трудно поверить, но она почти не дышала.
Обстоятельства, которые нас свели, не совсем обычны. Поэтому я и испытываю некоторую неловкость.
Его тихий смешок немного успокоил ее.
Так-то оно так,лениво проговорил он.Но, может, вам будет удобнее и спокойнее, если я сам проявлю инициативу?
Сил у нее хватило только на одно слово.
Да.
Для начала было бы хорошо, если бы вы придвинулись ближе.
Кулаки ее сжались, и она довольно неловко продвинулась на несколько дюймов.
Теперь вы довольны?
Не особенно.
Небеса всеблагие! Если она не сумеет удовлетворить его, он не захочет оставить ее здесь. А если она не останется, ей придется выплачивать ему отцовский долг.
Она подвинулась еще, оказавшись так близко к его мускулистому телу, что почувствовала жар, исходящий от него, и его мужской мускусный запах.
Уже немного лучше,тихо сказал он и нежно провел пальцами по ее щеке.
Глаза Вероники потемнели и казались слишком большими для ее лица. Круги под этими огромными глазами выглядели на нежной коже почти синяками, и он подумал, что если испытывает к ней хоть какие-то чувство, то должен позволить ей поспать.
Вместо этого он наклонился к ней и обвел пальцем нежные тени, а потом медленно спустился к уголку рта.
Слыша ее прерывистое дыхание, он коснулся губами ее губ и, прикрыв большими пальцами полукружия ее век, погрузил язык в сладостную влажность рта, поддразнивая ее вызывающими движениями языка, имитирующими половой акт.
Вероника почувствовала, как рука его скользнула ей на грудь, и издала легкий стон, когда он нашел сосок и начал нежно покручивать его между пальцами.
Но вот его рука поползла ниже, забралась под край футболки и коснулась курчавых волос внизу живота.
Она громко вздохнула, когда он тронул нежную плоть, нащупывая чувствительный бугорок, и инстинктивно сжала ноги, но было уже поздно, его пальцы скользнули внутрь, и всплеск острой чувственности привел ее в смятение.
Может, нам избавиться от этого?спросил он, приподнял ее и одним плавным движением стянул с нее футболку.
Возможно ли покраснеть всем телом? А у нее было именно такое ощущение, и она увидела его глаза, расширившиеся и темные, когда он водил рукой по ее гладкой шелковистой коже.
Ралф исследовал каждый изгиб, каждую выпуклость ее тела, после чего наклонился и обвел губами обе ее груди, затем покрыл поцелуями живот, исследовал кончиком языка пупок и двинулся еще ниже...
Он не должен, не смеет... Но он посмел. Она пылала, объятая сладостным огнем, испытывая множество ощущений, которым не было названия.
Осознавала ли она, что издает тихие гортанные звуки? И что руки ее неистово пытаются поднять его голову, освободиться от этой странной пытки?
Она дрожала, почти теряя сознание, а он все не отступал. Затем приподнялся и резко овладел ею.
И замер. Madré de Dios!
Веронику из наслаждения швырнуло в боль, и в тот миг, когда ее пронзила острая мука разрываемой плоти, она вскрикнула и инстинктивно оттолкнула его в попытке избежать следующего болезненного удара.
Ралф не двигался, и все его тело содрогалось от напряжения. В дьявольской тишине он про себя проклинал каждого святого, чье имя знал, а потом и всех безымянных.
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он смог заговорить. Голос его прозвучал низко и глухо.
Вероника, какого черта вы не сказали, что вы девственница?спросил он, переместив свой вес на локти.
Проклятье, она такая невероятно хрупкая и выглядит как побитая.
Вы не поверили бы мне,процедила она сквозь зубы.
Ирония заключалась в том, что она была права.
Почему?все же спросил он, едва сдерживая гнев и в то же время испытывая угрызения совести.
Мне ни разу в жизни не встретился мужчина, которого бы я... с которым мне хотелось бы вступить в интимную близость.Теперь настал ее черед задавать вопросы. И она спросила:А разве это имеет значение?
Пресвятая Матерь Божья!
Да если бы я знал, то вел бы себя совсем иначе, был бы осторожнее.
Да, гораздо, гораздо осторожнее и бережнее.
Если мы уже закончили вскрытие, так, может, вам пора отодвинуться?сказала Вероника, чувствуя, что, если бы не инъекция черного юмора, ей в этой ситуации впору разрыдаться.
О, нет, pequena,прошептал он.Мне еще не пора отодвигаться.
Губы ее дрогнули.
А мне пора.
Нет,мягко возразил Ралф,и вам еще не пора. Доверьтесь мне.
Интересно, как это может она ему довериться?
Его губы коснулись ее плеча, и он начал потихоньку обцеловывать все ее чувствительные места, пытаясь вновь возбудить в ней желание.
У него был невероятно чувственный рот, и Вероника, отдаваясь его ласкам и поцелуям, скоро забыла, кто он и почему она здесь, с ним.
Громкий стон вырвался из ее гортани, когда он наклонился к ее груди и, поцеловав сосок, начал легонько терзать его зубами, затем пошли в ход более изысканные ласки, так что она не заметила, как его внимание переключилось на следующий этап, и вскоре он вновь овладел ею.
Он ощутил, как сжались вокруг его плоти ее мышцы, и чуть-чуть отстранился, но, услышав ее стон, вновь немного продвинулся вперед. Он медленно повторял эти движения до тех пор, пока она не начала поддерживать его ритм.
На это ушло какое-то время. Но вот он почувствовал, что все идет нормально, поднял ее ноги, которыми она охватила его поясницу, и начал двигаться сильнее и быстрее, пока они в унисон не пришли к завершению.
Ралф лег сбоку, обнял ее и закрыл поцелуем стонущий рот.
Потом он бережно отвел от ее лица пряди волос и улыбнулся, когда ее ресницы медленно опустились. Она выглядела... пресыщенной, он видел, что сон вот-вот овладеет ее сознанием. Одним легким движением он выскользнул из постели, наполнил ванну горячей водой, сходил в спальню и, вернувшись, ступил в душистую воду, держа любовницу в своих объятиях.