Мира МедуноваБлаго во зло
ГЛАВА 1
Дневник Анзельма Линвуда
8 октября
Стефан покинул Верлену и возвращаться, похоже, не собирается. Я понятия не имею, каково сейчас приходится его семье; все эти побеги, нелепое бунтарство причинили им всем немало тревог и страданий, но я уверен, никто не ожидал, что он все-таки уйдет насовсем. Я сам не ожидал. И не могу хорошенько понять, что чувствую в эту самую минуту.
Мы со Стефаном были лучшими друзьями с раннего детства, не раз помогали друг другу, выручали, делились тем, чего бы никогда не сказали даже родным, а теперь я просто не понимаю его. Впрочем, нет, дело не в нем. Всё эта проклятая женщина, из-за которой его будто подменили год назад. Я никогда ее не видел, но поведение Стефана, мягко говоря, не внушает к ней симпатии. Кто бы мог подумать, что он свяжется с простолюдинкой, да еще и с решительностью, которой никогда и ни в чем не проявлял! А она
Может, я сужу слишком эмоционально, но у меня есть причины думать о ней дурно. Уверен, что она красива, Стефан не раз описывал мне с восторгом ее прелести, но я вижу и другое. Несомненную алчность, отсутствие уважения к его близким, желание любыми путями, во что бы то ни стало добиться своего. Связь с молодым лордом Рейнхартом, одним из наследников прославленной семьи, вне всяких сомнений, представляется ей весьма заманчивой идеей. Вот только у нее ничего не выйдет.
Я не брошу Стефана. Я сделаю всё, чтобы вырвать его из когтей этой отвратительной коварной бестии. До сих пор я недооценивал ситуацию, полагал, что Стефан образумится и сам поймет, что для него лучше, но, похоже, ему до такой степени затуманили разум, что без посторонней помощи он уже не выплывет. Я никогда не проигрываю, если берусь за дело всерьез. А значит, скоро Стефан вернется домой, а этой негодной женщине придется смириться с поражением.
Письмо Ивианны Рейнхарт Стефану Рейнхарту
8 октября
Триветт
Верлена
8 октября
Мой дорогой Стефан,
После всего, что произошло, после всех гневных сцен и твоего болезненного стремления добиться простого понимания я не вижу иного выхода, кроме как принять твой выбор. Я по-прежнему не понимаю его и всей душой надеюсь, что ты не осудишь меня за это, но идти против твоего решения я больше не стану. Может быть, мое мнение изменится, когда я познакомлюсь с твоей избранницей. Может быть, и отец смягчится, когда увидит ее и поймет твои чувства.
Как бы то ни было, я не хочу терять тебя, Стефан. Так же, как и Калеб, ты мой возлюбленный сын, я готова сделать для тебя даже больше, чем ты можешь себе представить. Прости за всю боль, что я причинила тебе, пытаясь, как мне казалось, уберечь тебя от зла. Возможно, все дело лишь в предрассудках нашего мира, который объявляет связь знати с простолюдинами чем-то недопустимым и даже преступным. Я признаю, что была всего лишь жертвой этого нелепого закона. А ты смелее меня, и я восхищаюсь этим, Стефан, восхищаюсь и боюсь в одно и то же время.
Но я не стану больше ломать тебя, принуждать к той жизни, которую с детства вела сама. А ты сломаешься, если мы и дальше будем давить на тебя, не считаясь с твоей волей. То, что произошло две недели назад, Стефанэто исключительно наша вина, моя и твоего отца. Я даю тебе слово, что ни он, ни я больше никогда не причиним тебе такой боли.
Калеб оказался умнее нас всех. Впрочем, как и всегда. Поначалу он тоже пытался подавить, как он сам это называл, твой детский каприз, что не раз приводило к ужасным ссорам между вами, но все-таки первым осознал, как много для тебя значит это решение. Как ни горько признавать, но он всегда понимал тебя лучше нас с отцом. Поэтому, Стефан, знай: даже если тебе не повезло с родителями, по крайней мере, тебе чрезвычайно повезло с братом.
Я очень скучаю по тебе, прошу прощения за нас обоих и надеюсь, что ты пожелаешь написать нам ответ. Филиппстарый сухарь, но ты ведь знаешь его: и за тебя, и за Калеба он всегда переживал не меньше, чем я. Поэтому надеюсь на твое милосердие и желаю, как всегда, самого светлого и лучшего, что только есть в этом мире.
С бесконечной любовью, Ивианна
Дневник Анзельма Линвуда
9 октября
Сегодня я не смог отправиться в Марстон. Отец поручил мне отвезти некоторые важные документы своему старому учителю барону Белтону, который живет в Этании, северном предгорье Триветта. Вообще-то мне нравятся эти поездки, природа Этании и, самое главное, общество веселого неугомонного баронанастоящее сокровище, но сегодня мне хотелось немедленно отправиться на поиски Стефана.
По его же рассказам я знаю примерно, где он находится, и полагаю, что найти его будет не так уж трудно, но, увы, сегодня мне это сделать не удалось. Отец редко обращается ко мне за помощью, я не имел права отказать. Кроме того, я решил, что отсрочка не сильно навредит моим планам. В конце концов, Стефан уже попал в беду, еще один день вряд ли сможет на что-то серьезно повлиять.
Во всяком случае, так я рассуждал утром. До того, как события совершенно вышли из-под моего контроля и привели к тому гнетущему, почти ужасному положению, в котором я нахожусь сейчас.
Моя поездка в Этанию обошлась без всяких приключений. Я благополучно добрался до поместья Белтона, передал ему необходимые бумаги и провел несколько приятных часов в его доброжелательно-ехидной (такие уж у него манеры) компании.
Погода стояла отличная, осень еще не успела вооружиться свойственными ей ветрами и влажной мерзлотой, поэтому мы пообедали в саду и составили несколько партий в шашки. Я не сильно спешил, поскольку Атания находится на севере Триветта, а Марстонна юге, в совершенно обратной стороне, следовательно, сегодня, так или иначе, я бы не смог побывать сразу в двух местах. Я решил вернуться домой, спокойно переночевать и уже утром на рассвете без всяких препятствий двинуться на юг. Поначалу к этому все и шло.
Дружески простившись с бароном, я сел в наемный экипаж и отправился домой. Уже темнело. Мы ехали по широкой дороге через густой, медленно сгущавшийся лес, в глубине которого то и дело мелькали знаменитые Искристые Пруды Атании. Сам того не заметив, я задремал, как мне показалось, всего на несколько минут, однако впечатление оказалось обманчивым.
Открыв глаза спустя некоторое время, я обнаружил за окнами густую темноту, в которой поначалу не мог разглядеть ни зги. А как только мое зрение слегка приспособилось к отсутствию приличного освещения, я испытал настоящий шок. По идее, мы уже должны были достичь предместья Санди, с его широкими дорогами и богатыми домами, но то, что я увидел
Мы находились в какой-то скалистой местности, нет, не так, мы ехали по самой скале (я едва мог в это поверить!), по узенькой тропе, уходившей куда-то ввысь, чуть ли не под самые небеса. По правую сторону я видел, собственно, скалу, ее мрачный непроницаемый массив, а по левуюкрутой обрыв, в который я бы, несомненно, сразу угодил, если бы попытался выйти в тот момент.
Поначалу я решил, что произошла какая-то ошибка, но мои попытки докричаться до кучера, обернувшиеся полным провалом, заставили меня отказаться от этой идеи. Я встревожился не на шутку. Возможно, мужчина просто не услышал меня, к этому времени в скалах разбушевался яростный ветер, да и ехали мы быстро и шумно, но ситуация и без этого была странной.
Как так могло произойти, что меня повезли не в том направлении? Да не куда-то там, а в Скалистые Хребты, где на огромных расстояниях никто не обитал, а путь был опасным и тяжелым. Чем дольше мы ехали, тем меньше я верил в то, что это было простым недоразумением. Но я по-прежнему ничего не мог поделать! Мне даже выпрыгнуть было некуда, если только не в объятия верной смерти.
Я еще не успел прийти ни к какому решению относительно своей дальнейшей позиции, когда мы выехали на платоогромную равнину на вершине скалы, освещенную поразительно ярким лунным светом, позволявшим без всяких усилий разглядеть ее поверхность.
Вершина не была пустой и безжизненной, как я предполагал, она была покрыта множеством растений, высокими мощными деревьями, в гуще которых виднелась просторная гладкая дорога. По ней мы и помчались с такой скоростью, что я даже не рискнул снова высунуться в окно. Казалось даже невероятным, что лошади, только что преодолевшие тяжелейший подъем, были все еще в состоянии скакать так быстро.
А потом деревья расступились, и я увидел впереди, посреди глубокой темной долины большой величественный замок. И тут меня будто молнией пронзило! Я внезапно осознал, куда попал! Это место было довольно знаменитым, хоть и мало кому доводилось бывать здесь.
Орлиный Уделодно из самых старинных и необычных поместий рода Рейнхарт! Я ни секунды не сомневался в том, что это было именно оно. Другого такого больше не было нигде. Когда я понял, где нахожусь, мне немного полегчало, но потом всё стало еще непонятнее и тревожнее. Ведь не было никаких явных причин для моего присутствия здесь сейчас, да еще в такое время и при таких странных обстоятельствах!
Я полагал, что, как только выйду из экипажа, немедленно получу объяснение, но какое там! Трое слуг, что меня встретили (не хрупкие служанки, а вполне себе крепкие мужчины, напоминавшие скорее телохранителей, чем домашнюю прислугу), не ответили ни на один из моих вопросов. Нет, они были очень вежливы, но эта вежливость в итоге разъярила меня так, что я готов был опуститься до свалки с ними. Однако до этого не дошло. Казалось, они были наслышаны о моем характере и потому успели препроводить меня в одну из гостевых комнат до того, как я окончательно рассвирепел.
Не стану описывать, что я почувствовал, когда осознал, что меня заперли. Я бы воспротивился, если бы мог, если бы не был так ошеломлен и обескуражен всем происходящим, но я позорно упустил из внимания тот момент, когда в скважине повернулся ключ, надежно заточив меня в этой роскошной чужой комнате.
Никто мне ничего не объяснил, и сейчас я пишу эти строки (к счастью, утром что-то дернуло меня прихватить дневник с собой, иначе я бы точно спятил), злясь, ничего не понимая и не имея ни малейшего представления о том, что я вообще здесь делаю и какая участь мне уготована.
Как бы то ни было, кто бы ни замыслил против меня это зло, пусть даже не думает, что я сдамся без боя. Я вырвусь отсюда во что бы то ни стало. Хотя бы ради Стефана, которому нужна моя помощь. Не сдамся, черт возьми!
А сейчас мне стоит попытаться уснуть. Чем спокойнее и увереннее я буду вести себя завтра, тем выше вероятность того, что мне удастся вырваться.
Должен сказать, по-настоящему меня пугает только одно. Почему я оказался именно здесь, в одном из родовых поместий семьи Рейнхарт? Вероятно, я сейчас слишком зол и озадачен, потому что у меня нет ни одной здравой мысли в голове. Но это неважно. Завтра я обо всем узнаю. Чем бы оно ни было. И тогда решу, как мне действовать дальше. Я найду выход. Обязательно. Стефану не придется ждать слишком долго.
ГЛАВА 2
Дневник Анзельма Линвуда
10 октября
У меня слегка подрагивают руки, снова от сдерживаемой ярости, но я должен выплеснуть свои мысли на бумагу, иначе они просто разорвут меня изнутри.
Пусть с трудом, но мне удалось выспаться этой ночью. Хотя выспатьсяэто, пожалуй, слишком громко сказано. Я часто просыпался, все еще не вполне веря в свой статус пленника, несколько раз даже проверял дверь, как будто сомневаясь в том, что она действительно была заперта. Была. Да так надежно, что без лома или каких-нибудь других слесарных инструментов выбить ее не представлялось возможным. В комнате, где меня заперли, ничего такого, конечно, не нашлось.
Ближе к рассвету я, видимо, достаточно измучился, чтобы проспать до позднего утра без ежеминутных пробуждений. Собственно, сам я не проснулся, меня разбудил довольно громкий стук в дверь, который вызвал во мне что-то вроде мрачной досады, когда я его услышал. Что за нелепостьстучаться в дверь к запертому пленнику? Все-таки я встал ио чудо! обнаружил дверь незапертой!
Мне всегда было нелегко сдерживать свой взрывной характер, но в этот раз самообладание почти полностью оставило меня. Я готов был либо помчаться на поиски хозяина дома, чтобы немедленно разобраться с ним, либо просто броситься вон и хоть пешком по скале покинуть это место. И тут меня снова охватило ощущение, словно тот, с кем я имел дело, прекрасно знал мой характер и поистине виртуозным образом избегал крайних точек моей ярости. Молодая девушка, стоявшая на пороге, с почтительной улыбкой сообщила мне:
Его сиятельство виконт Рейнхарт ожидает вас в столовой. Он хочет поговорить с вами. Если вам угодно, я провожу вас.
Трудно сказать, почему я так удивился. Наверно, я вообще полагал, что никого из Рейнхартов в настоящий момент не было в замке, а мои злоключения происходили без их ведома и были связаны с какими-то совершенно посторонними людьми, получившими доступ к их владениям преступным путем. Но теперь эта теория рассеялась, и я, конечно, не мог отказаться от возможности узнать, что от меня могло понадобиться такой могущественной и влиятельной личности, как Калеб Рейнхарт.
Естественно, я был знаком со старшим братом Стефана, но близкими друзьями мы не были. Несмотря на свой еще довольно юный возраст (ему только недавно исполнилось двадцать семь, всего четыре года разницы между мной и Стефаном), Калеб уже занимал весьма высокую должность при дворе. Он был одним из руководителей Королевской Финансовой Гильдии, что было исключительным достижением даже для куда более зрелых дворян, не говоря уж о таком юнце, каким, как ни крути, все еще оставался Калеб.
Однако он вполне этого заслуживал. Его способности с ранних лет всех поражали, а теперь, став взрослым, он отточил свой ум настолько, что, кажется, ничто не могло застать его врасплох. Говорят, он чертовски дальновиден, умеет предугадывать действия всех вокруг и далеко не только это. Когда Стефан был младше, он злился на Калеба из-за вечного превосходства, но с годами перерос эту слабость, и между ними установились превосходные отношения.
Он совершенен, сказал мне как-то друг без всякой обиды, но даже с искренним восхищением. Нет смысла воевать с совершенством. Им можно только восхищаться.
Я тогда лишь посмеялся, а теперь и вовсе злюсь на Стефана за такие слова. Может, его брат и совершенен, но восхищения это не вызывает ни малейшего. По крайней мере, во мне уж точно.
Должен признать, Калеба нельзя назвать высокомерным. Он не смотрит на людей свысока, но в нем есть какая-то странная холодность, что-то бесконечно суровое и подавляющее, что-то, что почему-то злит меня до безумия.
Он уже сидел за столом, когда я пришел в столовую. Его вид, как всегда, был безупречен: дорогой, но не вычурный темный костюм, густые черные волосы, изящно обрамляющие бледное лицо, бесстрастный и при этом пронизывающий взгляд. Взгляд
Все Рейнхарты в той или иной степени красивы, но Калеб выделяется даже в кругу собственного рода. Нет, в нем нет ни намека на женственность, но его глазам могут позавидовать многие представительницы прекрасного пола. Ни у одной девушки я не видел таких роскошных густых ресниц, делавших как будто его взгляд еще более ярким и выразительным, и странного умения смотреть словно и не в лицо вовсе, а в самую душу, без шанса скрыть что-либо от него.
Сдается мне, эти глаза будоражат фантазии многих зрелых и не очень девиц, а может, и некоторых мужчин тоже. Аристократия Триветта лояльно относится к подобной любви, существуют даже законные способы, с помощью которых влюбленные одного пола могут обзавестись наследниками (главное, чтобы социальный круг был одинаковым), поэтому я бы совсем не удивился, если бы кто-то мне сказал, что у Калеба имеются не только воздыхательницы, но и воздыхатели.
Не знаю, почему я вообще подумал об этом в тот момент. Его глаза смутили меня на секунду, но я быстро вспомнил унизительное положение, в котором оказался по его милости, и в один миг избавился от всякой растерянности.
Доброе утро, лорд Линвуд, приветствовал меня Калеб спокойно, без малейшей неловкости или волнения. Прошу прощения за вчерашний, не самый гостеприимный прием. Надеюсь, вы окажете мне честь и составите компанию за завтраком.
Действительно, стол был накрыт на двоих, и прибор, располагавшийся на другом конце стола, предназначался, по-видимому, моей скромной персоне.
Возможно, я повел себя неправильно, слишком неуважительно и, наверно, даже грубо, но в тот момент меня это совершенно не беспокоило. Да и сейчас, признаюсь, я тоже ни о чем не жалею.
Короче говоря, вместо того чтобы сесть на предложенное место, я быстро приблизился к Калебу и, остановившись в каком-нибудь полуметре от него, хмуро, без всяких приветствий спросил: