Ульяна СоболеваГрешная любовьРАССКАЗ
Любовь, не спрашивает нас о приличиях, о совести, о долге. Она приходит. Просто нагло поселяется в вашем сердце, течет по венам, залазит под кожу и отравляет сладким ядом. Запретная любовь убивает вас серной кислотой разочарования, невозможности и дикого отчаяния. Я не стану говорить, что полюбила его внезапно - это не про нас. Вдруг, увидела и поняла, что люблю. Нет. Я люблю его с того самого момента как помню саму себя. Люблю его непослушные светлые волосы, люблю его замечательные серые глаза и смуглую кожу, люблю его улыбку и забавные морщинки возле глаз. Обожаю его запах. Нет, не аромат парфюма или лосьона, а именно запах его тела. Я настолько хорошо его помню, что могу найти ЕГО с закрытыми глазами.
Потому что Илья - мой родной брат.
Да, мы не похожи внешне. Да, у нас совершенно разные характеры и он старше меня всего на год, но факт остается фактом - он мой самый близкий родственник. Моя любовь к нему - ТАБУ. Нечто мерзкое и постыдное, нечто такое, чего никто и никогда не поймет, у нас нет будущего. Впрочем, у нас нет и настоящего. Только прошлое.
А сейчас мы чужие. Нет, не чужие, чужими мы...проклятье... никогда не станем...мы просто не можем больше общаться, видеться, как раньше. Мы боимся, что снова сорвемся. Мы боимся, что нас осудят и закидают камнями. Никто из нас больше не готов к новой встрече. Потому что мы ЭТО допустили. Мы грешники и оба будем гореть в Аду.
Боже, раньше, я могла обнимать его, гладить по волосам, читать вместе с ним его нудные журналы по автомеханике, а он мог критиковать мои любовные романы и смеяться над сериалами, которые я смотрю. Мы были счастливы и несчастны одновременно, скрывая, пряча истинные чувства, которые рвались наружу от каждого прикосновения, взгляда. С того самого момента как мы повзрослели.
Он служил в армии, а я его ждала. Наверное, больше чем мама с отцом. А потом Илья уехал учиться в другой город, а я тосковала и даже похудела, потому что каждый день сидела в ноутбуке и писала ему письма. Длинные письма о том, как мне отчаянно одиноко без него. Никто не знал, что я люблю его. Люблю, как только может женщина любить мужчину. Люблю, желаю, с ума схожу. Всегда любила.
Мы не ссорились как другие братья и сестры, он всегда меня защищал - мой рыцарь. Такой красивый, такой умный и сильный. Как же я ненавидела своих подружек, которые пытались с ним переспать, или целовались с ним в машине отца, на заднем сидении, а потом выпытывали у меня его номер сотового. Тупые, безмозглые пустышки, для него вы пустое место.
А я злилась на них, подыхала от ревности и сама еще не понимала. Не отдавала себе отчет, что моя любовь к нему стала гораздо больше родственной, гораздо сильнее. Я лишь ловила себя на том, что рассматриваю его изменившееся тело, его мощный торс и мускулистые руки, его новые татуировки, и что когда он прикасается ко мне, по моей коже разбегаются мурашки. Миллионы бабочек порхают в животе.
Все изменилось в тот день, когда мы поехали на речку. Точнее сбежали, вместе с его лучшим другом Олегом и моей лучшей подружкой Ленкой. Мне тогда было семнадцать, а Илье восемнадцать. Через месяц он должен был уйти в армию.
Песни под гитару, шашлыки, выпивка, потом ночное купание. Мы с Ильей как всегда наперегонки. И вдруг мне ногу свело судорогой. Я отлично плавала, пожалуй, даже лучше брата. Поэтому, когда я начала тонуть, Илья решил, что я просто балуюсь и хочу его напугать. А как только понял, что я ухожу под воду, тут же бросился ко мне и вытащил на берег.
Я наглоталась воды, казалось, она затекла ко мне в легкие, в уши, в нос, затопила меня изнутри. Сквозь вату я слышала голос брата, он растирал мои руки и ноги, что-то шептал мне на ухо, потом крепко прижимал к себе и снова растирал. А когда я открыла глаза и посмотрела на него, такого взволнованного, мокрого, с растрепанными волосами, мне невыносимо захотелось его обнять, и я обняла жарко, страстно. Страх за мою жизнь, алкоголь и дурманящая августовская жара окончательно расплавили разум, и я жадно поцеловала Илью прямо в губы. Он не отпрянул, крепко прижал меня к себе, обхватив, мое лицо ладонями и ответил на поцелуй. Вот тогда и прорвало плотину. Мы оба сорвались с цепи запрета, целовались как безумные, как дикие молодые звери. Страсть ослепила обоих. Я гладила его мокрые волосы, сильную спину, а он до боли прижимал меня к себе, опрокинутую на горячий песок, дрожащую и сходящую с ума от первобытного желания познать его всего.
А потом проснулся Олег и мы в ужасе отпрянули в разные стороны.
В эту ночь мы перестали быть братом и сестрой, мы нашли и одновременно потеряли друг друга навсегда. Утром Илья отвез меня домой и переехал к Олегу, на несколько недель перед армией. Мама так и не поняла почему он это сделал, отец ворчал на нее и говорил, что парню нужна свобода, и что мы, со своим бабским контролем, окончательно его достали. И только я знала истинную причину - Илья ушел от нас, чтобы больше меня не видеть. Он считал себя виноватым. Ведь он старше, а всего лишь младшая сетренка. Он ошибался, мы виноваты оба. В равной степени, потому что полюбили вопреки всему и назло всем законам человечества. Для людей инцест сродни каннибализму. Никто и никогда не поймет, и не примет нашей любви.
Во время двухлетнего отсутствия Илья ни разу не написал лично мне. Всегда общее письмо. Ни слова о том, что было. Ни намека. А когда вернулся, такой взрослый, возмужавший, загорелый, то сразу же закружил меня в воздухе и объявил нам всем, что познакомился с чудесной девушкой Верочкой и что завтра она придет к нам в гости.
Для меня это было ударом. Меня это убило. И увидев его Верочку я возненавидела эту дрянь смертным боем. Возненавидела ее синие глаза, ее русую косу, ее острые коленки и взгляд, полный немого обожания, обращенный на моего Илью.
В это вечер я ушла из дома к Ленке, мы напились вина и поехали в ночной клуб. Там мы отрывались по-полной. Парням я всегда нравилась, да и Ленка моя тоже девчонка видная, пышнотелая. Мы тут же нашли себе двух кавалеров, при деньгах, намного старше нас и жизнь перестала казаться такой серой и тошнотворной. Я наконец-то немного забыла о своей дикой любви и о своей черной ревности, которая сжигала меня ядом и лишала возможности дышать.
Забыла ровно на час, потому что ближе к полуночи в этот самый клуб, вместе со своими друзьями приехал Илья. Они, конечно же, были с девушками. Он со своей Веркой. От одного взгляда на то, как Илья нежно придерживает ее за талию, меня чуть не вывернуло наизнанку. Я тут же забралась на колени к Саше или Славику. Черт, не помню, как его зовут. И смачно поцеловав его в губы, полезла танцевать прямо на стол. Мой кавалер обалдел от моего напора и раскованности, он трогал меня за ноги, пытаясь уговорить уехать с ним в более укромное место, пока окончательно не озверел от моего виляния задом и не стащил в охапку со стола, пытаясь поцеловать в губы и залезть под короткую юбку.
- Отпусти ее! Поставь на пол!
Илья стоял рядом с налитыми кровью глазами, сзади на его руке повисла Верочка. Увидев ее, я снова задохнулась от ярости и сильнее впилась в шею моего знакомого.
- Ты кто такой, а? Нахрен вали отсюда! Девчонка со мной, - ответил Славик-Саша.
- Я сказал - отпусти! По-хорошему прошу, - Илья повел плечом, когда Верочка попыталась оттащить его в сторону. Вырядилась. Для Ильи, наверное. И как он не видит, что волосы у нее жидкие, груди нет почти, и задница худая и острая. Вру я все. Симпатичная эта Верка. Очень симпатичная. Блондинка, синеглазая, высокая. Фотомодель, одним словом и любит его. Сразу видно. И черт с ними обоими. Это я проклята...любить родного брата...Мне от себя тошнило.
- Да пошел ты! - огрызнулся мой кавалер. Совершенно напрасно, Илью нельзя злить. У него тут же все планки срывает. Он в драке - животное.
В этот момент и завязалась бойня. Илья бил хорошо разученными ударами, он ударил парня прямо в лицо. Послышался хруст и тот схватился за переносицу.
- Сука! Я тебя порешу! - В руке Славика-Саши сверкнул нож. Вот тогда я испугалась, по-настоящему и бросилась к парню на спину, вцепилась ему в волосы:
- Не лезь к нему, козел, это мой брат! Хватит!
Я царапалась как дикая кошка и, похоже, от моего натиска обалдели все. Но драка не прекращалась. Я слышала, как Илья кому-то крикнул увести его Верочку, а сам отбивался от троих верзил. Наконец-то нас всех вышвырнула охрана. Послышался вой полицейских сирен и Илья, схватив меня за руку, потащил в кусты. Мы бежали прочь от этого клуба, я сломала каблук и теперь шлепала босыми ногами по лужам. Наконец-то мы вышли на дорогу, и вот тут я получила свою первую в жизни пощечину. Илья ударил сильно, наотмашь. Не успела заплакать - он схватил меня за плечи и резко рванул к себе.
- Еще раз...еще раз, мелкая, я увижу тебя в таком виде...еще раз кто-то будет тебя лапать, я сначала убью тебя, а потом его.
С горем пополам Илья поймал попутку, а я притихшая сидела рядом и понимала, что сейчас мне влетит. Совсем как в детстве, когда залезла на дерево и не могла слезть, или когда стащила у мамы ее праздничные туфли и сломала каблук. Ремня от отца получил брат. Илья всегда меня прикрывал, но сам не жалел. Я помню, какими темными становятся его глаза, когда он в бешенстве. Сколько драк затеял из-за меня. Все знали Аську обижать нельзя - Илья порвет на куски, не пожалеет.
Мы приехали в его квартиру, которую сняли для него родители и брат тут же затолкал меня в ванную. Пока я смывала с ног грязные потеки, драила голову и яростно стирала косметику, он позвонил своей Верке. Я чуть прикрутила воду и подошла к двери, прислушалась:
- Милая, не плач. Все хорошо со мной. Я с Аськой, моется она. Все в порядке. Правда. Кости целы. До свадьбы заживет. Ну что ты? Не нужно приезжать и маме своей передай, что со мной все хорошо. Конечно, завтра заскочу. Давай. И я тебя. Целую.
Вот черт! Он ее целует. Я яростно ударила кулаком по раковине, зашибла руку. Посмотрела на себя в зеркало. Неужели он не замечает, как я изменилась? Какой стала? Ведь он всегда говорил, что я самая красивая. Волосы мои хвалил и глаза зеленые. Любимой змейкой называл. Ядовитой и ласковой.
Ведь парни так и лезут ко мне, чего только не предлагают. Отбоя нет. А я все храню себя. Для кого? Для чего? Для Ильи? Он никогда не станет моим...
НЕТ! Станет...Хотя бы раз, но станет. Я так хочу. Я так решила. Только один раз или я - не я.
Завернувшись в полотенце решительно вышла в комнату.
- Цела, мелкая? Не досталось тебе там?
Спросил, наливая в чашку кипяток и заваривая мой любимый фруктовый чай.
- Иди сюда, посмотрю.
Я не подходила, сложила руки на груди и смотрела на него. Потом потянулась за сигаретой, но он ловко отобрал и зашвырнул пачку на холодильник. Знает гад, что я маленького роста - не достану.
- Куришь?
- Курю, пью и трахаюсь с кем попало.
Серые глаза потемнели. Тревожный знак. Мне ли не знать.
- Нарываешься?
- Я тебя не боюсь. Тоже мне блюститель нравственности. Сам поди свою Верку трахаешь.
Сказала, а у самой от одной мысли, что он ласкает свою худосочную подружку, целует ее, жадно входит в ее тело, задрожали руки.
- Ты мелкая слишком болтливая стала. Вот возьму солдатский ремень и исполосую твою задницу, как отец в детстве мою. За твои проделки, между прочим.
Я запрыгнула на стол и взяла с пиалки шоколадное печенье.
- Исполосуй. Пощечину дал, почему ремня нельзя.
Он резко повернулся ко мне и вдруг поставил чашку на стол и взял меня за подбородок, отвел волосы в сторону. На скуле остался красный след.
Между его бровей тут же пролегла складка, он стиснул челюсти:
- Болит?
Нежно погладил щеку. А я вдруг схватила его за руку и положила к себе на грудь:
- Здесь болит, Илья. Невыносимо болит...Сил нет.
Он попытался одернуть ладонь, но я прижала крепче.
- Слышишь, как бьется? Оно твое!
Полотенце скользнуло вниз, обнажая другую грудь, и я увидела, как судорожно дернулся его кадык, а глаза стали черными, жгучими. Он не мог оторвать взгляда от обнаженного тела, от тугих, напряженных сосков.
- Приласкай, не будет болеть, - нагло шепнула я и прогнулась, подставляя грудь ласке.
Но Илья внезапно схватил меня за волосы и притянул к себе:
- С ума сошла! Зачем! Зачем ты это делаешь?...Нельзя нам. Невозможно. Что ты творишь, а?
Я потянула его к себе за воротник рубашки:
- Никто ничего не узнает. Сегодня только ты и я. Завтра пойдешь к свой Верке. Сегодня ты мой. Я всю жизнь ждала тебя.
Илья посмотрел мне в глаза и я вздрогнула.
- Всю жизнь?
- Всю...никогда и никто не прикасался ко мне. Кроме тебя.
Он закрыл глаза и выдохнул со свистом.
- Ничьи руки, ничьи губы... прикоснись...сейчас...пожалуйста...один раз.
Мои руки потянулись к его груди, заскользили по плечам, я притянула его к себе, поцеловала, сначала несмело, а потом почувствовала, как его пальцы зарылись в мои волосы, как жадно он ответил на поцелуй. Я стонала ему в губы и задыхалась от счастья. Как же долго я ждала его, как долго вспоминала его вкус, его запах, его голос. Он мой. Самый родной, самый любимый. Роднее не придумаешь.
Его пальцы сжали мою грудь, и я всхлипнула от наслаждения, снова потянулась к его губам. Полотенце полетело на пол, и Илья отнес меня в спальню. Казалось, он знает все секреты моего тела, все потайные точки, от прикосновениям к которым я с ума сходила от удовольствия.
- Моя маленькая, моя девочка...моя
Шептал мне бессвязно в ухо, неистово лаская мое тело, раздвигая мои ноги. Я царапала его сильную спину, и снова жарко целовала губы. С ним все было естественно, по-настоящему, без капли фальши и притворства. Мой брат, мой любовник, мой первый мужчина...и последний. Моя любовь. Я отдавалась ему самозабвенно, с долей отчаянья и безысходности, зная, что больше это никогда не повторится и утром он возненавидит нас обоих. А сейчас он мой, берет меня снова и снова с утробным рычанием погружается в мою плоть. Я кричу то от боли, то от наслаждения под его жестокими губами и властными пальцами. Да, я ждала его всю жизнь, и я ни о чем не жалею. Он мой. Всегда только мой. Единственный, недоступный, ТАБУ. Только с ним я познала это безумное наслаждение, свой первый оргазм и потеряла девственность.
А на следующий день Илья привел к нам в дом Верочку и объявил, что они уже назначили день свадьбы. Я сжала свой бокал с шампанским с такой силой, что осколки порезали ладонь, и пока мама суетилась, смазывала перекисью водорода, забинтовывала рану, я вспоминала о том, как проснулась утром в пустой квартире, съела приготовленный Ильей завтрак, прочитала записку в которой он сожалел, о том что случилось, а потом, молча, ехала в такси домой. Я не плакала. У меня не осталось слез. Я уже давно их выплакала, понимая, что мы никогда не будем вместе.
Спустя три месяца, я сидела в своей комнате и смотрела на результаты анализов. Я - беременна. Этот кошмар мог случиться только со мной. Руки дрожали, слезы катились по щекам, и я с ужасом понимала, что должна избавиться от ребенка, зачатого от родного брата. Это противоречит законам природы, и малыш может родиться с ужасными отклонениями. Маме говорить не стала. Заняла денег у Ленки и поехала на аборт. Но там, в белых, тошнотворно-стерильных коридорах, одетая в бесформенный Ленкин халат, я вдруг поняла, что не смогу. Не смогу убить нашего с Ильей ребенка. Я должна уехать. Немедленно. Сейчас. В другой город. Начать все с чистого листа, и никто не узнает, в каком страшном грехе зачат мой малыш.
Спустя пять лет...
Мне удалось все скрыть, удалось устроиться на работу к Лениному отчиму, я родила прекрасного мальчишку, совершенно здорового и как две капли воды похожего на Илью. Я почти не звонила домой и лишь изредка ездила к родителям. Скрывала от них Максимку, прятала. А потом я попала в аварию. Переходила дорогу и какой-то пьяный водитель сбил меня. Мне повезло, что выжила. Я сломала ногу, пару ребер и отделалась многочисленными ушибами, потому что отлетела в сточную канаву на обочине. Вот тогда мама и узнала о Максимке. Приехала навестить меня, и Ленка все ей рассказала. Не могу ее винить. С сыном некому было сидеть и помощи ждать не от кого, Ленка и так дневала и ночевала у нас, а у нее муж и работа. Кто лучше позаботится о Максимке если не родная бабушка. Конечно, я ожидала расспросов, обид. Но мама деликатно молчала. Только перед самой выпиской приехала ко мне вместе с сынишкой и пока я уминала ее коронные пирожки с капустой, она вдруг сказала:
- На Илью похож наш Максимка, как две капли воды. Вот смотрю на него и Илюшку в детстве вижу. Те же волосы, глаза и даже веснушки на носу.
Я невозмутимо проглотила пирожок и запила кока-колой, стараясь не выдать своего волнения.
- Конечно, похож, все-таки родной племянник.
Мама долго и пристально на меня смотрела, а потом придвинула стул к моей постели и тихо сказала:
- Мы Илюшу усыновили. Ему тогда всего месяц был. Подруга моя, Варя, умерла во время родов, а у нас с отцом уже восемь лет детей не было.
Я почувствовала, как пирог стал поперек горла, а мама подала мне стакан с водой.
- А через три месяца я забеременела. Не знаю, каким чудом. Может, так Богу угодно было, или дело доброе сделали, и наградил он нас. А тебя и его наказал. Я должна была рассказать. И когда видела вас вместе, понимала, что любовь у вас совсем не братская, а не могла. Словно в горле слова застревали. Как Максимку увидела, то все поняла. Стыдно мне, Асенька. Стыдно за трусость, за жизни ваши разбитые. Ты сыночка скрывала, сама растила. Илья несчастен, развелся с женой спустя полгода после свадьбы.