Да! Давайте и Любаше дадим покататься! Может, и она с мужем, как и мы, повидается?!
Стали прощаться с любимыми Любонькины подружки. А Любовь Серафимовна стала чуть замедлять движение карусели. Как замедлилось движение, растаяли солдатики. Одни сидят на карусельных конях старушки, слезы утирают. Слезли подружки с каруселей. Любовь Серафимовна Клавдии показала, где включать, как выключать карусель. Ведь Клавдия всегда серьезная была и сообразительная, потому ей и доверила управление.
Залезла и Любовь Серафимовна на карусель свою. И уж всматривается, не появился ли ее милый друг Сашенька. Но нет его нет и нет!
Запусти-ка, Клавдия, карусель пошибче! крикнула она подружке.
Клавдия прибавила скорость. И тут все ахнули! Появился, прямо из ниоткуда, и ее солдатикШурка Судариков! Сидит рядышком с нею, молодой новобранец. Кланяется каждой старушке. Ведь они одноклассницы его. Обнялись они с Любашей нежно и ласково. Тут Любовь Серафимовна крикнула подружкам:
Давай, Клава! Еще пошибче запускай!
И Клавдия Алексеевна еще прибавила скорости. Что тут сделалось! Взлетела, точно ввинтилась в предрассветное небо карусель. И полетела ввысь. Услыхали подруженьки откуда-то с высоты радостный голос Любаши:
Прощайте, подруженьки! Спасибо, милые! Не поминайте лихом!
И сколько ни всматривались, сколько ни вслушивались старушки, а никакого падения не было. Так и не вернулась на землю Любаша. Исчезла, улетела вместе со своей каруселью!
В милиции сразу дело завели. Тело искали, но все безрезультатно. А в милиции как: нет теланет дела! И дело закрыли.
Работающая уборщицей в местном отделении милиции Любашина подруга Клавдия Алексеевна после случившегося забрала из ее опустевшего дома, чтоб не пропали, фиалки. И тут стали вроде как «приветы» от нашей Любови Серафимовны «приходить». Клавдия все фиалки, а много их осталось, расставила по кабинетам в милиции, где работала. Она же уборщица! В каждый кабинет заходит! И в каждый кабинет, что начальника, что к следователям, по горшочку поставила. И они, как и при жизни Любови Серафимовны, всегда в росинках на лепестках были, как в блестках.
И стали все в милиции замечать диковинку! Что-то невероятное творилось с фиалками Любови Серафимовны! Всякий раз, когда вели в милиции следствие или допрос в тех кабинетах, где Клавдия Алексеевна Любашины фиалки на подоконники поставила, едва только соврет кто-нибудь из задержанных или подозреваемыхили неправду следователю говорит, или скрывает от следствия правду, тотчас такое с фиалками делается, что и вообразить невозможно! Они начинают «плакать» от неправды. Да так, что подоконник весь заливает! И лужи по полу растекаются. Вот как помогали Любашины слезы, то есть фиалки. В наших местах про плачущие в милиции от неправды фиалки все знают. Но понятно, что в газетах не писали об этом.
Как напишешь, что «улучшились показатели по раскрываемости преступлений в нашем районе благодаря плачущим фиалкам старушки, улетевшей на каруселях в небеса»? Понятное дело, что тут своя политкорректность нужна!
Чистый четверг
Утром Чистого четверга на Страстной неделе в Ругачеве очередь в каждом продовольственном магазине. Людно, как в советские времена за колбасой или за посиневшим мясом. Все старушки с утра платочки на голову посвежее и поцветастее повязывают. Принарядятсяи в очередь за яйцами. Пообщаться после зимы и яички для раскраски взять. Чтобы освятить их на Пасху, красиво разложив на блюде или просто на большой тарелке по краям вокруг кулича в церкви. Сам кулич украсят церковной свечой или искусственной розой. Но цвет розы каждый выбирает «по вкусу». У кого красная, а у кого-то и желтая. Но главное, чтоб пышная! Красотаэто у нас в Ругачеве святое!
Идут к открытию магазина. Большинствоженщины в годах, старушки-соседки. Дачники в это время редкость, конечно, если Пасха выпала «ранняя» до Первомая. Все свои собираются, поздравляют друг дружку с тем, что перезимовали, с близкой Пасхой. И тут зашел в магазин новый соседплемянник покойного пасечника ПахомычаЛеонид. Он переехал из Москвы на пасеку своего дядьки. И живет там вдвоем с женой Анной.
Все в основном покупают много яиц, чтобы раскрашивать их в Чистый четверг перед Пасхой. Чтобы хватило и есть, и яйца катать, когда придет время христосоваться. Поэтому продавщица Лариска с напарницей приветствовали собравшихся бабушек:
Ну что, девицы-красавицы наши?! Ну, нарядные все! Как на дискотеку! А ну, не толпись, не толпись! Всем хватит! Запасли мы яиц! Всем хватит!
И, приступая к работе, Лариска, приветствовала старушек и сыпала своими смачными прибаутками:
Ну, чисто как на Красной площади раньше, под 7 ноября, очередь в Мавзолей!
Последней в очереди оказалась припозднившаяся Машка, старушка за восемьдесят, соседка Леонида и Анны.
О! Здрасьте, соседи дорогие! Да уж, к Чистому четвергу Страстной недели, когда полагается красить яйца, вот народ и толпится, поприветствовала она стоящих перед нею в очереди Леонида и Анну. За вами, значит, буду! Ничего, постоим!
Здравствуйте! Да! Очередь как в былые времена. А? Ань, я в машине подожду, ты бери только яйца, остальное потом, сказал Леонид, выходя из магазина, чтобы дождаться Анну, сидя в машине со свежим номером «АиФ».
Пока Анна стояла в очереди, завязался интересный для нее разговор. Потому что никто из бабулек не спешил расходиться по домам, а задержались тут же в магазине посудачить: как здоровье, как перезимовали, вспомнить о тех, кто и не дождался весны. Словом, «за жисть».
Почти все брали яйца с темноватой, рыжей скорлупойкак принято считать, более прочной. Ведь многие красить собирались шелухой от луковиц. Когда дошла очередь до Анны, попросившей у продавщицы яиц именно с белой скорлупой, это вызвало любопытство у всей очереди.
Анна, осторожно перекладывая упаковки с яйцами в сумку, пояснила, что ей удобнее расписывать и разрисовывать именно по белой скорлупе. И добавила:
Мне по ней разрисовывать приятнее, как по бумаге. Белая, пористая поверхность, как самая лучшая и дорогая акварельная бумага.
Это как же? Может, научишь? Ты ж художница! С образованием. А мы не обучены, заинтересовалась баба Маня. Но ее урезонила старая Тоня:
Так их в институтах яйца, что ль, к Пасхе расписывать учат? Дано рисовать, вот и рисует!
А вы приходите ко мне после обеда! Ведь Чистый четверг! Вместе и распишем. Вы меня поучите шелухой красить, чтобы ровненько получалось. А я вас своим способам поучу, оживилась Анна.
А мы придем! Я запасла всякие штучки для яиц. Переводные картинки разные. Придем! обрадовалась баба Тоня.
Придем! Обязательно придем! обрадовались и другие старушки.
* * *
Анна после обеда домыла посуду и убрала все со стола на кухне. Поставила посередине стола большую миску с вареными яйцами. Достала и крынку с кисточками и разноцветными фломастерами. Разложила баночки и тюбики с красками. Вспомнив, что будут нужны всякие тряпки, пошла в кладовку.
Из кладовки услышала, что Леонид, приветствуя гостей, кого-то впустил в дом. И ведет в кухню.
Это пришли соседки со своими запасами уже сваренных яиц в кастрюльках. Анна вышла к ним, пригласила заняться делом. Старушки-соседки рассматривали ее кисти и баночки с красками. Охали и ахали над замеченными импортными тюбиками с этикетками, «не по-нашему написанными», отметив, что в таких тюбиках, наверное, цвета поярче наших будут, раз это импортный товар.
И наконец расселись, расставляя на столе свои алюминиевые кастрюльки. Анна вышла к гостям с набранными тряпицами, чтобы краску с рук вытирать. Поздоровались и уселись вокруг кухонного стола. Разложили на обеденном столе наборы анилиновых красителей с переводными картинкамидля украшения пасхальных яиц.
День, когда полагается расписывать яйца, Чистый четверг. Так уж сложилось издавнав Чистый четверг порядок в доме наводить и расписывать яйца к Пасхе.
Аня разложила свои краски. И стала показывать, как красила и разрисовывала яйца еще со времен художественной школы. Немного еще влажной акварельной краски положила и быстро размазала на середине левой ладони. Показала, как растереть краску по всей ладони. И катать хаотично то в одну, то в другую сторону, но не сильно надавливая, так, чтобы поверхность яйца стала как бы мраморной. Чтобы отпечатались белые прожилки от складок и морщинок на ладони. Этот природный узор и дает удивительную и завораживающую фактуру. Она показывала, а соседки за нею повторяли. Готовое яйцо, то есть уже раскрашенное, так же обкатывала в ладонях с подсолнечным маслом. И яичко становилось словно лакированное. В кастрюлях варилась еще партия яиц для раскраски. Все оживленно и увлеченно занимались этой пестрой веселой работой.
Анна рассказала и о других способах раскрашивания и украшения яиц:
Другой способ сделать яйцо ровно одноцветнымэто дольше катать между обеих ладоней в краске. Но и краска должна быть раскатана, размазана по ладони равномерно. Третий способ: после того как высохла одноцветная, ровная покраска, тщательно вымыть руки и на сухую, тщательно вытертую левую ладонь положить золотую или серебряную краску и прокатать только одну из вершинок яйца, сделав тональный переход от густо закрашенного кончика к растушеванному к серединебочкам яйца. Вроде как присыпанные золотом с одного конца яйца получались, или освещенные золотым лучом. Эти яйца выглядели особенно торжественно. Другой способ самый художественный: нужно просто разноцветными фломастерами разрисовать, как захочется, все яйцо. Эти яйца получались веселыми и даже озорными. Вот для этого и были нужны с белой скорлупой. Белые, как лист бумаги.
Соседки и Анна, засучив рукава, принялись за работу. И, как водится, когда женщины засиделись на кухне за столом, «слово за слово» и потек разговор: «о своем, о девичьем», «о житье-бытье». Поохали, поахали, что Пасха в этом году «ранняя». Тут баба Тоня и вспомнила:
Ой! А помните «раннюю Пасху» в семидесятых годах? Тогда еще
Но ее перебила не менее словоохотливая баба Маня:
Это ты про историю с отцом Василием? Ну как же! Ты, Аня, в наших местах новенькая. Много чего такого про наши места не знаешь!
И Валентина тоже стала вспоминать былое:
Да! Отец Василий тогда в нашем Никольском храме служил. Ну даглавный храм в Ругачеве. Голосхорош, а из себя он был ну, если б не рясавида никакого! С виду, ну прям шалопут какой-то, прости Господи!
Баба Тоня, ловко ворочая яйцо в сухоньких ручках, от краски радостно-бирюзового цвета, тоже с удовольствием вспомнила отца Василия:
Ага! Рыжий, вечно всклокоченный, глаза зеленые, а зубы, как у хулигана, широко расставленные«телега проедет», и всегда румяный, словно из бани. И веселый!
Баба Маня, как заметила Анна, совершенно не переносящая чужого лидерства, пришпорила разговор:
Ну, ты описала, Тонька! Что он тебе, друг закадычный? Сосед, что ли?! Рыжийэто правда! И глазки у него всегда с огоньком, с лукавинкой были. Но сам степенный и серьезный, хоть и зеленые глаза. Царство небесное! Светлая память! И старушки быстро перекрестились, кто красными, кто желтыми от краски руками.
Вот чудеса были с ним, так чудеса! степенно продолжила баба Маня.
Тут вступила в разговор помалкивавшая до того ее тихая соседка Валентина Никитична:
Все началось с того, что перестали в нашей церкви свечки зажигаться. Ну, или, вернее, трудно стали зажигаться. Не промокали, ничего такого. Нет и сырости никакой, а не горяти все тут. Воды рядом никакой нет. А зажечь свечу у иконы трудно
* * *
И действительно, с этой напастью той весной 1975 года намучились в ругачевском Никольском храме отец Василий и матушка егоЮлия. Не загорались свечи, и все тут! Уж они распаковывали упаковки церковных свечей из новых запасов. Раскладывали их в свечные ящики. Но как купят их прихожане и собираются зажечь в церкви, так не горят они!
Отец Василий и матушка, жена его Юлия, думали: «Может быть, воск балованный попался?» Так нет же! Из разных поставок брали! А все одно и то же получалось: не загорались свечи! Брали и в других храмах, где все хорошо было и такого безобразия не замечали. Но Та же беда со свечками приключалась, как только оказывались они у них в свечной лавке. Так, однажды принесла матушка Юлия упаковку со свечами из сарая и, раскладывая их, пожаловалась отцу Василию, что прихожане стали стороной обходить их храм, слухи всякие поползли:
Все судачат о том, что не загорают свечи в нашем храме! Стали наш храм стороной обходить. В Подмощье пешком ходят, на пять километров дальше, а ходят. Вот только что принесла из сарая новые свечи. Не в сарае открыла, а здесьв церкви! Глаз не свожу, чтобы опять фитили у наших свечек не промокли. И с чего они только намокают?
Озадаченный и опечаленный отец Василий рассматривал церковные свечи, пока Юлия раскладывала их по ячейкам. Юлия явно готовилась что-то сказать мужу, набиралась сил. И вот вздохнула и решилась произнести вполголоса:
Знаешь, а есть Есть способ один
Но отец Василий бдительности никогда не терял, и подвох чуял за километр.
Юлия! Какой способ?! Ты же университет с отличием окончила! Не позорь красный диплом МГУ! Ты Ты же филолог! Что? Опять старушек наслушалась?! Опять чудеса? Бабки-ворожеи? Мракобесие какое-то!!! Ты же знаешь, как я к этому всему отношусь. Тем более что завела ты этот разговор на Страстной неделе! Скверно, матушка, суеверие какое-то разводишь!
Матушка Юлия в ответ только молча, с досадой покачала головой. Отец Василий ушел готовиться к вечерней службе.
Утром следующего дня на ругачевский открытый рынок на площади пришла матушка Юлия. Тот, что на площади, прямо перед храмом. Вежливо раскланиваясь с пожилыми прихожанками, рассматривала и присматривала, что нужно взять к обеду. Ее окликнула подошедшая ней баба Маня:
Ну слава Богу! Опять стали загораться свечи в нашем храме.
Да! Наш храм такой прекрасный! Я сегодня новую упаковку свечей прямо в церкви вскрыла и разложила в свечной лавке! радовалась в ответ матушка Юлия.
Значит, в сарае вашем что-то нечисто! Освятить нужно! А то мало ли что. Лукавый везде местечко себе ищет! моментально сообразила бабка Маня, делясь соображением.
Это маленькое замечание бабки Мани, рассказанное за обедом матушкой Юлией, запало в душу отца Василия. Ночь не спал, ворочался! Все думал и думал отец Василий. А утром освятил недавно построенный, стоящий рядом с домом притча сарай. Потом засучил рукава и, взяв топор, зашел в сарай. В этот момент там раздался страшный визг и вопль, все летало и кружилось внутри сарая, взлетало вверх дном.
Отец Василий с криком «Держи его!» с кем-то дрался, сражался.
И наконец вышел из сарая с расцарапанным лицом. И с зажатыми в кулаках лапами самого черта. Который продолжал сопротивляться, отбиваясь от победителя и когтистыми лапами, и кожистыми крыльями. Народ от ужаса разбежался кто куда. И находящийся рядом с храмом рынок опустел в одно мгновение.
Остолбеневшая от ужаса, бледная как снег, матушка Юлия почувствовала, что не может от страха ни вдохнуть, ни выдохнуть. Из ступора ее вывел окрик мужа:
Юлия, помогай! Веревки тащи, обматывай его! Вон веревки, на бочке лежат!
И чудо свершилось по молитвам отца Василия. Связали! Одолели они ворога! Одолели!
* * *
Народ в ужасе врассыпную! Даже из окошек домов, что на центральной площади, смотреть было страшно. Только матушка Юлия схватила дворницкую лопатуи ну мужу помогать, колотить врага рода человеческого. Как быть дальше, оба супруга быстро сообразили. У них как раз пса сторожевого не было, рассказывала бабка Маня, не переставая катать яйца между ладонями в ярко-малиновом акриле. Присматривали и спорили, какого брать. Отец Василий хотел кавказскую овчарку. И уже договорился в кинологической военной части в Орудьеве, но ждать щенков нужно было. А там им и такого щенка давали, и такого. Какого хочешьвыбирай. Время хоть и советское было, все равно: «можнонельзя», а к священнику всегда уважение. Там ну все служебные породы есть. А матушка Юлия хотела московскую сторожевую. Спорили и никак договориться не могли. Хотя уже купили будку на строительном дворе в Сосенках. Но так она и стояла у них пустая. А тут на тебе! Аккурат на Страстную неделю, свят-свят поймали ворога. Ну чем не пес сторожевой?! Любого отпугнет!
Леонид, большой любитель газетных новостей, заслушался рассказом соседок. Он полеживал в соседней комнате на любимом диване. Но обронил газету на пол, в изумлении прислушиваясь к этому повествованию.
А в кухне все продолжали красить яйца и обсуждать эту удивительную историю.
Так что же получается? весьма озадаченная их рассказом Анна переспросила: Он?
Ну так мы ж тебе и объясняем! Он! Он свечки там, в сарае, слюнявил! Пока его отец Василий за этим делом и застукал! Вот отчего они и не горели-то! Да!
Больше Анна никаких советов, как красить яйца, не давала. А только оторопело слушала их.