Олег СуворовЛЮБОВЬ СУТЕНЕРА
Я достаточно знал Манон: зачем же так сокрушаться над несчастием, которое давно следовало предвидеть? Не лучше ли употребить свои силы на то, чтобы отыскать средство исцеления?
И вновь необходимое пояснение от автора, который по-прежнему таковым не является
Как-то летним вечером со мной случился презабавный эпизод. Я возвращался домой пешком, пытаясь выветрить винные пары, кружившие мою хмельную голову, и проходил мимо троллейбусной остановки, которую с недавних пор облюбовали путаны весьма среднего пошибаиз числа тех, кто стоит на тысячу рублей дешевле, чем в фирмах по вызову, и на тысячу рублей дороже, чем на знаменитой площади трех вокзалов. Никаких похотливых мыслей в тот момент у меня не былоравно как и денег, поэтому пройти мимо этой остановки меня заставило чисто мужское любопытство, которое, как вскоре выяснилось, оказалось одарено сполна!
Одна из находившихся там путанстатная, пышнотелая, черноволосая женщина в темно-синем платье и лакированных туфлях на высоком каблукевдруг бросилась ко мне на шею (отчего я изрядно согнулся!) и, используя безумно смешной стиль XIX века, «страстно облобызала».
Поскольку дама была отнюдь не дурна собой и к тому же благоухала хорошими духами, я принял эти ласки с явным удовольствием, невольно подумав про себя о том, «какой же я, оказывается, обаятельный!».
Однако это ее поведение отнюдь не понравилось двум местным сутенерамкакой-то мелкотравчатой сволочи, курившей вместе с остальными девчонками. Один из них решительно шагнул вперед и грозно зарычал:
Эй, мужик, а ну, отпусти ее!
В любое другое время я бы миролюбиво заметил, что это не я держу, а меня держат, однако спьяну во мне совершенно некстати просыпается воинственный дух (не подкрепленный никакими иными воинскими доблестями!), поэтому я ответил весьма замысловатой матерной фразой, смысл которой сводился к грубому совету не вмешиваться в мои отношения с представительницами прекрасного пола.
После этого на авансцену выдвинулся второй сутенер, и мое положение сделалось довольно неприятным. Возможно, ребятам просто надоело топтаться на одном месте, и они решили слегка поразмяться, но тут целовавшая меня дама вдруг разжала свои страстные объятия и, обращаясь к ближайшему из парней, укоризненно воскликнула:
Да ты что, Витек! Это же Олег Суворов!
Какой еще Суворов? недовольно нахмурился сутенер, в то время как я, напротив, начал расплываться в глупой улыбке, ожидая комплимента типа «известный писатель». Тем обиднее было услышать продолжение:
Как этокакой? возмутилась дама. Ондруг того самого Кандратова, на которого я в свое время работала! Ты чене помнишь, что ли?
А, ясно Ну, тогда извини, мужик. И сутенер протянул мне руку, которую я машинально пожал. То же самое сделал и второй, словно бы торопясь принести свои извинения столь достойному человеку.
После этого я продолжил свой путь домой, тщетно роясь в закромах утомленной коньяком памяти. Даму я, честно говоря, так и не вспомнил, поскольку преисполнился самой настоящей обиды. Прелестное же у меня, оказывается, реномедруг самого известного сутенера Москвы! И это при том, что я написал уже свыше тридцати книг самых различных жанров!
В любом случае вот таким вот неожиданным образом в моей жизни вновь возник этот человекСергей Иванович Кандратов, а вскоре вслед за этим появилась и его новая рукописьпродолжение «Записок сутенера».
Самое странное состоит в том, что это самое продолжение, которые вы сейчас держите в руках, своим происхождением обязано одной беременности, а потому начинается не с иронии, как первые «Записки», а с самой настоящей драмы. Но для того, чтобы пояснить это пикантное обстоятельство, напомню краткую канву предыдущих событий.
Год назад один известный московский сутенер, услугами фирмы которого я регулярно пользовался, предложил мне, профессиональному писателю, литературно обработать и попытаться издать его рукопись, в которой он рассказывает историю своей жизни, приведшую его к занятию данным ремеслом. Причем самый конец своей рукописи он дописывал буквально на моих глазах, когда я уже успешно заключил договор со своим издательством.
В конце первых «Записок» говорилось о его внезапной встрече с давно и преданно любимой женщиной, которая, на его счастье, собралась разводиться. Ради нее он даже готов был отказаться от прежнего, столь увлекательного занятия и стать заурядным государственным служащим!
И была в том эпилоге одна фраза, на которую я поначалу не обратил внимания, но именно из-за которой и начались все последующие события.
«Сегодня я занята, говорит его любимая Марина в ответ на предложение встретиться, а завтра не знаюпозвони, может быть, буду свободна».
Естественно, что мой герой не стал привередничать и перезвонил на следующий день.
И что же ему сказала его разлюбезная Марина?
«Ты знаешь, я думаю, что теперь нам нет смысла встречаться»
«Почему?»горестно изумился ее несчастный возлюбленный.
«Да потому, что вчера я помирилась со своим мужем и мы решили снова жить вместе!»
«Но он же сволочь и развратник!»
«Напротив, Димасовершенно замечательный человек, ты просто мало его знаешь».
Чем более возможным кажется нам счастье, тем тяжелее смириться с потерей всяческих надежд! Чем более жестокий удар наносит нам судьба устами любимой женщины, тем меньше мы верим в достоинства своих счастливых соперников. Но до чего жестоки бывают женщины, что совершенно этого не понимают!
Мой герой впал в полное неистовство и, пребывая в этом диком состоянии, продолжал преследовать свою Марину, изводя ее звонками и мольбами передумать. Так продолжалось до тех пор, пока она не объявила ему о своей беременности! Пожалуй, это самый надежный способ избавиться от своего поклонника, за исключением, разве что, его принудительной кастрации
Ну и что ему оставалось после этого делать, как не продолжить свои похождения сутенера, в результате которых и родилась данная книга?
Собственно говоря, на этом мое вступление, как литературного редактора, закончено, после чего осталось только передать слово самому автору
«Ну что, подруга, раздевайся!»(13 октября 200* года)
«Сообщение о внезапной беременности Марины меня окончательно подкосило! Тем же вечером я жутко нажрался и поругался со своей преданной напарницей Викторией, с которой мы чудно, в симпатии и согласии, прожили весь этот бурный на события год.
Кончилось все тем, что она собрала свои вещи и решительно заявила:
Все, с меня довольно! Я от тебя ухожу!
Но почему? пьяно удивился я.
Надоело мне твое беспробудное пьянство. И так дела у нашей фирмы идут хреново, поскольку я не успеваю со всем управляться, а ты еще целыми днями не просыхаешь. Сколько же можно? Я тебе в «Кащенко» мандарины носить не будутак и знай!
Все, с завтрашнего дня завязываю.
Это я уже много раз слышала. Надоело!
Но ведь это же несерьезно!
Да? А как насчет другой причины? Сколько можно слушать твои бесконечные жалобы по поводу этой чертовой Марины! Нашел кому жаловаться! И плевать я хотела на ее беременность, слышишь ты, пьяная сволочь, плевать!
Даже будучи во хмелю, я уловил в последней фразе изрядную толику ревности и попытался хоть как-то на этом сыграть:
Но ведь теперь уже все, Викуша! Марина осталась с мужем, а мы с тобой будем продолжать прежнюю жизнь даже лучше, чем прежде
Никакой прежней жизни уже не будет!
Ты так сильно ревнуешь?
А ты думал, что у меня к тебе никаких чувств нет? гневно сузив глаза, спросила Виктория.
Тогда простии оставайся, взмолился я, картинно опускаясь на одно колено и при этом с трудом удерживая равновесие.
Поздно!
В каком смысле?
Мне пришел вызов из Америки от моего бостонского друга. Через неделю лечу туда знакомиться с его родителями. Билет уже заказан.
Вот это да! Я был так изумлен, что огорченно развел руками и растерянно присел на диван. Почему же ты раньше молчала? Получается, что мое пьянство из-за Мариныэто всего лишь повод избавиться от меня и уехать к этому проклятому ковбою?
Думай как хочешь, холодно заявила Вика, мне теперь уже все равно.
Я давно знал об ее американском любовнике по имени Северинболее того, однажды мы вместе с ней даже встречали его в аэропорту, однако все эти внезапно свалившиеся новости оказались мне явно не по силам. Мое потрясение было столь велико, что я машинально поднялся и как лунатик направился к бару. Виктория подозрительным взглядом проследила за моими неуверенными телодвижениями, но промолчала. А ведь в любое другое время непременно преградила бы мне дорогу, решительно заявив: «Тебе уже хватит!»
Самое забавное, что именно это соображение несколько охладило мое неистовое желание выпить. Получается, что ей теперь уже действительно все равно«хоть до смерти упейся»? Ну уж нет, назло ейне буду! Я вновь плюхнулся на диван и в отчаянии схватился за голову.
Тем временем Виктория застегнула большую дорожную сумку, встала посреди комнаты и осмотрелась по сторонам:
Кажется, ничего не забыла?
Давай хоть трахнемся напоследок, неожиданно для самого себя жалобно попросил я. Не можешь же ты меня оставлять в таком состоянии, ничем не утешив!
Честно говоря, я ожидал, что меня немедленно пошлют куда подальше, однако случилось нечто неожиданное. Виктория внимательно посмотрела мне в глаза, и в ее прежнем злом взгляде словно бы что-то дрогнуло. Кажется, мой угнетенный вид наконец-то на нее подействовал.
Ты чтодействительно этого хочешь? после недолгой паузы спросила она.
Очень хочу! немедленно загорелся я, но не столько желанием, сколько надеждой на последующее прощениеи распаковку вещей. В конце концов, как еще можно примириться с женщиной, если не напомнить ей о прежних нежностях?
Ну, ладно, решительно кивнула Виктория, после чего, словно бы почувствовав мое настроение, добавила:Только быстрои безо всяких там нежностей.
Но почему
Или ничего не будет! Задрав юбку, моя жестокая возлюбленная присела рядом со мной на диван и проворно стянула колготки вместе с трусиками. Ты чего ждешь? спросила она чуть погодя, ложась на спину и раздвигая ноги, полусогнутые в коленях. Надевай презерватив и действуй!
Но так сразу у меня не получится, кое-как приспустив брюки и растерянно глядя на своего понурого друга, пробормотал я, приласкай меня хоть немножко
Виктория с недовольной миной на лице присела рядом, сделала несколько умелых пассов рукой и даже чуть-чуть поласкала языком, но результат оказался нулевым.
Ничего у тебя сегодня не получится! решительно заявила она, вставая с дивана и быстро одеваясь. Пить надо меньше, сколько раз тебе говорила!
Но, подожди
Нечего мне ждатьи незачем. А если уж очень захочется, то всегда можешь вызвать любую из наших девчоноккак уже много раз делал в мое отсутствие.
Но я хочу только тебя!
Поздно, господин Кандратов, поздно!
Я еще пытался ее как-то удержать, неуверенно хватал за руки, что-то пьяно лепетал, уже стоя в прихожей, но Виктория была неумолима. И только напоследок, когда я понуро облокотился на косяк распахнутой настежь двери, обернулась и крепко поцеловала меня в губы.
Прощай, Серега, и счастливо! Возможно, я тебе еще позвоню или напишу из Америки.
Это было не только слабое, но вообще никакое не утешение, поэтому я лишь тяжело вздохнул и, заперев за ней дверь, какое-то время еще прислушивался к стуку ее каблуков по лестничной площадке. Потом хлопнула дверца лифтаи все
Я тяжело побрел обратно к любимому дивану, по пути все-таки заглянув в бар и захватив оттуда полупустую бутылку мартинилюбимого напитка Виктории. Вообще-то мне сейчас больше всего хотелось выпить виски, однако я исходил из одного элементарного соображения. Когда вы расстаетесь с женщиной, которая вам долгое время была дорога, то надо немедленно ликвидировать все следы ее пребывания в вашей квартире, чтобы потом, периодически натыкаясь на забытые ею вещи, не впадать в самую чёрную меланхолию. Именно поэтому я решил сегодня же допить это чертово розовое мартини, думая про себя примерно следующее:
«Тихо, тихо, кыш, волна желания! Сегодня я лучше понежусь в волне опьяненияи пропади оно все пропадом!..»
Однако сделать это мне помешал телефонный звонок, с которого, торжественно выражаясь, и начался новый этап моей биографиипри том, что не успел еще толком закончиться прежний! Впрочем, именно эта стремительная смена событий и спасла меня от тяжелейшей депрессии, которая бы непременно наступила на следующее утро. Страшнее похмельной депрессии, наверное, только кома.
Звонила Катюхата самая профессиональная содержанка из провинции, о которой я много рассказывал в предыдущей книге. В свое время она жила в нашей съемной квартире на «Савеловской» вместе с двумя другими девчонками, но потом забрала свои вещи и съехала, найдя себе очередного сожителя из числа постоянных клиентов. А поскольку тот, судя по всему, был человеком простодушным и влюбчивым, то решил наставить Катюху на путь истинныйвот бедолага! Короче, он пообещал на ней жениться с тем условием, что она бросит свое любимое ремесло и устроится на «приличную» работу.
И Катюха действительно устроилась в фирму, занимавшуюся срочной доставкой продуктов питания, и даже какое-то время там работала, просыпаясь в шесть утра, чтобы успеть к восьми в офис. Но, естественно, с ее привычкой к разгульной жизни долго так продолжаться не могло. Вскоре ей на мобильник позвонил один из постоянных клиентов, и она сразу из своей фирмы отправилась к нему домой, где «зависла» дней на пять. Затем последовали новые звонки от новых клиентов, в результате чего она вернулась к своему злополучному сожителю лишь спустя две недели после того, как рано утром «уехала на работу». Разумеется, этот простофиля элементарно не выдержал столь фантастического блва и выставил ее вон.
Возвращаться ей было некудак тому времени мы с Викторией уже поселили на ее место другую девчонку, поэтому Катюхе пришлось на свои деньги снять комнату у какой-то молодой супружеской пары, чтобы жить там со своим пятнадцатилетним сыном.
Тебе чего? хмуро поинтересовался я, услышав в трубке ее нежно-певучий «Привет».
Как поживаешь?
Хреново.
А что случилось?
Не твое дело. Тебе чего надо?
Поговорить хотела.
Со мной или с Викой?
В принципе с вами обоими.
Ну, с Викой это теперь уже вряд ли получится, а со мнойсколько угодно. Сможешь сейчас подъехать?
Конечно.
Тогда жду. И я повесил трубку.
Кажется, в предыдущих «Записках» я забыл описать ее внешность, поэтому теперь, как смогу, восполню этот пробел. Росту она была среднего, имела пышный, хотя и несколько обвисший к тридцати с лишним годам, бюст, увенчанный крупными сосками, и весьма красивые ножки с высоким подъемом.
Кстати, о ножках! По моему глубокому убеждению, мир держится не на трех китах и уж тем более не на гигантской черепахе, а на стройных женских ножках! Страшно представить себе, чего бы оказалось лишено человечество без этого предмета восхищения и преклонения. Кто бы тогда написал:
Ах, долго я забыть не мог
Две ножки Грустный, охладелый,
Я все их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
Между прочим, в первой главе «Евгения Онегина» воспеванию женских ножек посвящено аж целых пять строфс XXX по XXXIVэто я специально проверял.
От природы Катюха была шатенкой, но обычно красилась в блондинкуи это ей было весьма к лицу, если только не ленилась периодически подкрашивать отросшие корни волос.
Что касается непосредственно лица, то она не была безупречной красавицей, хотя, несомненно, имела очень привлекательную внешностьчто называется, на «твердую четверку». Лоб у нее был слегка низковатв полном соответствии с интеллектом, а на носу имелась легкая горбинкарезультат одного из бурных событий молодости, когда ее чуть было не угробил ревнивый любовник. Глаза темно-зеленые, многоопытные, но главное украшение лицаэто очень красивые, яркие и чувственные губы.
Впрочем, никакое описание внешности ничего не скажет о ее главном козыре, которым она ухитрялась соблазнять мужиков самого разного возрастаот семнадцати до восьмидесяти, и социального положенияот бывшего премьер-министра до юного девственника, решившего купить себе первую в жизни женщину. А главное ее достоинство состояло в обаяниивот только не знаю, природном или выработанном в результате богатейшего опыта общения с мужчинами. В любом случае ее обаяние выглядело совершенно естественным, а что еще больше всего ценится в век всевозможных пластических операций, как не естественное обаяние?