Нет, Семёныч. Я тебя знаешь о чём попрошу Ты мне внутривенные поделаешь?
Я тогда пролечусь без отрыва от производства.
Да не проблема. Травма, да? Посттравматическая энцефалопатия?
Она.
Получил как?
Я на «скорой» работал реаниматологом. «КАМАЗ» машину нашу с мигалками не пропустил.
Ой, бля!
Так что я чуть твоим клиентом не стал. А вот водитель наш стал.
Я помню, четыре года назад. По зиме дело было. Тогда только ты и выжил. Помню я. Но не завидую. Ты же поломался весь. Тогда много о той аварии говорили. Инвалидность тебе пророчили. Тогда жена ушла, да?
Тогда созналась, что любит другого.
Вот как
Да я на неё не сержусь, она месяц за мной ходила. Потом помогла с квартирой, мебель перевезла, вышла замуж за другого и укатила.
Тьфу ты. Ты меня, Вова, извини. Я всё для тебя сделаю.
Внутривенные поставь. Мне не с руки себе самому в вену.
Понятно, ты ж не наркоман какой. А давай я сам чай поставлю. И заварю, и попьём горяченького!
Ну, поухаживай, коллега. Слушай, а ещё у тебя в запасе истории есть?
Есть, добра этого хватает. Я же мачо! Только Вере Петровне не говори. Она не знает. Ей не положено. Я только её люблю, а остальных пользую.
Да я могила.
Был у нас такой эксперт, с фамилией Могила. Не прижился.
Уволился?
На кафедру ушёл и фамилию сменил, взял фамилию жены. Какуюне скажу, ты, может, у него учился, защитился мужик, и не скажешь, что Могилой был.
Ты, Семёныч, сегодня в ударе.
Да трупов просто нет. Вот я тебе, Вовка, настроение и поднимаю. Сеанс смехотерапии провожу.
Удачно, надо сказать. Головную боль ты мне снял.
Тут в кабинет вошла супруга СемёнычаВера Петровна. Она ему бутерброды принесла, позаботилась. Она работала в городской больнице скорой помощи, в квартале всего одном от бюро судебно медицинской экспертизы, врачом-лаборантом в клинико-диагностической лаборатории. И заглядывала к мужу довольно часто по поводу и без.
Теперь-то Володя понимал, что неспроста она к ним в гости ходит. Только вот вторую историю Семёнычевых похождений сегодня услышать не удалось.
Но Вова не расстроился, умирать он вроде не собирался, так что успеет ещё услышать историю и не одну.
А Семёныч уже рассказывал новый анекдот:
Нью-Йорк. Вечер. Под небоскрёбом лежит труп упавшего мужчины. Подъезжает полиция. Выясняют путем экспертизы, что упал покойный с шестьдесят второго этажа.
Представители власти поднимаются наверх. Входят в апартаменты. Интересуются: «Не от вас ли покойничек?» «От меня»,отвечает блондинка с сигаретой в руке. «А как это случилось?»интересуется полиция. Женщина начинает рассказывать: «Я, как это принято у нас, познакомилась с ним в аэропорту, пригласила его домой. Он, как это принято у них, предложил для начала зайти купить чего-нибудь выпить. Зашли в шоп. Я, как это принято у нас, предложила купить бутылочку виски и двесодовой. Он, как это принято у них, взял две бутылки водки и бутылку портвейна. Пришли домой. Я, как это принято у нас, выпила сорок грамм. Он, как это принято у нихвсё до дна. После чего я, как это принято у нас, предложила лечь в постель. Он, как это принято у них, предложил сходить взять ещё. И тут пришёл мой муж. Я, как это принято у нас, хотела познакомить его со своим мужем. А он, как это принято у них, выпрыгнул в окно.
========== Часть 4 ==========
В этот день Семёныч был как-то непривычно тих и угрюм. Он простым «здрасте» поприветствовал Володю и, прихватив санитара, отправился на вскрытие. Даже не услышав ответного приветствия.
Там пробыл до обеда. Куда он подевался в обед, Володя не знал, но вернувшись из секционного зала, отметил полное отсутствие Семёныча в ординаторской, а заглянув в шкаф, не увидел и его верхней одежды.
Думать о коллеге долго времени не было, его ждал второй труп, с которым он провозился ещё пару часов.
Вернувшись, увидел Семёныча за столом с сигаретой в зубах.
Вов, ты мне скажи, ты же в паточке работал? Стёкла послеоперационные смотрел?
Работал. Что у тебя, Семёныч? Ты чего в воду опущенный?
Аппендицит удалили у дочки. Гангренозный с местным перитонитом. Дурочка моя таблетки глушила, боль снимала.
У нас в «скорой» удаляли?
В «скорой», я им сказал, что урою, если что пойдёт не так. Испужались.
Когда делали?
Ночью привезли и сразу на стол. Она проснулась уже к утру, с ней Вера. Кровиночка моя бедная, деточка.
Видишь, всё хорошо. Семёныч, простой аппендицит. В себя приди, послушай диагнозаппендицит.
Я просил потом стёкла мне дать, ты посмотришь. Ну, чтобы не пропустили чего.
А сам?
Она же дочка. Кровиночка моя. Тебе смешно, Вова?
Нет, не смешно, я понимаю. Была б моя дочка, тоже с ума бы сходил.
Я сидел вот сейчас и думал, как мы с Веркой пропустили её состояние? Как не заметили, оно же болело, сильно болело, а она терпела. Терпела она, Вова!
Он качал головой из стороны в сторону.
Вы работали, потом дела домашние, а как разболелось сильно, так узнали. Ну чего ты, Семёныч? Всё уже позади. Пару недель, и забудет об операции твоя дочка. Сколько ей?
Пятнадцать. Она у меня знаешь какая красивая. Умница, отличница почти, не то, что мартышка.
Погоди, а мартышка кто?
Младшая!он говорил с улыбкой, как бы вспоминая.У меня две дочки с Веркой. Малая хулиганка, вся в меня. А старшая степенная, рассудительная, в Верку.
Он рассказывал с такой гордостью, с такой любовью. Да, балагур Семёныч был прекрасным отцом, да и мужем неплохим, с вывертами своими, конечно, но семья была для него святым чем-то.
Да и не Володе было судить его.
Володя вообще никого не судил по жизни. Принимал людей такими, какие они есть. У каждого человека были свои скелеты в шкафу, и у каждого было то, о чём лучше не вспоминать. И у него самого тоже было.
Только он вряд ли озвучит это когда-то. Даже себе.
Тебе чаю сделать? Или, может, что покрепче хочешь?спросил он Семёныча.
Спирт разведи, миллилитров тридцать, не больше, мне ещё отчёт писать, надо быть трезвым, чтоб не налажать чего. И чаю покрепче, я ж не спал всю ночь, Вова.
Так ложись, стёкла мне передай, сам опишу, а отчёт потом, там у тебя криминала нет?
Не, инфаркт там, тампонада.
Вот выпей и ложись, а я сам всё сделаю.
Ты родственникам объясни, что не виноват
Дальше он посапывал, укутавшись в одеяло. А Владимир засел за микроскоп. Отвлёкся лишь, чтобы отдать приехавшему похоронному агенту справку о смерти. И дальше описывал препараты.
Часа через два в их кабинете появилась Вера Петровна с бутербродами. Делала она их прямо здесь, в ординаторской, а не дома, потому что шла от дочери, по пути заглянув в минимаркет и прикупив хлеба, масла и колбаски. И ела она тут же, с ними, с мужем и Володей. Тоже голодная ведь, прибежавшая на минутку узнать состояние супруга, так тяжело переживавшего проблемы с девочкой.
Вова смотрел на них с завистью.
Они были семьёй, и никто из них не предал бы другого. И Семёныч Веру тоже никогда бы не предал, сколько бы ни шалил на стороне.
Интересно, она знает о его похождениях?
Ответ он себе чёткий не дал, хотя понялда знает, но не обращает на это внимания, как на что-то, не мешающее жизни. У каждого своё хобби. А для Семёныча женщиныхобби.
Потому что любит муж только её, а остальных пользует.
Да. Чего в жизни только не бывает
Вова отправил их домой, там младшая дожидалась. А сам сел снова за микроскоп. Надо было и свою работу выполнить, и Семёнычу подсобить.
Вечером поздно совсем позвонил сыну, поговорили. Он того, другого мужа бывшей жены, стал звать папой.
Больно, очень больно. Но что делать. Сын далеко, слишком далеко, настолько, что океан между ними.
И если он того, другого мужа своей мамы, называет папой, значит, тот заслужил. Значит, относится хорошо к его сыну. Радоваться надо.
Но не радовалось.
Ком стоял в горле. Пришлось выйти на балкон, проветриться и закурить. Одну, потом другую. И думать, и вспоминать.
Когда его бывшая нашла другого? Как долго они встречались за его спиной, он не знал, да и знать не хотел. От этого знания болело за грудиной в области сердца.
Володя был благодарен ей и за незнание тоже.
Она ухаживала за ним после аварии, так что долг выполнила, в беде не бросила. Только уехала и с сыном попрощаться не дала.
«Забыла,сказала потом,дел много было, не до того».
Вот так и закончилась его семейная жизнь.
Дальше было не до женщин.
Вернуться на «скорую» он не мог по состоянию здоровья. От инвалидности отказался и подался в патологическую анатомию. Выучился, попробовал работать, и даже довольно успешно. Ему предложили заняться наукой, но усилились головные боли. Пришлось науку отложить, и место на кафедре занял другой человек, более здоровый, а потому и более перспективный.
Вот тут случилось место в судебке.
Дополнительная специализация проходила тут же, на кафедре, и вот в руках новая специальность.
С Семёнычем общий язык нашли сразу, чему удивился весь коллектив. А работа, так это же просто работа. А если выполнять её с душой, то она становится интересной. А если в ней повариться как следуетто ещё и любимой.
***
Утром Семёныч был как огурчик. Дочка уже сама вставала и ходила по коридору.
Вова, слушай анекдот. Идёт урок. Учительница спрашивает детей: «Маша, кем ты хочешь быть?»«Балериной!»«А ты кем хочешь быть, Витенька?»«Космонавтом!»«Вовочка, а ты кем хочешь быть?»«Сексопатологом!»«Объясни»«Очень просто. Посмотрите в окно. Видите, там идут две девушки и едят мороженое. Причем первая лижет, а вторая сосёт. Как вы думаете, кто из них замужем?» Учительница покраснела вся: «Ну наверное, та которая сосёт»«Нет. Та, у которой кольцо на руке. А вот таких, как вы, МарьИванна, я и буду лечить». Согласись, смешно! Да, Вова?
И Семёныч задорно и заразительно рассмеялся.
========== Часть 5 ==========
В соседской квартире наконец закончили ремонт, и голоса там уже слышались другие.
Женский, приятный такой, и детский.
Володе это понравилось. Видимо, семья въехала с ребёнком.
Конечно, он не видел, как перевозили мебель, да и не слышал ничего. Но детский голосок вселял надежду на то, что рядом поселилось счастье.
У него ещё с института счастье ассоциировалось с детьми. Нет, не конкретными и не именно его, а вообще с детьми. Даже жалел, что на педиатрический факультет не поступил.
А потом понял, что с детьми работать не смог бы.
Они не всегда и не все были похожи на ангелов. Пока работал на «скорой», насмотрелся. И когда интубировать приходилось, и подключичку ставитьу крохи, без сознания. И обожжённых видел, и избитых, всякихдалеко не счастливых, а больных.
Своего сына любил безумно. Только был с ним не так часто, как хотелось. То жена мальчика к бабушке отправляла, к одной и к другой, а то он работал сутками. Теперь уже увидеть его надежды не было. Только слышать.
Вышел на балкон покурить. С некоторых пор от непрошеных мыслей хоть немного спасало.
На соседском балконе обитала женщина. Она в встроенный шкаф какие-то вещи складывала.
Молодой человек, я бы попросила вас не курить,она тут же повернулась к нему.Уже который день замечаюутро раннее, а вы уже с сигаретой. У нас ребёнок в квартире. А впечатление, что курите вы прямо в детской. Весь дым к нам идёт. Так что, пожалуйста, где-нибудь, но не на балконе.
Володя растерялся. Но учитывая очень немолодой возраст женщины, извинился и пообещал, что курить будет в пределах своей квартиры.
Сел на кухне и затянулся дымом.
А собственно говоря, соседка права. Привычки и удовольствия должны находиться в собственных стенах, а не выставляться напоказ.
Кофе показался сегодня удивительно ароматным, а бутерброд необыкновенно вкусным. Хотя всё как вчера и позавчера.
Решил, что при случае надо будет познакомиться с соседями поближе. Вон у них, бабулька пенсионного возраста, а значит, всегда или почти всегда дома. Если люди хорошие, можно ключи от квартиры доверить на всякий случай. И вообще с соседями дружить надо. С прошлой же дружил.
Вот с мыслями о соседях он на работу и отправился.
***
Семёныч был не в духе. Ему предстояло озвучить заключение в суде. Дело было скучное и понятное, жена зарезала мужа в пьяном угаре. Бутылку водки они не поделили. Но вмешались какие-то силы, требовавшие пересмотра дела и оправдания женщины, которая вину свою полностью признала, и даже нож, которым совершила преступление, собственноручно предъявила.
Он прогнал перед Володей свою речь, попросив проследить за акцентами и интонациями.
Затем, отрепетировав ответы на вопросы присяжных, начал распространяться о великой миссии судебной медицины и значении патологической анатомии в целом.
Володя прекрасно знал, что оседлав любимого конька, Семёныч не остановится, и дойдёт в своих речах чуть ли не до трудов великого Леонардо. Нарисовавшего первый анатомический атлас, который, к слову сказать, мало в чём изменился с тех времён.
Но время Семёныча поджимало. Следователь за ним предусмотрительно заехал, и коллега отбыл в суд.
Володю же ждали в секционном зале три свеженьких трупа.
Первый явно не криминальный, умерший во сне от кровоизлияния в мозг. Можно было и без вскрытия обойтись, но накануне своей смерти они с супругой что-то активно отмечали, по крайней мере выпили бутылки три по ноль семь. Ближе к утру супруга обнаружила почти холодное тело. Испугалась, завопила, вызвала «скорую помощь» и милицию. Протрезветь она не успела, несла всякую чушь, опознать в трупе мужа не смогла, так как в его смерть категорически не верила, и документы его предъявить тоже. Вот так он и стал Володиным клиентом. Причём неопознанным.
Второй труп молодого мужчины был после дорожно-транспортного происшествия. Водитель с места происшествия скрылся. Мужчина же двадцати трёх лет от роду скончался на месте.
Третьей была девочка, выпившая уксусную кислоту, четырнадцати лет. Оказалась беременной.
Вот на них троих ушёл весь рабочий день. Даже задержаться пришлось. Потому как микроскопию никто не отменял.
По дороге домой думал о девочке-дурёхе. Ну и что, что беременная, ну конфликт с родителями, с парнем. Да Володя понимает, что все окружающие резко стали ей врагами, и весь мир ополчился в один момент. Но жизнь-то оборвалась. И теперь они все, кто пытался доказать свою правоту, и ранить, и осудить, дружно плачут, сожалея об утрате.
Господи, слова-то какие казённые. Разве они могут передать суть? Нет, не могут. Потому что чтобы выпить семидесятипроцентную уксусную эссенцию, надо до такого состояния довести собственный мозг, чтобы он перестал препятствовать защитным реакциям организма, которые эту жгучую гадость проглотить не дают. Она же и рот, и пищевод, и горло сжигает, там боль такая, что глотка не сделаешь, а девочка стакан выпила.
Как же жестоки люди. Почему самые добрые их побуждения в порыве быть правильными и справедливыми могут привести к таким последствиям? Не понимал он. Вот просто не понимал.
Анатомо-физиологическое развитие позволяло ей выносить ребёнка. Ну так усыновили бы его родители, если уж так берегли дочь. Вырастили бы. Но нет, боялись позора. И что? Теперь нет позора, есть слёзы, горе и сожаление. Умные-то все только задним умом.
Дома нажарил себе картошки с луком. Поужинал, но девочка всё никак не шла из головы. Иногда так сложно отключиться. Был бы Семёныч с его шутками и прибаутками, наверное, стало бы легче.
Говорят, что Семёныч таким и пришёл на работу к ним, весёлым балагуром, пятнадцать лет назад. Теперь и Володя пришёл, и там останется. Потому что там его место.
Навернул картошки и запил чаем, конфету сосательную в рот отправил, когда раздался звонок в дверь.
Подошёл, открыл.
Перед ним стояла молодая женщина в домашнем халате и тапочках. Лицо её показалось смутно знакомым, но Володя не вспомнил, где и когда он её видел. Столько людей проходит, столько лиц.
Добрый вечер. Вы что-то хотели?
Да, простите за беспокойство, но бабушка себя неважно чувствует, а мой сын сломал наш тонометр. Я позвонила вон той соседке,она указала рукой на третью дверь на площадке,а она меня перенаправила к вам, сказав, что вы врач.
Хорошо, я сейчас возьму тонометр, заходите, не стойте в дверях. Буквально пару минут подождите. Кстати, меня зовут Владимир.
Оксана. Мы переехали только недавно.
Да я в курсе, что недавно. Мне же слышно всё, что у вас делается. И ремонт ваш тоже слышал хорошо. Весело рабочие ваши по ночам отдыхали.
Простите!
За что? Не вы отдыхали весело, а рабочие. Всё я готов, пойдёмте.