Ну, как? прохрипела Марта.
Я тронул внедорожник с места, прежде чем ей ответить:
Проедем. В город, по всему, мы действительно не успеем, но в нескольких километрах отсюда находится мой дом. Ты как сама?
Неплохо.
Неплохо Я скосил на Марту взгляд. Она врала. Ей было очень больно. Она полулежала на сиденье, прикусив губы, и только крылья тонкого носа подрагивали, выдавая то, как ей на самом деле хреново. Но, несмотря на это, она сидела тихонько, как мышка, а не орала во все горло, как это сделала бы любая другая. Хотя может быть, все еще впереди? Странная странная Марта.
Вернувшись впервые за много лет в дом, в котором прошло мое детство, я абсолютно ничего не почувствовал. Я даже не оглядывался по сторонам. Было как-то не до того. Вместо этого я взвалил на себя скрючившуюся от боли женщину и на разъезжающихся на скользкой земле ногах потащил ее в дом. Дождь хлестал, не переставая. Пока я открывал замок, Марта медленно сползла по стенке. Я снова подхватил ее на руки. Включил свет, мысленно поблагодарив ребят за то, что они позаботились о генераторе. Провода наверняка оборвало, и нам бы туго пришлось в темноте.
Приляг пока, я сейчас
Марта кивнула головой, я осторожно прижал ее к себе и сдернул с широкой кровати покрывало.
Я запачкаю
Ничего!
Сгрузив женщину на разобранную постель, я вышел в коридор. Вскипятил воды в кухне, пошарил на полках. Зачем я все это делал? Бог его знает. Но я где-то читал, что кипяченая вода точно понадобится. Блютуз-гарнитура ожила.
На связи врач-гинеколог. Она поможет тебе.
Она бы могла мне, если бы телепортировалась прямо сюда. А так Ну, что же мне так не везет? Будь оно все проклято!
Да бросил в трубку, вытаскивая из шкафа стопку сложенных простыней.
Каковы промежутки между схватками роженицы? первым делом негромко спросил приятный и на удивление спокойный женский голос.
Я ответил, что полчаса назад промежутки между ними составляли пять минут, а сейчас и того меньше. Тихий голос осчастливил меня тем, что роды, по всей видимости, приближаются, и предложил убедиться, что ребенок идет головкой вниз. Выполняя инструкции гинеколога, я несколько раз вымыл с мылом руки, плеснул на них водкой, которая нашлась в буфете, и вернулся к Марте.
Мне нужно посмотреть кхм как там кхм
Да я просто бог красноречия! Но, на удивление, Марта послушно раздвинула ноги. Возможно, происходящее повлияло на нее сильнее, чем я представлял. Иначе я просто не мог объяснить то доверие, которое она мне оказала. Не сводя взгляда с панически расширенных льдистых глаз Марты, я стащил с нее простые белые трусы. Сделал глубокий вдох и медленно опустил взгляд. Господи Боже. Головка, и правда, уже виднелась.
По телу женщины прошла судорога. Первый мучительный стон слетел с губ.
Тужься! приказал я, используя совершенно новое слово в своем лексиконе.
Она была страшненькая. И ситуация ни капельки не изменилась, даже когда я ее обтер от крови и еще какой-то непонятной белой субстанции. Страшненькая и неестественно мелкая.
Ребенок доношен? не мог не поинтересоваться я, опасаясь, что если это действительно так, ситуация может значительно усложниться.
Да.
Тот же холодный голос, тот же холодный взгляд. Даже когда я приложил девчонку к груди новоявленной матери, ничего в ней не дрогнуло.
Мне нужно убедиться, что вышел послед и сгустки крови, отчего-то злясь, проинформировал я. Она лишь чуть приподняла и опустила плечи. Вот и все реакция.
Мне повезло, и послед вышел сам по себе. Напоследок я несколько раз нажал на живот Марты, как мне опять же рекомендовал сделать врач, и, отбросив в сторону грязное белье, вышел из комнаты. Мне нужна была передышка. Немного времени на то, чтобы справиться с адреналиновым откатом. Я был недоволен собой. Более того, я вообще себя сегодня не узнавал. Мои реакции, мои эмоции будто не мне принадлежали. Я не узнавал в них себя. Обычно сдержанного и расчетливого. Мне не хотелось думать, что под конец операции мои нервы просто не выдержали. Потому что такое было недопустимо для специалиста моего уровня подготовки. Я научился справляться с чувствами давным-давно
Когда я вернулся, малышка уже спала.
Как она?
Ничего
Смерив меня непроницаемым взглядом, Марта попыталась встать.
Эй, ты куда собралась?
Мне нужно в ванную. Я могу ею воспользоваться?
Я не уверен, что тебе можно, сомневаясь, я покачал головой.
Можно душ. Главное, чтобы он не был горячим.
Она отложила холодный компресс, который я соорудил для нее из куска замороженной корейки, и все же встала.
А как же малышка?
Она спит. С ней ничего не случится.
Наши взгляды встретились. Те, кто говорят, что глазазеркало души, наверное, никогда не встречались с людьми, подобными Марте. Её взгляд не выражал ничего. Абсолютно. У меня от него холод шел по спине и волосы приподнимались. В нем было что-то потустороннее, ненормальное. Я не мог этого объяснить.
Где я могу взять полотенце?
В ту ночь я не спал. Мысли одолевали. Стрелка часов монотонно щелкала, скрупулёзно отсчитывая уходящее время. Время, над которым мы были не властны. По углам знакомой-незнакомой комнаты шуршали тени, их была не в силах разогнать одинокая тусклая лампочка в коридоре.
В соседнем городе полным ходом шла подготовка к первому визиту Марты к врачу. Ее нельзя было светить и везти в обычную больницу. А значит, нужно было разыграть целый спектакль по заранее не отрепетированному сценарию. Впрочем, я не переживал о том, что мы налажаем. Перестраиваться по ходу событий нам совсем не впервой. Хотя, один черт, неожиданности такого рода здорово путают карты.
В глубине притихшего дома послышался плач. Вот тебе и неожиданность! Я встал с кровати, прошел в кухню и налил себе воды из-под крана. Черт, я и забыл, какая она здесь вкусная. Отставив стакан, осмотрелся. Да, уж. Ребята явно старались. Деревянная добротная мебель в кухне была отчищена и заново покрыта лаком, техника обновлена, а со стола свисала краем льняная расшитая скатерть. Я даже в детстве такого не помню. В действительность меня вернул ползающий по спине взгляд. Я чуть сильнее вдавил пальцы в столешницу и медленно обернулся.
Что-то случилось?
Нет, я просто попить Почему-то очень сохнет в горле.
Открыв на полную мощность кран, и дав воде стечь, я взял чистый стакан и наполнил его до краев.
Что-то не так с малышкой? Она не замолкает
Марта жадно напилась и вытерла рот рукой с длинными тонкими пальцами без маникюра.
Она хочет есть.
Но ты ведь способна ее накормить?
Молоко прибывает на третьи сутки. А молозиво она уже высосала все подчистую.
Что же делать?
Можно купить специальную смесь в аптеке.
Плач становился все громче. Я распахнул окно в попытке сообразить, что же делать. До города было километров шестьдесят. Если поторопиться, за полтора часа обернусь, главное, что гроза утихла. И это все же быстрее, чем ждать до утра.
Я тогда попытаюсь проехать в город.
Но ведь дорогу могло размыть.
В глазах Марты мелькнуло легкое удивление. Или мне показалось?
Ну, не морить же девочку голодом, философски заметил я. В том, что мне удастся раздобыть смесь, я даже не сомневался. Пару звонков, и все необходимое доставят в любое место, где я смогу ее перехватить. Но Марте я об этом, конечно же, не сказал, поэтому просто вышел из дома, провожаемый лазером ее голубых глаз.
Захлопнув за собой дверь, я несколько раз глубоко вдохнул. В горах всегда легко дышится, и нелегко Иногда воспоминания перекрывают кислород. И горько-свежий аромат хвои перебивает металлический запах крови. А звенящую тишину гордолгий мучительный стон.
Глава 3
Он был странным. Или, напротив, нормальным А я ни черта не знала о нормальных мужчинах
Ожидая возвращения Макса, я сидела в темной кухне и, мысленно отстранившись от всего другого, прислушивалась к себе. Все ли со мной в порядке после произошедшего? Не остановит ли меня это все? Сейчас малейшая заминка была смерти подобна. Я не для того готовила свой побег, чтобы он нашел меня и вернул в ад, в котором я так бесконечно долго жила.
Мышцы живота сокращались довольно болезненно, слизистые пекло, но это было нормально. Я прочитала достаточно специализированной литературы, чтобы судить о том едва ли не с полной уверенностью. Да и температуры не было, а значит, не было и воспаления. Я была в норме. Молодость сделала все за меня.
Поежившись от прохладного ветра, ворвавшегося в приоткрытое окно кухни, я огляделась. Осторожно встала с добротного деревянного стула, пошарила в шкафчиках. Распечатанные крупы, банки с консервами Посуда. Вроде, не новая. На тяжелой чугунной сковороде обнаружился нагар. В мойке стояла грязная кастрюлька, в которой отмокали присохшие к стенкам остатки каши. Наверное, мне не следовало волноваться и искать подвоха. Но я не могла себе позволить расслабиться. Слабостьхудшее, что может быть. На секунду меня охватила паника. Бежать! Прямо сейчас, пока хозяин еще не вернулся Вот только я не была уверена, что выживу в этих горах. Рисковать жизньюпоследнее дело.
Плач ребенка не утихал. Он звенел у меня в ушах, завивал нервы в стальные пружины Убегая от этих звуков, я выскочила в небольшой коридор. Схватила висящую на вешалке куртку и с облегчением вышла из дома на примыкающую к нему веранду. Преодолев ее и три высоких ступеньки, спустилась на выложенную камнем дорожку. Блин луны тусклым невзрачным пятном все еще проглядывал сквозь облака, но восходящее солнце уже занималось на горизонте. Я сделала глубокий вдох. Пахло озоном и влажной землей. Пахло свободой к которой я шла долгих четыре года. Мой самый сложный путь. Горький, тернистый, сдобренный слезами и разочарованиями. Приправленный острой болью. Отравленный чувством бессилия и соблазном сдаться
Лучи фар вспороли черное покрывало ночи. Мне хотелось бежать, как зайцу Но я приказала себе оставаться на месте.
Ты чего здесь стоишь босая?! Холод какой!
И правда Я забыла обуться. Пошевелила пальцамитрава была влажной от росы, а землядействительно студеной. Меня сковал ужас от того, что я чем-то не угодила, сделала что-то не так. Не послушалась, нарушила правила. И хотя я понимала, что этот мужчина не имеет надо мной абсолютно никакой власти, его недовольство все равно заставило подниматься тоненькие волоски на моем теле. Инстинктивно я опустила взгляд. Но мою покорность тут же смыло волной отчаяния и злого, идущего из самого сердца протеста.
Мне нужно было остыть, вскинув голову, парировала я.
Сердце колотилось, как сумасшедшее. Я не знала, к чему мне готовиться. Но, развеивая все мои страхи и опасения, Макс лишь флегматично пожал плечами:
Ты можешь заболеть. И тогда кто будет с ребенком?
Выдохнув, я нервным жестом пригладила волосы и пошла вслед за ним к дому.
Ребенок кричит, оглянулся мужчина уже у самого порога.
Ничего страшного. Она просто проголодалась.
Взгляд Макса на секунду замер на мне. После он развернулся и с силой толкнул входную дверь. Я понимала, что у него сложилось не самое лучше мнение обо мне, и не винила его за это.
Вот. Здесь ты найдешь все, что нужно на первое время. Все остальное купим потом, если ты надумаешь задержаться.
Не комментируя его слов, и не задумываясь о том, что они могли означать, я перевела взгляд на пакет. Тот был битком набит всякой всячиной. Я достала самую верхнюю коробку.
Это смесь. Разводить нужно по инструкции. Поторопись. Здесь бутылочка, соска Стерилизатора не было, но мне объяснили, что их можно просто прокипятить.
Я опять же кивнула и снова нырнула в пакет. Там были памперсы, одноразовые пеленки и даже специальное средство для купания младенцев, но больше всего меня поразило наличие прокладок. Огромных-преогромных прокладок с максимальным количеством капелек на упаковке. Он все учел.
Сколько я тебе должна?
Об этом не волнуйся. И приготовь смесь, она уже охрипла от крика!
Макс отлично собой владел, учитывая то, в какой ситуации оказался, но все равно его глаза искрили. И эти искры опаляли меня, заставляли нервничать от того, что под этим его пылающим взглядом мне все еще хотелось улечься на пол и скулить в поисках одобрения. Я была подобна собаке Павлова. Ненавижу это все, как же я ненавижу! Будь ты проклят, Иван Гореть тебе в аду!
Чтобы отвлечься и успокоиться, я сосредоточилась на инструкции по приготовлению. Хозяин дома тем временем набрал в небольшую кастрюлю воду и поставил ее на огонь. Я не знала, как бы справлялась без его помощи. Все, что он для меня делал, было очень необычно и странно. Особенно потому, что я давно уже не верила в бескорыстность.
Плач стих, и теперь тишину нарушали лишь слабое икание ребенка да звон ложки о края пиалы, в которой я размешивала еду для обессилевшей от крика девочки. Смешав в нужной пропорции смесь, я поставила ее на окно, чтобы дать той остынуть.
Мне нужно в ванную сказала я Максу. Взяла со стола упаковку прокладок и молча вышла за дверь. Избавившись от пропитанных кровью тряпок, с облегчением выдохнула. Не понимаю, как женщины обходились раньше без привычных любому современному человеку средств гигиены. Наверное, они ненавидели эти дни, а я вот их очень любила. Потому что только на этот период меня оставляли в покое. В больном мозгу моего мужа укоренилась мысль, что месячные делают женщину грязной.
Покончив с туалетом, я застыла у зеркала. В детстве меня учили, что красивым человека делает внутренний мир. Но со временем я поняла, что это были всего лишь сказки. Своего рода утешение для тех, кому не так повезло. В реальной жизни все обстояло куда прозаичнее. Ты либо красив, либо нет. И кого тогда волнует твой внутренний мир? Кого заботит, что там, под кожей, спрятано?
Мой взгляд переместился вниз. Прошло всего несколько часов после родов, а моя фигура уже возвращала себе прежнюю форму. Иногда мне казалось, что эту красоту вообще вряд ли что могло бы испортить. Даже избавившись от волосмоей главной, по мнению мужа, ценности, я не стала уродливее. Необычнее? Да. Но уродливее? Не думаю. Господи Как я ненавидела эти волосы! Его руки в них Воспоминания вырвались из-под контроля, обрушившись на меня всей своей мощью. Я прикрыла ладонью рот и сделала несколько судорожных вдохов.
Иван был старше меня на двадцать пять лет. Сводный брат моего отца, я знала его с детства, но, как оказалось, не знала вовсе. Мне было пятнадцать, когда погибли родители, и он взял меня под опеку. В то страшное время я не могла на него нарадоваться. Он поддерживал меня, пытался отвлечь. Он стал моей единственной опорой и поддержкой в бушующем океане боли. Несмотря на занимаемую ответственную должность, на меня у него всегда находилось время. Поговорить, сводить в кино или какое-нибудь кафе.
Я не могу точно вспомнить момент, когда поняла, что Ивана стало слишком много в моей жизни. Что, кроме него, в ней вообще ничего не осталось. К тому времени прошло уже несколько лет Был сентябрь, мой первый учебный день в университете, а я вдруг осознала, что все лето не видела школьных друзей. Хотя мы списывались и перезванивались, но до встречи дело почему-то не доходило, а после Меня просто перестали звать погулять. Тогда меня это шокировало. Я не подписывалась на добровольную изоляцию, и в тот же день я поставила Ивана перед фактом, что иду с одногруппниками на дискотеку.
Тогда он ничего не сказал. Лишь огромные кулаки сжал, да нерв на его щеке чуть дернулся. А я вдруг обнаружила, что в моем гардеробе абсолютно не осталось подходящих под запланированное мероприятие одежды. Я вообще как будто впервые увидела эти вещи. Их покупала я?
Ира! Ира! Ты там не утонула? Ребенок кричит, неплохо бы тебе к ней подойти.
Я вынырнула из кошмара. Ребенок
Я иду, ответила чужим голосом. Плеснула холодной водой в лицо, напоследок поймав свой взгляд. Прозрачные капли воды стекали с лица в ложбинку между полных налитых грудей. Красивых даже сейчас. Я ненавидела свою красоту. И если бы могла ее кому-то отдать, не раздумывала бы ни секунды. Именно благодаря своей внешности я стала пленницей. Настоящей пленницей чертового психа.
Когда я, наконец, вышла из ванной, крик в доме стих. Я остановилась в дверях отведенной мне спальни и замерла. Опираясь на предплечье одной руки, другой Макс кормил ребенка из бутылочки. Она скакала в его руках, ходила ходуноммладенец сосал очень жадно. Макс тихо рассмеялся и осторожно коснулся красной от приложенных усилий щечки. Мое сердце мучительно сжалось. Он вскинул голову, отвел взгляд от ребенка и уставился на меня, не мигая: