Лжешь.
У Джорджины отвалилась челюсть, когда она услышала это обвинение, брошенное незнакомцем. Затем, увидев, что тот схватил Мака за лацканы и рывком поднял его, она и вовсе задохнулась. Между тем двое мужчин скрестили взгляды. Лица их находились в считаных сантиметрах друг от друга. Серые глаза Мака горели негодованием. Ради всего святого, она не может допустить, чтобы они сцепились всерьез. Подобно любому моряку, Мак был не прочь подраться, но, черт подери, не для того же они сюда притащились. И они не могут позволить себе привлечь всеобщее внимание, по крайней мере, она не может.
Даже не подумав, что не умеет им пользоваться, Джорджина извлекла из рукава кортик. Вообще-то она и не помышляла воспользоваться им по назначению, просто намеревалась отпугнуть элегантного джентльмена. Однако пока она примеривалась, как половчее ухватить его своими огромными рукавицами, он уже был выбит у нее.
В этот момент она действительно перепугалась, особенно вспомнивс некоторым опозданием,что угрожавший им незнакомец не один. Ей было непонятно, отчего, коли им взбрело в голову поразвлечься, они выбрали именно ее и Макаведь комната полна крепких мужчин. Ей, конечно, довелось слышать о случаях, когда надменные джентльмены стремились запугать простолюдинов, ощущая за собой силу и власть. Однако она не собиралась безучастно получать оскорбления. Ну, уж нет! Ее намерение оставаться в тени вылетело у нее из головы в ту минуту, когда она ощутила всю несправедливость неспровоцированного нападения на них, заставившую ее вспомнить о несправедливости, стоившей ей Малколма.
Повернувшись назад, она, ничего толком не видя, яростно бросилась с кулачками вперед, вымещая всю горечь, накопленную за шесть лет, всю ненависть к англичанам, и особенно к аристократам, нанося удары руками и ногами, однако с одним лишь эффектомощущением боли в пальцах рук и ног. Проклятый незнакомец был подобен кирпичной стене, что еще больше распаляло ее, и она уже не могла остановиться.
Это продолжалось бы до бесконечности, если бы «кирпичная стена» не решила, что ей уже достаточно. Внезапно Джорджина ощутила, как ее ноги оторвались от земли, и она без всяких усилий с ее стороны совершает небольшой полет в воздухе, причем, что самое ужасноерука, удерживающая ее, была прижата к ее груди.
Но мало того, темноволосый джентльмен, все еще вцепившийся в одежду Мака, вдруг в полный голос воскликнул:
О, Боже, он же женщина!
Знаю,ответила кирпичная стена, и Джорджине послышались нотки недоумения.
Ну, добились своего, паскудные хамы!выпалила она им в лицо, отлично сознавая ненужность маскарада.Мак, сделай же что-нибудь!
Мак сделал попытку, однако рука, отведенная для удара назад и выброшенная затем вперед в сторону темноволосого, была перехвачена и припечатана к стойке бара.
К чему это, Макдонелл,проговорил брюнет.Я совершил оплошность. Цвет глаз не тот. Прошу извинить.
Мак был сбит с толку той легкостью, с которой его переплюнули. Он,не менее крупный мужчина, чем англичанин, и все же оказался не в состоянии отлепить свою руку, прижатую тем к стойке бара. У него появилось ощущение, что, даже если и удастся завладеть собственной рукой, большой пользы это ему не принесет.
Он кивнул головой в знак того, что извинения приняты, и вслед за этим заполучил свободу для своей руки. Однако Джорджина все еще пребывала в руках второго грубиянаблондина, в котором в первый же момент, как он увидел обоих, Мак инстинктивно почувствовал большую опасность.
Тебе бы следовало отпустить ее, дядя, если не хочешь причинить ей вреда. Не могу позволить, чтобы ее хватали руками...
Успокойся, Макдонелл,почти шепотом прервал его темноволосый.Он не желает сделать девушке ничего дурного. Быть может, вы не станете возражать, если мы проводим вас отсюда на улицу?
Какой смысл...
Глянь вокруг, милый мой,перебил его блондин.Судя по всему, очень немалый есть в этом смысл, вследствие оплошности моего брата, наделавшей столько шума.
Оглядевшись, Мак тихо выругался. Почти все взоры были устремлены сюда, причем в них угадывалось стремление понять, что происходит с девушкой, перемещенной теперь на бедро рослого джентльмена, крепко обхватившего ее и, подобно мешку с зерном, несущего к дверям. Ичудо из чудес!она не высказывала никаких жалоб по поводу столь грубого обхождения, по меньшей мере, насколько об этом мог судить Мак. Лишь раз она попыталась воспротивиться, но тут же замолкла, ощутив усиливающийся нажим на ее ребра. По размышлении, Мак также прикусил язык и последовал за ними, прикинув, что если бы не столь устрашающий вид незнакомца, несущего ее, им бы не выбраться отсюда.
Джорджине также стало ясно, что она окажется в серьезнейшей переделке, если тут же не исчезнет. И не меняло дело то, что не они с Маком были тому причиной. И если кирпичная стена могла беспрепятственно вызволить ее отсюдачто ж, она позволит это сделать, даже если помощь осуществляется абсолютно чудовищным способом. Внутри у нее продолжало все кипеть от ощущения собственной беспомощности.
Между тем путь им был прегражден миловидной барменшей. Она властно схватила за свободную руку того, кто нес девушку.
Погодите-ка, вы чтоотбыть собрались?
Чуть сдвинув назад шапку, Джорджина сумела разглядеть, что девушка весьма привлекательна, и тут же услышала слова кирпичной стены:
Вернусь попозже, дорогая.
Барменша буквально вся засветилась, даже не удостоив Джорджину взглядом, и та с изумлением заключила, что девушку снедало желание быть в обществе этого пещерного человека. Какие странные вкусы бывают у людей, подумалось ей.
Я заканчиваю в два,сообщила ему барменша.
Тогда, значит, в два.
Сдается мне, что два это чуточку многовато.Слова принадлежали здоровенному матросу, подошедшему к ним и теперь заслонявшему дорогу к двери.
Джорджина беззвучно застонала. Это был истинный боец, выражаясь словами Бойда, большого поклонника кулачных боев. И хотя «кирпичная стена» оставалась кирпичной стеной, ей так и не удалось толком ее разглядеть, и было неясно, намного ли она меньше этого матроса. Девушка как-то упустила из виду, что имеется второй лорд, который именовал первого «братом».
Теперь тот приблизился к ним, и она услышала, как он вздохнул, затем произнес:
Не думаю, Джеймс, что тебе хотелось бы опустить ее на пол и заняться этим типом.
Не слишком.
Не лезь не в свое дело, парень,предупредил лорда матрос.У него прав таких нет, чтобы сюда заваливаться и хапать даже не одну, а двух наших дамочек.
Двух? Эта оборванкаона что, твоя?«Брат» бросил взгляд на Джорджину, глаза которой горели желанием убить, кажется, всех. Возможно, поэтому перед тем, как задать вопрос ей, он чуть замялся:Ты что, его девушка, дорогая?
О, как ей хотелось бы произнести «да». Если бы она решила, что сможет исчезнуть, пока обоих заносчивых лордов будут лупить, она бы так и ответила. Пусть она была разъярена поведением двух аристократов, особенно того, кто именовался Джеймсом и сейчас столь бесцеремонно обходился с нею, все обстоятельства вынуждали ее не давать воли своему гневу и покачать головой в знак отрицания.
Полагаю, ясность внесена, так ведь.Сказано это было отнюдь не в форме вопроса.А теперь будь паинькой и освободи дорогу.
Как ни странно, матрос не шелохнулся.
Он не заберет ее отсюда.
Что за чертовщина,скучающим тоном произнес лорд, и тут же его кулак расплющил челюсть матроса.
Тот приземлился в нескольких футах от них и так и остался лежать ничком. Из-за столика, издавая угрожающие звуки, поднялся мужчина, прежде сидевший с ним, однако сделал это недостаточно быстро. Короткий прямойи он шлепнулся на свой стул. Одной рукой он постарался остановить струйку крови, побежавшую из носа.
Лорд медленно повернулся, черная бровь его вопросительно поползла вверх.
Есть еще желающие?
Стоя у него за спиной, Мак ухмыльнулся, только теперь понимая, сколь ему повезло, что он не ввязался в драку с англичанином. Никто в комнате не сдвинулся с места, чтобы принять вызов. Все произошло слишком стремительно. Они ценили класс в боксере.
Неплохо сработано, милок,поздравил Джеймс брата.А теперь мы можем покинуть это место?
Усмехнувшись, Энтони низко поклонился.
После вас, старина.
На улице Джеймс поставил девушку на ноги прямо перед собой. В свете фонаря, висевшего над входом в таверну, она в первый раз смогла хорошенько рассмотреть «брата» и, переведя дыхание, ударила его ногой по щиколотке и кинулась бежать по улице. Яростно выругавшись, он бросился за ней, однако сделав несколько шагов, остановился, поняв бессмысленность преследования. Она уже растворилась в темноте улицы.
Обернувшись, он снова выругался, увидев, что и Макдонелл исчез.
Куда же этот чертов шотландец пропал?
Энтони разразился таким хохотом, что вообще ничего не слышал.
Ты о чем?
Джеймс натянуто улыбнулся.
О шотландце. Нет его, пропал.
Энтони посерьезнел, огляделся вокруг.
Тебя надо благодарить. Я все хотел его спросить, отчего оба они обернулись, услышав фамилию «Кэмерон».
Да пусть все это к дьяволу катится,отрубил Джеймс.Как мне теперь ее искать, если я и понятия не имею, кто она такая?
Искать ее?Энтони снова начал давиться от смеха.Ну, братец, ты охотник до трепки. Зачем тебе какая-то девчонка, которая только и хочет, чтобы попортить тебе внешность, когда другая минуты считает до твоего возвращения?
Джеймса уже не слишком волновала барменша, с которой он ранее договорился встретиться после того, как та кончит работу.
Она меня заинтересовала,проговорил Джеймс, затем передернул плечами.Но, по-видимому, ты прав. Сойдет и крошка из бара, хотя у тебя на коленях она провела не меньше времени, чем у меня.
И все же перед тем, как двинуться к ожидавшему их экипажу, он окинул взглядом опустевшую улицу.
4
Джорджина дрожа сидела на нижних ступеньках лестницы, ведшей в какой-то подвал. Туда, где она укрывалась, свет совсем не проникал. Неведомый ей дом был тих, в окнах не горел свет. Тихо и на улицетаверна отсюда находилась весьма далеко.
В общем-то ей холодно не было. В конце концов стояло лето, и погода здесь очень напоминала ту, что бывала в ее родной Новой Англии. Дрожь, скорее всего, вызвана потрясением, запоздалой реакцией на пережитый страх, негодование и чересчур большое число неожиданностей. Однако кто бы мог подумать, что у «кирпичной стены» такая внешность?
Она вспомнила это лицо патриция, жесткий взгляд его глаз,лучащихся любопытством, каких-то прозрачных, зеленого цвета, не темного, не светлого, такие... такие... Ей на ум пришло слово «устрашающие», хотя она бы и не смогла объяснить почему. Подобные глаза были способны вселить страх в мужчину, не говоря уже о женщине. Взгляд прямой, бесстрашный, безжалостный. Ее опять стала бить дрожь.
Она вновь дала волю своему воображению. Когда он глядел на нее, глаза светились лишь любопытством... Нет, не только. Что-то в них еще такое, что ей прежде не было знакомо, названия чему она не могла дать, нечто, определенно порождающее тревогу. Что же?
Да какое это все имело значение? Что она так занялась его изучением? Никогда больше она его не увидит, и только Бога за это надо благодарить. И как только пальцы на ногах перестанут саднить от удара, который она нанесла напоследок, она о нем и думать забудет.
Джеймсимя его или фамилия? Да какое это могло иметь значение? А плечи, о Боже, какой же они ширины. «Кирпичная стена»название очень подходящее, широкая кирпичная стена, но кирпичи такие милые. Милые? Она прыснула. Ну ладно, пускай красивые кирпичи, очень красивые кирпичи. Нет, нет, что это ей в голову взбрело? Он был просто здоровенной обезьяной с привлекательной наружностью. И только. К тому же англичанин, для нее чересчур стар да еще один из этих отвратительных аристократов, должно быть, богач, способный купить все, что ему вздумается, и готовый на любое безрассудство. Для такого человека ничего не значат принятые нормы. Разве не нанес он ей чудовищного оскорбления? Прохвост, негодяй...
Джорджи?
Шепот донесся до нее откуда-то со стороны. Она не стала отвечать шепотом, а просто закричала:
Сюда, Мак!
Спустя несколько мгновений, она услышала шаги приближающегося к ней Мака, затем над ступеньками нависла его тень.
Можешь теперь подниматься наверх, крошка. На улице никого.
Я и сама знаю, что вокруг тихо,проворчала Джорджина, взбираясь по ступенькам.А что ты так долго? Они схватили тебя?
Нет, я просто решил подождать возле таверны, посмотреть, не пойдут ли они за тобой. Боялся, что тот, светловолосый, вздумает это сделать, да его брат так над ним стал потешаться, что он передумал.
Так бы он меня и поймал, этот вол неповоротливый,с шумом втянула воздух Джорджина.
Радуйся, что тебе не удалось это испытать на себе,произнес Мак, уводя ее вглубь улицы.Может, в другой раз слушать меня станешь...
Знаешь что, Мак? Если ты вздумаешь сказать что-то вроде «я же тебя предупреждал», я с тобой неделю словом не обмолвлюсь.
Ну, назовем это нашей большой удачей.
Хорошо, хорошо, я была неправа. Признаю. Ближе пятидесяти футов не подойду ни к одной таверне кроме той, где нам приходится жить, да и в ней, как договорились, буду ходить только по черной лестнице. Теперь я прощена за то, что тебя чуть было не отлупили?
Тебе не стоит извиняться, крошка, тут не твоя вина. Два лорда приняли меня за кого-то еще, и к тебе это не имело ни малейшего отношения.
Но они искали Кэмерона. А что, если Малколма?
Да нет, с чего бы это? Они подумали, что я своей внешностью смахиваю на Кэмерона. Но я тебя спрашиваю: хоть чем-то я похож на этого парня?
Джорджина улыбнулась, хотя бы на этот счет почувствовав облегчение. Когда она с трепетом принимала его предложение, Малколм был худощавым 18-летним юношей. Конечно, теперь он уже мужчина, наверное окреп, может быть, и чуть вырос. Но черные волосы и голубые глаза измениться не могли и очень похожи на те, которыми обладал заносчивый англичанин. Ко всему прочему он более чем на двадцать лет моложе Мака.
В общем, кем бы этот Кэмерон ни был, я этому бедолаге очень сочувствую,заметила Джорджина.
Мак хмыкнул.
Напугал он тебя, да?
Он? Мне помнится, двое их там было.
Ну да, но мне сдается, тебе с одним иметь дело пришлось.
Ей не приходилось против этого возражать.
Что в нем было... такого, Мак? Я имею в виду, что они были и похожи, и не похожи друг на друга. Явно братья, но глядя на них начинаешь в этом сомневаться. И что-то было в том, которого звали Джеймс, необычное... А, не важно. Я сама не пойму, о чем говорю.
Удивлен, родная, что ты это ощутила.
Что именно?
То, что из двоих, он был опаснее. На него стоило раз посмотреть, чтобы это почувствовать. А как он взглядом окинул всю комнату, когда они вошли, каждого глазами ощупал. Он ведь вроде вызов бросил всем этим головорезам и еще смеялся при этом. При всем своем расфуфыренном виде он ведь как рыба в воде был среди этого сборища.
Посмотрел и все сразу понял?усмехнулась она.
Ладно, зови это инстинктом, крошка, может, просто опыт сказывается. Ты ведь то же самое почувствовала, так не будем ссориться... И твое счастье, что ты так быстро бегать умеешь.
Что ты этим хочешь сказать? Разве ты не считаешь, что он бы нас отпустил?
Меня-то да, но вот насчет тебя я не слишком уверен. Он тебя так крепко держал, словно боялся потерять.
Ее ребра и сейчас напоминали об этом, но Джорджина только языком прищелкнула.
Не держи он меня, я бы нос ему сломала.
Помнится, ты это сделать попробовала, да не шибко удачно.
Можешь подтрунивать надо мной,вздохнула Джорджина.Мне ведь такую встряску испытать пришлось.
Мак фыркнул:
От твоих братьев тебе и покрепче доставалось.
Детские забавы, замечу я тебе, и было-то это столько лет назад,возразила она.
Ты еще прошлой зимой за Бойдом по дому гонялась, словно убить его хотела.
Он ведь еще ребенок, и проказник ужасный.
Он старше твоего Малколма.
Ну и что!Джорджина ускорила шаг и, обогнав его, бросила через плечо:Ты такой же негодяй, Айан Макдонелл, как и все они.
Если ты хотела, чтобы тебе посочувствовали, что же, дорогая моя, сразу не предупредила?сказал он ей вслед, прежде чем дать волю долго сдерживаемому хохоту.
5
Хендон была маленькой деревушкой в семи милях северо-западнее Лондона. Поездка туда на двух лошаденках, нанятых Маком на день, ей понравилась, что со стороны Джорджины было немалым прогрессом, поскольку все английское вызывало у нее лишь презрение. Очень мило выглядели рощицы, сквозь которые они проезжали, долины, гряды холмов, с которых открывались восхитительные пейзажи, бесчисленные теннисные тропинки среди зарослей боярышника, усыпанного розовыми и белыми цветками, растущие у дороги шиповник, жимолость и колокольчики.