Белья под джинсами нет.
Приходится немного приспустить его джинсы, чтобы освободить крепкий, обвитый венами, тяжелый член.
Мне не удается обхватить его ладонью с первого раза. Пальцы одной руки едва сходятся на его горячей и гладкой коже. Я сглатываю. Вот теперь мне действительно страшно.
Тебе действительно придется постараться, чтобы я тебе поверил, Луиза, говорит Эдвард, глядя на мой рот. Потому что глаза у тебя сейчас такие, как будто член ты видишь в первый раз.
Такойв первый.
Видимо, Медведь получил свое прозвище не только за напор и широки плечи.
Еще он действительно огромный.
Эдвард перехватывает своей ладонью собственный член и задумчиво проводит несколько раз рукой.
Я не отличаюсь терпением, а принять меня сразу может далеко не каждая женщина. Чтобы их подготовить, мне и нужен Ворон.
Вот и ответ, который я так ждала получить.
В тот же момент на мои бедра ложатся руки Ворона.
Меня прошибает холодный пот. Я дергаюсь всем телом и снова хочу обернуться, но Медведь опять не позволяет мне сделать это. Запускает мне палец в рот и заворожено смотрит, как я смыкаю вокруг него губы.
Не бойся, Луиза. Я хоть и зол, но буду у тебя вторым, а Ворон будет у тебя первым. Это слишком жестокое наказание, чтобы именно я взял тебя первым.
Меня парализует ужас. Говоря это, Медведь и не представляет, насколько он близок к правде.
Он снова проводит рукой по члену и говорит низким хриплым голосом:
Оближи. И действуй. Или все-таки я должен учить тебя?
Глава 6Кейт
Это не должно было зайти так далеко. Пусть я мечтала об этом, но теперь, когда я зажата с обеих сторон двумя возбужденными мужчинами, я понимаю, что, как и все мечты, мои фантазии имели мало общего с реальностью.
Медведь отпускает мой подбородок и собирает волосы в хвост своим кулаком, вынуждая меня наклониться ниже. Я совершенно не знаю, как подступиться к его огромному члену, еще и потому что никогда в жизни не делала этого.
Это не должно было зайти так далеко. В Бюро никого не интересовали мои навыки минета при выборе на это задание.
Теперь же, если я хочу потянуть время и надеюсь выжить из-за сорванных переговоров, мне нужно сделать это. Взять его в рот.
Для начала провожу кончиком языка по гладкой, скользкой головке, как если бы это было всего лишь мороженое. Порция кинг-сайз. Пробую его на вкус, ожидая, что меня начнет тошнить или чего хуже, но ничего не происходит. Вкус терпкий, мускусный, какой-то сугубо мужской, но отторжения не вызывает. Только любопытство.
Ворон по-прежнему только стоит позади меня, прижимаясь своим возбужденным членом ко мне. Его бездействие немного нервирует. Но он хотя бы одет и пока не предпринял ничего, чтобы взять меня.
Веду языком по кругу, слизывая подступившую прозрачную каплю. Она тоже терпкая, и я только размыкаю губы, чтобы хотя бы попробовать втянуть головку в рот, но Медведь оказывается слишком нетерпелив и не дает мне времени, чтобы свыкнуться.
Раскрой рот! Шире! он до боли сжимает мои волосы.
И после просто вгоняет член мне в горло.
На глаза моментально наворачиваются слезы. Тут же дает о себе знать рвотный рефлекс, а во рту вырабатывается вдруг нестерпимо много слюны. Медведь тут же тянет меня за волосы, и я давлюсь и кашляю, цепляясь пальцами в его бедрами.
Моргаю, чувствуя, как льются слезы, а по подбородку, капая на его бедра и член, тянется слюна.
Как мужчинам вообще может нравиться это?!
Я пытаюсь отползти или дернуться, но бежать некуда. Медведь стиснул мое тело своими бедрами и смотрит на меня непроницаемым взглядом, а Ворон уже давит на мою поясницу, вынуждая глубже прогнуться перед ним.
От звука разрываемой фольги моя душа уходит в пятки.
Ну вот и все.
Она хотя бы возбуждена? Медведь спрашивает Ворона обо мне, а я снова чувствую себя безликой вещью в их руках.
Какого черта его вообще волнует мое возбуждение?
Ворон ближе притягивает к себе мои бедра и после проводит горячим членом между ног.
Да.
Для меня это звучит, как приговор. Я не должна ощущать этого. Только не в этих руках и не так. Но мое тело дрожит, я чувствую, и кроме страха, я испытываю то, что никогда раньше не испытывала ни к одному из мужчин.
Медведь снова и без предупреждения насаживает мой рот на свой член, и в этот раз я инстинктивно дышу через нос, а не рот, а еще расслабляю горло.
Медведь издает глухой стон и отпускает мои волосы.
Наконец-то. Давай. Сама.
Его прерывистая речь действительно говорит о том, что ему нравится то, что я делаю. И мне кажется это странным.
Его член блестит от моих слюней, а еще я снова вижу капельку на головке, которую тут же слизываю. Обхватив основание его члена ладонью, я сама контролирую степень проникновения. Хотя размеры Медведя таковы, что я не представляю, чтобы это было вообще возможно взять его в рот целиком.
Я вдруг понимаю, что стараюсь. И что сильнее выгибаюсь перед Вороном.
Сама.
Мягко и ненавязчиво, он просто водит своим членом между моих ног, задевая чувствительную горошину клитора. И это поощряет, возбуждает, вдохновляет двигаться лучше. Не только, как факир кинжал, стараясь проглотить ради публики как можно сильнее. Я ни черта не умею и внимательно слежу только за эмоциями Медведя. Ему определенно нравится, когда я провожу языком сверху донизу и обратно.
И мне приходится напоминать себе, что я делаю это только ради того, чтобы дождаться обещанной облавы. Я здесь не ради своего удовольствия. Луиза бы просто отрабатывала бабки, чтобы однажды купить себе настоящие лабутены, только и всего.
Луиза уж точно не стала бы выгибаться, умоляя коснуться еще раз, когда Ворон вдруг отстранился. Ведь оргазм был так близко. Луиза бы его просто сымитировала.
Рука Медведя снова ложится мне на волосы, но на этот раз он давит иначе, его бедра дергаются, когда он пытается погрузиться еще немного глубже в мое горло.
И я снова отчаянно теку, когда пальцы Ворона возвращаются к моему клитору. Но ненадолго.
Давление его члена вдруг перемещается.
А после он вдруг сильно ударяет бедрами, надеясь сразу погрузиться в меня целиком.
Но тогда же его член упирается в преграду.
Глава 7Кейт
Нет! вырывается у меня.
Тело прошивает острой болью, которая растекается огнем между моих бедер. Там, где во мне все еще находится Ворон.
Ворон вдруг делает легкое движение бедрами, но мне чертовски больно даже от этого. И я снова взвизгиваю и пытаюсь отползти в сторону, хотя мне это никак не удастся. Мои плечи зажаты бедрами Медведя, а пальцы Ворона крепко держат за ягодицы.
Не надо, шепчу я, вздрагивая всем телом.
Уильям замирает.
И я знаю почему. У него не осталось никаких сомнений в том, что ему это не показалось.
Ворон выходит из меня и неожиданно грубо хватает за волосы, намотав их на кулак, как сделал раньше него Медведь. Я выгибаюсь, прижимаясь спиной к его горячему телу. Его твердый член прижимается к моему телу. И я снова инстинктивно хочу отползти или оказаться от него как можно дальше.
Меня знобит и бьет крупной дрожью. От боли и страха по моим щекам снова текут слезы.
Какого черта ты творишь? удивленно произносит Медведь.
Я знаю, почему он так опешил.
Бешенство и Воронпонятия несовместимые, но сейчас он именно такой. В его прозрачно-синих глазах пылает пламя, а красивые черты лица искажены яростью.
Скажи сама! Скажи ему, что не так, Луиза! цедит сквозь зубы Ворон. Ну же, мать твою! Пусть Медведь тоже удивится.
Но я не могу выдавать из себя ни слова, только всхлипываю. Корни волос жжет от боли, но сильнее болит низ живота.
Возбуждение окончательно схлынуло, оставив вместо себя стыд, отвращение и всепоглощающий страх.
Никто не приехал.
Никто не спас меня, хотя мне было обещано именно это. Я выполнила свой долг перед полицией, а меня бросили на втором этаже борделя. И я совершенно не знаю, что меня ждет дальше. Теперь, когда моя легенда рассыпается пеплом.
Молчишь? рычит Ворон.
Он встряхивает меня, как куклу. А после отталкивает от себя, и я падаю на ковер. Мне очень страшно и холодно.
Всегда сдержанный Ворон теперь совершенно непохож на себя. Слышу, как он отбрасывает в сторону ненужный презерватив и приводит в порядок одежду.
То же самое быстро проделает Медведь. Они снова одеты и собраны, в то время как я растоптана, обнажена, и мое лицо уродуют черные разводы потекшей косметики. Но, может быть, хотя бы секс откладывается?
Будут ли они завершать начатое или оставят меня в покое? Я не знаю. И меня одинаково сильно пугают оба варианта развития событий.
В нескольких сантиметров от моей руки на ковре все еще валяются мои трусики. Я рискую, но не могу иначе. Я все еще здесь и все еще считаются Луизой, а первая заповедь агентов под прикрытиемизбавляться от улик. Может быть, так я продержусь чуть дольше.
Сжимаю тонкий шелк в кулаке и тихо шепчу в него одними губами: «Помогите».
Если это не поможет, то что мне делать? Как выжить рядом с ними?
Что за херня происходит? ревет Медведь. Может, ты объяснишь мне, Ворон? Какого черта с тобой случилось?
Пока они разбираются, это мой единственный шанс.
Выдираю из подкладки жучок и, делая вид, что неловко одеваюсь, сама крошу в пальцах высококлассную технологию беспроводного передатчика, который на самом деле хрупкий, если знать, куда давить. Мне показали.
Я надеялась, что никогда не воспользуются уничтожением единственной улики, которая выдаст меня с головой.
Я смотрю на черную крошку на ковре и делаю глубокий вдох. Остатки связи с внешним миром, где значок и форма что-то значат, разлетаются по ковру.
Надеюсь, он вообще работал? Его ведь проверяли за несколько часов до операции. Они должны были слышать все, что происходило в этой комнате, а также услышать мою просьбу о помощи.
Они ведь не бросят меня здесь?
Или они уже это сделали?
Майя Канингем уверяла меня, что они вытащат меня раньше, чем меня коснутся боссы. Но я здесь, с ними, и они оба рвут и мечут.
Ты просил особенную шлюху на этот вечер? отвечает вопросом на вопрос Ворон.
Нет, насколько я помню. А что значит «особенная»? не понимает Медведь и оборачивается ко мне. Что с ней не так? У нее член между ног? Две вагины? Что в этой шлюхе такого особенного, что ты отпрыгнул от нее, как от прокаженной? Она только начала сосать как следует!
Прежде чем ответить, Ворон хватает бокал с виски и осушает его залпом.
А то, что никакая она не шлюха, Медведь, тихо отвечает Ворон, насквозь прожигая меня ярко-синими глазами. Она все еще девственница.
Глава 8Кейт
Семь лет назад
Завтра мне будет четырнадцать. А сегодня я должна выбрать подарок в торговом центре, но мне слишком скучно бродить среди полок в магазине игрушек. В конце-то концов, мне будет четырнадцать, а не четыре, но мой брат забыл об этом.
Чарльза рядом нет. Брату скучно со мной, он снова куда-то свалил. Раньше он не психовал так сильно, когда мама просила приглядеть его за мной, а теперь у него полно важных дел. И все эти дела связаны с его двумя совершенно невыносимыми друзьямиУилом и Эдвардом, которые приехали к нам на День независимости. После летних каникул, осенью, они втроем вернутся обратно в свой колледж, а я останусь дома одна. Наконец-то!
Может быть, мама разрешит мне переехать в спальню в Чарльза. Интересно, если я загадаю это желание, когда буду задувать свечи на праздничном торте, оно сбудется?
Выхожу из детского отдела, куда Чарльз втолкнул меня, потрепав по макушке со словами: «Веселись, Пинки Пай». Он зовет меня так из-за розовой челки. Я наконец-то выпросила маму сводить меня в салон, и пусть это только тоник, но я сделаю так, чтобы Таня позеленела от злости, когда она придет ко мне на вечеринку.
Таня первая красавица класса, но когда-нибудь я сделаю так, чтобы этот титул достался мне. И в этом мне поможет настоящая вечеринка, которую Чарльз обещал устроить. На вечеринке у Тани мы пили чай и ели маффины, не слишком захватывающе, верно? Чарльз обещал мне, что мы обязательно сделаем эту задаваку.
Наверное, Чарльз просто снова сбежал к своим друзьям. Эдвард и Уильям ужасно взрослые. Им уже по двадцать. Они оба играют в регби, и когда заявились к нам впервые, я решила, что они такие огромные, потому что до сих пор не сняли с себя защитной формы. Я даже спросила маму: не нужно ли им входить боком в наш дом, чтобы не застрять в узких дверных проходах?
Но нет, форма оказалась ни при чем. Они действительно были именно такими: высокими, крепкими и широкоплечими.
Рядом с ними Чарльз вдруг тоже возомнил себя ужасно взрослым, и у него вдруг появились «дела», которые затягиваются далеко за полночь, так что ему некогда играть вместе со мной в приставку.
Когда Чарльз уходит, мама всегда говорит ему: «Пожалуйста, не забывай о защите». Как будто он чертов спецагент на задании. После ее слов Чарльз всегда краснеет.
Конечно, я знаю о тычинках и пестиках, мне ведь не четыре. Но я как-то видела, как на заднем дворе Эдвард перекинул Уильяму тот самый пакетик из фольги, и никто из них не выглядел смущенным, в отличие от Чарльза. Может, дело в том, что ему дает их мама?
Останавливаюсь у эскалатора. Так и есть, Чарльз сбежал к друзьям. Вот они все трое, а рядом с ними вьются девчонки из старших классов. Мой брат при этом выглядит так, как будто у него проблемы с пищеварением: глаза огромные, улыбка неестественная. Девчонки смеются его бородатой шутке, а я закатываю глаза. Господи, до чего странно выглядят эти заигрывания со стороны.
Чарльз, я хочу домой! кричу на весь торговый центр. Однажды я так разозлилась, что назвала его «папой». Мне было не смешно, когда пришлось улепетывать со всех ног от красного как рак брата.
Малышка Пинки Пай уже наигралась, бро, бросает Эдвард брату, который, конечно, слишком занят, чтобы меня заметить.
Чарльз растерянно оборачивается.
Хочу мороженое, Чарльз!
Это всегда срабатывает. Чарльз никогда не отказывает, в отличие от мамы или папы. Мороженое самый действенный способ избавиться от меня хотя бы на время.
Чарльз выкладывает на мою ладонь пару долларов монетками.
Полчаса, Кэтрин, шипит он.
Тогда еще «Колу» и двойной чизбургер, тут же говорю я. И у тебя будет целый час.
Мама меня убьет за это.
Пожимаю плечами, а он, играя желваками, отсчитывает мне наличку.
Беги.
Не забудь защиту! кричу ему ровно в тот момент, когда он снова подходит к своим цыпочкам.
Взмываю по эскалатору вверх раньше, чем меня догнал брат. Слышу, как смеются над Чарльзом громилы Уильям и Эдвард.
Оборачиваюсь, пока лестница везет меня выше, к этажу с фуд-кортами, и вижу, как Чарльз улыбается Сидни, а вот Эдвард и Уильям оба стоят слишком близко к другой, и та с нескрываемым восторгом переводит взгляд с одного парня на другого.
Оу, даже так бывает?
Что-то мне расхотелось брать двойной чизбургер.
* * *
Примерно через час мама нашла меня на фуд-кортах. Одну.
И сильней всего разозлилась не за то, что я объелась джанк-фудом перед ее полезным обедом из трех блюд. Когда мама спросила: «На кого он тебя оставил?», я ткнула на троицу на красном диване и сказала:
На них.
В этот момент Уильям целовал девушку, которая закинула ноги на колени Эдварда, и что-то еще происходило под столом, но я не видела.
Как-то брат упустил из виду, что Уильяму и Эдварду и самим есть чем заняться. Два друга выбрали скрытый в углу мягкий угловой диван напротив моего столика, куда и повели свою одну на двоих девушку.
Конечно, за все это время ни один из них даже не взглянул в мою сторону.
Понятно, процедила мама.
Чарльз явился через минуту после маминого звонка, весь взъерошенный и перепуганный, но при этом почему-то все равно улыбался. Мама закатила глаза и повела нас к машине.
В машине мама велела мне закрыть уши, а после высказала Чарльзу все, что она о нем думала. Я не слышала слов, только видела, как Чарльз вспыхнул, побледнел, снова покраснел, но когда мы, наконец, тронулись, он опять улыбался.
Что эта Сидни с ним сделала, что он аж светится?
Прости, Пинки Пай, уже дома сказал провинившийся брат. Кажется, мне не удастся закатить для тебя настоящую вечеринку. Мама запретила приглашать моих друзей домой.
Ну вот, теперь мне не переплюнуть Танины чай и маффины. Надо срочно исправлять эту ситуацию!
Хочешь, я уговорю маму?
Чарльз нахмурился.
Боюсь, ничего не выйдет, сестренка. У мамы есть табу, и это одно из них.