Нет, нельзя думать так! предупреждаю себя. Трижды стучу в дверь.
В ответтишина. И только где-то над головой шумит пропеллером вертолет.
Машинально прижимаюсь к стене, практически сливаясь с ней. Слишком боюсь, что до меня доберутся раньше, чем сумею осуществить задуманное.
Стучусь еще раз. А потом еще. От отчаяния барабаню в дверь ногами, уже не боясь привлечь внимание случайных прохожих. По щекам текут злые слезы, а с губ срываются проклятья.
И в этот момент за дверью раздаются чьи-то тяжелые шаги.
Кто? кричит старушечий голос.
Я от Полеха Ржавого! обезумев от радости, ору я. Мне очень нужна ваша помощь.
Щелкает замок, дверь с протяжным скрипом отворяется. На пороге стоит сгорбленная бабулька с удивительно проницательными глазами. В одной ее руке фонарь, в другойанализатор. Не спросив больше ничего, она тычет им мне в шею, и я покорно дожидаюсь результата. Прибор пищит, на его табло загораются три красные лампочки.
Мутант, произносит старушка не то с укором, не то с сочувствием. Идем.
Запирает дверь и машет мне рукой, с удивительным для ее возраста и комплекции проворством идет по длинному извилистому коридору. Выходим в общий зал, где за длинным столом расселось больше двух десятков человек.
Вот, от Полеха явилась! Бабка выталкивает меня вперед. Мутантка! Просит помощи.
Из-за стола поднимается черноволосый худощавый мужчина и, задумчиво пригладив поросший жесткой щетиной подбородок, рассматривает меня. Задает вопросы, и я чувствую себя так, словно нахожусь на суде. И он, этот черноволосый тип, решает, помиловать или выбросить на улицу, прямо в лапы полицейских. Уж они-то не упустят шанса выслужиться и поймать беглую мутантку.
Рассказываю кратко, не упоминая о личных причинах. Говорю лишь, что устала жить в заточении и хочу хоть чем-то помочь сопротивлению. Побороться за наши права, ведь мы такие же люди, но почему-то общество выбросило нас на помойку, как ненужный хлам.
Меня зовут Дерек, и я главарь этой шайки, представляется чернявый, видно, что-то решив для себя. Ты можешь остаться на ночь, а завтра решим, как поступить с тобой. Есть хочешь?
Киваю и благодарю за оказанную помощь. Кто бы знал, с каким нетерпением и тревогой ждала я его решения. У меня точно все внутренности скрутило в один тугой узел.
Кальняй, плесни ей похлебки! показывает Дерек.
Меня усаживают в конце стола, пододвинув колченогий табурет. Ставят передо мной миску с каким-то варевом, щедро приправленным специями. На вкус вполне съедобно, но я бы не хотела знать, из чего это приготовлено.
А вот за что отдельное спасибо, так это за хлеб. Пусть с легкой кислинкой, но все же свежий. Сдается, лепешки выпекают здесь жев огромной печи, которая к тому же обогревает помещение. Члены сопротивления отказались от реакторов и используют уголь и дрова. Оттого и запах у хлеба совсем другойотменный!
После ужина мне выделяют небольшой закуток в одной из общих спален. Матрац жесткий, набитый трухой и соломой, над головой жужжит пронырливая муха. Но я рада и этому. Свобода для меня дороже удобства. К тому же здесь меня не пичкают успокоительным и не следят за каждым шагом. И стены такие коричнево-серые, грязные, но до чего же радостно видеть их!
И никакого белого!
Клянусь, больше никогда в жизни не надену и не приобрету ничего белого. Этот цвет у меня ассоциируется исключительно с заточением.
Доброй ночи, беглая! шутливо говорит бабка, заваливаясь на соседнюю койку.
А уже через полчаса начинает так храпеть, что у меня закладывает уши. Сильнее, чем в вертолете.
И я плетусь в кухню, чтобы попить воды и найти хоть что-нибудь, чем можно заткнуть уши. Чувствуется, пребывание в «Лазурите» не пошло мне на пользу. Слишком мягкотелой стала, привередливой. А ведь когда-то и такие условия были вполне сносными. Кажется
В общем зале ведется оживленная дискуссия. Хочу пройти мимо, но одно слово Дерека заставляет меня прилипнуть к дверному косяку и, вопреки инстинкту самосохранения и совести, дослушать разговор до конца. Сопротивленцы говорят о Роне Купринге. Его имя, как волшебное слово, гипнотизирует меня и заставляет идти на крайние меры.
Надо найти способ добраться до него! рычит Дерек. Это он виновник всех бед мутантов. Он и его проклятый предок! Мы должны сделать все, чтобы облегчить жизнь тех, кто заключен за стеной. Нам обещали помочь. Если не справимся, жизнь мутантов станет совершенно невыносимой.
Можно подумать, будто сейчас она похожа на сказку, вторит ему седовласый мужчина, имени которого я не знаю. Будто Купринг только и ждет, пока мы нападем на него. Вот так запросто и подставит спину. А кто, интересно, рискнет жизнью ради того, чтобы лишить жизни его? Ты или, может быть, попросить старую Марту? Ей все равно терять нечего.
Он обводит взглядом присутствующих, и все вжимают головы в плечи. Никто не хочет идти на верную смерть. Никто, кроме одного ненормального.
Точнее, одной.
Я пойду к Рону Купрингу! произношу громко и отчетливо, так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в искренности моих слов. Выхожу в центр зала. И прикончу его собственными руками!
Глава 7
Ты?! вопрошает косматый детина размером с двухъярусный шкаф. Смотрит на меня с недоверием и долей презрения. Да тебе и мухи не укокошить, пигалица!
Нет, вот сейчас было обидно. Конечно, я не гигантша и даже не богатырского сложения. Но все же довольно высока и мускулиста. Мому телу явно привычны долгие пешие прогулки и даже уличные драки. Это в «Лазурите» меня разбаловалино не до такой же степени, чтоб не справиться с одним мужчиной.
Тем более с Роном Купрингом.
Я! объявляю и складываю руки на груди. Кому же еще? Что-то я не вижу среди вас других желающих. Может быть, сам хочешь пойти, а?..
Я эколог, а не воин, признается косматый, расчесывая пятерней густую шевелюру мышиного цвета. Мои слова явно охладили его пыл. Да только идея эта бредовая. Во-первых, Рон Куринг всегда тщательно охраняется. К нему не подобраться ни за что на свете.
Странно, я не помню, что всегда за нами следовала охрана. Значит, Рон все же иногда отходит от общепринятых правил и появляется на публике в одиночестве. В свете и не только. Ведь как-то же он попал в запретный город, зачем-то отправился в местный бордель. Выбрал меня, случайно или нет оказавшись в нужном месте в нужное время. Возможно, сейчас у него есть другая девушка, которой он показывает шикарную жизнь, как когда-то мне. А может быть, он в поиске. И снова соберется в одно из злачных заведений. Не исключено, что в запретном городе.
Должен быть способ к нему подобраться! объявляет Дерек. Ударяет кулаком по столу, отчего подпрыгивают чашки и плошки, звонко ударяясь друг о друга. И мы найдем его. Во имя нашего правого дела! Посмотрите не нее! Он указывает на меня вытянутой рукой. Чем она заслужила такую участь? Почему обязана всю жизнь скрываться в запретном городе? Какое преступление совершила, что ей дали пожизненное?
Я подбираюсь под этим пронизывающим взглядом. Слова Дерека находят мощный отклик в душе. Действительно, разве мы, мутанты, виновны в том, что родились такими? И почему должны скрываться? Только потому, что многим неприятна наша отличающаяся внешность? Потому, что нас проще спрятать, чем признать наше существование?
Она вообще темная лошадка, сообщает худощавый низкорослый парень в потрепанном белом халате. Похоже, он врач или кто-то вроде того. Но, если остальные члены сопротивления предпочли рабочую одежду, он так и не отказался от униформы. Будто это для него равносильно отказу от профессии. Какого хрена она появилась именно тогда, когда мы запланировали масштабную операцию? Для чего подслушивала? Эй, девка, я к тебе обращаюсь!
Он направляется в мою сторону, и я предупреждающе выставляю вперед руку. Только попробуй тронуть! И вообще, я еще от «Лазурита» не отошла, для меня белый халат все равно что красная тряпка для быка.
Будем считать, что меня к вам послало провидение, сообщаю строго и деловито. Они должны понять, что я не лгу. Оно же заставило меня испытывать жажду и отправиться на кухню за водой. Разговор я услышала случайно. Но не смогла остаться в стороне. Так же, как и вы все, я хочу справедливости и готова сражаться за нее даже ценой собственной жизни. А Рон Купринг У меня ним личные счеты!
Какие же? настораживается щуплый. Зло прищуривается и недовольно морщится. Молчишь? Значит, тебе есть что скрывать. Как насчет того, чтобы дать показания под детектором лжи? А, девка? Как насчет «Правдоруба» слыхала о таком?
Меня передергивает от страха и отвращения. Слышала я о таком агрегате, еще бы. «Правдоруб» официально не дозволяется использовать даже в запретном городе. Но все еще используется шайками и бандитскими группировками. Название свое он получил не зря. При малейшем подозрении на обман он пускает по телу подключенного к нему человека разряд тока. Вопрос задается снова. Шокированный обычно сознается во всем. И лишается пальца. Если вопросов много, то «Правдоруб» не знает жалости, не дает пощады.
Кончай ее пугать, Тимми! приказывает Дерек. А ты, девочка, должна рассказать нам правду, без всяких угроз и уговоров. Если хочешь помочь, расскажи все как есть. Что у вас за счеты с Роном Купрингом? Откуда ты его вообще знаешь?
Это он упек меня в «Лазурит», сознаюсь я. Выбора у меня не остается. Предварительно промыв мозги. У Купринга должен быть ключ к моей памяти, и ради того, чтобы его получить, я готова на все. К тому же сама идея помочь всем мутантам близка мне. Я готова пострадать, но помочь многим.
Разумеется, о том, что связывало нас с Роном, умалчиваю. Не только потому, что стыдно признаться. Члены сопротивления навряд ли свяжутся с той, кто прежде был подстилкой главы правительства. И то, что я пошла на это не по своей воле, значения для них не имеет.
Черт подери, я и сама хочу знать, отчего согласилась быть с ним! Что-то важное скрывает от меня память. То, без чего я не представляю себе жизни.
Это меняет дело, девушка, кивает Дерек. Так, кажется, ты не представилась?
Зови меня Стосей, предлагаю я.
Улыбаюсь, вспомнив о Стоше, подруге под сто шестым номером. Интересно, как у нее сейчас дела? Наверное, объелась пирожными, а сейчас принимает доктора в качестве лекарства от тоски и скуки.
Стося так Стося, соглашается Дерек. Одного не пойму: если тебе потерли память, то отчего ты уверена, будто знакома с Роном Купрингом?
Краснею с головы до пят, но, когда говорю, голос нисколько не выдает внутреннее смятение и смущенность:
Я узнала его, просмотрев один из кристаллов, с которыми работала. Память иногда возвращается отрывками. Не знаю, как объяснить Я будто бы собираю разноцветные клочки из прошлого, пытаясь сшить из них лоскутное одеяло. Только оно поможет мне укрыться от внутренней пустоты и холода.
Дерек смотрит одобрительно. Да и другие члены сопротивления успокаиваются и больше не считают меня врагом. Об этом говорят их взгляды и слова поддержки.
Давайте вернемся этому разговору утром, предлагает Дерек. А пока предлагаю всем как следует выспаться. Кто знает, вдруг одного из нас осенит ночью? И ему придет гениальная идея, как подобраться к Рону Купрингу.
Слова его оказываются пророческими.
Не успев коснуться головой войлочной подушки, я засыпаю. И вновь вижу Рона Купринга собственной персоной. Он словно мое наказание и приз одновременно. Я жажду встреч с ним, схожу с ума от его прикосновений.
И вместе с тем ненавижу.
Но в этот раз важнее даже не мои ощущения. А место, в котором мы с Роном оказались.
Останови здесь, на углу Бейтон-стрит и Ленгвиджа! командует Рон водителю.
И я вижу огромную вывеску заведения: ««Веселый банни». Судя по мигающим огням, надписям и шикуэто игорное заведение.
Не знала, что ты азартный, произношу с долей скепсиса.
Не похож Рон Купринг на заядлого игрока. Единственное, что вводит его в азарт, это секс. По крайней мере, со мной. Он может заниматься этим ночи напролет и совершенно не устать. Будто бы каждый оргазм не истощает его, а только подкрепляет силы.
Так и есть, подтверждает он. Я не играю в казино и вообще не люблю карты. Бильярдный клубдругое дело. Я бываю здесь каждый второй четверг месяца. Обычно провожу тут всю ночь, но сегодня, детка, у нас слишком мало времени. Ровно до полуночи.
А после я превращусь в тыкву и ты меня бросишь? шучу, еще не зная, что слова могут оказаться пророческими.
Вовсе нет, смеется он и надолго припадает к моим губам. А вдоволь насладившись поцелуем, продолжает: После полуночи у нас самолет. Мы летим в другой штат на важное совещание.
Ты летишь, напоминаю, стирая смазанную помаду влажной салфеткой. Я снова буду киснуть в номере, тупо пялиться в монитор и ненавидеть ту гору сладостей, что ты заказал. Ненавижу эти твои «вкусняшки»! Они у меня стойко ассоциируются с одиночеством.
Больше не будешь, игриво обещает он. Закажу тебе в номер фрукты. А когда вернусь, возмещу все время, проведенное в одиночестве.
Лучше отпусти меня, прошу и с надеждой смотрю в его отливающие сталью глаза. Пожалуйста Я не хочу быть твоей игрушкой, у меня не осталось сил притворяться той, кем я не являюсь.
Нет! бросает он раздраженно и выходит на улицу.
Подает руку, будучи полностью уверенным, что последую за ним. А что еще мне остается?
Мы заходим в клуб, где нас уже встречает персонал в полном составе. Охранники Купринга не заходят внутрь, оставшись дежурить возле входа. Других посетителей в «Веселом банни» нет. Выходит, администрация заведения в курсе привычки Купринга и заранее готовит ему достойный прием.
Мы входим в отдельный зал, я плюхаюсь в глубокое кресло, не имея никакого желания играть. Рон берет в руки кий и одним ловким ударом разбивает треугольник, загнав сразу три шара в лунки.
Хочешь, научу тебя? предлагает он, обернувшись. Клянусь, с кием в руке, прогнувшаяся в спине, ты будешь неотразима.
Не хочу, возражаю вяло.
Не хочешь играть или быть неотразимой?
Ни того, ни другого. Хочу быть свободной! кричу, забыв о предупреждении не проявлять характер так бурно. И ты, Рон Купринг, прекрасно знаешь об этом.
Непокорной и дерзкой он позволяет мне быть в постели. Или в любом другом месте, но только когда мы занимаемся сексом. Во всех остальных случаях мне отведена роль сопровождающеймолчаливой и покорной.
Тебе нельзя! бросает он коротко и возвращается к игре.
Шар катится по зеленому сукну, покорный удару Рона. Кажется, нет такой вещи, которая не покорна его рукам. Даже эти треклятые шары.
И я.
Я тоже его вещь, которую можно использовать по необходимости, а после спрятать подальше. И все его разговоры о чувствах и даже признания в любвиэто только слова. Тем более произносимые во время пика наслаждения. Они не считаются. По крайней мере, для меня.
Короткий стук в дверь. Рон Купринг разрешает войти, и официант устанавливает на отдельном столике поднос с алкоголем и закусками.
Выпьешь со мной? предлагает Рон. Наливает в два стакана коричнево-золотой напиток.
Делаю маленький глоток и закашливаюсь. До чего же едкая жидкость: как будто кипятком все внутри обдало. Пытаюсь глубоко вздохнуть, но становится только хуже. Из глаз брызжут слезы.
Но вместе с этим по телу разливается приятная теплая волна. Наверное, впервые попробовать вискивсе равно что впервые быть с мужчиной. Немного страшно, больно и в тоже время приятно. При условии, что виски качественный, а мужчина опытный.
Вот, возьми. Рон кладет мне в рот кусочек шоколада.
Точнее, пытается, но я успеваю вовремя отвернуться. Не люблю сладости!
Хорошо, тогда так. Он протягивает стакан холодного молока.
А вот это другое дело. Так пить виски мне нравится, он приобретает более мягкий вкус и не так жжет горло. К тому же этот контраст между обжигающе-едким и холодным и мягким завораживает.
Пока я дегустирую, Рон перестает играть в бильярд. Откладывает кий и переключает внимание на меня. Его руки ложатся на мою талию, проходятся вдоль спины, словно случайно расстегнув молнию платья. И вот оно уже бесформенной массой спадает к моим ногам.
Мне казалось, это место не для таких игр, замечаю, изо всех сил стараясь преодолеть такую знакомую волну возбуждения, готовую накрыть с головой и заставить надолго покинуть реальность.
Для этих развлечения подходит любое место, заверяет Рон.
Снимает с меня трусики и, опустившись на колени, стягивает чулки. Я чувствую его горячее дыхание на своем лоне и закашливаюсь, подавившись молоком. Невозможно думать о чем-то еще, когда Рон Купринг ведет себя так. Он уже достаточно хорошо изучил мое тело и знает, что и как мне нравится. В его руках я становлюсь покорной, податливой. Он как музыкант-виртуоз, а яего инструмент.