Дверь была закрыта. Как ни тянула Эли её на себя, как ни толкала, с разбега бросаясь на неё, она не поддавалась. Эльнара заметаласьзакружилась по комнате, словно раненая птица, и тут, споткнувшись обо что-то непонятное, лежавшее на полу, девушка упала. Это оказалась маленькая связка ключей, которыми Сатар запирал находившиеся в его покоях сундуки и шкафы, и которую он случайно обронил, поспешно одеваясь перед важной встречей.
Эльнара бросилась к заветной двери. С четвёртой попытки один из ключей наконец-то подошёл к замку. На миг взволнованная девушка прикрыла глаза, потом тряхнула головой и оглянулась по сторонам. Увидела свой брошенный на диван тёплый камзол и, подумав, что он ей ещё пригодится, одела его. Убедившись, что самая большая её драгоценность, память о покойной материжемчужное ожерелье, не потерялась, направилась было к дверям. Вдруг её взгляд упал на свиток, перевязанный золотистый парчовой лентой: завещание её деда. Немного подумав, захватила его с собой, положила в карман и, уже немедля ни минуты, быстро пошла к потайной двери.
Дверь действительно выходила на улицу, какой-то небольшой проулок. Эльнара, подставив лицо весеннему ветру, с наслаждением вдохнула свежий воздух, мечтательно улыбнулась и, заперев дверь с наружной стороны на ключ, беззаботно выбросила его в кусты. Ей очень хотелось жить, забыв недавнее прошлое, как кошмарный сон.
Эльнара и Султан
Донельзя продрогшая от холода и заметно ослабевшая от голода, Эльнара устало брела по одной из столичных улиц. Мартовский день клонился к вечеру, однако толпы нарядно-одетых, оживлённых людей не спешили покидать улицы и площади города, живущего предвкушением всеми любимого и долгожданного праздникаНаурыз, означавшего по мусульманскому календарю начало Нового года. И хотя нынче по высочайшему повелению хана Тани основные торжества должны были состояться в городе ювелирных дел мастеров Тазаре, Перистан как обычно готовился к празднику. Улицы столицы украсились разноцветными яркими лентами, искусно вырезанными из плотной бумаги цветами, изготовленными из серебристой фольги блестящими звёздочками, фасады и заборы всех старых домов с внешней стороны были выкрашены свежей краской, а высокие купола многочисленных мечетей тщательно вычищены. Столица стала похожа на невесту, с сердечным трепетом ожидающую события, которое случается в жизни каждой девушки лишь одинединственный раз.
Перистанцы и гости города переходили из одной торговой лавки в другую в поисках подходящих подарков для друзей и близких. Не спеша, со знанием дела, как положено на Востоке, рассматривали товар, покачивали головой, прицокивали языком, потом с нарочито-равнодушным видом отходили в сторону, чтобы спустя время вернуться и начать азартный торг за понравившуюся вещь. Из установленных в разных местах столицы просторных белоснежных юрт раздавались дразнящие запахи халвы, щербета и ванили: здесь готовились угощения, которые в день праздника по традиции будут бесплатно раздаваться всем желающим. Атмосфера праздничной суматохи и весёлого оживления никого не оставила равнодушным. Однако Эльнара, погружённая в свои невесёлые размышления, ничего этого не замечала. Её волновали совсем другие заботы.
Покинув дом деда, она отправилась на главный базар Перистана, поскольку там легче всего было затеряться, а заодно и поискать себе какое-либо занятие, чтобы выжить. Девушка очень надеялась, что Сатар начнёт поиски беглянки, а в том, что он их начнёт, она ничуть не сомневалась, с её родного города Архота. Ведь в своё время Эли не стала объяснять ему причины, по которым она оставила отчий дом, следовательно, он вполне мог предположить, что, спасаясь от его домогательств, Эльнара захочет вернуться под сень родных мест. Если б эти её надежды оправдались, у Эли появилась бы возможность и время обдумать, как ей жить дальше.
Бедняжке повезло. На рынке она познакомилась с женщиной по имени Ляйля, торговавшей различными поделками из кожи, дерева, пушнины и ткани, которые она сама же и изготавливала вместе со своими детьми. У бедной женщины три года тому назад скончался муж, оставив её на тридцатом году жизни вдовой с пятью ребятишками на руках. Уж чего только она не перепробовала, хватаясь то за одно дело, то за другое, чтобы прокормить детей! В столице-то жизнь нынче стала очень дорогой, а всё из-за приезжих, с приходом к власти хана Тани устремившихся в Перистан, словно мухи на мёд! Город расширился чуть ли не вдвое, а они всё продолжали сюда ехать, всё чего-то скупали, вот цены и росли.
Глядя на этих самых приезжих, однажды и пришла Ляйле счастливая мысль заняться изготовлением и продажей поделок, в миниатюрном виде изображавших бы основные достопримечательности столицы великого Хоршикского ханства, которые наверняка с удовольствием скупали бы многочисленные гости Перистана в память о посещении этих мест. Конечно, это дело требовало большого терпения и опредёленной сноровки, но зато обещало неплохую прибыль, а главное, пользовалось спросом, причём независимо от времени года в отличие от некоторых других ремёсел.
Худо-бедно работа пошла. Конечно, были свои трудности, да и прибыль оказалась не столь значительна, как думалось поначалу, но теперь каждую ночь Ляйля засыпала со спокойной душой, зная, что ей есть, хвала Всевышнему, чем накормить своих детей завтра. С большим сочувствием и пониманием она отнеслась к Эльнаре, не имевшей никаких знакомых в огромном городе, и с первого взгляда внушившей ей доверие и большую симпатию, так, словно встретилась ей нечаяннонегаданно родная сестрёнка.
Не задавая лишних вопросов и не бередя почём зря чужую душу, Ляйля предложила Эльнаре помогать ей торговать на рынке. Пока женщины занимались торговлей, смышленые детишки под руководством старшего брата мастерили дома всевозможные поделки. Бедная девушка обрела работу и пусть небогатый, но очень опрятный и уютный кров над головой. Так прошла неделя.
Однако три дня тому назад Ляйле пришлось выехать вместе со старшим сыном в город Тазар, где должны были состояться основные торжества по случаю празднования Наурыза, во время которых она надеялась выручить побольше денег за их кропотливую и трудоемкую работу, ведь в Тазаре ожидался приезд большого количества гостей со всего Востока. К несчастью для Эли, отъезд Ляйли по торговым делам совпал с приездом в её дом родственников покойного мужа из одного дальнего селения, приехавших на неделькудругую погостить, а заодно сделать необходимые покупки. Оставаться в маленьком тесном домике в отсутствие хозяйки рядом с незнакомыми людьми Эльнара не сочла для себя возможным и ушла, опять в неизвестность.
Она попыталась наняться в какой-нибудь богатый дом в качестве прислуги, но её дорогой камзол, отороченный великолепной голубой норкой, и красивое платье вызывали у всех недоумение, а порой и недоверие, но другой одежды у девушки просто-напросто не было. Днём Эли бродила по городу в поисках работы, а вечером, пробравшись на главный базар, ворота которого на ночь запирались на крепкий засов, укладывалась на скамейке под торговым прилавком, дрожа от страха и холода. К исходу третьего дня Эльнара заметно осунулась и побледнела, от голода и недосыпания у неё кружилась голова и подгибались коленки. Она вновь брела к базару, чтоб скоротать там надвигающуюся ночь. Внезапно рядом с ней раздался весёлый голос:
Что грустишь, красавица? Какая печаль тебя гложет, когда остальной народ радуется грядущему большому празднику?
Эли удивленно оглянулась. Из-под круглой коричневой шапочки с двумя маленькими забавными кисточками на макушке на неё смотрело круглое добродушное лицо с приплюснутым носом и весёлыми, очень живыми чёрными глазами. Сие лицо принадлежало невысокому толстяку лет двадцати пяти примерно от роду, одетому в плотную белую рубашку, коричневый жакет со множеством маленьких карманов и тёмно-серые, немного потёртые на коленах штаны.
А тебе что за нужда до моей печали? нахмурилась девушка, вовсе не расположенная сейчас к каким-либо шуткам.
А мне до всего нужда, уж такой я уродился! беспечно ответил толстяк, а потом с искренним удивлением в голосе добавил: Вот бы никогда не подумал, что и у богачей бывают печали! Вроде бы, и сыт человек, и одет, и обут, что ещё надо?
Незнакомец неожиданно посмотрел на Эли осуждающим взглядом.
При этих словах Эльнара немного развеселилась. Пытаясь скрыть улыбку, спросила:
А с чего ты вдруг взял, что я богатая?
Да вишь, платье на тебе какое красивое, жемчугом обшитое, да и камзол очень хорош, мех так и переливается! Будь ты бедная, была бы по-другому одета.
А яне богатая. Платье мне досталось по наследству, а камзол подарили, просто ответила девушка.
Так значит, ты мне сестра? вдруг радостно воскликнул толстяк, дружески ударив Эли по ладони.
Поискал бы ты, земляк, родню в другом месте, а лично у меня нет никаких родственников, да и никогда и не было! возмутилась Эльнара простотой обращения.
Я назвал тебя сестрой потому, что ты, как и ябедная, пояснил незнакомец, но оказывается, у нас с тобой ещё больше общего, чем я мог подумать, ведь у меня тоже никого нет. Мать давно померла, а отца своего я и вовсе никогда не видывал.
Как зовут тебя? тихо спросила Эли.
Султан! с готовностью отозвался толстяк.
Звучное имя, заметила девушка.
А тебя как зватьвеличать? полюбопытствовал новый знакомый.
Эльнара.
Тоже совсем неплохое имя, одобрил Султан, после чего поинтересовался: Ну, а где ты живёшь, Эльнара?
Пока что нигде, грустно ответила девушка. Вот уже три дня я пытаюсь к кому-нибудь наняться, но всё безуспешно. В одном доме хозяйка сегодня днём уж было собралась взять меня к себе прачкой, да тут увидела на моей шее ожерелье. Видно, приглянулось оно ей очень, раз уж попросила продать. А когда я отказалась, она мне отказала в свою очередь в месте.
Так и надо было продать! тут же заметил Султан. Заработала б немного деньжат и купила бы себе другое, всего-то делов!
Нельзя мне его продавать! Это единственное, что осталось у меня в память о моей покойной маме, на глаза Эли невольно навернулись слёзы.
Постойпостой, ты не плачь! растерялся Султан. Не можешь продать, так и не продавай, кто ж неволит? Голова на плечах, руки-ноги целы, что ещё-то нужно человеку для счастья, верно?
Пропустив последние слова мимо ушей, Эли выпрямила осанку:
О чём ты говоришь, Султан? Кто меня, дочь Пехлибея из Архота, может в чём-то неволить? Ясама себе хозяйка, так всегда было и будет! Впрочем, мне уже пора идти. Прощай, Султан! Быть может, когда-нибудь мы ещё встретимся?
Постой, Эльнара! Куда это тебе пора идти? воскликнул удивлённый толстяк. Ты же сама говорила, что у тебя нет дома!
Я нашла себе временный кров на главном базаре города. Там есть скамейки, покрытые мягкой соломой, с достоинством ответила Эли. Однако мне действительно пора идти. Вечером ворота запираются, и я могу остаться на улице под открытым небом.
Но, Эльнара, такой молодой и красивой девушке, как ты, ночью опасно оставаться одной не только на улице, но и на базаре. Если хочешь, я могу предложить тебе свой скромный кров.
У тебя есть дом? удивилась Эли.
Ну, не то что бы такой уж большой домнемного смутился Султан: Но там по-своему уютно и хорошо!
Лачуга Султана находилась позади одной из перистанских мечетей. Это была старая хибара, состоявшая из маленькой комнаты и крохотной кухоньки, прилепившаяся одним своим боком к кованому забору мечети, по другую сторону которого располагался ряд сараев богоугодного заведения. В комнате стоял кособокий шкаф со скрипучими дверцами, потемневший от времени, широкий и низкий деревянный сундук, одновременно служивший столом, потрескавшаяся глинобитная лежанка, накрытая куцым матрацем и тонким одеялом, сшитым из разноцветных лоскутков, да покрытая толстым слоем копоти масляная лампа, настолько древняя, что казалось, будто она попала сюда из какой-то сказки.
Гостеприимный хозяин великодушно уступил Эльнаре своё ложе, а сам же перебрался на сундук, удивительным образом выдерживавший его немаленький вес. К большому удивлению Эли, за последние три дня не имевшей и крошки хлеба во рту, Султан накормил её вкусным ужином, который составили свежие лепёшки, кусок вяленого мяса, чашка сметаны и горячий чай с мёдом. Стараясь не показывать, как она на самом деле голодна, девушка медленно ела и думала, что более вкусной пищи она в жизни не пробовала. Перед тем, как лечь спать, из своего объёмного сундука хозяин дома вынул большой тёплый чапан, укрыв им свернувшуюся калачиком Эльнару поверх тонкого одеяла.
Спасибо за заботу! Эли благодарно улыбнулась Султану. Но откуда у тебя эта вещь?
Слишком хорошая для моего бедного дома? догадался приятель. Пожалуй, ты права: тут в кое-каких местах даже сохранились остатки золотых ниток. Наверное, он выглядел очень здорово, будучи новым! Знаешь, этот чапан в моём доме уже столько лет, сколько я себя помню. Однажды в детстве я случайно услышал, будто бы он принадлежал моему отцу.
А кто он, твой отец? негромко спросила Эльнара.
Да я и сам не знаю! пожал плечами Султан. Мать никогда мне ничего о нём не рассказывала, а когда я спрашивал её, она всегда уходила от ответа. Правда, сведущие люди сказывали мне, что был он якобы каким-то важным человеком: то ли ханом, то ли султаном, потому, мол, мать и назвала меня таким именем: Султан! Из-за этого имени меня в детстве мальчишки часто дразнили, даже обижали. Помню, я убегал домой и плакал от обиды и стыда. Ну, как же, у всех есть отцы, а у меня нет!
А вот теперь, когда повзрослел, порой думаю: Чем чёрт не шутит, вдруг мой отец и в самом деле был султаном? Ты только представь, Эльнара! оживился Султан: Однажды в мой скромный дом входят стражники в сверкающих доспехах и, низко кланяясь, говорят мне, что мой отец, только сейчас случайно узнав о моём существовании, горит желанием немедленно увидеть своего единственного наследника, поскольку сам он уже находится на смертном одре. Я бегу, нет, мчусь на быстроногом скакуне в роскошный дворец и успеваю получить благословение моего почтенного отца, а спустя время нахожу мальчишек со своей округи, уже женатых взрослых мужчин, и говорю им: «У меня был отец, и какой отец!»
Знаешь, даже если твоим отцом был не султан, а какой-нибудь декханин или простой ремесленник, задумчиво произнесла Эли, я думаю, он был хорошим и добрым человеком! Ведь в твоих жилах, Султан, течёт его кровь, а это главное! Богатство, друг, дело наживное.
Ты так говоришь, будто в твоих руках когда-то побывали большие деньги! удивился толстяк словам юной девушки.
Ну, не совсем так, скорее, могли бы бытьрассмеялась Эльнара и, вынув из кармана камзола свиток, протянула его приятелю.
Тот долго вертел его в своих руках, с любопытством разглядывая дорогую душистую бумагу, изящную парчовую ленту и большую замысловатую печать, а потом вернул обратно, с сожалением заметив:
Хоть и перевалило мне в прошлом году за четверть века, читатьписать я так и не научился. А ты умеешь?
Конечно! Меня отец обучил грамоте, когда мне было лет семьвосемь. Это необходимо каждому человеку, если хочешь, я и тебя научу, тут же отозвалась девушка, не представлявшая своей жизни без этих знаний.
Наверное, в моём возрасте это будет для меня несколько сложновато, уклончиво ответил толстяк, отличавшийся с детских лет ленцой и беспечностью, после чего предложил: А ты почитай-ка мне сама, что здесь написано. Я думаю, обучить меня грамоте ты ещё успеешь!
У Эльнары пропал весь сон. Усевшись по-мужски и сделав серьезное лицо, нарочитоважным тоном, каким, по её мнению, должны были разговаривать придворные служащие, она начала читать составленное её дедом завещание, половина которого отводилась описанию доблестных деяний различных представителей славного рода Каиров, многие из которых за свою честность и храбрость не раз были отмечены высочайшими милостями правителей прекрасной древней Персии. Затем шёл подробный длинный список драгоценностей, золотых монет и слитков, дворцов, земель, конюшен, пастбищ, после смерти Сатара переходивших в полное владение его внучки Эльнары. У Султана, за свою жизнь не видевшего ничего богаче, чем убранство расположенной по соседству с его домом мечети, глаза полезли на лоб при перечислении всех богатств, принадлежавших потомкам благородного рода Каиров, а поскольку текст завещания, как положено на Востоке, был написан очень вычурным языком, он вообразил, что его новая знакомая то ли дочь, то ли внучка самого падишаха далёкой Персии.