Паскаль РютерБарракуда forever
Мишель Моро, без которой эти страницы никогда не превратились бы в роман, с сердечной благодарностью
Глава 1
В возрасте восьмидесяти пяти лет мой дед Наполеон решил, что пора начать новую жизнь. Он потащил мою бабушку Жозефину в суд разводиться. Поскольку она никогда ни в чем ему не отказывала, то согласилась.
Они развелись в первый день осени.
Хочу начать жить заново, заявил дед судье, который рассматривал их дело.
Ваше право, ответил тот.
Мы с родителями поехали с ними во Дворец правосудия. Отец надеялся, что Наполеон в последний момент пойдет на попятную, но я-то знал, что он напрасно так думает: дед всегда стоит на своем.
Бабушка все плакала и не могла остановиться. Я поддерживал ее под руку и подавал ей бумажные носовые платки, промокавшие насквозь в считанные секунды.
Спасибо, Леонар, мой хороший, проговорила она. Ну какой же он осел, этот Наполеон, какой упрямый осел!
Она высморкалась, вздохнула, и на губах ее появилась ласковая снисходительная улыбка.
Ну что ж, ладно, раз он так решил, этот осел, произнесла она.
Мой дед не зря носил имя Наполеон. Он гордо стоял на ступенях Дворца правосудия, держа руки в карманах новеньких белых брюк, и с видом императора, только что завоевавшего очередное королевство, взирал на прохожих надменным, самодовольным взглядом.
Он меня восхищал. Я думал, что в жизни много секретов и деду все они известны.
Осень только начиналась, дул теплый влажный ветерок. Жозефина поежилась и подняла воротник пальто.
Надо это отпраздновать! заявил Наполеон.
Папе и маме эта идея была не по вкусу, а Жозефине тем более, так что все просто пошли в сторону метро.
Хочешь ванильного мороженого? спросил меня Наполеон, когда мы поравнялись с витриной уличного торговца.
Он протянул бумажку молодому продавцу:
Два мороженых, одно мне, одно моему Коко. Взбитые сливки? Да. Ну что, Коко, тебе со сливками?
И он подмигнул мне. Я кивнул. Мама пожала плечами. Папа пустым взглядом смотрел прямо перед собой.
Разумеется, моему Коко со взбитыми сливками!
Коко Так он звал меня всегда. Не знаю почему, но мне нравилось думать, что в спортивных залах и на рингах, где он раньше постоянно бывал, все тоже звали друг друга Коко.
Совсем не то что Леонар. Леонар Бонер. Мне было десять лет, и мир представлялся непонятным, таинственным, немного враждебным, и часто казалось, что встречные меня не замечают, что я просто не отпечатываюсь на их сетчатке. Наполеон, утешая меня, говорил, что боксеру необязательно быть здоровенным качком и что большинство чемпионов отличались не ростом, а мастерством и талантом. Но я-то боксом не занимался. Я был невидимкой.
Я пришел в этот мир грозовым вечером, лампочки в палате перегорели, и первый крик я испустил в полной темноте. Жизнь маленького Бонера началась во мраке, который за прошедшие с тех пор десять лет так до конца и не рассеялся.
Вкусно, Коко? спросил Наполеон.
Очень, ответил я. Спасибо.
Бабушка немного успокоилась. Я поймал ее тоскливый взгляд, и она мне улыбнулась.
Полакомься в свое удовольствие, шепнула она мне.
Продавец протянул Наполеону сдачу, тот спросил:
Сколько вам лет?
Двадцать три года, месье. А что?
Да так просто. Оставьте себе. Нет-нет, не возражайте. Сегодня у нас праздник!
Чего только не услышишь, пробормотала бабушка.
В поезде, который вез нас домой, мы молчали, сидя среди пассажиров, возвращавшихся с работы. Бабушка немного приободрилась, припудрила щеки, и я прислонился к ней, предчувствуя скорое расставание. Прижавшись лбом к стеклу, она рассматривала убегающий пейзаж. Грусть придавала ей какую-то благородную красоту. Она изредка поглядывала на того, с кем прожила всю жизнь. Глаза у нее были цвета облетевшей листвы, кружащейся в небе. На губах порой мелькала улыбка, и я мог только гадать, какие мысли бродят у нее в голове.
Она все может понять, подумал я.
У деда от ванильного мороженого появился на губе белый ус. Он положил ноги на сиденье напротив и весело что-то насвистывал.
Какой удачный денек! воскликнул он.
Вот именно, точнее не скажешь, пробормотала бабушка.
Глава 2
Спустя неделю мы все вместе, включая Наполеона, провожали Жозефину на Лионском вокзале.
Она решила уехать на юг Франции, в Экс-ан-Прованс, вернее, в маленький городок рядом с ним, где она родилась и где ее ждал домик племянницы, в котором та не жила. Нужно взглянуть на вещи по-другому, может быть, все к лучшему, заявила она. Самое время найти старых подруг, пройти по тем дорожкам, по которым ходила в детстве. А главное, будет много солнца и света.
Мне будет теплее, чем вам!
Словно подтверждая ее слова, по стеклянной крыше вокзала тоскливо зашуршали крошечные капли.
Мы ждали поезда, стоя на перроне рядом с горой чемоданов. Дед нетерпеливо расхаживал по платформе взад-вперед, словно боялся, что поезд не придет.
Леонар, малыш, ты приедешь меня навестить? спросила бабушка.
Мама ответила за меня:
Конечно, мы будем часто приезжать. Ведь это не так уж далеко.
И ты почаще приезжай! подхватил папа.
Если Наполеон позовет, приеду. Скажите ему. Я ведь его, упрямого осла, знаю как никто и прекрасно представляю себе, что он Она задумалась на несколько секунд и продолжала: Да нет, лучше ничего ему не говорите. Когда созреет, сам будет меня умолять. Когда полностью созреет, как старое подгнившее яблоко, совершенно
Дед, подбежав легкой трусцой, не дал ей договорить:
Поезд прибывает! Готовьтесь! Как бы не опоздать!
У тебя удивительная способность поднимать людям настроение! заметил отец.
Схватив самый большой чемодан, Наполеон повернулся к Жозефине и нежно ей шепнул:
Я взял тебе билет в первый класс.
Ты такой внимательный!
Мы усадили Жозефину на ее место. Наполеон и отец расставили чемоданы. Я услышал, как дед тихонько шепнул ее соседке:
Присмотрите за ней. По ней не скажешь, но она такая хрупкая!
Что ты сказал этой даме? поинтересовалась бабушка.
Ничего особенного, я сказал, что поезда вечно опаздывают.
Мы сошли на перрон. Голос из репродуктора объявил, что поезд на Экс-ан-Прованс отправляется. Жозефина улыбалась нам из-за стекла так весело, словно уезжала в отпуск.
Поезд проплыл мимо нас, мы помахали вслед. Красные огоньки последнего вагона погасли в тумане.
Вот и все. Голос сообщил о прибытии другого поезда. Другие пассажиры заполнили платформу.
Пойдем выпьем по глоточку! предложил Наполеон. Я угощаю.
В кафе, набитом пассажирами, Наполеон отыскал свободный диванчик, и мы кое-как на нем разместились. У деда были грандиозные планы.
Для начала переделать все в доме, сообщил он. Наклеить новые обои, побелить потолок, кое-что починить. Я снова молод!
Пришлю тебе подрядчика, сказал отец.
Никакого подрядчика. Я сам все сделаю. А Коко мне поможет.
Он ткнул меня кулаком в плечо, как бы ставя на этом точку.
Это не самое разумное решение, заметила мама. Вам следовало бы послушать сына.
Отец одобрительно кивнул и добавил:
Правда, папа, подумай хорошенько, с маляром будет куда проще. Он сделает самую тяжелую работу.
Вот именно! вскричал дед. А мне достанутся одни крошки! Как воробью! Ни за что! Я сделаю все сам. Заметьте, я ни о чем вас не просил. Если вы пришли нарочно для того, чтобы меня унизить, то лучше бы сидели дома. Я без вас отлично со всем справлюсь. Я сам и мой Коко. И еще оборудую зал с гимнастическими снарядами.
С гимнастическими? взвился отец. Почему тогда не с гирями и штангой?
Штанга тоже неплохо. Надо будет подумать. Запомню.
Отец вздохнул, они с матерью переглянулись, он прокашлялся и заявил:
Папа, честно говоря, если ты хочешь знать мое мнение
Не утруждайся, перебил его Наполеон, потягивая кока-колу через трубочку, я прекрасно знаю, что ты обо всем этом думаешь.
Да, они его не одобряли. В особенности отец. В восемьдесят пять, да почти уже в восемьдесят шесть, люди не разводятся. Не устраивают в доме гимнастический зал, не отказываются от помощи мастеров, собираясь делать ремонт. Впрочем, в таком возрасте обычно ремонт не затевают. Да и вообще ничего не затевают. Просто ждут. Ждут конца.
На самом деле, продолжал Наполеон, мне плевать, что ты об этом думаешь. И в твоем разрешении я не нуждаюсь. Усек?
Отец начал густо багроветь. Его возмущенная физиономия в один миг сморщилась, но мама, тихонько положив ладонь ему на руку, погасила приступ гнева.
Полагаю, это доступно даже мне, проворчал он и смолк.
Наполеон подмигнул мне и произнес:
Laŭ vi, ĉu mi estis suffiĉe klara, Bubo?
Что означало Как по-твоему, малыш, я достаточно ясно выразился? на эсперанто. Дед бегло говорил на этом языке и меня тоже немного научил.
Я кивнул. Эсперанто стал нашим тайным языком моим и деда, и мы пользовались им, когда нужно было что-то сохранить в секрете. Мне нравились эти странные, отчасти знакомые раскатистые звуки, пришедшие издалека и создававшие ощущение, будто во рту у тебя помещается весь мир. Дед выучил эсперанто в своей первой жизни, когда он блистал на ринге, чтобы легче было общаться с боксерами из других стран, налаживать отношения со спортсменами и морочить голову тренерам, импресарио и журналистам.
Что он сказал? спросил отец.
Так, ничего, ответил я. Он сказал, это очень мило, что вы о нем беспокоитесь.
Мы вышли из здания вокзала. В ожидании пассажиров у тротуара выстроилась бесконечная вереница такси.
Эй! окликнул дед водителя. Вы свободны?
Да, я свободен.
Прекрасно, заявил Наполеон. Я тоже.
И расхохотался.
Глава 3
Наполеон уже прожил две жизни, и у него наверняка имелась еще целая куча в запасе, как у кошки. В первой жизни он выступал на рингах по всему миру и не раз попадал на первые страницы газет. Ему были знакомы и слава чемпиона, и трескучие вспышки фотокамер, и короткая радость победы, и бесконечное одиночество в раздевалке после поражения. Потом вдруг он разом, по непонятным для нас причинам, поставил крест на своей карьере.
И стал водителем такси. Taximan, как он любил произносить с американским акцентом. Он никогда не снимал гребешок, установленный на крыше его машины. Когда он забирал меня из школы, он его включал, и в зимних сумерках издалека виднелись светящиеся буквы TA и I X категорически отказывалась зажигаться. Задняя дверца пежо распахивалась, и дед церемонным тоном вопрошал:
Куда поедем, месье?
Однако в эту пятницу, спустя неделю после отъезда Жозефины, он просто сообщил:
Хочу кое-куда тебя отвезти.
В боулинг?
Нет, не в боулинг. Увидишь.
Наполеон объяснил мне, что много думал и что начало третьей жизни должно ознаменоваться важным событием.
Радостным событием! воскликнул он и включил правый поворотник.
Дедушка, я понял, но ты едешь налево.
Не страшно, возразил он, в Англии все ездят слева.
Мы же не в Англии!
Что это они так разгуделись? Как думаешь, почему?
Дедушка, ты в каком году права получал?
Во-первых, давай договоримся, что с сегодняшнего дня ты меня больше так не называешь. А во-вторых, о каких правах ты говоришь?
Солнце стало клониться к закату.
На каждом перекрестке он инстинктивно вытягивал руку, защищая меня спереди, чтобы я не вылетел через ветровое стекло, если придется резко тормозить, как будто в машине не было ремней безопасности. Мы ехали примерно полчаса, потом свернули с шоссе на грунтовую дорогу.
Это здесь. Мне так кажется.
Я прочитал три буквы над входом:
ОЗЖ.
Отлично, три буквы ты точно знаешь. Этого довольно. Хватит, чтобы выйти из любого положения. Вперед, go, пойдем.
Ты хочешь взять собаку? поинтересовался я, когда мы шагали по бетонным дорожкам между двумя рядами вольеров.
Нет, что ты! Подыскиваю себе секретаря! Ты иногда такие вопросики задаешь
Из клеток доносился хриплый лай вперемежку с пронзительным визгом. Там обитали все породы собак, какие только бывают на свете, с длинной, короткой, мягкой, густой или жесткой, прямой или волнистой шерстью все, какие можно вообразить. Многие понуро, безучастно сидели, забившись в глубь клетки, и принимались махать хвостом, когда какой-нибудь посетитель проходил мимо. Некоторые были шелудивые, и они отчаянно чесались, у других слезились глаза, третьи безостановочно крутились, гоняясь за собственным хвостом.
Тут крепыш спаниель, здесь мощный босерон, там вертлявый джек-рассел, дальше спокойный лабрадор, элегантная колли, грациозная аристократичная борзая. Оставалось выбрать. Вот в этом-то и состояла проблема.
Не так-то просто сделать выбор! признался Наполеон. Но ведь всех не возьмешь. Давай положимся на судьбу
К нам вышла какая-то дама и, заметив, что дед пребывает в замешательстве, заявила:
Все зависит от того, для чего вам это надо.
Дело в том, что мы не знаем, признался Наполеон. Вот в чем вопрос! Мы просто хотим собаку, чтобы она жила с нами, как и полагается собаке.
Он указал на клетку, на которой не было таблички.
А тут что? спросил он.
Тут? Кажется, жесткошерстный фокстерьер, ответила дама.
Пес устремил на нас мутноватый взгляд, на миг поднял морду и, издав протяжный вздох, снова положил ее на ровно вытянутые лапы.
Вы уверены? осведомился Наполеон.
Честно говоря, не очень. Может, это сеттер Погодите, сейчас посмотрю.
Дама стала копаться в бумагах, они вылетали у нее из рук и падали на дорожку.
Не могу найти его документы.
Жаль, так и не узнаем, какой он породы. Но нам наплевать на породу, правда, Коко?
Да, наплевать.
А сколько ему лет?
С видом опытного профессионала дама заявила:
Ну Ему примерно год. Нет, два. Да, два. Ее лицо расплылось в смущенной улыбке. Нет, все-таки поменьше. Или побольше.
Она снова погрузилась в бумаги, в конце концов выронила их все, и они разлетелись.
Ладно, не важно! произнес Наполеон. Нам и на возраст наплевать. А сколько лет живут такие собаки?
Они живут долго, лет двадцать, ответила дама. Вас что-то беспокоит? Какая-то проблема?
Еще бы, это большая проблема! вскричал Наполеон.
Да-да, конечно. Я понимаю
С животными всегда одна и та же проблема, вздохнул Наполеон, они умирают раньше нас, а это очень больно.
* * *
Забавно, заметил Наполеон. Видишь, пришли вдвоем, а уходим втроем.
Мы улыбнулись друг другу. Нам хотелось поговорить с нашим псом, но мы не решались, потому что это выглядело бы смешно.
Наполеон достал из кармана новенький поводок, упруго развернувшийся, словно змея. На нем еще болтался ярлычок.
Ты все предусмотрел, де Наполеон!
Все. Даже вот это. Взгляни-ка!
Багажник пежо-404 был доверху набит пакетами с сухим собачьим кормом. Наполеон распахнул заднюю дверцу и торжественно провозгласил:
Новая жизнь начинается! Куда поедем, месье?
Пес запрыгнул на заднее сиденье, обнюхал его и, довольный, с удобством на нем развалился.
Таксометр видавшего виды пежо показывал 0000, и мне почудилось, будто он начинает новый отсчет неведомо чего.
А что, это правильно, рассудительно заметил Наполеон, тронув машину с места. Мы ведь не хотели собаку какой-то определенной породы. Просто собаку. Собаку с повадками собаки и все!
Теперь встал вопрос об имени. Медор, Рекс, Рин-Тин-Тин, Балу все это нас не устраивало. Остановившись на очередном светофоре, мы оба обернулись. Пес вопросительно поднял на нас ласковые, словно подведенные черным глаза.
Тебе нужно совершенно необычное имя, задумчиво произнес дед, совсем новое. Старые приелись! И баста.
Баста! воскликнул я. Отличное имя!
Идет! Пусть будет Баста!
Повернувшись назад, дед спросил:
Ну что, Баста, ты доволен новым именем?
Гав!
Ему вроде нравится! сказал я. Зеленый, можно ехать.