Воевода - Геннадий Дмитриевич Сердитов 7 стр.


41

         Мудрый старец, Белый дед,

         Сердцемаленькая печка,

         Сколько зим да сколько лет

         Люд её теплом согрет

         Ан мелеет жизни речка,

         Белый дедв окошке свет

         Нынче кожа да скелет

         Привели. Перекрестился.

         В свете жиденьком лампад

         На колени опустился

         И, уставив тусклый взгляд

         В этот умственный разлад,

         Долго слушал бормотанье,

         Вздохи, всхлипы да стенанья.

         Уж в окошке рассвело,

         Дед, сложив ей на чело

         Свои высохшие длани,

         Тихо молвил: «Спи, Еланья».

         Кукла пару раз моргнула,

         Веки синие сомкнула

         И притихла. И уснула.

         Кончилась дурная ночь,

         Потянулась челядь прочь.

         Слуги, что у стен стояли

         Да топтались на пороге,

         Старца подняли на ноги,

         Кукле руки развязали

         С сундука, кряхтя, крестясь,

         Кое-как поднялся князь:

          Не прожить, видать, без бед

         Вызволяй Еланью, дед.

         Смотрит тот слезливым оком,

         Смотрит далеко-далёко

          В том уже не наша власть,

         Нет назад дороги, князь.

         Был ведь чувственный запрет

         На Еланье али нет?

         Кабы не снимать его,

         Не стряслось бы ничего,

         И с боярыней без бед

         При увечиях твоих

         Прожили б вы много лет

         В уваженьи да любви.

         Только нам всегда неймётся,

         По заветам не живётся.

         Закусили удила

         Лишь копыта засверкали!

         Всё, боярин, прискакали

         Это божии дела.

* * *

         День прошёл, другой И вскоре

         Снова слёзы в княжьем доме.

         Князь в окно глядит, молчит,

         Ванька на людей кричит,

         Те лошадок запрягают,

         В путь Еланью собирают

         Как велел хозяин, в скит.

42

         Печи топятся. В палате

         Жарко, будто бы в парной.

         Ноги парит князь в ушате,

         У печи сидит смурной.

         Вдруг собаки забрехали,

         Вот за дверью топот ног,

         Всю закутанную в шали

         Девку тянут на порог.

         Взгляд от печки оторвав,

         Подивился князь Мстислав:

          Что за горе-лебеда

         В наши тихие берлоги?

         Аль случилось что в дороге?

         Бухнулась чернавка в ноги:

          А и вправду, князь, беда

         Как проехали заставу

         Да как скрылись терема,

         Повернул ключарь направо,

         Где под липою корявой

         Тараканова корчма.

         Там все наши мужички

         Побросали облучки

         Да в корчму пошли гурьбой,

         Что бычки на водопой.

          Это вся твоя беда?

         Да уж так привыкли мы,

         Чтобы задалась езда,

         Вёрсты мерить от корчмы

         А что знахарь, Белый дед,

         Бдит Еланью али нет?

          Грелись мы в возке втроём,

         Не ходили в пьяный дом.

         Погодя ключарь явился,

         Деда силился сманить

         Да не смог уговорить.

         Не на шутку обозлился,

         Кулаком его огрел:

         «Чтоб, кощей, ты околел!»

         Я за дедушку вступилась,

         Ваньке в бороду вцепилась,

         Он легко меня стряхнул,

         Да ногой вдобавок пнул

         Пригрозил отдать стрельцам

         Аль скормить бродячим псам

          Это как, отдать стрельцам?

         Мелет, что незнамо сам

         Как вернётся, той порою

         Я ему допрос устрою!

         Что Еланья?

          Слава богу,

         Дед её перед дорогой

         Зельем-дрёмой напоил,

         Заговором усыпил.

         Ей в лицо ключарь глядел,

         Будто разбудить хотел.

         Покряхтел да потоптался,

         И назад в корчму убрался.

          Деда сильно он зашиб?

         Чай, не помер старый гриб?

          Он в возке чуть жив сидит,

         Сильно кровушкой плевался,

         Как немного оклемался,

         Мне на ушко говорит:

         «Больно Ванька наш сердит.

         Я по рыжей бороде

         Вижу, Настя, быть беде.

         Да не о себе пекусь,

         За Еланьюшку боюсь

         Ты давай-ка, девка, ходу

         Прыгай в крайнюю подводу,

         Да в усадьбу поспешай,

         Извести там воеводу.

         Коль не свидимся, прощай»

          Ах ты, рыжий асмодей,

         Сей же час пошлю людей!

         Впрочем, эти заодно

         Станут с теми пить вино

         Ай да Ванька! Ай да хам!

         Погоди, я еду сам!

43

         Тараканова корчма

         Тарарам да полутьма,

         Воздух спёрт, зато тепло,

         Людно, шумно, весело!

         Стоит только выпить бражки

         Жизнь средь этой кутерьмы

         Будто выйдет из тюрьмы,

         Из ярма да из упряжки,

         Из студёной темноты,

         Из обуз да маяты.

         Питухам и бог и царь,

         Бражку в кружку льёт корчмарь.

         И охрана, и возницы

         Поскидали рукавицы,

         Пьют за краткое приволье

         Да за Ванькино здоровье.

         Сосипатров сын Анфим

         Звался по отцу Овца

         Да удался не в отца,

         Простодушного стрельца.

         Блюдолиз и подхалим,

         Скользкий был, что твой налим,

         Да хитёр, что та лиса

         Но при том имел глаза

         Синие как небеса,

         Голосвкрадчивый родник

         И вельми пригожий лик.

         По холуйству хитреца

         Не водилась челядь с ним,

         Был зато Анфим Овца

         Дюже бабами любим.

         Да и сам он был не слаб,

         Коли уж дойдёт до баб

         До застенчивых девиц

         Да румяных молодиц.

44

         Ох, и бражка хороша!

         Полковша за полгроша,

         Коли грамотно считать,

         Умножать да прибавлять,

         И водой не разбавлять,

         То получится, что ковш

         Обойдётся ровно в грош.

         Коль, карманы вороша,

         Не отыщешь ни гроша

         Ты лаптями не сучи,

         Просто грейся у печи.

         Ванька мрачен, нелюдим

         Пьёт степенно, не спеша

         Из особого ковша

         Для корчмы такой питух

         В уваженьи стоит двух.

         Примостившись рядом с ним,

         Шепчет на ухо Анфим:

          Знаю, в чём твоя печаль,

         Отчего душа зудит

         Красоту такую жаль

         Отвозить из дому в скит.

          Грош цена той красоте

         Нынче времена не те

         Даже мужу не нужна

         Полоумная жена.

          Муж-то муж, да столько лет

         Вроде есть он, вроде нет

         Оттого, знать, и свихнулась.

         Видишь, как всё повернулось

         Говорят, тебя она

         Принародно обнимала

         Да как будто бы жена

         Лобызаться заставляла.

         Сказывают, ты при всех

         Отказался от утех.

          Оттого, что это грех.

          Интересное житьё!

         Грех брать силой не своё.

         Потакать же барской воле

         То для челяди святое.

         Не сиди тут как болван,

         К ней ступай теперь, Иван,

         Да отведай напоследок

         Сладкий княжеский объедок

         Привалил счастливый случай,

         Вряд ли в жизни будет лучше

          А и то Такой мороз,

         Как бы там кто не замёрз

         Надо б выйти, осмотреться,

         Кой-кого прогнать погреться.

45

         Ванька ковшик опростал

         И покачиваясь встал,

         Долго ль, коротко ль, вернулся,

         Как в помои окунулся

         Тёмен ликом и на вид

         Ещё более сердит.

         Снова ковшик опростал

         И Анфиму так сказал:

          А и вправду хороша

         Наша барынькадуша

         Как в обитель попадёт,

         Во дремучие леса,

         Так навеки пропадёт

         Лучезарная краса

          Дык а я тебе про что

         Ты робеешь-то почто?

         Не кобенься, не чинись,

         Полезай в возок, женись!

         Ну что, друже, осмелел?

         Ванька сильно захмелел.

         А над ним Овца Анфим,

         Знай, дудит в свою дуду:

          Спим мы, Ванька, на ходу,

         Так и жизнь свою проспим.

         Я тогда в возок пойду!

         Ванька вздрогнул, глянул косо,

         Пальцы дулею скрутил,

         У Анфима перед носом

         Этой дулей поводил:

          Ты, Овца, и есть овца

         Против Ваньки-молодца!

         А и вправду мне пора

         Подсластить худую жисть!

         А глазадва комара,

         Будто крови напились.

         Кабы знать тогда ему

         Не вернётся он в корчму.

46

         Распахнулась дверь корчмы.

         Входит князь:

          А вот и мы!

         Али княжеский указ,

         Ребятушки, не про вас?

         Отчего вы не в пути?

         Ну-ка, Ванька, выходи!

         Лебезит Анфим Овца:

          Княже, нет здесь шельмеца.

         Выставил нам бражки жбан,

         С репой пареной казан,

         Сам напилсяи в возок,

         К нашей барыне под бок

         Мол, пошёл вздремнуть часок.

         Князь на улицу идёт,

         Вслед за ним гурьбой народ.

         Вот подходят к лошадям,

         Глядь, чернеет что-то там

          Это что за остолоп

         Приспособил лоб в сугроб?

          Эва Ванька нализался,

         До возка и не добрался!

         Вмиг услужливый Овца

         Мужичка перевернул

         Да с испугу и икнул,

         Вдруг узревши мертвеца.

         Стеклянистыми глазами

         Под замёрзшими слезами

         Дед глядит в глаза Овце,

         Кровь застыла на лице.

47

         Князь шагнул к возку и с сердцем

         Распахнул с размаху дверцу,

         Глянул внутрь, остолбенел,

         Ликом грозным потемнел!

         Застонав, дрожа от гнева,

         Тащит за ноги из чрева

         Как брыкливого барана

         Полуголого Ивана.

         Спьяну тот не разберёт

         Что к чему, ногами бьёт:

          Не шали, Анфим Овца!

         Удавлю же подлеца!

         Как боярина узрел,

         Враз осёкся, отрезвел.

         Хочет встатьне тут-то было!

         Князь ему ногой поддал:

          На колени! Ну-ка, быдло!

         Али князя не узнал?!

         Ванька на колени встал,

         В ноги князю поклонился.

          Каюсь, княже!  повинился.

          Без порток, поди, озяб?

         Поделом, лукавый раб

         Славно князю служишь ты

         Вместо веленой езды

         Отвалил на пёсий брех

         И дорвался до утех!

         Аль досель убого жил,

         Скудно ел да мало пил?

         Почто деда загубил,

         Почто жёнку возлюбил?

         Смрадный пёс! Ума хватило

         Полоумную взять силой!

         Глянув барину в глаза,

         Тот тверёзо так сказал:

          Кабы не проклятый хмель,

         Был бы старец жив досель.

         А Еланья Чтоб ты знал,

         Силой я её не брал,

         И теперь без сожаленья

         За безумные мгновенья

         Голову кладу к ногам

         Утоли свои проклятья!

         Каковы её объятья,

         Ты, боярин, знаешь сам.

          Пёс смердящий, замолчи!

         По делам же получи!

         Полушубок скинув с плеч,

         Князь из ножен вынул меч.

48

         Из возка вдруг голос: «Нет!»

         И является на свет

         Белогрудая Еланья,

         Будто Ева в час созданья

         Али в час, когда из рая

         Уходила прочь нагая

         Белыми ногами боса,

         Головой простоволоса.

         Рядом с Ванькою во снег

         Опустилась как во сне,

         Обняла его, целует,

         Нежной горлицей воркует:

          Исполать тебе, мой князь,

         Рыжий мой, я заждалась

         Пуще муж рассвирепел,

         Оттащить её велел.

         Кинулись к ней люди было,

         Да она остановила:

          Эй, холопы, лапы прочь!

         Чай, боярская я дочь!

         Будь смелее, князь Мстислав!

         Коли воин, меч достав,

         Кровенить его боится

         В витязи он не годится.

         Али больше ты не воин

         И меча уж не достоин?

         Коли пробил судный час,

         Так суди обоих нас!

         Вскинул голову Иван:

          Князь, безумная она!

         Лишь на мне одном вина,

         Я отвечу за обман!

         Выскочил Овца Анфим:

          Не спускай обиды им!

         Чтобы честь твою сберечь,

         Дай мне свой булатный меч!

         За хозяина готов

         Я срубить хоть сто голов!

          Раб, изыди!  рыкнул князь

         И, плечом разворотясь,

         Да взмахнув что было сил,

         Меч на Ваньку опустил!

         Даже глазом не моргнув,

         Вдругорядь мечом взмахнув,

         Порешил он и жену,

         Как во полюшке копну

         Люд, что бражничал и пел,

         Только что в корчме шумел,

         Оробел и онемел.

         Девка сзади подскочила,

         Шалью барыню прикрыла,

         С неизбывной бабьей силой

         Над хозяюшкой завыла

49

         Князь воткнул свой меч в сугроб,

         На колени встал и лоб

         Истово перекрестил,

         Знать, прощения просил

         У меча? Али у бога?

         Помолчав ещё немного,

         Он с трудом залез в седло,

         На людишек глянул зло,

         Наказал: «За мной вослед

         Ехать никому не след!»

         Плёткою коня огрел

         Тот от боли аж присел!

         И, погнав коня намётом,

         Вмиг исчез за поворотом

         И никто не знал тогда,

         Что исчез он навсегда.

* * *

         Сомневается народ,

         Но молва о том идёт,

         Будто бродит в слободах

         То ли знахарь, то ль монах

         По прозванию Гевонд.

         Белоглав и хромоног,

         К хворым людям на порог

         Иногда приходит он

         Тут уймёт больную спину,

         Там приладит к язвам глину,

         Костоеду укротит,

         Почечуй заговорит.

         А ещё молва идёт,

         Будто тот Гевонд живёт

         На земле полтыщи лет

         Мол, ему за прегрешенье

         Срок не вышел на прощенье.

         То ли верить, то ли нет

         Сомневается народ,

         Но предание живёт.

* * *

         Миша сказку досказал.

         Форт проснулся. Заиграл

         Там рожок. Неровным строем

         Взвод куда-то прошагал.

         Солнца золотой реал

         Поднялся над Нитероем,

         Разгорелся, засиял

         И, раздвинув ночи шторы,

         Высветил крутые горы,

         Горб покатый океана,

         Пляжный рай Копакабана.

50

         Годы-горы уплывают

         Под весёлый скрип Земли,

         Зыбкой цепью пропадают

         В скачкой поднятой пыли

         Но в тускнеющей дали

         Засыпающей долины

         Над пластами суеты

         Долго светятся вершины

         Наши даты-исполины

         Неуёмной красоты!

Назад