Руслан Львович, чуть поворачивается ко мне и тем самым заставляет посмотреть ему в глаза. Его взгляд притягателен. В нём читается ум и что-то ещё что очень смущает меня.
Мне нравится, как ты одета. Ты молодец.
Я сдержанно благодарю, а онвот так запростоберёт мою правую руку, кладёт мою ладонь тыльной стороной вверх на большую свою и говорит:
Прекрасный маникюр. Смотрю, ты не носишь колец. Не нравится или просто не можешь себе позволить?
Его вроде бы совершенно невинный вопрос заставляет меня смутиться ещё больше. Хотя куда уже больше? Мне вообще неловко из-за этих прикосновенийя слишком мало его знаю, очень хорошо понимаю, что он мой руководитель, причём высокого ранга и прекрасно помню сказанное мне вчера Аллой и Машей.
Не знаю, тихо отвечаю я. Просто, наверное, привычки такой нет. Мне кажется, что много колец на пальцахэто вульгарно, а для обручального кольца нет повода. Я же не замужем.
Руслан Львович, продолжая рассматривать мои ногти, которые теперь, с аккуратным французским маникюром, выглядят совершенно иначе, и проводит большим пальцем по моему среднему. Легонько поглаживает его. Он будто специально старается вогнать меня в краску.
Ты чего такая напряжённая? вдруг мягко спрашивает меня он.
Я не знаю, что ему ответить. Его действия и вчера и сегодня неплохо дают понять, что у него на уме, но при этом он вроде бы не делает ничего такого, за что можно зацепиться. Никаких похабных намёков, никаких сальных анекдотов, ни тем более хватания за задницу или чего-нибудь такого, что можно было бы воспринять за попытку приставания. Однако то, что он позволяет себепривычно для скорее друзей, чем для людей, которые едва знают друг друга. Причём я о нём знаю намного меньше, чем обо мне. Я даже не знаю, женат ли он, хотя на его руке тоже нет обручального кольца. Но мало ли. Я знавала немало мужчин, которые были женаты, но колец при этом не носили.
Поэтому мне очень трудно понять, как стоит себя вести сейчас. Я боюсь и разозлить его каким-нибудь неверным ответом или поведением и, одновременно с тем, мне не хочется, чтобы он воспринимал меня, как легкомысленную особу.
Я не напряжённая зачем-то вру я. Просто вы касаетесь меня, а мне это
Неприятно?
Нет Непривычно Ведь вы же мой начальник и я вас пока очень плохо знаю
Он улыбается.
Ну что ж, говорит он. Наша поездка в поездепрекрасный повод узнать друг друга получше. Мы и жить будем несколько дней вместе. Причём в одном гостиничном номере.
Что? Вообще-то я представляла себе два разных гостиничных номера и теперь целиком и полностью сосредоточена на том, как же мы будем спать. В разных хоть кроватях-то?! Или как он себе это представляет? Чувствую себя мышкой, которая то ли вот-вот попадёт в мышеловку, то ли уже попала в неё.
Вереницей проносится целый ряд мыслейстотысячная зарплата, мамины слёзы радости, восторг младшей сестры, моё облегчение и душевный комфорт из-за того, что наконец-то я нашла классную работу, осознание тесного пространства, в котором я закрыта со всех четырёх сторонс двух спинками сидений, с одной стеклом, с другойсвоим начальником, понимание того, что мой отказ сейчас совершенно точно приведёт к потере работы и огромным проблемам, которые, безусловно за этим последуют, и полнейшая растерянность на тему того, как же мне теперь поступить, чтобы и работу сохранить и обозначить границы нашего общения с Русланом Львовичем.
И, судя по оценивающему и будто немного насмешливому взгляду, он явно понимает, что творится в моей голове.
Тебя что-то смущает? чуть щуря глаза он.
В смысле, "что смущает"? не понимаю я. Мы же просто работаем вместе. Это же не значит, что мы должны вместе спать.
Я не говорил об одной кровати, усмехается он. Я сказал лишь об одном номере.
Пытаюсь подобрать слова для ответа, но возникшая паника и очень зависимое положениесильно этому мешают.
Руслан Львович мягко ухмыляется.
Знаешь, кого ты мне напоминаешь? спрашивает он.
Кого?
Испуганную лань. Видела когда-нибудь? Когда она замирает, поворачивает ухо на звук и стоит в напряжении, готовая сорваться с места и убежать.
По телевизору видела, осторожно отвечаю я.
Вот ты сейчас прямо один в один она.
Он выпускает мою руку и убирает ногу немного в сторону. Я чувствую некоторое облегчение. Но недолго. Потому что теперь испытываю неловкость из-за того, что, возможно, повела себя как-то не так. Причём, что именно не такя не понимаю. И возникшее молчание создаёт у меня новый приступ паники. Наверное, я действительно похожа на лань, которую он описал.
Скажи мне, пожалуйста, ты знакома со словом "эскорт"? спрашивает Руслан Львович, хмуро глядя теперь перед собой.
Если вы имеете в виду я немного сбиваюсь, но продолжаю, оказание услуг интимного характера
Нет, перебивает меня он. Я имею в виду сопровождение.
Тогда, наверное, нет.
Дело в том, что впереди у нас несколько важных встреч с моими потенциальными деловыми партнёрами. Это очень важные встречи. И ты нужна мне будешь на них, потому что в ином случае мой приход на эти встречи в одиночестве будет воспринят, как моветон. Поэтому ты должна будешь и выглядеть и держаться соответствующе. Свободно и расслабленно. При этом сдержанной и приятной в беседах. Ты понимаешь, о чём я говорю?
Да, конечно, отвечаю я.
А ты очень напряжена. Впечатление, будто ты девственница.
Я не девственница, говорю я.
Я сказал о впечатлении. Это смущает и меня. Чтобы ты была в курсе, при деловом эскорте один номер на двоихпросто нормально. У нас совместная командировка, а тымоя помощница. Я в том числе для того тебя на работу и брал. Понимаешь?
Понимаю.
Не нужно реагировать на простые мужские прикосновения так, будто они коварны или опасны.
Ну, возможно, мне нужно чуть больше времени, чтобы освоиться.
Возможно. Но есть путь более простой и действенный.
Ох О чём он?
И какой же это путь? осторожно спрашиваю я.
Ну, вот смотри, говорит он и тут же кладёт ладонь мне на бедро, чуть выше колена.
Это ужасно смущает меня в том числе потому, что хоть мы и скрыты от остальных пасажиров высокими спинками сидений, мы всё же здесь совсем не одни. Более того, это его прикосновение никак иначе, как интимноеобозначить нельзя. Явный намёк на предстоящий секс. Да уж Он очень быстро сокращает дистанцию.
Он чуть скользит вверх по моему бедру, заставляя приподниматься и край юбки, затем легонько сжимает мою ногу и убирает руку в тот момент, когда я уже хочу убрать его руку сама и сказать ему, чтобы он перестал. Буквально за секунду до этого.
А теперь, мягко произносит он, Дай мне свою ладонь.
Я послушно поднимаю руку и он легонько гладит пальцами по моим. Это поглаживание очень приятно.
Теперь то, что я коснулся твоей руки смущает тебя меньше?
Да
Ну, вот видишь, улыбается он.
А затем чуть склоняется к моей руке, немного поднимает её, легонько целует мои пальцы и возвращает мою руку на моё бедро. Наверное, вот теперь я покраснела. Потому что мои щёки явно горят.
Хочешь кофе? неожиданно спрашивает Руслан Львович.
Кофе? не сразу понимаю я.
Да, у меня термос с собой. В портфеле. Люблю в поездах пить хороший кофе.
Да, не откажусь, нервно куснув верхнюю губу, говорю я.
Пока он занимается тем, что достаёт с верхней полки портфель, а затем, снова опустившись на соседнее сиденье, вынимает термос и стальные цилиндрические стаканы с изящной резьбой по центру, я прислушиваюсь к себе.
Те эмоции, которые я испытываюдля меня однозначно новы. Новое часто пугает, даже когда сулит что-то необыкновенно-приятное. В данном случае, я прежде всего не понимаю, как себя вести с ним и чего он в действительности от меня хочет. Взглядом он меня просто трахает, когда задерживает его на моих глазах. Это совершенно явное мужское желание женщины, в данном случае, меня, между тем не сопровождается чем-то сально-скабрезным. Он трахает меня взглядом очень элегантно. И его то улыбка, то полуулыбка несёт в себе оттенок какой-то иронической усмешки, будто его веселит то, что он находит меня сексуально привлекательной.
Я же не знаю, как реагировать. Во-первых, он мой начальник. Мой начальник на прежней работе был очень далёк от сексапильности. Он корячился и кряхтел, когда доставал из стола бумаги; прилюдно чесал, корябал пальцами, задницу, правда вряд ли отдавал себе в этом отчёт; говорил ужасно монотонно и скрипуче, будто престарелый преподаватель предпочитающий читать с учебника; и вообще выглядел, как какой-нибудь сантехник из ЖЭКа, которого зачем-то одели в тёмно-серый костюм, да ещё и на пару размеров больше, чем следовало.
У меня есть присущая мне черта, когда дело касается секса. Я так воспитана, что думать могу довольно откровенно, и даже, если чувствую в этом необходимость, похабно, но на словах и в поведениия стандартная скромница. И это не поза. Я действительно очень стесняюсь. И я ни разу не позволяла себе выпускать джина из бутылкив прошлых отношениях самое скабрезное, что я позволяла себе говорить, и то, откровенно пунцовея от ужасной похабности, которую себе позволялаэто словосочетание "заняться этим". Просто заливалась краской. Потому что понимала, что оно означает, а я не привыкла обсуждать подобное.
Я хотела бы заняться этим, когда у меня было подходящее настроение.
Это звучало ужасно глупо и очень фальшиво, я это прекрасно понимала. Будто кто-то совершенно неопытный и с отсутствием музыкального слуха, вдруг принимался бренчать на гитаре. Но я даже слово "минет" боюсь произнести, а слово "куннилингус" у меня вызывает чувство какой-то пластмассовой речевой конструкции вроде "монтажа гипсокартона". Я не нахожу сексуальными эти слова, но, наверное, сказать их мне легче, чем произнести слова "сосать" и "лизать" в контексте сексуальных отношений. При этом мысленно я, разумеется, употребляю именно их.
Возможно именно поэтому мой бывший и счёл меня бревном в постели, из-за этой дурацкой зажатости в словах и движениях. При этом я не считала, что вела себя, как бревно. Просто я стеснялась менять позы сама и ждала, когда инициатором этого будет он. А ещё мне не хотелось изображать страсть и удовольствие, словно похабно накрашенные порноактрисы в соответствующих фильмах. Их дикий ор или одинаково произносимые типа страстные вздохи с практически одинаковой периодичностью всегда вызывали у меня смесь брезгливости и отвращения. И я не хотела подобия этой бездарной игры в постели.
Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что я ни разу сильно не возбуждалась с ним. Он странно пахне отвратительно, а именностранно: солоновато с оттенком какой-то лежалой, когда-то влажной тряпки, к которому примешивался запах дешёвого мужского дезодоранта. Он много суетился в постели, а когда сильно возбуждался, будто совсем обо мне забывал. Делал своё дело, заканчивал и тут же уходил. Я иногда вообще возбудиться не успевала, скорее просто нервничала, когда это всё начиналось. И не раз вздыхала с облегчением, когда всё заканчивалось. Стирала с себя влажной салфеткой сперму, шла в душ и только там получала удовольствие. Не от мастурбации. От тёплых упругих струй. Мне казалось что я смываю с себя что-то не очень приятное. И потому чувствовала облегчение. Сродни тому, которое испытывает человек, долго терпевший переполненность мочевого пузыря и наконец-то добравшийся до туалета, где с чувством отдался долгожданному мочеиспусканию.
В последние несколько дней мне вообще было не до мыслей о сексе. Тем более, что после расставания с бывшим, они вызывали у меня скорее дискомфорт, чем интерес или сексуальное возбуждение. Да и в целом я никогда не была заинтересована в сексе настолько, чтобы это всерьёз занимало мои мысли. Пожалуй, меня больше занимали и откровенно беспокоили страхи о том, что я просто фригидна.
И вот пожалуйстамужчина, которого я знаю всего-ничего, просто взял и провёл ладонью по моему бедру, задрав ткань юбки. Поцеловал мои пальцы. Да и простосказал, что нам необходимо будет спать в одном номере.
Сумасшествие какое-то. Я хотела устроиться эйчаром, согласилась из-за хороших денег на должность секретаря, а теперь, в поезде, который несёт нас в командировку, узнаю, что должна буду выполнять обязанности эскортницы. Слово "эскортница" для меня обозначает именно секс за деньги, а вовсе не сопровождение, о котором он сказал. И я не верю в то, что он имел в виду только это.
И вот теперь, зажатая между стеной поезда и им, я должна как-то отреагировать. Выстроить какую-то линию поведения в новых, неизведанных и пугающих для меня условиях. И это очень трудно, потому что у меня нет на это временивсё происходит очень быстро.
Его предложение выпить кофе для менячто-то вроде желанной передышки и смены темы, в которой я чувствую себя дискомфортно. Я его не знаю. Я его не понимаю. И я растеряна.
Он протягивает меня стакан с тёмным, ароматным напитком, который чуть посплёскивается в нём. Запах обалденный. Будто кофе только что сварили в шикарной кофейне.
Он без сахара, Руслан Львович сообщает это как данность, а не как намёк на то, что можно и подсластить.
Хорошо, отвечаю я.
Кофе горячий и вкусный. Чуть терпкий, чуть горьковатый и не содержащий ни намёка на кислинку. Мне нравится. А ещё мне нравится то, что мы пьём его молча, сидя ровно по ходу поезда.
Спустя минут пять, забрав пустые стаканчики и насадив их один за другим на горлышко термоса, Руслан Львович убирает его в портфель, стоящий у ног, и поворачивается ко мне:
Я тебя смутил?
Есть немного, слабо выдохнув, тихо отвечаю я.
Почему?
Он смотрит на меня прищуренным взглядом своих красивых глаз и меня пронизывает странное чувство, что сейчас может решиться моя судьба. Что от моего ответа зависит очень много. И я снова вспоминаю об обещанной зарплате, об арендной квартирной плате и о радости матери и сестры. Наверное, я слишком долго тяну с ответом, потому что он, чуть наклонясь ко мне, произносит с некоторым нажимом в голосе:
Меня интересует честный ответ.
Нервно сглатываю. Снова кусаю губу. Заставляю себя посмотреть в его внимательные, изучающие меня глаза.
Я не привыкла к такому.
Поясни.
Для меня работа и личная жизньэто очень разные вещи.
А мы разве говорим о твоей личной жизни? вкрадчиво спрашивает он.
Вы спросили меня, девственница ли я.
Потому что твои реакции говорят об этом, даже если это не так. Знаешь ли, Наталья, девственницаэто не только и не столько наличие плевы. В куда большей степени это реакции на проявленный к тебе мужской интерес.
Снова кусаю верхнюю губу. До боли.
Будь что будет.
Я ведь не обязана с вами спать, правда? спрашиваю я, глядя ему в глаза.
Он смотрит так, будто заглядывает в душу. Холодно, несмотря на карий цвет радужек. И отвечает не сразу. Выдерживает паузу.
Нет. Такого пункта в твоём договоре о трудоустройстве нет.
Не знаю почему, но его ответ не приносит мне облегчения.
Глава 7
В Петербурге пасмурно. Накрапывает мелкий дождик и перед тем, как выйти из здания Московского вокзала, мы раскрываем зонты. Такси прибывает спустя пару минут после вызова. Всё это время Руслан Львович общается со мной так, будто потерял ко мне интерес. Односложные фразы, короткие команды и всё это с без каких-либо эмоциональных оттенков. Чувствую себя неуютно, но понимаю, что его поведение вполне совпадает с тем, на что я была настроена изначально. Только вот теперь я испытываю из-за этого дискомфорт.
Он галантно открывает передо мной заднюю дверь, но сам садится вперёд. И это я тоже воспринимаю, как подчёркнутую субординацию. После того, как он поцеловал мои пальцы, она кажется мне нарочитой и негативно эмоционально окрашенной. Будто он разочарован во мне, но поскольку мы находимся в совместной командировке, вынужден терпеть меня рядом.
Я по-прежнему не понимаю, как себя вести. И теперь, пожалуй, не понимаю ещё больше.
Стараясь мысленно переключиться, разглядываю сквозь чуть замызганное и чуть забрызганное дождём боковое окно архитектуру питерских домов. Мы проезжаем по центру и интересных объектов для наблюдения представляется много, но я то и дело ловлю себя на том, что мысленно возвращаюсь к прошедшей поездке в "Сапсане". Даже Дворцовая площадь и Эрмитаж воспринимаются мной сейчас так, будто я просто включила Ютуб.