Не наебать ли вас пытаясь,
К вам подвалил такой вот "заяц"?!
Недаром слух идёт в народе,
Что Дед Мазай был добрым вроде,
Но всё ж, спасая зайцев яйца,
Ходил он в шапочке из зайца!
Хоть не кичился он обновой,
Но каждый месяцв шапке новой!
Вот так, спасавшим наши сраки
Спасателям, что в "белом фраке"
Хороших дел вершат немало,
Копнув поглубжебьют ебало!
Мораль, как мир Она стара -
Всех нас ебут, раз есть дыра!
И ясно даже остолопу -
Когов пизду, кого-тов жопу!
Кому ж отмерил Бог-отец
Дыру в мозгахтому пиздец!
А кто обиделся Ну что ж,
Какой-нибудь герой похож
На ваше внутреннее "я"
И тут не сделать нихуя!
Вся жизнь твояодна наёбка
Есть стенка с ядом есть похлёбка
А есть огромный небоскрёб!
Раз уж по-жизни долбоёб,
С размаху ты в асфальт въебись -
Кому твоя присралась "жысть"?!
НЕОБХОДИМЫЕ ИЗВИНЕНИЯ:
Надеюсь, мне простит Крылов,
Что я тут наковеркал слов,
И им взлелеянную Музу
В пизду забытую поюзал
Ты спи, Поэтище, в гробу,
Пока я тут её ебу
За сим пока! Челом вам бью!
Всембаб пиздатых на хую!!!
А бабамХУЙ, а не слюнтяй!
------------------------------------
Ваш Влупердяев, распиздяй
Диканьские забавы
Всё случилось зимней ночью
Перед праздником большим.
Кто ж ебаться не захочет,
Штоф горилки осушив?
По традицииколядки:
Молодёжьиз дома в дом.
Кто постаршете на блядки.
То не вышибить колом.
А когда и чёрт под боком,
Как уж тут не согрешить?
Бабы смотрят волооко,
Зуд не в силах заглушить.
Юный месяц в поднебесье
Строил рожки, глядя вниз.
И при этом в страстном бесе
Зародился вдруг каприз.
Чёрт считался в ебле ассом.
Хоть невзрачен был на вид,
Проводил он мастер-классы:
Ёб тех, кто был блядовит.
Он летал по всей Европе:
Питер, Киев, Рим, Париж.
Бос и гол, лишь хвост из жопы,
Баб же грёб, как нувориш.
Но, летя над хуторами,
Он журился и вздыхал:
Вспоминая, как утрами
От Солохи выползал.
Сколько было сплетен, бредней:
Будто проблядь из блядей.
Но одно лишь верноведьма
И метла меж ног у ней.
Жить бы ей, славянской бабе,
На Олимпевзмок бы Зевс.
За неделю заебла бы,
Хер на Геру бы полез.
Не красотка, но пленила:
Жопа, чресла, тыквой грудь.
Так пиздой хуи доила,
Что тянуло всех на блуд.
Вот и чёрт, пуская слюни,
Вспоминал её пизду.
Он давно бесёнком юным
С неба ей дарил звезду.
Чёрт Солохе для потехи
Верой-правдою служил:
Елдаком колол орехи,
В ряд на клитор положив.
А потом, поднаторевши,
Ёб все дырки до утра.
Лишь на зорьке, пропотевши,
Спал, заёбанный дотла.
Кроме чёрта и мужчины
Шли к Солохе скрытно в дом:
Встретит чаркой полной чинно,
Может даст кому потом.
А не дать причины нету:
Жар всегда в её пизде,
Коль «дела»тогда минетом
Всласть попотчует гостей.
Всё так было славно, гладко,
Даже рос у ней сынок.
Не в неё совсем повадкой,
Видом строен и высок.
Был всегда прилежен, скромен,
Не курил, не пил, не ёб,
По лугам водил коров он,
Морщил в чтении свой лоб.
Но налился бычьей силой
Знать бы кто его отец
Слава Богу, не дебилом
Кузнецом стал молодец.
И для понта в шароварах
Он всегда носил балду,
Ну, а к ней имел для пары
Подходящую елду.
Так что, если где-то свара,
Кто-то лезет на рожон,
Мог навешать для забавы
Пиздюлей приличных он.
Жил бы наш кузнец в столице,
Были б деньги и почёт:
Все гламурные девицы
Взяли хуй бы на учёт.
В тот злосчастный ясный вечер
Хутор полон был гульбы.
Даже бабки слезли с печек,
Деды лапали столбы.
Песни, танцы, как в вертепе,
Смех мужской и бабий визг:
Кто снежком по сраке влепит,
Кто на жопе с горки вниз.
Только девственный Вакула
Хмур и трезвый до сих пор,
Вновь Оксана пiдманула,
И с другим болтает вздор.
Девки кругом в хороводе,
Лезли ручками в мотню,
Но Вакула по природе
Был не падок на ебню.
Слыл он творческой натурой:
Малевал, ковал и пел.
Но прельстился, олух, дурой
Хутор весь её хотел.
Тут кузнец вконец взъярился:
Хватит бабе потакать.
И к Оксане обратился:
Буду ль я тебя ебать?
Соком тёкшая девица
Видя, хлопец холостой,
Страстно рыкнула, как львица,
Зыркнув смачною пиздой.
Тот, по юности невинной,
Обомлел и сник елдой,
С дуру вздумал: это дивно!
Лучше, чем пизда гнедой.
Вмиг сисястая деваха
Просекла: готов клиент.
И, для виду громко ахнув,
Подала ему конверт.
В нёмизмятая страница,
Типа, брачный договор:
К свадьбе туфли с ног царицы,
Пусть «б. у.», но чтоб «Диор».
Хлопец пёрднул в шаровары:
Вот те, бля, и Юрьев день.
Думал, выебу на шару,
А меня мудямив пень.
Ну, и хрен с тобой, блядушка,
Лучше высплюсь до утра,
Мне верна моя подушка,
С ней учил «Комусутрà».
Брёл кузнец, грустя, до дому,
Думал: сяду за мольберт,
Намалюю чад Содомы,
Вот ей будет мой ответ.
Хутор ночьюотраженье
Всей греховности земной,
Все благие помышленья
Обращаются в говно.
Сын пришел в родную хату,
Тампредпраздничный бардак.
Мать Солоха виновата,
Напихав в мешки ебак.
Первым чёрт в трубу свалился
Это старые дела.
Только к жопе притулился
В дверь стучится голова.
Чёрт от страха рыло в студень
Сунул, мать его ебать.
У Солохи не убудет:
Сразу двум могла бы дать.
Но чертяга с перепугу
Юркнул мышкою в мешок.
Голова ж, по праву друга,
Вынул резво хуешок.
Только начали лобзанья,
Кто-то вновь стучится в дверь.
Вот уж божье наказанье:
Дьяк пришел потешить хер.
О, дражайшая Солоха
Только вымолвить успел.
Снова кто-то у порога,
Шмыгнув носом, засопел.
По сморканью пана Чуба
Все признали. Точноон.
Открывай, моя голуба,
Срочно нужен самогон.
Дьяк едва мешком накрылся
Пьяный Чуб ввалился в дом.
Он с утра опохмелился
Ну и пару раз потом.
Потянулся было к рюмке,
Но упал на груду тел.
Тут Вакула и вернулся
В злобе весь. Народ забздел
Смрадный дух расплылся в хате,
Хоть святых прочь выноси.
И Вакула, кроя матом,
Стал менять свои носки.
Все, кто был, оцепенели,
Даже кончили пердеть.
Но не мог кузнец в безделье
Много времени сидеть.
Вскинул хлам весь на лопатки:
Дьяка, Чуба, голову,
И к реке отнёс, ведь святки
Должно чисто быть в дому.
Воротился за последним,
Тем, в котором чёрт сидел
И, накрывшись тазом медным,
Громко хрюкал и бледнел.
Сразу мысли у Вакулы:
Если боровсдам в шинок.
Будут деньги для загула,
Я ж не маменькин сынок.
Хватит мне пугаться девок
В каждой бабе дремлет блядь.
Что висит елдак без дела?
Отомрётгде новый взять?
На морозный воздух вышел,
Лепота, покой вокруг,
Снег хрустит под каблучищем,
Над селом коровий дух.
В этих добрых помышленьях
Он зашел до Пацюка
Славный был колдун-отшельник,
Добре знал по матюкам.
Тот, склонившись над корчагой,
Рот открывши, ворожил:
Создавал в сметане тягу,
Что вареник сам в рот плыл.
У Вакулы челюсть книзу,
Помогите, добрый пан.
Нет терпенья. От капризов
Скверной девки мне труба.
Я готов хоть душу чёрту
Запродать, чем слышать срам.
Ты, казак, я знаю, тёртый,
Дашь советсвинью отдам.
Да ступай ты к чёрту, парень,
И вечерять не мешай.
И вареником по харе
Залепил. Ну всё, прощай.
Дёрнул парубок из хаты,
Но споткнулся, ротозей.
Сатана орлом крылатым
Взвился вмиг, на шею сев.
Хлопец крёстное знаменье
Сотворил, и чёрт заглох,
Кроток стал в повиновеньи,
Лишь чесался, как от блох.
Оседлал Вакула чёрта
И воткнул под хвост будяк.
Изогнул рога четвёркой:
Можно ехать хоть куда.
В поднебесье звёзд блистанье,
Щиплет холодом мудя,
Всяка нечисть вьётся стаей,
Спиздить месяц норовя.
Через Днепраки птицы,
Дальшепрямо в Петербург.
Смех и гам в ночной столице,
Во дворце царит сумбур.
Катерина-мать ярится
Полон рот у ней забот.
Славу лучшей мастерицы
В ебле ей воспел народ.
Крепкой дланью и державу,
И хуи мужей зажав,
С царской силой, величаво
Телом жаждала забав.
Князь Потемкин, хоть без глаза,
Домогался царских ласк,
Строил избы без каркаса
Вот пройдоха-ловелас.
Катерина не смущалась
Сплетен, пущенных двором.
В спальне смело размещались
Роты доблестных орлов.
Но придворные утехи
Настопиздили давно:
И гвардейцы без успеха
Ночевали под окном.
Для охраны запорожцев
Взяли в Царское село
Полупьяны вечно рожи,
Люльки весом по кило.
К ним кузнец и приземлился
Земляки всегда поймут.
Те, как раз побривши лица,
Приглашенья в Зимний ждут.
Будьте ласковы, панове,
Мне бы тоже во дворец.
Должен туфли взять зазнобе,
Коль не выйдет, мнеконец.
Казаки в беде не бросят:
Чёрт с тобою, не журись.
Нос не суй, пока не спросят,
И смотри, не поскользнись.
Через гром и блеск столицы
Мчат в карете ко дворцу.
Сало с мёдом, хрен с горчицей
На столах там к холодцу.
В окруженье фрейлин пышных
Начинающих блядей,
Катерина в залу вышла
Поприветствовать гостей.
Лбом Вакула рухнул в юбку,
Начал щупать башмаки.
Государыня, голубка,
Не казни, а помоги.
Вот такие черевички
Мне бы жинке подарить,
Чтобы эта истеричка
Не могла меня корить.
Катерина улыбнулась
И присела на престол:
А ты миленький, Вакула
Я в ебаках знаю толк.
Подвигайся, сокол, ближе,
Разгляжу тебя в упор.
Хорошо теперь я вижу:
Вызываешь ты задор.
Черевички с царских ножек
Снял заботливо кузнец
И меж ног небритой рожей
Влез, икнув: О, цэ пиздец!
Расщеперенная мякоть
Цвет пунцовый обрела,
Знать, намедни драл коняка
Эк пиздища расцвела.
Вид царицыной пиздени
Вверг парнишку в полный транс.
Пал пред нею на колени:
Дай лизнуть хотя бы раз.
Государыне неймётся,
Юный пыл польстил душе.
Хоть стараещё ебётся,
Раком став перед псише.
(Раком стоя под псише.)
Чтоб ощупать претендента,
Ножкой голой щасть в мотню
И опешила, конкретно
Ощутив там всю хуйню.
Сколько лет ебусь я смачно,
Не встречала молот-хуй.
Горячит пизду удача
Аж до судорог в паху.
Как тисками крепко сжала
Между чреслами балду.
И по-девичьи дрожала,
Норовя загнать в пизду.
Так и эдак Катерина
На кувалду хочет сесть.
Невдомёк, что и хуина
У Вакулы тоже есть.
От царицыных движений,
Страстных стонов, криков «ах»,
В хуй проникло возбужденье,
И он встал, отринув страх.
Тут царицу осенило,
Чем отъёб её кузнец.
Но в елдепобольше силы!
Ох, всади же наконец.
Расстегнул Вакула пояс,
Сбросил на пол кобеняк
Лучше б Кате лечь под поезд,
Чем под хлопца-кобеля
Утром вышли из алькова
В раскорячку, чтоб поссать.
Свет не видывал такого,
Обосраться и не встать.
От балдылишь рукоятка,
Хуй с пиздоюв синяках.
Чёрт побрал бы эти блядки
Плакал бес, держась за пах.
Так что, дались черевички
Для Вакулы нелегко.
То не девок за косички,
Ебля царскаятяглò.
Но не время развлекаться
Чао, Катя, ждут дела
Нас на хуторе Диканьском.
Дёрнул хвост, как удила
Да повесился Вакула,
Сам вчера про то орал.
Что ты мелешь спьяну, дура.
В прорубь ночью он упал.
Гул стоит от пересудов,
Спорят бабы, рвя платки.
Хлопец гарный, хоть ублюдок,
Добре он ковал замки.
А маляр какой был важный!
Славно чёрта расписал.
У Оксаны очи влажны:
Помнит, как он приставал.
Ей тогда не быть бы стервой
Всё бы сладилось уже.
И потешилась бы первой
Еблей лёжа неглиже.
Но уже прошла обедня,
Близок вечер, хлопца нет.
Что же делать девке бедной?
Жить без ебли в двадцать лет?
Чёрт спикировал под хату.
На прощание кузнец
Розгой выписал оплату.
Стал сбираться под венец.
Получив «добро» от тестя,
В церкви выставил свечу
И отправился к невесте.
Та ответила: хочу.
Вот на этой доброй ноте
Я закончу свой рассказ.
Хутор ёбся вновь с охотой,
Каждый день по многу раз.
Рим, 1525 апреля 2007
История одной ночи
Обещал Надюше Коля,
Что придет к ней вечерком,
Чтоб в любовных развлеченьях
Провести с ней ночь вдвоем.
Наденька в свою постельку
Рано с вечера легла
И в сорочке белоснежной
Друга милого ждала.
В низком вырезе рубашки
Груди, словно две волны,
Колыхались сладострастно,
Ожидания полны.
О дружке своем мечтая,
Стала Наденька шалить:
Приподняв подол сорочки,
Клитор пальчиком дразнить;
И пикантные картинки
Представляться стали ей.
Стонет Надя, в страсти млея:
Ах, пришел бы он скорей!..
Увлеченная занятьем,
Не заметила она,
Что следит за нею Коля
Из раскрытого окна.
Он в окошко к ней пробрался,
Чтоб врасплох ее застать;
Увидав такую сцену,
Он решился подождать.
И смотреть, что будет дальше.
Но, когда он услыхал
Нади стон нетерпеливый,
То тотчас пред ней предстал.
Надя ахнула в смущеньи
И закрыться поскорей
Поспешила, но уж поздно:
Коля уж лежал на ней,
Говоря:Не бойся, Надя,
Станем вместе продолжать
То занятье, за которым
Удалось тебя застать.
И при этом очень нежно
Груди ей он пожимал,
А потом рукою ловкой
Между ляжек к ней попал;
Обласкал там нежный клитор,
Палец ей в пизду всадил
И, лобзая жадно Надю,
Вновь в ней похоть пробудил.
Шепчет Наденька, конфузясь:
Милый, стыдно мне, ей-ей.
И к дружку прекрасным телом
Прижимается плотней.
А рука ее неловко
К члену тянется его.
Коля молвил, улыбаясь:
Оседлай-ка ты его!
Наденька на все согласна:
Поднимается она
И, расставив шире ляжки,
Сладострастия полна,
На него верхом садится
И в горячую пизду
Запускает похотливо
Коли толстую елду.
Залучив такого гостя
В свой укромный уголок,
Надя страстно начинает
Танцевать на нем «кэк-уок».
Приподняв у ней рубашку,
Коля с жадностью следит
Тела голого движенья.
Сладострастный этот вид
В нем восторги вызывает;
Похотливою рукой