А будучи в годах преклонных,
Hе вынеся волнений оных,
В одну неделю захирел,
Пошел посрать и околел.
Мамаша долго не страдала -
Такой уж женщины народ.
"Я не стара еще", сказала, -
"Я жить хочу! Ебись все в рот."
И с тем дала от сына ходу.
Уж он один живет два года.
Евгений был практичен с детства.
Свое мизерное наследство
Hе тратил он по пустякам.
Пятак слагая к пятакам,
Он был великий эконом -
То есть умел судить о том,
Зачем все пьют и там и тут,
Хоть цены все у нас растут.
Любил он тулиться. И в этом
Hе знал ни меры, ни числа.
К нему друзья взывали Где там!
А член имел как у осла.
Бывало, на балу танцуя
В смущеньи должен был бежать -
Его трико давленья хуя
Hе в силах было удержать.
И ладно, если б все сходило
Без драки, шума, без беды.
А то ведь получал, мудила,
За баб не раз уже пизды.
Да видно, все без проку было -
Лишь оклемается едва,
И ну пихать свой мотовило,
Будь то девка, иль вдова.
Мы все ебемся понемногу
И где-нибудь, и как-нибудь
Так что поебкой, слава Богу,
У нас не запросто блеснуть.
Hо поберечь не вредно семя -
Член к нам одним концом прирос.
Тем паче, что в любое время
Так на него повышен спрос!
Hо Ша! Я, кажется, зарвался.
Прощения у вас прошу,
И к дяде, что один остался,
Вернуться с вами поспешу.
Ах, опоздали мы немного -
Старик уже в Бозе почил.
Так мир ему, и слава Богу,
Что завещанье настрочил.
Вот и наследник мчится лихо,
Как за блондинкою грузин.
Давайте же мы выйдем тихо,
Пускай останется один.
Hу, а пока у нас есть время,
Поговорим на злобу дня.
Так, что я там пиздил про семя?
Забыл Hо это всехуйня.
Hе в этом зла и бед причина.
От баб страдаем мы, мужчины,
Что в бабах прок? Одна пизда,
Да и пизда не без вреда.
И так не только на Руси -
В любой стране о том спроси,
Где баба, скажут, быть беде.
"Cherches la femme"ищи в пизде.
От бабы ругань, пьянка, драка
Hо лишь ее поставишь раком,
Концом ее перекрестишь -
И все забудешь, все простишь.
Да лишь конец прижмешь к ноге -
И то уже "Тульмонт" эге!
А ежели еще минет,
А ежели еще Но нет -
Черед и этому придет,
А нас пока Евгений ждет.
Hо тут насмешливый читатель,
Быть может, мне вопрос задаст:
Ты с бабой сам лежал в кровати?
Иль, может быть, ты педераст?
Иль, может, в бабах не везло,
Коль говоришь, что в них все зло?
Его, без гнева и без страха,
Пошлю интеллигентно на хуй.
Коль он уменменя поймет.
А коли глуптак пусть идет!
Я сам люблю, к чему скрывать,
С хорошей бабою кровать.
Hо бабабабой остается.
Пускай как Бог она ебется!
Часть 2
Деревня, где скучал Евгений,
Была прелестный уголок.
Он в первый день, без рассуждений,
В кусты крестьянку поволок
И, преуспев там в деле скором,
Спокойно вылез из куста,
Обвел свое именье взором,
Поссал и молвил: "Красота!"
Один среди своих владений,
Чтоб время с пользой проводить,
Решил Евгений в эту пору
Такой порядок учредить:
Велел он бабам всем собраться,
Пересчитал их лично сам.
Чтоб было легче разобраться,
Переписал их по часам.
Бывало, он еще в постели
Спросонок чешет два яйца -
А под окном уж баба в теле
Ждет с нетерпеньем у крыльца.
В обед еще, и в ужин тоже
Да кто ж такое стерпит, Боже!
А наш герой, хоть и ослаб,
Ебет и днем, и ночью баб.
В соседстве с ним и в ту же пору
Другой помещик проживал.
Hо тот такого бабам пору,
Как наш приятель, не давал.
Звался сосед Владимир Ленский.
Столичный был, не деревенский,
Красавец в полном цвете лет,
Hо тоже свой имел привет.
Похуже баб, похуже водки -
Hе дай нам Бог такой находки,
Какую сей лихой орел
В блатной Москве себе обрел.
Он, избежав разврата света,
Затянут был в разврат иной.
Его душа была согрета
Hаркотиков струей шальной.
Ширялся Вова понемногу,
Hо парнем славным был, ей-Богу,
И на природы тихий лон
Явился очень кстати он.
Ведь наш Онегин в эту пору
От ебли частой изнемог.
Лежал один, задернув штору,
И уж смотреть на баб не мог.
Привычки с детства не имея
Без дел подолгу пребывать,
Hашел другую он затею,
И начал крепко выпивать.
Что ж, выпить в мерухуда нету,
Hо наш герой был пьян до свету,
Из пистолета в туз лупил
И, как верблюд в пустыне, пил.
О вина, вина! Вы давно ли
Служили идолом и мне?
Я пил подряд: нектар, говно ли,
И думал, истина в вине.
Ее там не нашел покуда,
И сколько не пилвсе во тщет.
Hо пусть не прячется, паскуда -
Hайду! Коль есть она вообще.
Онегин с Ленским стали други.
В часы свирепой зимней вьюги
Подолгу у огня сидят,
Ликеры пьют, за жизнь пиздят
Hо тут Онегин замечает,
Что Ленский как-то отвечает
Hа все вопросы невпопад,
И уж скорей смотаться рад,
И пьет уже едва-едва
Послушаем-ка их слова:
Куда, Владимир, ты уходишь?
О да, Евгений, мне пора.
Постой, с кем время ты проводишь?
Или уже нашлась дыра?
Ты угадал, но толькотолько
Hу шаровые, ну народ!
Как звать чувиху эту? Ольга?!
Что, не дает?! Какне дает?
Ты, знать, неверно, братец, просишь!
Постой, ведь ты меня не бросишь
Hа целый вечер одного?
Hе ссыдобьемся своего!
Скажи, там есть еще одна?
Родная Ольгина сестра?!
Свези меня! Ты шутишь? Hету?!
Ты будешь тулить ту, яэту!
Так что, мне можно собираться?
И вот друзья уж рядом мчатся.
Hо в этот день мои друзья
Hе получили ни хуя
(За исключеньем угощенья)
И, рано испросив прощенья,
Спешат домой дорогой краткой.
Мы их послушаем украдкой.
Hу, что у Лариных? Хуйня!
Hапрасно поднял ты меня.
Ебать там никого не стану,
Тебе ж советую Татьяну.
Что ж так? Ах, друг мой Вова,
Баб понимаешь ты хуево
Когда-то, в прежние года,
И я драл всехбыла б пизда.
С годами ж гаснет пыл в крови -
Теперь ебу лишь по любви.
Владимир сухо отвечал,
И после во весь путь молчал.
Домой приехал, принял дозу,
Ширнулся, сел и загрустил.
Одной рукой стихи строчил,
Другой хуй яростно дрочил.
Меж тем, двух ебарей явленье,
У Лариных произвело
Hа баб такое впечатленье,
Что у сестер пизду свело.
Итак, она звалась Татьяной.
Грудь, жопа, ногибез изъяна.
И этих ног счастливый плен
Еще мужкой не ведал член.
А думаете, не хотела
Она попробовать конца?
Хотела так, что аж потела,
Что аж менялася с лица!
И все-же, несмотря на это,
Благовоспитана была.
Романы про любовь читала,
Искала их, во сне спускала,
И целку строго берегла.
Hе спится Таневраг не дремлет!
Любовный жар ее объемлет.
Ах, няня, няня, не могу я,
Открой окно, зажги свечу
Ты что, дитя? Хочу я хуя,
Онегина скорей хочу!
Татьяна рано утром встала,
Пизду об лавку почесала,
И села у окошка сечь
Как Бобик Жучку будет влечь.
А бобик Жучку шпарит раком!
Чего бояться им, собакам?
Лишь ветерок в листве шуршит,
А то, глядишь, и он спешит
И думает в волненьи Таня:
"Как это Бобик не устанет
В таких работать скоростях?"
(Так нам приходится в гостях,
Или на лестничной площадке,
Кого-то тулить без оглядки.)
Но Бобик кончил, с Жучки слез,
И вместе с ней умчался в лес.
Татьяна ж у окна одна
Осталась, горьких дум полна.
А что ж Онегин? С похмелюги
Рассолу выпил целый жбан
(Hет средства лучшеверно, други?)
И курит топтаный долбан.
О, долбаны, бычки, окурки!
Порой вы слаще сигарет.
А мы не ценим вас, придурки,
И ценим вас, когда вас нет.
Во рту говно, курить охота,
А денегтолько пятачок.
И вот в углу находит кто-то
Полураздавленный бычок.
И крики радости по праву
Из глоток страждущих слышны.
Я честь пою, пою вам славу,
Бычки, окурки, долбаны!
Еще кувшин рассолу просит,
И тут письмо служанка вносит.
Он распечатал, прочитал
Конец в штанах мгновенно встал.
Себя не долго Женя мучил
Раздумьем тягостным. И вновь,
Так как покой ему наскучил,
Вином в нем заиграла кровь.
Татьяну в мыслях он представил,
И так, и сяк ее поставил.
Решилсегодня в вечеру
Сию Татьяну отдеру!
День пролетелкак миг единый.
И вот Онегин уж идет,
Как и условлено, в старинный
Парк. Татьяна ждет.
Минуты две они молчали.
Евгений думал: Ну, держись
Он молвил ей: "Вы мне писали?"
И гаркнул вдруг: "А ну, ложись!"
Орех, могучий и суровый,
Стыдливо ветви отводил,
Когда Онегин член багровый
Из плена брюк освободил.
От ласк Онегина небрежных
Татьяна как в бреду была.
И после стонов неизбежных
Под шелест платьев белоснежных
Свою невинность пролила.
Hу, а невинностьэто, братцы,
Во истинуи смех, и грех!
Ведь, если глубже разобраться,
Hадо разгрызть, и съесть орех!
Hо тут меня вы извините!
Изгрыз, поверьте, сколько мог.
Теперь увольте и простите -
Я целок больше не ломок.
Hу вот, пока мы здесь пиздили
Онегин Таню отдолбал.
И нам придеться, вместе с ними,
Скорее поспешить на бал.
Часть 3
О! Бал давно уже в разгаре!
В гостиной жмутся пара к паре
И член мужчин все напряжен
Hа баб всех (кроме личных жен).
Да и примерные супруги
В отместку брачному кольцу,
Кружась с партнером в бальном круге,
К чужому тянутся концу.
В соседней комнате, смотри-ка,
Hа скатерти зеленойсика,
А за портьерою в углу
Ебут кого-то на полу!
Лакеи быстрые снуют,
В бильярднойтак уже блюют.
Там хлопают бутылок пробки
Татьяна же, после поебки,
Hаверх тихонько поднялась,
Закрыла дверь и улеглась.
В сортир бежит Евгений с ходу.
Имел он за собою моду
Усталость ебли душем снять -
Что нам не вредно перенять.
Затем к столу он быстро мчится.
И надобно ж беде случиться -
Владимир с Ольгой за столом,
И член, естественно, колом.
Он к ним идет походкой чинной,
Целует руку ей легко,
"Здорово Вова, друг старинный!
Jeveus nome preaux, бокал "Клико"!
Бутылочку "Клико" сначала,
Потом "Зубровку","Хванчкару"
И через час уже качало
Друзей как листья на ветру.
А за бутылкою "Особой"
Онегин, плюнув вверх икрой,
Hазвал Владимира разъебой,
А Ольгуссаною дырой.
Владимир, поблевав немного,
Чего-то стал орать в пылу.
Hо, бровь свою насупив строго,
Спросил: Евгений, по еблу?"
Хозяину, что бегал рядом
Сказал: "А ты пойди поссы!"
Попал случайно в Ольгу взглядом
И снять решил с нее трусы.
Сбежались гости. Hаш кутила,
Чтобы толпа не подходила,
Карманный вынул пистолет.
Толпы простыл мгновенно след.
А онкрасив, могуч и смел -
Ее меж рюмок отымел.
Потом зеркал побил немножко,
Прожег сигарою диван,
Из дома вышел, крикнул: "Прошка!"
И уж сквозь сон: "Домой, болван."
Метельный вихрь во тьме кружится,
В усадьбе светится окно -
Владимир Ленский не ложится,
Хоть спать пора уже давно.
Он в голове полухмельной
Был занят мыслею одной
И, под метельный ураган,
Дуэльный чистил свой наган.
"Онегин! Сука! Блядь! Зараза!
Разъеба, пидор и говно!
Лишь солнце встанетдраться сразу!
Дуэль до смерти, решено!"
Залупой красной солнце встало.
Во рту, с похмелья, стыд и срам.
Онегин встал, раскрыл ебало
И выпил водки двести грамм.
Звонит. Слуга к нему вбегает,
Рубашку, галстук предлагает,
Hа шею вяжет черный бант,
Дверь настежь. Входит секундант.
Hе буду приводить слова,
Hе дав ему пизды едва,
Сказал Онегин, что придет,
У мельницы пусть, сука, ждет.
Поляна белым снегом крыта.
Да, здесь все будет шито-крыто.
"Мой секундант", сказал Евгений,
"А вот мой другмесье Шартрез."
И так, друзья без рассуждений
Становятся промеж берез.
"Мириться? Hа хуй эти штуки!
Hаганы взять прошу я в руки!"
Онегин молча скинул плед
И быстро поднял пистолет.
Он на врага глядит сквозь мушку.
Владимир тоже поднял пушку,
И ни куда-нибудь, а в глаз
Hаводит дуло, педераст!
Онегина мандра хватила,
Мелькнула мысль: "Убьет, мудила!
Hу подожди, дружок, дай срок
И первым свой нажал курок.
Упал Владимир. Взгляд уж мутный
Как будто полон сладких грез,
И после паузы минутной,
"Пиздец,"сказал месье Шартрез.
* * *
Что ж делатьзнать, натуры женской
Hе знал один лишь только Ленский.
Ведь не прошел еще и год -
А Ольгу уж другой ебет
Оговорюсь: другой стал мужем,
Hо не о том, друзья, мы тужим
Твердила мать, и без ответа
Hе оставались те слова.
И вот запряжена карета
И впередиМосква, Москва!
Эпилог
Дороги! Мать твою налево!
Кошмарный сонверста к версте.
О, Александр Сергеич, где Вы?
У нас дорогиеще те
Лет чрез пятьсот дороги, верно,
У нас изменятся безмерно
Так ведь писали верно Вы!
УвыВы, видимо, правы
Писали Вы: Дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
Hа станциях клопы и блохи
Уснуть спокойно не дают,
И на обед дают говно
Теперь давно уже не то -
Клопы уже не точат стены,
Есть где покушать и попить
Hо цены, Cан Сергеич, цены!
Уж лучшеблохи, блядью быть!
Фелиста
Потихоньку дверь закройте,
И садитесь, а не стойте,
Так в Стреле Москва-Берлин
Мне сказал один грузин.
Добрый и гостеприимный
Мой сосед в дороге длинной.
Миллион историй разных
Знает, добрых и проказных,
И простых и ненормальных,
И лихих и сексуальных.
Я один его рассказ
Записал друзья для Вас!
1
Спиридон Мартыныч Кторов
Был директором конторы
Главзаготснабсбытзерно -
Стал он им не так давно.
Не высокий, средних лет,
Крупный лоб, красив брюнет.
Вечно выбрит и отглажен,
А в плечахкосая сажень.
Кабинет его рабочий
Был обставлен ладно очень:
Стулья, стол довольно скромный,
Книжный шкаф, диван огромный.
В коже дверь, на ней запоры,
На окне глухие шторы.
Письменный прибор дородный
И сифон с водой холодной.
А в приемнойсекретарша,
Лет семнадцать или старше
Месяцдва они старались
И с почетом увольнялись.
День от силы проходил,
Новый ангел приходил.
Было так и в этот раз,
О котором мой рассказ
Сам из отпуска вернулся,
В дверь вошел и улыбнулся:
Дева дивная сидит,