Вы зубы чистили? осведомился, строго поджав припухшие после поцелуев с Виктором губы.
Ни Алеша, ни Саша зубы не чистили, и омега их увел, давая любимому мужчине возможность спокойно одеться.
Отличное начало воскресного, выходного дня. Знакомое многим родителям быстрая любовь, прерванная появлением детей, детские зубы, после умывания завтракать свежей, горячей овсянкой под бесконечные детские вопросы.
Тихо, мирно завтракать! А не разнимать подравшихся из-за какой-то мелочи сыновей!!!
Наказанные за драку за столом, не доевшие Алеша и Саша жалобно скулили по разным углам, разведенные за уши, шмыгали носишками. У Саши, якобы, внезапно разболелся животик, гордый же Алеша страдал без выдумок. Начал потасовку не он, а альфенок, и стоять в углу ребенку было очень обидно.
Отя, Алеша ковырнул ногтем цветок на обоях, смотрел искоса, в полоборота. А тебе нравится, когда я в углу голодный и несправедливо?
Виктору не нравилось. Но у Жени было железное правило он никогда не разбирался в детских ссорах. Влезешь хоть один раз до ночи не выяснишь, кто прав, кто виноват, мозги сломаешь и доведешь себя до напрасной истерики. Особенно если учесть, что сыновья умудряются передраться раз десять на дню.
Проще наказать сразу обоих и не заморачиваться. Подуются, поревут, успокоятся и побегут вместе играть. Проверено.
Отя! Неужели нравится? Тогда ты садист! И я тебя не люблю!
О, а это что-то новенькое. Раньше Алеша себе не позволял возражать, поставленный в угол. Превращается в обычного ребенка, освоился, знает уже серьезнее наказания не случится, максимум по попе шлепнут и лишат на несколько дней сладкого. Ерунда.
Моющий посуду Женя предостерегающе зыркнул на мальчика, но Алеша не впечатлился. Он сейчас общался с отцом, а не с приемным папой.
Отя! малыш требовательно топнул ножкой и повернулся лицом к Виктору. За решившим «покачать права» товарищем с любопытством наблюдал переставший лить слезы Саша. Я к тебе обращаюсь! Не молчи!
Женя отставил недомытую тарелку на край раковины и уставился на Алешу в упор.
Алеша, признес весьма строго. Прекрати. Ты меня злишь.
Бэээ, ответил омежонок и показал язык.
Миг, и он уже несся, с визгами и прикрывая попенку ладошками, в коридор, спасаясь от праведного гнева папы. Не успел удрать и заверещал в голос, пойманный за шкирку.
Не смей хамить родителям! Наставительно приговаривал Женя, охаживая потерявшего страх отпрыска Виктора свернутым в неплотный жгут полотенцем. Не смей!
Впрочем, бил омега не больно и не сильно.
Без сладкого до завтра, сообщил, отвесив с дюжину шлепков и отпуская вновь рыдающего мальчика. А теперь вернись, пожалуйста, в угол и достой положенные десять минут.
Всхлипывающий Алеша послушался и вернулся в угол, демонстративно потирая попку. Но рта не закрыл.
Отя, заныл снова, давя всхлипы. Так нечестно!
Виктор вздохнул, отбросил на клеенку книгу, которую пытался читать, и тоже демонстративно удалился в гостиную.
Алеша его садистом обозвал? Обозвал. Значит, Виктор обиделся. И пока омежонок прощения не попросит, с ним не разговаривает.
Эх, тяжело воспитывать детей
Алеша приплелся, когда мужчина начал задремывать. Горестно, надрывно вздыхая и хлюпая носом, залез к отцу на кровать и ткнулся в плечо мокрой от слез мордашкой.
Отя, зашептал горячо, отчаянно, и крепко обхватил вокруг торса ручонками. Ты не садист Ты хороший Это я неправильный Не отдавай меня в детский дом Отдай лучше дядь Нику, если я тебе не нужен
Ну, вот, донаказывались. И не наказывать совсем нельзя, иначе обнаглеет и распустится. Беда.
Ты меня не любишь? омежонок смотрел, трепеща слипшимися в стрелочки ресницами. Мне вещи собирать?
Виктор осторожно обнял приникшего сына и поцеловал в лоб.
Люблю, Лешенька, ответил. Конечно, люблю. Не собирай ничего. Давай-ка сюда мизинчик, мириться станем.
Ребенок торопливо протянул отставленный мизинчик навстречу отцовскому, и альфа и его ребенок сцепились мизинцами в замочек.
Мирись, мирись, выговорили старательно, хором, покачивая в воздухе соединенными руками, и больше не дерись. А если будешь драться, я буду щекотаться!
Перевернутый на спину Алеша счастливо запищал под прихватившими за бока мужскими, сильными ладонями, и задрыгал ножонками, завизжал, откидывая назад головенку: «ой, отя, ой, щекотно! Папа! Спасите!»
Он был такой славный, когда смеялся, гораздо симпатичнее капризничающего.
На шум прискакал выпущенный из угла Саша и присоединился к куче-мале.
Приведший альфенка Женя светло улыбался с порога барахтающимся на кровати, хохочущим мужчине и двум детям.
«Ура, мир в семье восстановлен!» лучились подозрительно влажные глаза омеги.
====== Часть 32 ======
Магазинчик возле дома оказался закрыт, на его двери висел большой замок и на веревочке болталась табличка из фанеры, на которой было криво и небрежно, от руки, написано синим маркером: «Выходной, меня все достало. Хозяин».
Не страшно, цветы можно купить непосредственно на кладбище, пускай и с наценкой
Первым навестили Жениного омежонка. Пока Женя, вздыхая, руками счищал с простой, без фотографии, лишь с выбитой надписью, надгробной плиты, под которой лежал его ребенок, снег, Виктор помог Алеше и Саше снять с поминального букета нежно-розовых хризантем целлофановую, шуршастую обертку и достал из рюкзака пакетики с конфетами и рисом.
Это затем, чтобы душа маленького прилетела, с птичками, и покушала, когда мы уйдем, объяснил ежащимся на ветру мальчикам, зачерпнув горсточку риса. А конфетки мы положим вот сюда, прямо на камень
Он выдал детям, каждому, немного зернышек, рассыпать, и по три конфеты.
Можете по одной съесть, разрешил.
После, все вместе, установили цветы в пластиковую бутылку с отрезанным горлышком и немножко постояли молча. Женя не плакал, но глаза у него были влажные.
Оставьте меня с НИМ наедине на несколько минут, попросил омега, старательно пряча от Виктора и сыновей побледневшее лицо. Пожалуйста.
Пожелание омеги уважили. Женя простоял, мысленно разговаривая с душой покойного, недолго, мальчики не успели соскучиться и замерзнуть. Он вышел к ждущей на дорожке семье через калиточку окружающей могилку оградки, промокая рукавом ресницы, и выговорил сдавленным голосом:
Теперь к Вале.
Здесь памятника не было ведь со дня похорон Алешиного папы минуло меньше месяца. Только крашеный голубой, масляной краской, крест с привинченным к нему фото светло улыбающегося в объектив, совсем юного, каштанововолосого омеги, под снимком табличка: фамилия, инициалы, даты рождения и смерти через черточку. Свежий земляной холмик и положенные у основания креста венки выбелил снег.
Пусто, ни оградки, ни скамеечки. И, выделяющимся на снегу ярким пятном, две живые, пурпурные розы в стеклянной банке, не успевшие схватиться по лепесткам морозцем, принесенные явно сегодня.
Николай приезжал с утра пораньше. Больше некому не Валины же предатели-родители озаботились.
Виктор заметил и еще кое-что, заставившее его сердце забиться сильнее обвернутую вокруг банки неширокую, кожаную, черную полосу с блестящими металлическими заклепками. Ошейник саба, почетный знак статуса при.
Что ж, каждый признается умершим в чувствах, как умеет. Полюби Валя Ника, а не Виктора, наверняка, обрадовался бы при жизни этому подарку, и носил украшение с гордостью. Не Виктору судить об отношениях, которых он, убей Бог, не понимал.
Алеша подал развздыхавшемуся, мучимому сожалениями о прошлом отцу приготовленный для папы букет из восьми крупных, белых роз. Пока альфа освобождал цветы из упаковки, омежонок прижал губы к его уху и прошептал:
Это хорошо, что папу закопали глубоко и надежно. Теперь никакие ебучие ангелы его не заберут, даже в течку. Он будет только наш, твой и мой. Будем семья.
Виктор поперхнулся слюной и закашлялся. Ругать малыша сейчас за произнесенное им матерное слово мужчина не мог совесть не позволяла. Ведь омежонком двигали лучшие побуждения и искренняя забота о папе. Счастье Женя как раз отлучился с Сашей отлить и не услышал, непременно прочитал бы нотацию.
Шшшшш, сыночек, тоже тихо, шепнул мужчина в ответ, прочистив горло. Ругаться не нужно. Давай-ка мне сюда цветы, и доставай нам из рюкзака конфетки. И рис доставай насыпем. Пусть порадуется.
Подбежавший Саша протянул ладошку за своей порцией поминальных зернышек и получил горсточку.
Леш, альфенок плотно зажал рисинки в кулачке и замахал им, затыкал возбужденно в сторону кустов у соседней могилки. Синичка! С ней душа твоего папы! Кинь ей рисинок, срочно!
Он бросил рис веером, Алеша последовал примеру названного брата и друга.
Синичка не испугалась резкого движения, смотрела на детей с ветки круглым, ясным черным глазом, повернув головку чуть вбок, изучала, раздумывала приниматься клевать или погодить.
Опасается, шмыгнул носом Алеша. Не узнает меня. Ну да, я же в новой куртке и в шапочке, омежонок теребил под подбородком удерживающие шапку завязочки. Папочка, позвал неуверенно, тоненько, дрожаще, ты клюй, клюй, мы тебя не обидим
Синичка пискнула, открыла клювик, закрыла и спрыгнула на снег. Приняла приглашение.
Прилетела ли действительно с пичугой Валина блудная, мятущаяся страдалица-душа? А кто знает? Тайны умерших живым неведомы. Пусть дети считают прилетела, и радуются.
И вообще, пора возвращаться в город привезенные розы поставлены в банку к розам Николая, рис рассыпан, конфеты положены, а ветер крепчает. Замерзнут малыши, простынут.
Саша, Алеша, Жень,позвал альфа, протягивая сыновьям, родному и приемному, руки и улыбаясь жениху сквозь выступившие слезы. Идемте?
Альфенок и омежонок с готовностью подали ладошки, и Виктор повел их по тропинке к дороге там, приткнутая к обочине, ожидала их машина. Женя бодро топал след в след, он не плакал более, успокоился.
Домой, в тепло, уют и к горячему обеду. Продолжать жить вчетвером, дети и родители. А душа умершего младенчика-сыночка не прилетела, потому что давным-давно в раю, безгрешная.
«Назначить дату свадьбы, размышлял омега, шагая, где-нибудь на конец зимы, к моей течке. И на этот раз никаких презиков. Ну их, гадость резиновую, ребеночка хочу. В попку вкусную его целовать, за пальчики покусывать.
Как назвать планируемого малыша, омежечку ли, альфочку или, вообще, бету, он не придумал на данный момент. Костей? Андрюшкой? Пожалуй, Валей.
У этого, не зачатого еще Вали, будет счастливая судьба, непременно. Женя с Виктором позаботятся.
====== Бонус 1 ======
/Полгода спустя/
Виктор любил эту скамейку в стороне от общего шума-гама и, одновременно, площадка хорошо просматривалась от края до края. Если предварительно озаботиться и одеть на Алешу с Сашей футболочки поярче, например, красные или оранжевые, легко отслеживать перемещения детей, не вставая.
Сейчас сынишки были жутко заняты Ваня и Вася учили их, впервые надевших ролики, кататься. Ну, как учили скорее, возили за руки, пока Беня наворачивал вокруг круги на скейте. Мелкие боялись, визжали и каждые полминуты беспричинно грохались, заплетаясь в непривычно утяжеленных ботинками ногах.
Вася! тонко пищал Алеша, цепляясь за «своего» поводыря Васю. Вась! Слишком быстро! Ай! Ой! Папочка, моя попа! и вот он уже опять на асфальте, в сотый, наверно, раз за час, размазывает по щечкам злые слезки.
Саша вел себя куда сдержанней, мужичок же, хоть и семь всего. Гудел, лишь упав не мог сам подняться, требовал у Вани поддержки, боль, если зашибался, героически терпел. Альфенок презрительно фыркал на изнывшегося Алешу из-под шлема мол, фу, слабак-омежка. Алеша, ожидаемо, обижался и надувался.
Не научат они их так, усмехнулся, впрочем, невесело, сидящий рядом с Виктором Николай, отхлебывая из термосного, металлического стаканчика парящий кофе. Проверено опытом. Пока сами не почувствуют, как ноги правильно переставлять. А, он отмахнулся кистью. К нам не пристают, и ладно
Дом улыбался последние два месяца редко и криво никак не мог прийти в сознание после самоубийства любимого супруга. Да, Костя умудрился в больнице покончить с жизнью, решил не дожидаться, пока его парализует полностью, воспользовался предоставившимся удачным случаем, когда медбратский пост оказался пуст, выгреб из холодильника инсулин, до которого сумел дотянуться с инвалидного кресла, вернулся в постель и вколол себе смертельную дозу.
Спасти его не успели обнаружили слишком поздно, думали устал и прилег в обед подремать. Хотя, кто знает, возможно, дело было и не так вовсе, а кто-то из медбратьев передал больному мужчине флакончик и шприц, помог совершить эвтаназию, за деньги или по соображениям гуманности.
Недоказуемо кроме Костиных, других отпечатков пальцев при проведении следствия на орудиях преступления не нашлось.
Костю похоронили, а Николай остался, сцепив зубы, дальше растить троих сыновей. Плакал ли он ночами? Наверное, плакал, если доминанты плачут. Тоже тайна за семью печатями.
Мимо по дорожке промчался, развевая по теплому, осеннему ветру свободно распущенные, до плеч, светлые волосы на роликах, и очень шустро стройный, миловидный, изящно двигающийся омега средних лет с двумя смугловатыми, шатенистыми омежатами-подростками.
Николай проводил группу долгим, задумчивым взглядом. Виктору показалось, или омега прицельно посмотрел на его друга?
Вроде, не показалось в зрачках светловолосого, встретившегося на короткий миг со зрачками дома, определенно, вспыхнуло нечто весьма жаркое.
Знакомый? спросил Виктор небрежно, закидывая в рот кусочек яблочка из лежащего на коленях пластикового контейнера.
Николай зыркнул на друга неодобрительно тот поедал фрукты, захваченные для Алешки с Сашей, и кивнул.
Ага, сказал, и просветлел лицом. Но недавний совсем, в прошлую субботу в клубе неплохо просто время провели
Клуб, правильно понял Виктор был тематическим, иных Николай не посещал. Опля. Выходило блондинчик саб? Симпатичный, даже красивый, обычный на вид человек. А уж глазками зажег, аж до печенок пробрало
Впрочем, и в Николае сейчас дома не распознаешь серая футболка, джинсы, кроссовки. Ни черной, обтягивающей кожи, ни напульсников с заклепками, ни хлыста подмышкой. Приличный отец-семьянин, выгуливающий детей.
Он разведенка, доминант вздохнул, предвкушающе облизнулся и хищно оскалился. Муж не принял специфических вкусов в постели. Детей на выходные забирает иногда.
«Ага. Просто недавний, клубный знакомый. Виктор с трудом сдержал скептическую улыбочку. Конечно. Врать научись, Ник, пожалуйста, у тебя на морде все написано большими, неоновыми буквами».
Мысль, что у Николая появилась сердечная зазноба, да еще и по интересам, согревала. Хватит дому одному мучиться, хороший он мужик. Заслужил ломтик счастья.
Виктор сцапал из контейнера виноградину, раскусил ее напополам, брызнув на побородок соком, и поинтересовался, вытирая каплю и изображая безразличие, которого не испытывал:
В эту субботу встречаетесь?
Николай дернул уголком рта, ответил довольно холодно:
Понятия не имею. Как он решит.
А если прикажешь? ууу, болван, кто за язык тянул, нет!!!
Доминант так поразился, что выронил стаканчик с кофе, воззрился чуть ли не с ужасом.
Ты идиот, Вик?! мужчина хватанул ртом воздух, но справился с гневом и Виктору в зубы не двинул. Ну, я прикажу, и он детей в себя обратно запихнет? Прирежет? Удавит? Отношения между домом и сабом отнюдь не на приказах строятся. Ник стряхнул с бедра не успевшие впитаться в ткань джинсов кофейные капли и поморщился. На уважении и доверии. Лодя, ах, блондинчика зовут Владимиром, надо запомнить, прекрасно знает, что я никогда не прикажу ему сделать подобного
Виктор потупился, смущенный. Брякнул чушь о том, в чем не понимает, осмелился судить. Поделом
Покаяние альфы прервало появление Васи с буксиром Алешкой. Альфочка сдал хнычущего устал, проголодался, хотел пить и натер ботиночками пятки омежонка родителю и умчался.
Пора распаковывать, теперь Алешка в сандаликах побегает, полазает по горкам.
Отя! голосок малыша жалко дрожал и срывался. Сними с меня шлем! Сними! Надоело! Жарко!
А всего час назад требовал сфотографировать и приставал с любимым вопросом, дергая за футболку: