Раздев Леннара донага, Кадан толкнул его на кровать и, усевшись верхом, принялся целовать.
Руки Леннара гладили его спину и бедра, то и дело против воли хозяина пробираясь между ягодиц и лаская розовый цветок, пока Кадан, уже достаточно расслабленный его руками, заласканный и пьяный от собственного желания, не насадился на его член и не принялся раскачиваться на нем.
Тела их слились в одно, и Кадан теперь тоже чувствовал огонь, внутри и снаружи, сжигавший их дотла. Глаза его видели только глаза Леннара, и больше ничего. Губы целовали крепкую шею и широкую грудь, пальцы до красных следов стискивали широкие плечи, когда Леннар опрокинул его назад и перехватил власть.
Люблю тебя, прошептал он, ты мое безумие.
Только сейчас выдохнул Кадан, толкаясь навстречу и до предела насаживаясь на него, только сейчас ты осмелился это сказать?
Прости меня, Леннар поймал губами раскаленный докрасна сосок и, нежно прикусив, втянул его в себя, прости меня за все.
Леннар уснул, опустив голову юноше на грудь. Тот обнимал его и долго смотрел в потолок, пока тоже, наконец, не погрузился в сон.
Однако стоило им обоим провалиться в темноту без снов, как раздался стук в дверь.
Леннар мгновенно вскочил на ноги. Бросил короткий взгляд на Кадана, лежащего на кроватихотя оруженосец должен был бы устроиться около нее и первым броситься открывать дверь. Затем на свою тунику с алым крестом.
Затолкав ее подальше под стол, он закутался в плащ и отправился открывать дверь.
Оборванный мальчишка замер в коридоре, с любопытством заглядывая в проем.
Сэр Леннар? трагическим шепотом произнес он.
Не знаю. А ты кто такой?
Меня послала госпожа Сигрун. У нее беда. Она умоляет вас помочь.
ГЛАВА 17
Закрыв дверь перед носом мальчишки, Леннар растерянно оглядел помещение.
Кадан уже проснулся и теперь горящими глазами смотрел на него из темноты.
Леннар обошел комнату и потянулся было к тунике, комком сгрудившейся под столоми почти физически ощутил, что не может ее надеть. Она больше не принадлежала ему после всего, что произошло.
Он обернулся на Каданабудто в поисках поддержки, но тот молчал. А в следующую секунду взгляд Леннара упал за окнои он увидел отблески факелов за углом.
Кадан, помоги мне надеть доспех, приказал он.
Кадан вздрогнул, потому что никогда еще Леннар не говорил с ним так.
Он выскользнул из-под покрывала и поспешил выполнить приказ.
Леннар стоял неподвижно, глядя в окно, и необыкновенно остро ощущал каждое прикосновение тонких пальцев к своему телу, понимая, что вряд ли сможет коснуться Кадана еще раз.
Смутные тени продолжали метаться в проулках: никаких сомнений быть не могло.
Возьми это, сказал он и вложил в пальцы Кадана лишенный всяких украшений нож, отнеси в церковь Сен-Жерве и расскажи, что здесь произошло.
А что здесь произошло? спросил Кадан, которого тревога душила все сильней.
Некто пришел ко мне и попросил помочь ведьме. Я отправился выяснять. Назови место и Леннар запнулся, потому что не знал, что придумать еще. Все это не имело значения. Никто теперь не мог ему помочь. Только Кадана еще можно было спасти. Иди, чуть повысил голос он. Выйдешь через задний ход, чтобы никто не смог за тобой проследить.
Но
Ледяной взгляд Леннара обжег его, и Кадан, попятившись назад, торопливо накинул тунику, перекинул через плечо сумку и, подвесив у пояса кинжал, бросился исполнять.
Сам же Леннар, едва за юношей закрылась дверь, взял в руки белоснежный плащ, сейчас покрытый пылью и измятый. Поднес к лицу и поцеловалпрощаясь с ним, как с несбыточной мечтой. Затем одним быстрым движением швырнул в камин. Оставались еще попона и плед.
Плед сгореть бы не успел. Леннар скрутил его и засунул в дымоход. С попоной же он ничего сделать не мог.
Накинув поверх доспеха обычную белую рубашку, он опоясался мечом, положил на плечи бурый плащ и вышел в коридор.
Каждый шаг давался с трудоми на каждом шагу Леннар ждал, что его настигнет удар, хоть умом и понимал, что в трактире не станут затевать бой.
И хотя он ждал атаки каждое мгновение, когда ступил на мостовую, и меч противника метнулся к его плечуэто все равно стало неожиданностью для него.
Нападавших было трое.
Леннар едва успел подставить клинок, отражая первый выпад.
Второй удар он принял плечом, и то заныло, вспоминая призрачную боль.
Леннар извернулся и нанес еще удар, а потом еще. Он не рассчитывал выиграть бой: только время, чтобы Кадан успел уйти достаточно далеко.
Удары сыпались на его плечи один за другим, пока, наконец, последний не сбил его с ног.
"Как было бы легко умереть сейчас"успел подумать Леннар, когда над ним взметнулся сверкающий в лучах факелов клинок. Но тот замер в дюйме от его шеи. Плащ инквизитора взметнулся над ним, и в висок ударил сапог.
Кадан проскользнул на кухню, но добраться до черного хода ему удалось не сразу. Пробираясь между кухонных шкафов, он с трудом отыскал проход в погреб, а затем уже, проблуждав какое-то время между подвешенных колец колбасы и говяжьих туш, вырвался наконец на свежий воздух.
Кадан перевел дух и сделал несколько шагов вдоль переулкакуда идти он понятия не имел.
Миновав несколько домов, он услышал звон клинков за спиной и зажал рот, чтобы подавить рвущийся из горла стон.
Достав из ножен кинжал, он бросился в обход трактира на звукно стены домов стояли плотно, и ему никак не удавалось отыскать проход. Когда же он вышел наконец на небольшую площадь, над которой красовалась вывеска с виноградной лозой, все уже было кончено: только на камнях алела кровь, да на мостовой остался лежать забытый рыцарский клинок.
Кадан, не в силах поверить в то, что произошло, подошел к нему. Подобрал и провел по блестящему лезвию рукой. Он столько раз полировал его, что порой ему казалось, что этот меч стал частью его.
Он злился и ненавидел Леннара за то, что тот заставил его проводить дни в одиночестве, за свои покрытые мозолями пальцы и холод безысходности, с которым сроднился за прошедшее лето. Но если бы его спросили теперь, готов ли он вернуться назад и до конца дней остаться в командорстве, где жизнь его состояла бы из одних лишь постов и молитв, Кадан, не колеблясь, ответил бы: "Да". Да, только бы Леннар, живой и здоровый, снова был с ним.
Что же мы наделали прошептал он, но в груди билось другое: "Это я виноват во всем. Это я разрушил его жизнь. Это из-за меня погиб Ролан. Это по моей вине он оказался здесь, в городе, где на каждом перекрестке пылают костры и дым уносит в небо души еретиков".
Какое-то время Кадан стоял неподвижно, растерянный, не зная, что делать теперь и может ли он чем-то помочь.
Наконец, собравшись с мыслями, он понял, что Леннар был прав. Единственной надеждой оставалась часовня Сен-Жерве, где знали тамплиеров и не собирались их выдавать.
Торопливо спрятав клинок под плащ, он бросился туда.
Ты уверена, что это он? спросил Гийом. Высокий мужчина с черной бородой и глазами дикого зверя, много лет уже носивший на плечах инквизиторский плащ.
Я знаю, ответила Сигрун, стоявшая у него за спиной, он сам сказал. Ролан погиб от его клинка.
"Ролан"сердце мужчины сдавила боль. Он опустил глаза и покрутил в руках браслет, который, он был уверен, видел уже давно.
"Как это может быть?"
Все события прошедших дней перемешались внутри него в кроваво-цветной поток. Его сынего молодой Ролан, которого он сам отправил как только мог далеко. Который был настолько глуп, чтобы принести обет ордену, но которому Гийом не позволил бы погибнуть от руки палачей, чтобы ни произошлоего сын был мертв.
Гийом мог бы счесть, что обезумел, когда сбылся этот старый, много лет терзавший его сон.
Он отчетливо помнил лицо человека, который должен был занести клинок. Так же ясно, как видел сейчас изуродованное лицо женщины перед собой.
В первый миг, когда Сигрун явилась перед ним, Гийом решил, что это демон вышел из его снов. Но Сигрун принесла браслетбраслет, о котором не мог знать никто, кроме него.
Гийом отвернулся к окну.
Он заплатит, произнес он ровно. Много лет уже никто не слышал и тени сомнений в его голосе. Он так привык быть воплощением правосудия, что давно уже забыл, что такое чувствовать боль. Теперь Гийом вспомнил с лихвой.
Иди, приказал он, а дождавшись, когда старуха покинет его кабинет, произнес:следить за ней. И если потребуетсядоставить ко мне.
Смутная тень появилась меж книжных стеллажей и метнулась прочь за Сигрун вслед.
Это он повторил Гийом. Еще раз взглянул на браслет и с яростным рыком отбросил его прочь. Уронил лицо на руки и стиснул, силясь выжать из собственных глаз хоть каплю слез.
Ролан был мертв. Для него он ничего изменить уже не мог.
Продолжая стискивать собственное лицо костлявыми пальцами, он вполголоса прошептал:
Что же ты делаешь, Льеф
ГЛАВА 18
Окованные железом башмаки инквизитора простучали по каменным плитам, и двери в Веселую башню со скрипом открылись перед ним.
Небрежно придерживая плащ на плече, Гийом неторопливо шествовал по узким коридорам, вдыхая давно привычный запах паленой плоти и мокрых тряпок.
Для кого-то, кто попал сюда в первый раз, это место показалось бы адом. Гийом же так привык к этим серым стенам и затхлым закоулкам, что давно уже не испытывал ничего. Давно, вплоть до этого дня.
Отпереть, приказал он, и двое помощников немедленно принялись исполнять его приказ.
Еще одна тяжелая дверь открылась, и в лицо визитеру пахнуло потом и мочой.
Леннар де Труа сидел в углу, сложив руки на коленях. Одну половину его лица украшал здоровенный синяк. Рубаха была разорвана на плече, но доспех кто-то уже расстарался снять.
Гийом огладил взором его мускулистую фигуру, и сердце стиснула тоска.
Что же ты делаешь, вполголоса повторил он, и на секунду, против желания инквизитора, глаза отразили боль.
Леннар вскинулсяголос, прозвучавший из полумрака, показался ему знакомым.
Отец выдохнул он, но тут же свет упал на лицо его палача, и Леннар понял, что обманулсясам не зная как.
Святой отец, поправил Гийом и замер, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. Так ему было немного легче говорить и делать то, что он собирался сделать и сказать, ты, Леннар де Труа, обвиняешься в сговоре с Бафометом, как и все соблазненные нечестивыми проповедями Жака Де Моле.
Гийом принялся перечислять список обвинений, от каждого из которых щеки Леннара багровели все сильней, пока, наконец, малиновыми не стали даже кончики ушей.
Как вы смеете выдохнул он и попытался было вскочить на ноги, но стоило ему подняться с тюфяка, как двое подручных выкрутили ему локти, и Леннар остался стоять в паре футов от Гийома, тяжело дыша.
Тот спокойно смотрел на него сверху внизему позволял этот взгляд не рост, но поза, в которой оказался тамплиер.
Гийом видел уже достаточно подобных выходок, чтобы никак не реагировать на них. Куда больше его интересовали глаза Леннараголубые, как зимнее небо, которые он видел в этой в жизни в первый раз. Но взгляд которых пробирал его до костей, как и много веков назад.
Признаете ли вы свою вину? сухо спросил он.
Нет, выдохнул Леннар.
Гийом, казалось, не был удивлен.
Хорошо. В таком случае завтра утром мы продолжим разговор. Молитесь, и да услышат ваши молитвы небеса.
Он вышел, и уже за спиной у него подручные швырнули Леннара обратно на тюфяк. Тот все еще пытался рвануться вслед за инквизитором, и потому ему отвесили несколько пинков, а потом ещеи так, пока он не затих, оставшись неподвижно лежать на пропитанной потом и кровью соломе.
Гийом же выбрался из башни и направил было стопы к часовне, но у самого входа замер, ощутив, что молитвы не смогут помочь ему самому. Он стоял, глядя на многослойный портал и понимая, что не может преодолеть этот порог.
Что же ты делаешь, проклятый Льеф пробормотал он, и пальцы его сами собой потянули вниз ворот сутаны, который душил его. Двое было юношей, которых я любил. Так зачем же ты опять отнял у меня одного
Впервые. За всю эту жизньон в самом деле возжаждал причинить кому-то боль. Убить или ударить мечом. Не Леннара, нет. Мысль о том, что этот юноша скоро будет корчиться в его руках, вызывала такую же боль, как и мысль о том, что Ролан, его незаконнорожденный сын, больше никогда не появится перед ним.
"Зачем?" билось у него в голове, но ответа Гийом не мог дать самому себе. Он не понимал, что за страшная сила ведет их по кругу, но предчувствовал, что не сможет его разомкнуть.
Льеф, убивший Руна, должен умереть.
Леннар, поднявший меч на Ролана, должен умереть.
И пусть он умрет вместе с ними, но пролитая кровь требует искупления. Только так и может быть.
Кадан добрался до часовни только к утру. Его впустили и дали кров, однако меч приказали оставить у дверей.
В дом Господа не входят с мечом, сказал ему брат Жослен.
Кадан колебался. После случившегося он не доверял никому. Его трясло. Но он не знал в Париже никого, и если кто-то и мог ему помочь, то лишь имевший дело с тамплиерами брат Жослен.
Тот, однако, отказался с порога заводить разговор. Напоил его горячим вином со специями, накормил мясом с овощами, запеченным в горшочке, и уложил спать.
Хотя на душе у Кадана было неспокойно, он заснул как убитыйвидимо, сказалось вино. И пришел в себя, только когда солнце уже поднялось над городом высоко-высоко.
Жослена уже не было рядом, и Кадану пришлось выбирать: спуститься к службе или ждать, пока тот сам вспомнит о нем.
Показываться в церкви он не хотел и не мог и потому следующий час провел, размышляя о том, что ему делать теперь. О том, чтобы отправиться в Шотландию, как хотел Леннар, и речи быть не могло. Он верил, что рыцарь еще жив, и должен был изыскать способ ему помочь. Но Кадан толком не умел владеть мечом, денег у него было, только чтобы заплатить за обед, и никто из парижских дворян не заступился бы за него.
Он бродил из конца в конец небольшой комнатки, которую занимал священник, пока в бессилии не ударил кулаком по стене.
В то же мгновение распахнулась дверь, и на пороге показался брат Жослен.
Утихомирь свою злость, сказал он и развернул Кадана лицом к себе.
Как я могу, когда Кадан запнулся, увидев в глазах брата Жослена что-то чужоеи в то же время много более мудрое, чем он ожидал. Как будто Жослен видел его насквозь.
Послушай меня, мальчик. Я говорил об этом твоему господину и скажу тебе. Нынче не то время, чтобы блюсти законы Ордена открыто. Есть время идти в бой и есть время отступить. Сейчас мы не можем бросить вызов Авиньону. Но наше время еще придет.
Да какая мне выдохнул Кадан и рванулся из его рук, но тут же, одумавшись, затих. Послушайте, сказал он уже спокойнее, я должен спасти моего господина. Я клялся ему
Все мы клялись.
Вы не понимаете Кадан покачал головой.
Я понимаю больше, чем ты.
Но Кадан отлично знал, что этот благородный и праведный брат не может понимать ничего. Он вел свою войну, которая к Кадану не имела никакого отношения и в которую Кадан предпочел бы не ввязываться никогда.
Помогите мне освободить его уже безо всякой надежды прошептал он, прошу вас, будьте милостивы Мы навсегда покинем Париж и никому не причиним вреда
Однако он видел ответ в глазах Жослена и, не дожидаясь, пока тот произнесет его вслух, высвободился из сильных рук, подхватил свои вещи и, на ходу привязывая к поясу меч, побрел прочь.
До самого вечера он ходил по городу, пока не отыскал наконец Веселую Башню. Затаившись в тени проулков, Кадан стал ждатьне зная, что делать теперь.
Ты не одумался?
Леннар качнул головой.
На сей раз встреча их с Гийомом проходила не в затхлой камере под самим зданием башни, а в одном из верхних залов, стены которого красноречиво говорили о его назначении.
Раздеть его.
Голос Гийома звучал ровно. Позади его у двери, ведущей в общий коридор, стояло двое стражников, больше похожих на рыцарей, чем на монахов. Еще двое охраняли выход в сторону катакомб, откуда привели Леннара. И двое, таких же крепких, но лишенных доспеха, принялись теперь выполнять приказ.
Рубаху Леннара рванули с плеч, оголяя белый, не знавший загара торс. Его плавные линии против воли приковывали к себе взгляд Гийома, и он не мог сдержать мыслей о том, что скучал. Если бы только не Ролан
Исполнители рванули вниз штаны Леннара, и тот оказался полностью обнажен. Сапоги с его ног исчезли уже давно. Гийом разглядывал его сильное, молодое тело и невольно сравнивал его с тем, которое всегда считал только сном.