Помимо пятидесяти раз, читайте еще "Богородицу"тридцать пять.
Кадан испустил протяжный стон и, замахнувшись мечом, нанес удар, который Леннару едва удалось отразить.
* В главе использованы выдержки из настоящего устава Ордена тамплиеров
** В Ордене тамплиеров оруженосцы не считались полноценными членами Ордена и не проходили посвящение. Но у нас пусть будет так
ГЛАВА 9
И все же, как бы Леннар ни старался отрицать тех чувств, что овладевали им, с каждым днем они становились все сильней.
К середине сентября Кадан проник в его сердце так глубоко, что, проснувшись утром и еще не вспомнив первые слова молитвы, Леннар уже думал о нем.
До завтрака Леннар с трудом удерживал себя, чтобы не навестить оруженосца и не отдать ему распоряженияа если все-таки не удавалось удержаться, то затем, улучив немного свободного времени, таился в сумраке между корпусов командорства и наблюдал, как Кадан, следуя его приказам, прилежно полирует оружие или начищает коня.
Один только вид шотландца, сосредоточенно натиравшего промасленным лоскутом клинок, зачаровывал его. Леннар мог бы смотреть вечно на то, как пальцы Кадана скользят над лезвием меча. В такие минуты молодой шотландец не часто опускал взгляд на ниха по большей части смотрел на проплывавшую над крепостными стенами линию облаков. Но Леннару казалось, что взгляд его устремлен дальше, за горизонт.
Если оставалось время, после обеда они занимались мечом.
Кадан не был создан для того, чтобы управляться с оружием, и явно толком не держал его в руках никогда.
Рыцарский доспех был для него слишком тяжел, копье тем более оказывалось неуклюжим в его руках, и хотя Леннар понимал, что это пройдет, и стоит его хрупкому спутнику потренироваться год, как мышцы его нальются силой и станут буграми выпирать из-под туникино отчего-то этого не хотел.
Кадан привлекал его точно таким, каким Леннар его нашел. Хрупкой тенью, сущностью жаркого летнего ветра, языком пламени, лишенным плоти. И эта неуловимость его натуры порождала странные чувства в его душе.
В сознании Леннара Кадана было как бы двапричем ни один из них не выполнял обязанности слуги.
Первый Кадан являлся ему во сне. Там, в туманном сумраке несбыточных видений, Леннар жестко насаживал его на себя, стискивал в объятьях до хруста в костях, впивался поцелуями в сладкие губы, которых ему не дано было коснуться наяву. Кадан из снов наполнял все его существо, превращаясь в огонь, охватывавший Леннараогонь костров, на которых сжигают еретиков. И хотя пламя терзало его тело, Леннар не смог бы описать то, какой сладкой была эта боль. Соединиться с Каданом, сгореть в нем стало его безумной, неправедной мечтой.
Другой Кадан посещал его мысли днем. Он становился легким, как ветероки уловить его, коснуться пальцами Леннар не мог.
Таинственным духом он витал над ним, и чтобы Леннар ни делал, ему казалось, что Кадан смотрит на него. Или, скорее, ему хотелось, чтобы Кадан смотрел.
И потому, какое поручение ни получал бы Леннар от командораотправиться ли в разъезд или в город за мукойКадана он неизменно брал с собой.
Одно ощущение близости тела юноши, его присутствия за спиной наполняло Леннара небывалой силой и уверенностью в себе. Он с трудом удерживал улыбку, которая рвалась высветиться на его губах, но так не подобала брату во Храметакому, как он.
Если до этого лета Леннар ощущал себя обломкомощущение отверженности и одиночества не покидали его, потому как мир, в котором он родился, был слишком стар для него: не было здесь ни героических подвигов, ни справедливых войнто теперь Леннар обрел ту целостность, которую всегда искал. И в сердце его потихоньку разгорался теплый огонек.
Кадан же потихоньку приходил в уныние.
Чувства его входили в ту фазу, из которой обычно нет выхода у влюбленного невзаимно. Взгляд его по-прежнему стремился к Леннару, но теперь уже просто соприкосновение пальцев становилось для него мечтой. О большем Кадан и помыслить не мог. Поцелуи были забыты, и только во сне губы его все еще соприкасались с губами Леннараа затем Кадан просыпался в холодном поту, понимая, что десятки других оруженосцев, старых и молодых, благородных, но часто и рожденных в крестьянских домах, спят сейчас по обе руки от него.
Выбор, который он сделал, превращался в кошмари не потому, что в обители храмовников жилось так уж тяжело.
Обеды оказались куда сытнее, чем пугал его Леннар, а во время долгих заутренней и обеден можно было отдохнуть и побыть наедине с собой, вспоминая строки почти забытых ныне баллад или достраивая в мыслях сны, в которых Леннар его обнимал.
Жизнь в командорстве, правда, оказалась довольно скучнано не это мучило Кадана более всего, а то, что именно его вступление в Орден непреодолимой стеной отгородило Леннара от него.
Жизнь его оказалась расписана по часами встречи с Леннаром тоже проходили по часам, вклиниваясь между мессами, рутинными делами и едой.
Два часа в день, когда Леннар занимался с ним, нечастые поездки в город или в лес, в которых, как правило, они все равно не оставались вдвоем, и долгие ночи, которые каждый из них проводил сам по себе в одиночестве среди чужих, почти незнакомых людей.
Кадан не стремился завести здесь друзей, только Леннар интересовал его.
Он все отчетливее понимал, что здесь, в стенах старинного замка, башни которого, как теперь мог различить Кадан, уже стали осыпаться песком, ему уготована участь молчаливого обожателяи не более того.
Мысли о том, чтобы отказаться от служения, все равно ни разу не посещали егопотому что отказаться от Леннара он не смог бы, чтобы ни произошло. Но Кадан не переставал думать о том, что Леннар сейчас так же далек от него, как это было и два месяца назад.
Я люблю тебя все чаще шептал он вместо молитвы, и слезы наворачивались на глаза. Но Леннар не мог ответить ему, потому что не слышал этих словда и, видимо, не хотел их замечать.
Когда лето уже закончилось, но осень еще не вступила в свои права, череду одинаковых дней разорвал эпизод, который Кадан затем так и не смог забыть.
Утро, вопреки обыкновению, было солнечным и теплым, так что блики света не переставали играть на лезвии клинка, который чистил Кадан с самого завтрака.
До обеда оставалось с полчаса, когда один из рыцарей обратился к Кадану с просьбой: спуститься в погреб и достать для трапезы вина.
Кадан не был обязан ее исполнять, но ему было все равноходить за вином или чистить меч. И потому он убрал снаряжение, которым занимался до того момента, и, вооружившись ключом, направился в подвал.
Миновав винтовую лестницу, он остановился у высоких дверей. Поковырял в скважине ключом и, отодвинув одну створку настолько, чтобы можно было протиснуться вместе с бочонком, прошел внутрь.
Стройные ряды бочек тянулись со всех сторон, как полки с книгами в библиотеке отца.
Кадан пробрался между них и отыскал метку, которую назвал ему братбордо 1307. Однако взять бочонок в руки Кадан не успел.
По позвоночнику его пробежал холодок, когда он увидел стену, выложенную из множества неровных камней. Стена явно стояла здесь, когда не было еще ни Ордена, ни замка, выстроенного для него. Кладка была старой, так что Кадан даже представить не мог, кто ее сложил. Но там, где, видимо, раньше была брешь, теперь стоял огромный булыжник, похожий на могильную плиту.
Многочисленные руны испещряли его.
Каданбудто невидимая сила притягивала егошагнул вперед и провел пальцами по одной из них.
Это был футарх. Название всплыло в голове само собой.
Хотя Кадан немного разбирался в ирландских рунах, которыми писали у него на родине знахари и ведовки, эти знаки заметно отличались от нихи все же Кадан мог их прочитать.
"Судьба да накроет их. Пусть остановится колесо".
Кадана затрясло, хотя он и не понимал смысла написанных слов. Странное чувство охватило егокак будто он лежал в могиле, а лопата гробовщика врезалась в землю, укрывавшую его.
Кадану стало страшно. Он поспешно шагнул назад и, развернувшись, собирался бежатьно натолкнулся спиной на чью-то грудь и не смог удержать вскрик.
Чьи-то руки поймали его, обхватили с обеих сторон.
Резко развернувшись, Кадан увидел лицо высокого мужчины прямо перед собой. Волосы его были светлыми, как бледное золото, а подбородок ограняла мягкая борода, спускавшаяся на грудь аккуратной волной.
Что ты делаешь здесь? спросил мужчина, не выпуская его из рук.
Кадан сглотнул.
Кто ты такой? повторил тот.
Меня Кадан запнулся, послали за вином.
Кто послал? И кто дал тебе ключ?
Кадан хотел ответить, но не успел.
Брат Ролан, разорвал тишину голос, долетевший из темноты. И хотя принадлежал он человеку, которого Кадан сейчас как никогда мечтал увидеть рядом с собой, от имени, которое он произнес, Кадану стало еще холодней. Это мой оруженосец, Леннар вышел из темноты. Я благодарен вам за бдительность, но он не принесет вреда. Я послал его.
Брат Ролан, ненадолго обернувшийся к другому рыцарю, теперь снова пристально смотрел на Кадана и по-прежнему не отпускал его.
У него странное лицо, произнес он медленно, языческое, я бы сказал. Он похож на ведьмака.
Однако на груди он носит крест, голос Леннара оставался все таким же ровным, когда он подошел и аккуратно отцепил пальцы Ролана от плеч юноши.
Кадана все еще трясло, и он невольно прижался к Леннару. Глаза Роланахолодные и пронзительные, как блестящие на солнце осколки льда, кололи его сотнями маленьких иголочек.
Если ты так говоришь, брат Леннар, неожиданно легко отступился он и даже шагнул в сторону, позволяя им пройти, берите вино. Мальчик один его не унесет.
Леннар кивнул. Они с Каданом взялись за бочонок и понесли его наверх.
Только когда емкость уже оказалась на кухне, Кадан, у которого к тому времени напрочь пропал аппетит, спросил:
Кто это был?
Это брат Ролан, ответил Леннар то, что Кадан знал уже и так. Взгляд его был непривычно задумчив. Он мой хороший друг.
Я не видел его здесь раньше.
Он вернулся с поручением из Парижа. Преодолел опасный путь. Можешь не сомневаться, он честен и предан Ордену как никто.
У него жестокие глаза.
Он мой друг, повторил Леннар твердо. Когда прозвучал колокольный звон, он ненадолго поймал руку Кадана, будто хотел что-то еще ему сказать, но никак не мог подобрать слов. И когда пальцы его разомкнулись, Кадану показалось, что Леннар более чем обычно не хотел его отпускать.
ГЛАВА 10
Случившееся в погребе занимало мысли Кадана все следующие дни.
Его одинаково пугали странный камень и человек, которого Леннар назвал другом.
Ничего общего не было у этих двоих братьев по Ордену. Они явно происходили родом из разных мест, и Кадан плохо представлял, что могло сподвигнуть столь непохожих людей сойтись.
Однажды, когда их направили в деревню за вином, и они с Леннаром остались вдвоем, Кадан задал этот вопрос.
Леннар последние дни тоже был мрачен как туча и, казалось, сам хотел об этом заговоритьно каждый раз не решался начать разговор.
Мы с ним служили одному и тому же лорду до того, как попали сюда, ответил Леннар, с неохотой вырываясь из собственных мыслей, мы же вместе и приняли решение вступить в Орден.
Но ты никогда не рассказывал о нем.
Леннар пожал плечами. Он не знал, как объяснить. В голове его вертелись сотни и сотни тем, о которых ему хотелось бы с Каданом поговорить, но каждый раз он одергивал себя и напоминал, что юноша, столь трепетный на вид, на деле думает лишь о том, как его соблазнить.
Леннар не мог оттолкнуть Кадана от себя, но и боялся открыться ему. И потому продолжал молчать день за днем, довольствуясь тем, что юноша находится рядом и ничего не требует от него.
В эти секунды, пытаясь выразить накопившееся в нем, Леннар посмотрел на Кадана, ехавшего с ним бок о бок, и Кадан увидел в его глазах боль. Рука его метнулась сама собой и накрыла лежавшую на поводьях ладонь.
Сэр Леннар Все хорошо? спросил он уже потом.
Леннар отвернулся и уставился вперед.
Мы с Роланом знаем друг друга с девяти лет, сказал он наконец, меня воспитывал его отец. Я прошу вас, Кадан, не приближайтесь к нему.
Вы боитесь, что я могу сказать ему что-нибудь не то? фыркнул Кадан. Шотландцы не так уж дики.
Нет, Леннар поколебался секунду, а затем перехватил его руку и крепко сжал. Искоса посмотрел на Кадана, пытаясь поймать его взгляд, шаривший сейчас по вершинам деревьев, будто тот пытался скрыть обиду и в то же время не выдать себя, Ролан бывает немного импульсивен. В каком-то смысле сдерживать обеты ему еще труднее, чем мне. Не искушайте его, как искушаете меняон может не совладать с собой.
Вы хотите сказать?.. Кадан захлебнулся обидой, выхватил руку из пальцев Леннара и посмотрел на него. Вы думаете, что я мог бы попытаться соблазнить его? Вы так ничего и не поняли, сэр Леннар?
Нет, решительно оборвал его Леннар. Кадан, попробуйте услышать меня. Понять.
Тогда объясните так, чтобы я понял, в чем виноват.
Вы не виноваты ни в чем. Но ваша красота Онакак пламя, непокорное разуму. Вы мужчинано ваши плечи, ваши руки, все в вас вызывает желание склониться перед вами и целовать. Служить вам. С тех пор, как я встретил вас, я не могу спать. Вы приходите ко мне по ночам и, точно демон, искушаете меня. Пусть это не ваша воляно на мужчин По крайней мере на мужчин, которым запрещено обнимать женщин Вы действуете именно так.
Кадан молчал, и Леннар, закончив, тоже умолк.
Вы все-таки любите меня тихо произнес Кадан, не отрывая взгляда от рыцаря.
Леннар закатил глаза.
Кадан, услышьте же меня.
Я слышу вас. Вы боитесь, что Ролан окажется не столь безгрешен, и с ним я обрету то, чего вы никогда не решитесь мне дать.
Святые Нет. Вы невозможны, Леннар умолк и продолжал со злостью смотреть на него.
Я сделаю, как вы просите, сказал тем временем Кадан, при одном условии.
Вы хотите, чтобы я снова вас поцеловал?
Кадан фыркнул и повел плечом.
Вы слишком низко цените меня, сэр Леннар. Я не стану вырывать крохи ласки шантажом.
Тогда что?
Кадан стиснул поводья и стал серьезным, взгляд его устремился вдаль.
Когда я был там, в погребе Я увидел, что единственная свободная от бочек стена не похожа кладкой на те стены, из которых сложены башни. Мне показалось, что она неизмеримо древней.
Леннар, успокаиваясь, шумно втянул воздух и выдохнул.
Да, сказал он, это, скорее всего, так. Многие командорства строились на развалинах римских крепостей.
Но эту стену, если она и римская, подпирает огромная гранитная плита. И знаки, испещрившие ее, римлянам не принадлежат.
Леннар непонимающе посмотрел на него.
Я не понимаю, что вы хотите сказать.
Я сам не понимаю, признался Кадан, просто когда я увидел ее, меня пробрал такой холод Духи здешних мест заперты в ней. А может быть, напротив, она сковывала их до тех пор, пока братия не использовала ее для ремонта стен.
Я не могу вынести из командорства гранитную плиту, произнес Леннар, даже если она мешает вам спать. Как бы этого ни хотел.
Кадан понуро опустил взгляд, плечи его поникли.
Я понимаю, сказал он.
Леннар колебался какое-то время, но все же произнес:
Если бы я мог, я положил бы вас спать рядом с собой, Кадан. Но это строжайше запрещено.
Кадан понуро кивнул.
Кадан и сам не стремился видеться с Роланом. Его морозный взгляд неприятно действовал на него. Но избежать этих встреч никак не мог.
Раз за разом, подняв глаза от доспеха, который по обыкновению начищал, он видел фигуру храмовника среди теней и как ни старалсяне мог понять, что именно нужно Ролану от него.
Однажды, когда Кадан по приказу Леннара готовил дрова для камина, Ролан бесшумно приблизился к нему со спины.
Едва Кадан распрямилсяобнаружил, что Ролан всем телом прижимается к нему. Мгновенное понимание озарило его, когда он ощутил, как упирается ему между ягодиц твердая мужская плоть.
Леннар совсем не жалеет тебя, сказал Ролан и без особых на то причин опустил руку Кадану на плечо. Провел пальцами от ключицы до основания плеча.
Кадан стиснул зубы.
Прикосновения Ролана не были неприятны, напротив, после долгих месяцев воздержания, когда он мог лишь мечтать о Леннаре, но даже сам не смел прикоснуться к себе, руки Ролана заставили разбежаться по его венам огонь.