Дамычлены Ордена Розги, принимаете ли вы Маргарет Энсон в качестве члена клуба и прислужницы, готовой выполнять ваши приказания?
Да, сквозь смех ответили те.
Снимите повязку с ее глаз, приказала леди С., и одна из дам опустила мою одежду, а другая развязала платок.
После порки я испытывала такую жгучую боль, что некоторое время ничего не видела, и миссис Д., взяв меня за руку, провела через комнату. Когда я настолько пришла в себя, что смогла оглядеться, моим глазам предстало зрелище, какое, я уверена, и не снилось журналисту, чью заметку я упоминала в предыдущем письме. Но эту сцену я сберегу для следующего письма, поскольку у меня закончились и время, и бумага. Напиши хотя бы строчку о том, получила ли ты мое письмо, и поверь мне, я все еще являюсь твоей преданной подругой,
М. Энсон
Письмо третьеПРЕКРАСНЫЕ ФЛАГЕЛЛЯНТКИ
Дорогая Мэрион!
Думаю, что тебе не терпится прочесть продолжение моей истории и хочешь наконец знать, что же я увидела, когда мне сняли с глаз повязку после столь безжалостной порки. Как я уже говорила, поначалу что-либо разглядеть было очень трудно, поскольку я могла только корчиться от боли и извиваться, словно уж, а дамы лишь издевательски хохотали над моими мучениями. Через некоторое время боль утихла, и я смогла осмотреться. Моему взору предстала самая странная картина, которую я когда-либо видела: вдоль всей комнаты, с розгами в руках стояли дамы, каждая у своего кресла. Их костюмы были просто невероятны, и большая часть одетых в них дам казались привлекательнее, чем обычно, так как раскраснелись от возбуждения.
Леди С. стояла на возвышении, словно жрица Изиды с лавровым венком в волосах и в кашемировой мантии, обернутой вокруг одного из ее колен. На ногах у нее вместо туфель были сандалии, а поскольку она очень некрасива, стара и вовсе не стройна, можешь себе представить, на кого она была похожа в таком наряде. Прелестная княгиня З. стояла справа от нее, как средневековый придворный паж, ее красоту подчеркивал костюм из рубинового бархата и белого атласа, а шелковое трико очерчивало каждый мускул ее изящных ножек.
Миссис Д. выбрала настоящее старинное платье начала нынешнего столетия, хотя она выглядела очень забавно в этом наряде, с талией под мышками и столь узкой юбке, что когда миссис Д. села, получилось то еще зрелище.
Но я не могу упомнить платья всех дам, ведь они меняли наряды так часто, что это неописуемо, и я нисколько не удивляюсь тому, что мужчины стонали из-за столь разорительных затей своих супруг. Каждая женщина держала в руках розгу из гибких и крепких веточек, перевязанных ленточками под цвет одежды. Эти веточки и послужили основным поводом для поездки княгини З. в Париж, так как если бы дамы нарвали их в таком количестве в окрестностях, это могло бы возбудить подозрения. На оттоманке, где я, стоя на коленях, получала последнее суровое наказание, лежали еще две розги.
Маргарет Энсон, подойдите, снова произнесла леди С., и я робко ступила вперед, удивляясь, неужели мне уготована еще одна порка.
На колени.
Я опустилась на колени, она вручила мне розгу и объявила, что отныне я являюсь служительницей Веселого Ордена, поэтому имею право присоединяться к их церемониям и обязана принимать участие в порках. Затем мне было велено подняться, занять свое место с краю и приготовиться проделать с вновь пришедшей то же, что только что было проделано со мной.
Дорогая моя, когда я подумала о том, кто должен быть следующей, это почти заживило мои раны, ведь в комнату вошла эта брюзга, горничная леди С. Все это время она ждала, стоя в темноте в отличном настроении, а теперь я украдкой проверяла, все ли хворостинки розги расправлены и в полном ли они порядке для хорошего жгучего удара. Мой удар должен был быть первым, и я решила, что он ей кое за что отплатит. В этот раз глашатаем была моя госпожа, и я была уверена, что она сделает все возможное, чтобы напугать Стивенс, поскольку ее не любила.
Если дамы смеялись, когда в комнату ввели меня, то над несчастной Стивенс они хохотали вдвое громче. Она была высокой худой женщиной, никогда не блиставшей красотой, у нее было хмурое, изнуренное лицо, которое завязанные глаза делали просто ужасным. На ней было что-то из гардероба ее хозяйки, но эта одежда оказалась слишком коротка для Стивенс, а от застиранного зеленого пеньюара ее землистый цвет лица выглядел еще более серым. Войдя в комнату, она была обескуражена, и когда из уст ее хозяйки слетел приказ «Приготовьте ее», когда Стивенс почувствовала прикосновение дам к ее одежде, она с визгом подпрыгнула, пытаясь высвободить руки. Но тщетно. Моя госпожа дала знак, чтобы я держала крепко, и я, уверяю тебя, сделала это с большой охотой. Бедная Стивенс! Рывки и сопротивление оказались без толку, и, несмотря на жалобные вскрики, ее одежду закатали и закололи у плеч, подобно тому, как это делали со мной.
О моя госпожа! кричала она. Где моя госпожа? Она никогда бы не вздумала так обращаться со мной! О милые дамы, отпустите меня, и я сделаю все, что вы пожелаете, и никогда ни единой живой душе не проговорюсь о том, что видела и слышала здесь!
Но дамы только смеялись и говорили ей, что если она не угомонится, то придется завязать ей и рот тоже. Затем миссис Д. и моя хозяйка взяли ее за руки и провели через всю комнату. С некоторыми дамами даже истерика случилась, так они хохотали при виде того, как стегали Стивенс.
Так же, как и я, она приняла ванну, но это не особо помогло ее коже, которая не приобрела здорового бело-розового оттенка, а осталась такой же сухой и желтоватой, как пергаментная бумага. А ноги, моя дорогая, кожа да кости, с огромными, уродливыми, нелепо торчавшими коленными суставами.
Я была полностью готова к удару, и когда последовала команда начинать, опустила розгу с достаточной силой на сморщенные бедра Стивенс, а леди напротив с таким же воодушевлением нанесла следующий удар. На мгновение Стивенс застыла с таким изумлением на лице, какого я никогда у нее не видела, а потом она издала ужасный вопль и, рухнув на пол, стала кататься по нему, извиваясь от боли и пытаясь вырваться. Не знаю, как нам удалось поставить ее на ноги, поскольку мы все тряслись от смеха. И все же мы ее подняли и поволокли к оттоманке. Она не получила и половины того, что досталось мне, так как неистово сопротивлялась и лягалась, да и дамы уже выбились из сил. Поэтому мне самой пришлось разложить Стивенс на оттоманке, и она получила изрядную жгучую порку. Когда все кончилось, она сползла на пол и скорчилась, издавая жалобные стоны. Леди С. была очень недовольна. Резким тоном она приказала Стивенс «встать и не строить из себя идиотку».
Я уверена, что Стивенс казалось, будто она попала на сборище ведьм, состоявших на службе у самого Князя Тьмы, так как, когда с ее глаз сняли повязку, она выглядела жалко и испуганно. Но когда ей вложили в руку розгу, она несколько оживилась, и я услышала, как заняв свое место и расправляя веточки розги, она прошептала: «Подождите, пока и у меня появится шанс».
Но ни ей, ни мне подобный шанс ни разу не представился. Мы должны были готовить дам, приводить их в комнату, держать их за руки во время порки, подносить свежие розги и прохладительные напитки, то есть по большей части от нас требовалось просто прислуживать. После принятия в клуб Стивенс все дружно решили, что пора было бы немного перекусить и освежиться, и мне было приказано передать служанке княгини, чтобы в курительную доставили закуски и прохладительные напитки. Эту горничную все еще снедало любопытство, тем более, что она могла кое-что слышать, но ничего не видела, поскольку дверь была прикрыта очень плотно. Это была милая прелестная девушка, хоть она и не заслуживала большого доверия, поскольку слишком много кокетничала с мужчинами в комнате домоправительницы. Когда принесли напитки и еду, Стивенс и мне пришлось обслуживать дам, у которых от шалостей разыгрался аппетит, и они с удовольствием поглощали вино и печенья. Многие из них хвалили мою хозяйку и меня за опрятность моего наряда и за то, что я с чувством юмора отнеслась к уготованному мне суровому испытанию.
Затем дамы начали устанавливать правила общества: они решили встречаться раз в четыре дня, и каждая должна быть готова поделиться опытом, как она порола кого-нибудь или сама подвергалась флагелляции. Если же у дамы нет такого опыта, то она незамедлительно должна быть выпорота. Если кто-либо из служанок или пажей оскорбит свою госпожу, то этот случай должен быть вынесен на всеобщее рассмотрение собрания, чтобы определить место и время наказания. И наконец, если кто-то из мужей будет заниматься поркой в своих апартаментах, его жена должна под большим секретом рассказать обо всем. Мы же, новые прислужницы, поклялись, что ни одному слуге или служанке не дадим ни единого намека на то, какое наказание ожидает их за мелкие проступки. Также договорились, что любая женщина может по обоюдному договору заменить другую при получении наказания. Очень долго обсуждали, стоит ли принимать в общество незамужних, но единогласно решили, что стоит. Леди С. справедливо, хотя и с некоторым злорадством отметила, что современные девушки настолько опытны, что ничего из того, что может произойти с ними в Ордене Святой Бригитты, вряд ли их смутит или окажется чем-то новым. Другие дамы считали, что порка свеженьких молоденьких девушек доставит совершенно новые ощущения, так что это предложение было принято единогласно.
К всеобщему удивлению, единственной женщиной, у которой не было никакого опыта в флагелляции, оказалась княгиня З., и потому на следующем собрании она должна была подвергнуться порке. Поскольку княгиня родилась в России, ей частенько приходилось наблюдать за разнообразными телесными наказаниями, но ее родители были слишком снисходительны к ней и не пороли ее, а она оказалась слишком доброй, чтобы наказывать подобным образом собственных слуг. Княгиня опустилась на колени перед креслом председательницы и выразила полную готовность получить наказание розгой от рук сестер по Ордену. Потом она поцеловала розгу и вернулась на свое место. Ты представить не можешь, сколько накануне следующего собранияда и после негобыло разговоров о том, как княгиня перенесет первое испытание, а главноекакой наряд она выберет. Та об этом не распространялась, сказав только, что ее платье будет соответствовать случаю, и, действительно, так оно и вышло.
В день церемонии, когда остальные дамы расселись в комнате с розгами в руках, княгиня не села вместе со всеми. Миссис Д. было поручено привести ее, и когда та вошла в комнату, все вскочили в изумлении и по комнате пронесся шепоток, потому что княгиня была одета как кающаяся грешница. На ней была белоснежная тога без рукавов из тончайшего шелка, который струился от плеч до самого пола и лишь на талии был перехвачен золотым шнуром, имитирующим веревку. Княгиня была босая, ее волосы свободно ниспадали до самой талии естественным потоком, и на ней не было никаких украшенийни ожерелий, ни браслетов, ни единого кольца. И если она была красавицей в каком-нибудь роскошном платье с многочисленными украшениями, то сейчас, без всей этой пышности она выглядела в десять раз красивее. В одной руке она держала восковую свечу, а в другой розгу, и ни один мускул не дрогнул на ее прелестном лице, когда удивленные возгласы начали сменяться приглушенными смешками.
Кто идет? торжественным тоном спросила леди С.
Смиренная искательница, ждущая наказания от членов Веселого Ордена Святой Бригитты.
В чем состоит ее вина?
Незнание.
Незнание чего?
Дисциплины розги.
Приготовьте ее, и она познает ее сейчас.
Мне было приказано приготовить княгиню, и я сделала все, что нужно: подняла ее платье и роскошную сорочку кроме которых на ней ничего и не было, и тем самым обнажила ее прекрасные ноги и бедра. Затем мы со Стивенс взяли ее за руки и провели сквозь две шеренги женщин, каждая из которых нанесла секущий удар своей розгой. При этом я заметила, что некрасивые дамы старались ударить посильнее, чем красавицы, словно пытались свести счеты с природой за свое уродство. Они с силой секли белую кожу, на которой после каждого удара появлялись красные рубцы.
Княгиня выдержала испытание прекрасно. Лишь вначале она немного дернулась, показав, что чувствовала удар, да под конец ее губки раскраснелись, поскольку она постоянно прикусывала их. Если она и не ощущала на себе розгу прежде, то, очевидно, знала, как ее переносить, и мне показалось, что женщины старались заставить ее закричать. Когда княгиня прошла сквозь строй до председательского места, леди С. знаком призвала собравшихся к тишине и стала задавать княгине новые вопросы:
Теперь вы знаете, какова розга. Готовы ли вы получать удовольствие, используя ее самолично для наказания?
Да.
Было видно, что княгиня еще не отошла от порки и ей тяжело говорить, но она мужественно старалась забыть о терзающей боли и отвечала смело.
Готовы ли вы в будущем подчиниться любому виду наказания, которое будет предписано вам Орденом Святой Бригитты?
Да.
Тогдана колени.
Княгиня опустилась на колени и легла на оттоманку, как это делали мы, и леди С. нанесла ей несколько жалящих ударов и затем вернулась на свое место.
Поднимитесь, княгиня Матильда, со смехом произнесла она, теперь и отныне вы посвященная сестра Веселого Ордена.
Я никогда не видела такой силы самообладания в столь хрупком создании: через несколько минут после того, как она молча извивалась от боли, княгиня уже снова смогла говорить, кланяться и попросила разрешения удалиться. Две дамы увели княгиню в ее комнату, но ее служанке было запрещено входить к госпоже. Княгиня вернулась еще до конца собрания, несколько раскрасневшаяся, но достаточно спокойная, в свободном платье и мягкой шали.
Прошу тебя, никому не передавай того, что я пишу тебе об этих дамах и их развлечениях. А я в следующих письмах расскажу тебе о том, как княгине захотелось новых развлечений, и она завела себе пажа. И, сказать по правде, этот мальчик доставил нам всем массу веселья. Но о нем ты узнаешь позже.
Твоя искренняя подруга,
Маргарет Энсон
Письмо четвертоеОБУЧЕНИЕ ПАЖА
Дорогая Мэрион!
В последний раз я упомянула о том, что княгине З. вздумалось завести себе настоящего пажане просто переодетую даму и даже не хорошо обученного молодого джентльмена из Парижа, а этакий свежий бутон, сорванный в чистом поле.
После посвящения княгини флагелляционные собрания продолжались уже некоторое время, но без особых затей. В остальном замке ждали приезда неких господина и госпожи Отвилей, которые должны были прибыть через несколько дней и о которых велись многочисленные разговоры. Так что в целом жизнь в замке текла несколько вяло. Ни одна незамужняя дама не была представлена к рассмотрению в кандидаты клуба, поскольку ни одна из них не выразила стремления вступить в общество Святой Бригитты. И в отсутствии развлечений дамы скучали и злились по пустякам. Так что, когда княгиня объявила о своем желании, ее причуда была встречена с большим энтузиазмом. Это был странный каприз, который впоследствии доставил мне немало хлопот. Чтобы найти подходящего мальчика, княгиня с моей госпожой отправились в Тур. Княгиня в тот день была особенно раздражительна и капризна, а моя госпожа и вовсе была не в духе, потому что ее наряд оказался не столь удачным, как у княгини. И в этом нет ничего удивительного, поскольку, что бы княгиня ни надевала, всегда казалось, что это самое прекрасное одеяние на свете.
В тот день она была одета в черно-золотое. На ней была золотая юбка с отороченным черным кружевом низом и с кружевной тесьмой, идущей вверх к баске от корсажа из черного бархата с желтыми атласными рюшами. На головемаленькая шляпка без полей из черного бархата с желтым пером, которое было перекинуто с передней части шляпки к задней и опускалось на плечи княгини. Кроме того, на ней были черные атласные ботфорты с золотыми пуговицами и кисточками и желтые перчатки, инкрустированные янтарем. По описанию этот наряд может показаться каким-то разбойничьим костюмом, но княгиня в нем выглядела великолепно.
Моя госпожа была одета в белое и розовое и совершенно терялась на фоне княгини. Никогда еще я не была так недовольна своей работой, как в тот момент, когда увидела княгиню, выходившую из комнат в своем великолепном наряде. Впрочем, это не имеет никакого отношения к случаю с пажом. Мы ходили по магазинам и лавочкам Тура в поисках новых украшений, поскольку обитательницы замка решили, что им нужно обновить свои коллекции, и уже возвращались к экипажу, когда княгиня вдруг вскрикнула:
Какой хорошенький мальчик!
Где? спросила моя госпожа.
Вон там, княгиня указала на ограду. Антуана, пойдите, позовите его к нам.
Горничная княгини вышла из кареты, поговорила с юным дикарем, иначе его и не назовешь, и они подошли к дверце экипажа. Это был высокий, хорошо сложенный подросток, лет четырнадцати на вид. Он лениво жевал огромный ломоть ужасного черного хлеба, которым питается в этих местах простой люд. Одет мальчик был в сущие лохмотьяостатки фланелевой рубашки, старые поношенные штаны и то, что некогда было камзолом и от чего нынче остались лишь воспоминания. Ворот его рубашки был распахнут на груди, а обтрепанные рукава закатаны до локтей. Нельзя было не заметить, каким он был мускулистым, так же как нельзя было не обратить внимания на красивые голые ноги, поскольку его башмаки валялись в луже неподалеку. Однако все эти приятные наблюдения меркли по сравнению с тем, каким он был грязным. Я в жизни не видела более грязного создания. Было впечатление, что он не мылся несколько лет. Но дамы этого, казалось, совсем не замечали и осматривали парня с головы до ног, словно он был собакой, которую им захотелось купить. Они спросили, как зовут его родителей и где он живет, и направились прямо к грязной маленькой лачуге, походившей скорее на свинарник, чем на человеческое жилье.