Внезапно меня сзади обнимает уже голый Лори. Я прижимаюсь ближе к его рукам, теплу его тела.
Это всего лишь веревка,шепчет он,ты не обязан брать именно ее.
Но с ней вроде как традиционно.
Он пожимает плечами.
Кому-то веревки нравятся, кому-то нет. Кто-то любит притворяться, что это своеобразный статусный символ только потому, что обращение с ними требует некоторого навыка.
А ты что думаешь?
Если б тебе нравилось, то и мне бы понравилось. Если б для тебя был важен ритуал.
Я размышляю над его словами. Может, когда-нибудь и попробуем. Но сейчас мне слишком нестерпимо хочется видеть его беспомощным, сделать его беспомощным. И даже не приходится ничего объяснятьон каким-то образом умудряется прочесть ответ по моему телу.
Тогда мне все равно как, просто хочу, чтобы тыО, одно из его секундных колебаний. Блин, они такие милые, что я скоро с ума сойду.меня связал. Любым способом, каким хочешь.
Я выбираюсь из его рук и начинаю копаться в остальном лежащем на кровати реквизите. Все-таки надо было получше обдумать кинковую сторону дела. Я бросаю взгляд через плечо, чтобы проверить, не запорол ли все окончательно, но Лори опустился для меня на колени. Я не подумали не знал, что можно быего об этом попросить, но оно помогает. Его терпение. Понимание. Одобрение. Этот его жест меня так тронул, что я опускаюсь рядомпрямо с кожаным наручником в рукахи целую его. Целую, пока не начинает казаться, что мы никогда не нацелуемся.
И тут я останавливаюсь.
Во рту до сих пор стоит вкус его стонов.
Залезай на кровать.
Его глаза такие затуманенные, как дождливый день.
Как мне лечь?
На спину, руки на перекладине в изголовье кровати.
Лори знает, как я завожусь от такой его позыкогда он вытягивается для меня во весь рост. Его мышцы от этого выстраиваются в ряд, как солдаты. Четко очерчивают контуры тела. Демонстрируют его силу. Согласие побыть беспомощным.
Для меня.
Есть у него такое умение. Из самого себя делать подарок.
И от этого прямо чувствую себя пристыженным.
Если честно, я его реально охрененно уважаю. И чем больше он мне даетболи, достоинства, стыда, слез, этой слабости, которая, на самом деле, никакая и не слабостьтем больше мое уважение. Мое обожание.
Вот тебе и притворился умудренным опытом. Но мне пофиг. Волноваться буду потом. А этосейчас, и сейчас я король мира. Ну, король его мира, во всяком случае.
Я стягиваю с себя одежду и забираюсь на кровать, раздвигая его ноги, чтобы сесть между ними.
Тоби, ты что делаешь?
Расскажу через минутку.
Естественно, не рассказываю. Он приподнимает голову и смотрит на меня так полувозбужденно-полунастороженно. Охренительно красиво. Я вытягиваю руку и пробегаюсь пальцами по мышцам его пресса, чтобы почувствовать, как они подрагивают. Оказывается, мой красавец-мужчина немного нервничает.
И хорошо. Он мне таким нравится. Это успокаивает собственные нервы и наполняет тело маленькими пожарами. Все для него.
Я беру фиксатор для ног, кажется. Его до странного приятно держать в рукекожа, замша и металл, одновременно теплый и холодный, и в нем есть вес, который вселяет уверенность. Его настолько же приятно застегнуть на ноге и, судя по звуку, что издает Лори, почувствовать на своем теле.
Интересно, а по ощущениям это как будто я его там рукой держу?
Застегиваю фиксатор на другой ноге, и Лори делает очень длинный медленный выдох, а я на секунду откидываюсь назад, просто чтобы еще раз посмотреть на него. Не знаю почему, но с фиксаторами он кажется еще более голым. А может, они просто привлекают внимание к тому, что, кроме пары кожаных браслетов, на нем ничего. Я нахожу и комплект фиксаторов пошире для бедер. С ними потруднее. Нет, никакого активного сопротивления, не подумайте, но Лори как бы должен недвусмысленно на них согласиться.
И мы оба от этого как бы немного слетаем с катушек.
Тяжелое дыхание, у обоих. Очень твердые члены. Но мои пальцы не дрожат на пряжках, чем втайне даже горжусь. Закончив, я сгибаю его ногу в колене и пристегиваю фиксатор с щиколотки к бедренному с помощью такой штуки с клипсами на концах. Он удивленно ахает от второго щелчка, как будто только что осознал, что я тут делаю. На самом деле, вышло не так уж и тугохе-хе, покано его пятка подведена ближе к бедру, и выпрямить ногу он не сможет. Пока я разбираюсь со второй парой фиксаторов, он стратегически прикрывает тело коленом. Я б, наверное, так же сделал, поэтому спускаю ему это с рук. Пока что.
Понятия не имею, откуда вообще что взялось, но внезапно на меня накатывает волна даже не знаю, как назвать. Восторга, наверное. Но такого такого жгучего и не скажу, что светлого восторга. И тут я понимаю, вот оно: я конченый садист. И это нормально.
Кроме клипс, фиксаторов и веревок, Лори принес еще и целый набор цепей. Я выбираю ту, что покороче, с карабинами на концах. Пристегиваю один из них к кольцу на бедренном фиксаторе, а другойк хитрому глазку прямо на раме кровати, который я уже давным-давно заприметил.
Не знаю, стоит ли мне загружаться по поводу этих глазков. В смысле, естественно, я не единственный парень, который был у Лори, но вот передо мной явное такое напоминание, что когда-то он здесь лежал для кого-то другого. Обдумываю эту мысль и убеждаюсь, что нетне ревную. Ну, не по-настоящему. У меня теперь мантра такая: сейчас тут я. Вот что важно. И глазки этиштука удобная.
Так что, э-э, спасибо, неизвестный товарищ.
Когда я тянусь за вторым коленом, Лори под звон цепи выворачивается из-под моей руки. Похоже, до него дошло, что я тут задумал.
Тоби Я не
Хватит ерзать.Он крепче сжимает пальцы, отчего жилы на руках становятся такие бугристые и аппетитные. Ахм. Я дергаю его за ногу, но он все сопротивляется.Лори.
Он отрицательно мотает головой, зажмурив глаза.
Я не смогу.
Сможешь.
Ты не Ты неКак красиво у него ходит кадык, когда он сглатывает.не свяжешь мне руки сначала? Пожалуйста?
Однозначно лучше, чем два из десяти. Только вот есть одна проблемка.
Я не буду их привязывать.
Он распахивает глаза. И теперь в них определенно некий страх. Блин, так и кончить недолго.
Ч-что?
У меня для них будет задание. Так что ты, ну, подержись за перекладину, как я сказал, ладно? Она твой фиксатор.
Он с протяжным стоном откидывает голову назад. И р-размышцы бедра поддаются, и я пристегиваю последнюю цепь, широко разводя его ноги.
Мать моя женщина, какой же он офигительный. Как распяленная бабочка в рамке коллекционера, полностью выставленный на обозрение. С побелевшими костяшками пальцев, с руками, дрожащими от необходимости поддерживать позу, с вызолоченой потом грудью, которая вздымается от его глубоких отчаянных вдохов. Он уткнулся лицом в плечо, как будто не может вынести даже мысли о том, что я с ним сделал.
Что он позволяет с ним делать.
Потому что мог бы просто взять, отпустить перекладину, сесть и отстегнуться за, ну пару секунд.
Но он этого не делает. Просто трясется и прячет лицо, потому что больше ничего от меня в такой позе не спрятать. Я нагибаюсь и провожу языком прямо до кончика влажного твердого, как камень, члена, и приглушенный звук, который у него вырывается, такой потрясающе просительный, почти всхлип.
О господи. Я бы мог кончить прямо сейчас, когда его вкус все еще пощипывает язык.
Лори Лори посмотри на меня, мой хороший.
Он мотает головой.
Ну, давай, не бойся. Посмотри.
И очень-очень медленно он поднимает взгляд. На скулах у него проступили полоски темно-красного румянца, и все лицо такое, будто, ну, и сам не знает, хочет меня или ненавидит. Может, и то, и другое.
Пожалуйста,говорит он.Пожалуйста, не надо. Не надо
Что не надо?
Не думаю, что он и сам представляет. Я медленно провожу большими пальцами по расправленным складкам, где бедра переходят в пах, и он сам вроде как невольно подается мне навстречу, отчего цепи натягиваются и звякают в своих швартовах.
Похоже, я верно рассчитал. Дискомфорта он не испытываеткроме как в психологическом планеи двигаться может достаточно, чтобы мне почувствовать его реакции. А вот свести ноги или отстраниться от меня у него не получится.
Что не надо?повторяю я вопрос.Да ты же сам хочешь.
Да, ноОн говорит так тихо и сипло, что даже не понимаю, как вообще разбираю слова.Просто мне сложно вытерпеть.
Да, знаю.Я целую развернутую ко мне внутреннюю часть бедра, и сильная мышца в ней прыгает под губами.Но постарайся ради меня. Мне ты сейчас нравишься. Такой обалденно красивый.
А по-моему, смешной,бормочет он.
Тогда просто поверь на слово.
Довольно долгое время он молча смотрит на меня, такой раскрасневшийся, и злой, и горячечный, и стыдящийся, а потом его голова падает обратно на подушки, а тело пусть и не расслабляется толком, но чуть подчиняется, открываясь мне навстречу.
Я вжимаюсь между его ног и осыпаю поцелуями живот, бока и выше-выше-выше, докуда дотянусь. Он вздрагивает от каждого, встречая их тихим «ммх» опасливого удовольствия. А когда я зажимаю губами сосок, его горло перехватывает на практически рычании, и он подается навстречу моим прикосновениям, моим зубам. Во рту остается слабый медный привкус. Дзинь.
Когда я наконец отправляюсь обратно, Лори, кажется, уже забыл о том, что надо протестовать или почему для него важно, что он беспомощный, и не беспомощный, и полностью беззащитный передо мной. Остались только мои губы, и пальцы, и ощущения, что я ими пробуждаю. Охерительно, мысленно глажу я себя по голове, приятные ощущения.
Я оставляю ему пару сувениров на память, чтобы не скучал всю следующую неделю. Пошловато, может быть, но а что прикажете делать? Засос около сердца, еще один на боку у талии, третий на бедре. И он так сладко стонет и разглядывает меня из-под подрагивающих ресниц, когда я его кусаю.
Я опять устраиваюсь между его ног и игриво так целую самую верхушку члена, отчего тот дергается и сочится смазкойвон, уже целая лужица натекла на живот Лори. А яички подтянулись близко к телу все такие нежные, аппетитные и запретные, как фрукты на базаре гоблинов. Мне так и хочется взять их в рот и сосать, пока удовольствие не перерастет в проклятие, и я без них жить не смогу. Или, ну, знаете, что-то типа того.
У меня от Лори слегка едет крыша.
Потому что, ох, блин, о господи, как я его скрутилчто зад весь как незащищенная лощина с тугим узелком темноты прямо в ее сердце, который меня практически умоляет нажать, проникнуть внутрь и поставить свою печать на Лори.
Правил два.Я окончательно и бесповоротно ошалел, и мне плевать.Ты останавливаешься, когда я скажу, и кончить можешь, только когда я буду внутри тебя.Нет, слишком расплывчато. Как показал опыт последних недель, внутри человека можно оказаться разными способами, и его даже не всегда нужно при этом трогать.Когда мой член будет у тебя в заднице.
Хорошо.
Так, какие у нас правила?
Сперва он просто приоткрывает рот, не издавая ни звука. И после формирует слова медленно, словно я как-то умудрился его одурманить.
Остановиться, когда ты скажешь. Не кончать, пока ты меня не трахнешь.
Членом.Мои пальцы скользят по его заду, чтобы недвусмысленно дать понять, что я имею в виду, и у него по всему телу прямо бегут мурашки.
Пока ты меня не трахнешь членом.
Верно. Так.Целую край его колена.А теперь возьми себя в руку.
Что?
Опять я его ошарашил. Оказывается, мне это нравится.
Я же сказал, что у меня есть планы на твои руки. Положи ладонь на член.
ИЯ почти вижу, как до него доходит.остановиться, когда ты скажешь?
Ага.Я широко улыбаюсь в ответ и утыкаюсь носом в его ногу.
О боже.Он отлепляет пальцы от спинки кровати и с большой осторожностью обхватывает ими свой ствол. Не знаю, что он при этом чувствует, но тело его как бы одновременно содрогается и съеживается.О боже. Тоби.За чем следует странный нервный смешок.Твое главное оружиеэто пособничество.
Не уверен, на что он намекает. Мне честно просто нравится на него смотреть. Все те мелкие реакции, которые пропускаешь, когда сам вовлечен в процесс. Типа скольжения кожи по коже, какой звук при этом получаетсягрубый и шелковый шепоток. Сила его ладоней, на которых отчетливо проступают все косточки. И как напрягаются мышцы, когда на него накатывает волна наслаждения.
А лицо? Мама родная. Я бы на него вечно смотрел. Как подрагивают ресницы. И как он иногда сжимает веки так крепко, будто ему больно. Но вот ротрот при этом сам такой мягкий и звуки издает тоже мягкие-мягкие.
Пока Лори ласкает себя, я перебираюсь к нему под бок и просовываю палец между губ. И он просто со стоном принимает его, словно это и не палец вовсе, а мой член. Мой, блин, дар.
И я как бы обливаю его спермой.
Чего в мои планы абсолютно не входило.
Оно вообще возникло из ниоткуда, как такой реально смачный чих. Белый свет в мозгу. Бам. Долбаный оргазм, каким-то образом высосанный из моего долбаного пальца.
Так что на хер план.
О господи.Лори. Хотя мог бы сказать любой из нас. Он содрогается, как будто огретый хлыстом или чем-то вроде, пока мой член исходит спермой на его грудь и бок.
Елки, как развратно он выглядит. Охрененно развратно. С ногами врозь, раскрасневшийся, в поту и брызгах семени, с одной рукой на напряженном члене, пока другая все еще сжата вокруг перекладины спинки кровати. Доведенный до исступления мужчина, наполовину в цепях, наполовину свободный, в ожидании секса и покрытый его следами.
Я вынимаю у него изо рта свои влажные пальцы, сажусь между ног и легонько обвожу там, пока его зад не становится блестящим от влаги, словно губы.
О господи,повторяет он. Медленно, как будто они налились тяжестью, открывает глаза и через всю кровать смотрит прямо в мои.Тоби.
Ух ты. Он все умудрился вложить в одно только имя. Надежду, и страх, и желание, и эмоции, которые, наверное, я сам надумал, и от которых мне так тепло внутри. И будто бы хочется дать это же самое и ему.
Я здесь. С тобой.Трусь щекой о внутреннюю сторону его бедра. Вот бы иметь пахучие железы, как у кошектогда он бы принадлежал мне при каждом прикосновении, и все другие кошки знали бы, что это мое. Может, мне стоит завести свой фирменный одеколон или что-то вроде? Как в той песне Бритни Спирс[15].
Ты сейчас просто потрясающе смотришься.
Он мотает головой. Но в дыхании появился надрыв, нетерпение, а ладонь ходит все быстрее и жестче по члену, и звук трения кожи о кожу уже напоминает не шепот, а крик.
Потрясающе-потрясающе. Стой.
Кажется, он уже настолько затерялся в удовольствии, что еще бы немного, и забыл. Не знаю, что мне делать, если он не подчинится, или если я все переоценил, и Лори кончит до моего разрешения. Но его я не переоценил. С громким стоном откуда-то из глубины горла он отрывает руку от члена и швыряет ее обратно на перекладину кровати. И я вдруг так охренительно им горжусь и так сгораю от желания. Хочу причинить ему боль и порадовать, заставить страдать и сделать счастливым, и все мысли только о том, какое охеренное чудо, что вот сейчас, с ним, мои желания совершенно друг другу не противоречат.
Это еще и тот самый момент, когда я понимаю, что окончательно, бесповоротно и безнадежно влюбился. В мужчину, которого знаю и совершенно не знаю.
И теперь я уже не смогу притворяться, что для меня наши с ним встречиэто только секс.
Никогда они такими не были и никогда не будут.
Я его люблю. И люблю вот это все. И одно неразрывно связано с другим.
И пока он лежит, тяжело дыша, нахмурив брови в агонии от запрета, я перелезаю через него. Вообще-то это я за смазкой пошел, о которой до того совершенно забыл, но по пути дарю ему поцелуй, и он так мило, практически неуверенно открывается и впускает меня к себе в рот.
Поцелуй влюбленных, в котором языки переплетаются, как наши тела.
Когда я пытаюсь отстраниться, он со всхлипом выгибается, чтобы не разрывать контакт, так что я падаю обратно, и мы целуемся, целуемся и целуемся. Я так глубоко в нем, в гнезде из его согнутых коленей, и мне хочется признаться емусказать три волшебных слова, которые я еще никому, кроме членов семьи, не говорилно не уверен, что это будет честно, когда другой человек связан, и ему запрещено кончать. Может, после, если мы опять так же поцелуемся.
На этот раз он меня отпускает, и мой член подпихивает его член, когда я тянусь за тюбиком. Мне нравится эта неуклюжая близость.