Шофер подогнал автомобиль к остановке у ворот, вышел и открыл для них дверь.
- Не волнуйся, mon ami, - сказал Кингсли Сорену. - Я так и делаю.
* Когда Моисей шел по горе Синай и увидел какой-то кустарник, который горел, но не сгорал, он спросил: "Кто ты?" и в ответ услышал слова Бога: "Я ЕСМЬ ТОТ, КТО Я ЕСМЬ". Это выражение дословно значит - Бог во мне есть.
Глава 12
Юг
Нора сделала себе мысленную заметку, что в следующий раз, когда она спросит кого-нибудь, Вы не видели случайно Уесли Райли? и они ответят, Он в конюшне, она проявит упорство и спросит, О какой из семнадцати долбаных конюшен идет речь?
В течение двух часов она бродила из амбара в амбар, каждый из которых был белым с красной аккуратной внутренней отделкой, в поисках Уесли, и не находила его. Малой лучше её знал, как спрятаться.
Малой... Нора сделала себе в уме вторую заметку, перестать думать о Уесли как о малом или малыше, или в принципе ребенке. Ей бы не пришлось охотиться на него среди семи тысяч идентичных конюшен, если бы она смогла смириться с мыслью, что Уесли был уже взрослым. Минувшей ночью в его постели она должна была довести дело до конца. Это было то, чего он хотел, что он заслужил. Но Нора была так шокирована фактом его девственности, что запаниковала прошлой ночью, так же, как она испугалась полтора года назад, когда в последний раз они пытались заняться сексом. Вроде бы, это она была той, у кого был сексуальный опыт. Тогда почему же именно она продолжала бояться?
Наконец, в амбаре номер два миллиона тридцать пять, она обнаружила Уесли в стойле, расчесывающего гриву самой толстой лошади, которую она когда-либо видела.
- Господи Всевышний, чем вы кормите это создание? - Нора уставилась на огромный живот рыжего зверя.
- Другими лошадьми.
Уесли даже не взглянул на нее.
- Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь.
Она слышала, что коров кормят другими коровами, но молилась, что лошади не едят других лошадей.
- Я шучу. Просто внутри у нее другая лошадь.
Нора вздохнула с облегчением.
- Залетела, да?
- Ага. Ей рожать на этой неделе. В любую минуту.
Уесли пробежался щеткой с толстыми щетинками по спине кобылы, и животное вздрогнуло в явном удовольствии.
- Как ее зовут?Нора открыла дверь стойла и мягко ступила внутрь. Последнее, чего она хотела бы, это напугать беременную лошадь.
- Бегущая Красотка. Так ее назвала мама. Это наша лучшая племенная кобыла.
Нора протянула руку и коснулась носа Бегущей Красотки, улыбнувшись от ощущения бархата под кончиками пальцев.
- Она красавица, за исключением брюха.
Нора пыталась улыбаться Уесли. Он не улыбнулся в ответ.
- Онамамина детка.
- Мамина другая детка?поддразнивала Нора.
Уесли покачал головой.
Даже моя мама больше не считает меня ребенком. Только ты.
Нора тяжело вздохнула.
Уес я не считаю тебя ребенком. Или малышом. Или кем-то другим, нежели двадцатилетним сногсшибательным великолепным парнем, которого я обожаю.
- У тебя странный способ демонстрировать это.
- И у тебя странный способ
- Чего?спросил Уесли.
- Всего.
Нора провела руками по спине Бегущей Красавицы и по ее раздутому животу. Она не могла даже представить, что эта бедная лошадь чувствовала, вынашивая другую лошадь внутри своего тела.
- Что это должно означать?
- Это означает что ты, Уесли, странный. У тебя была девушка, правильно? Эта, как ее там, Бриджит? Как долго вы были вместе?
Уесли пожал плечами.
Несколько месяцев.
- И у тебя с ней не было секса?
- Нет. Не было.
- Почему нет?
Уесли обошел вокруг Бегущей Красотки и начал чистить щеткой другой ее бок. Нора приподнялась на носочки, чтобы посмотреть на Уесли через спину лошади.
- Уес, почему ты не переспал со своей девушкой, пока вы были вместе?
- Я не хотел.
- Чушь собачья.
- Что?
Нора пристально взглянула на него.
- Чушь собачья. Ты гетеросексуальный двадцатилетний парень. И я предполагаю, что эта цыпочка была красоткой. Да?
Уэели помолчал, прежде чем кивнуть.
Она была прекрасной.
Нора внутренне поморщилась от искренности в его голосе. Да от того, что она была красоткой не должно быть больно. А вот то, что она была прекрасной... Это больно.
- Так почему же нет?
Уесли провел руками по длинной шее Бегущей Красотки. Кобыла повернула голову и уткнулась носом в живот Уесли.
- Ты действительно хочешь спросить именно об этом?
- Думаю да, раз я спрашиваю.
Нора обошла вокруг и встала рядом с Уесли. Его тело, казалось, натянулось от напряжения. Ее переполняла потребность прикоснуться к нему, но она боялась, что он отстранится, если она попробует.
- Бриджит была - он остановился и сделал рваный вдох.Она была необыкновенной, Нора. Даже ты была бы в восторге от этой девушки. Женщины. Двадцати семи лет. Похожа на классических Голливудских красавиц. Как называются те юбки, которые ты иногда надеваешь в церковь? Те, узкие, до колена?
- Юбки-карандаши?
- Ага, они. Она носила их все время, с теми стильными рубашками, которые делали ее я не знаю в каком-то роде гламурной. Ей оборачивались вслед как сумасшедшие, когда мы выходили на публику. Я взял ее с собой на благотворительный вечер, где доход каждого приглашенного насчитывался миллионами долларов, а Бриджит зарабатывает, может, сорок тысяч в год. Но ни одна женщина на том мероприятии не получила и половины взглядов, что достались ей. Я едва ли смог с ней потанцевать. Парни увивались вокруг нее. Она умная. Студентка последнего курса коневодческих дисциплин, Гарвардский диплом MBA. Она когда-нибудь будет управлять такой же большой фермой, как эта. Скорее всего, рано или поздно. Для парня вроде меня, кто унаследует тысячи акров лошадиной фермы она была идеальной женщиной. Мама и папа уже планировали свадьбу.
Нора сглотнула. Каждый комплимент о Бриджит, который слетал с его языка, ударял ее сильнее, нежели трость в руке Сорена.
- Так в чем же была проблема?Нора пыталась задать вопрос спокойно, без эмоций. Но ее голос был едва ли громче шепота.
- Проблема в том, что - Уесли встретил взгляд Норы впервые за этот день, - она не ты.
Какое-то время Нора пыталась придумать умный ответ, такой, что заставил бы Уесли смеяться, такой, что снял бы напряжение. Но слова ее подвели, и она молчала.
- Я не мог с ней спать, - продолжил Уесли, - потому что она - не ты. И я не удивлюсь, если причина, по которой ты продолжаешь меня динамить, потому что я - не он.
Наконец, Нора поняла. Полностью поняла. Впервые в жизни она точно знала, что чувствовал мужчина перед ней, что ему нужно, чего он хотел. И единственный раз в ее жизни, она точно знала, как это ему дать.
- Нет. Ты не Сорен. Если бы ты был им, да, я бы переспала с тобой вчера ночью, как я спала с ним миллион раз прежде. Но ты не Сорен, и я могла бы встать на колени и поблагодарить Бога за это, прямо здесь и сейчас, если бы, не огромная куча лошадиного дерьма у моих ног. Одного Сорена вполне достаточно для этого мира.
Теперь Уесли, казалось, лишился дара речи. Она решила воспользоваться внезапно наступившей тишиной.
- Я сплю в твоей постели, Уесли.
- Что?
- Я сплю в твоей постели, в моем доме в Коннектикуте. Я не спала в своей постели с того самого дня с того дня, как я вернулась к Сорену. Я ни разу не спала в моей спальне. Я сплю в твоей комнате, когда я дома. Я сплю в твоей комнате, надевая футболку с надписью Кентукки, которую ты оставил в грязном белье. Я пыталась спать в своей кровати, но я просто не могла заснуть.
- Ты тоже была двадцатилетней девственницей. Ты сказала, что до тех пор Сорен не
- Во-первых, я никогда не была девственницей. Наличие неповрежденной девственной плевы не делает меня девственницей. Отправься в мусульманскую страну. Там девицы предлагают своим парням задницы, чтобы как подобает совершить процесс дефлорации в первую брачную ночь. Девственная плева не равняется девственности.
- Прекрасно. Но все-таки
- Но ничего. А задница всё. Сорен начал обучать меня для себя в день, когда мне исполнилось восемнадцать лет. Нет. Стоп. Забудь. Он начал мое обучение в тот день, когда мы встретились. Он научил меня сидеть и стоять, выполнять его приказы, повиноваться, служить ему и каждому его желанию, его потребности и прихоти. Он мог сказать мне, встретить его в три часа возле его офиса только одним взглядом. И я не преувеличиваю, Уес. К тому времени, когда мы провели нашу первую ночь вместе, я была готова к нему, готова к испытаниям. И, Бог мой, он испытывал меня. Я была разбита вдребезги, и каждый кусочек меня любил его за это. Но мы были вместе. Я была в его ошейнике. Он владел мной. Я принадлежала ему.
- Нора, что ты говоришь?
- Я говорю, что в последний раз, когда у меня был секс с девственником, он оказался связанным по рукам и ногам с ожогами от восковой свечи. Я говорю, что я могла бы сломать тебя, как Сорен сломал меня. Но, может так случиться, что ты не будешь любить меня за это на следующее утро. И если я разрушу тебя, я не знаю, как собрать тебя заново.
- Нора, до тебя так и не дошло, правда? - Уэсли обхватил ладонями ее лицо и улыбнулся.
- Не дошло что?
- То, что мне известно, что быть с тобой большой риск. И то, что ты этого стоишь.
Руки Норы сжались также сильно, как и ее сердце.
- Я знаю, как завязывать такие узлы, что моряки, которые провели половину своей жизни в море, никогда даже не слышали о них. Я могу взламывать замки, которые озадачили бы половину воров-домушников в Нью-Йорке. Я могу разрезать блокнотик с липучими листочками пополам кончиком кнута. Я могу заставить любого в мире мужчину-извращенца упасть на колени, целовать мои ноги и признаться мне в своих темных грехах просто для удовольствия от того, что я накажу его за них. Но, Уесли, я не знаю, как быть с кем-то, таким как ты: милым, добрым, ванильным девственником. Это ставит меня в тупик. Прошло пятнадцать месяцев с последнего раза, когда мы пытались, и я до сих пор не поняла как.
Уесли выдохнул так шумно, что его дыхание потрепало гриву Бегущей Красотки. Лошадь дернула головой в легком раздражении.
- Знаешь, если ты хочешь понять, как быть со мной может быть, ты могла бы просто спросить меня?
Нора открыла было рот, но помолчала и закрыла его.
Вот, честно, никогда не приходило в голову.
Уесли рассмеялся и Нора тоже. И она чуть не заплакала от абсолютного облегчения, услышав, как они вдвоем смеются.
- Ладно, ванилька. - Нора положила руку поверх руки Уесли. Шерсть Бегущей Красотки топорщилась под их переплетенными пальцами. - Так скажи мне, как быть с тобой.
- Не так уж трудно объяснить. Ты знаешь, как мы были вместе у тебя дома? Как мы тусовались и смотрели фильмы, разговаривали и ужинали вместе и все такое?
- Я помню. Я помню, словно это было вчера.
Ее рука скользнула с его запястья на его лицо.
- Мне нужно, чтобы все было точно так же, за исключением, разве что
- Разве что?
- Разве что у нас не будет отдельных спален, мы будем спать вместе. Можешь это сделать?
Нора провела рукой по его длинным волосам.
- Я могу попробовать.
Уесли начал наклоняться вперед, чтобы поцеловать ее, но по конюшне разнесся громкий звук щелканья пальцев, заставив их отскочить друг от друга.
- Давай, Джон Уесли. Мы опоздаем.
Нора видела, как отец Уесли свирепо смотрит на нее через дверь стойла. Он одарил Уесли мрачным взглядом прежде, чем уйти.
- Сейчас же, Дж.У., - крикнул он.
- Ты можешь пойти со мной, - сказал Уесли.
- Куда мы идем?
- Нужно кое с кем встретиться насчет лошадиных бегов.
Нора остановилась на выходе из стойла.
- Пожалуйста, скажи мне, ты сказал это не в буквальном смысле.
Глава 13
Север
Прошлое
Кингсли вошел в сад рядом с часовней. Пока он бродил по мощенной тропинке среди цветов, его окружали кусты роз, горящие красным цветом. Сад был гордостью отца Генри. Чтобы сохранить цветы живыми в таком негостеприимном климате, требовалась постоянная работа и уход. Каждую свободную минуту, что выпадала отцу Генри, его можно было найти в саду.
- Мой сад-это моя Гефсимания*(Гефсима́нияместность у подножия западного склона Елеонской горы, в долине Кедрон, восточнее Старого города Иерусалима, в Израиле. Гефсима́нский сад традиционно почитается, как место моления Иисуса Христа в ночь ареста: согласно Новому Завету, Иисус и его ученики регулярно посещали это месточто и позволило Иуде найти Иисуса в эту ночь.),- шутилотец Генри, и Кинг всегда улыбался. Он не понимал шутку, если это, на самом деле, была не шутка.
Кингсли пришел сюда, чтобы убежать от мальчишек из его комнаты в общежитии.
Приход лета ознаменовал окончание учебного года. Атмосфера неистовства была слишком даже для Кингсли. Другие ученики не могли дождаться, когда родители заберут их из ссылки и вернут в мир девушек и фильмов, и возможности спать, сколько душе угодно. Это все будет в той же мере доступно и Кингсли через два дня, когда за ним приедут его бабушка и дедушка. Но в отличие от других мальчишек в школе, он не мог ликовать по этому поводу.
Стернс уничтожил его. Уничтожил все. Летнее возвращение к цивилизации не радовало. Три месяца он будет без Стернса, даже без мимолетного взгляда на него. Кингсли уже предвкушал мучения этого времени, проведенного порознь. Каждый луч желтого солнечного света будет напоминать ему о волосах Стернса. Каждый раз, глядя в чистое серое вечернее небо, он будет видеть в нем глаза Стернса. Каждый раз, касаясь себя, Кингсли будет представлять руки Стернса на своем теле, вместо своих собственных. Не то, чтобы Стернс когда-нибудь прикасался к нему так, только в мечтах Кингсли. Но с того дня, в общежитии, когда Стернс скрутил его на кровати, все изменилось между ними.
Они практически перестали разговаривать. Но по какой-то причине, Кингсли чувствовал себя даже ближе к нему. Всякий раз, когда он находил Стернса, сидящим в одиночестве за чтением или письмом, он брал свое домашнее задание и садился на пол возле кресла Стернса. Почему пол, а не диван, стол, другое кресло, Кингсли не знал. Но всякий раз, когда он вспоминал о подушечке пальца Стернса, ласкающей место на запястье, где бился его пульс, Кингу хотелось опуститься на колени, сесть у ног Стернса и остаться там навсегда.
Его тоска от мысли, что он так много времени проведет вдали от Стернса, отправила Кингсли в сад отца Генри. Он хотел попробовать то, чего никогда не пробовал раньше. Возможно, это было влияние Стернса... Кинг видел его в часовне буквально вчера, он молился в тишине битый час с четками в руке. Кингсли знал, что это был целый час, поскольку он сидел за три скамьи позади него и наблюдал за ним все это время. Ровно через час, Стернс поднялся со своего места и развернулся.
- О чем ты молился, mon ami?спросил Кингсли.
- Молился о том, о чем молюсь, каждый день с тех пор, как встретил тебя, - сказал Стернс, крутя четки вокруг ладони.
- И что же это?
Стернс открыл ладонь, чтобы показать бусинки четок, которые он перебирал между пальцами как паутинку.
Сила воли.
Он закрыл руку снова и положил ее на грудь над сердцем. Стернс покинул часовню, но Кингсли остался.
Сила воли. Эта фраза сказала Кингсли все. Ему не были нужны никакие другие намеки, никакие другие слова. Теперь он знал правду. Но вместо того, чтобы освободить его, правда потянула Кингсли еще глубже в загадку, которой был Стернс.
Сила воли.
Это означало одно, только одно. Стернс хотел его.
Пальцы Кингсли сжались в кулак. Стернс молился о том, чтобы противостоять соблазну. Значит должен и он.
Сорвав с куста самую большую, самую первозданно чистую из красных роз, Кингсли держал ее в руке, уставившись на сердцевину цветка.
- Assistez-Moi. Помоги мне, - молился Кинг, переходя на французский язык. Он не мог себе представить, как Бог говорит на любом другом языке, кроме его родного. - Assistez-Moi, sil vous plaît, mon Dieu.
Кингсли открыл глаза. На краю сада, в тени дерева, стоял Стернс, наблюдающий за тем, как он молится. Из-за нервозности, роза выпала из его руки.
Стернс сделал шаг вперед. Кингсли сделал шаг назад. Стернс остановился. Кингсли побежал.
Школа была словно оазис в пустыне деревьев. Ничего, кроме густого леса, окружавшего это место лес, холмы, скалы, долины. Кингсли, как правило, находил его чем-то страшным, угрожающим, неким лабиринтом. И теперь, он бежал туда, спасаясь.
Но деревья не особо могли защитить его. Пока Кинг мчался заброшенными тропами, ветви с зелеными листьями хлестали его, обжигая кожу, лицо. Но он не мог остановиться. Позади него слышались шаги. Кингсли мог только заставить ноги нести его еще быстрее, невзирая на боль от избивающих его ветвей, несмотря на страх, что практически валил его наземь.
Он выбрался на поляну. Небо над ним окрасилось заходящим солнцем в красный цвет. Наступали сумерки, и он мог потеряться здесь, в лесу. В одиночку или хуже. Не один.
Он подскочил и обернулся, поскольку звук трескающихся веточек предупредил его о присутствии кого-то другого. Кингсли не колебался. Он сорвался с места, углубляясь дальше в лес. Купол деревьев закрылся над ним. Упав на четвереньки, Кингсли пополз через небольшое отверстие, закричав, когда шипы кустарника вонзились в его лоб. Его зрение окрасилось красным от крови. Но он двигался вперед, прорвался сквозь куст, поднялся и начал бежать снова. Или попытался. Но взявшаяся из ниоткуда рука схватила его за рубашку и прижала к дереву. Кора врезалась в его спину. В полумраке Кингсли едва мог видеть. Он ощупывал темноту, ощутив ткань под своими руками, и рванул ее. Его пальцы коснулись чего-то холодного. Он дернул, и оно сорвалось ему в руку. Хватка на нем на мгновение ослабла, достаточно для того, чтобы Кингсли обрел почву под ногами и бросился снова бежать.