Они все ни хрена не значат без рабочего класса,продолжал рассуждать старик, словно не обращая внимания на всю эту суету гостя. Инсульт разбил его тело, едва двигалась левая рука, но не был задел речевой аппарат. А мышление если и пострадало, то не заметно. И старик рассказывал, как раньше на лекциях, с выражением и эффектными паузами.Но если раньше вся эта сволота хотя бы в общих рамках понимала, что поёт она, танцует и выкобенивается для народа, на радость трудящимся, то теперь это всёэлита.
Зачистив комнаты, закинув стирку в стиралку и вытащив ковёр сушиться на балкон, Боря нашёл в шкафах чистое бельё, и принялся за преображение самого старика.
Элита, блядь! Ты слышал?бормотал Степаныч, пока Боря его раздевал и помогал забраться в ванную.Миллионеры, которые стоят на плечах нищего, голодного народа. Элита, которую мы заслужили. С ебалами толстыми и важными, как будто лекарство от рака изобрели. А они хоть одну школу, хоть одну больничку открыли? Институт там какой-нибудь, фонд помощи тому народу? Нихуя, Борь! Ни-ху-я. Даже те, что насмеяли на миллиарды у того же народа, думают, что с собой заберут всё нажитое. Им там нужнее.
Глобальный намылил старика что называется «от рогов до копыт», пытаясь вместе с той грязью смыть и скверное настроение. Но даже с зажмуренными от шампуня глазами, сплёвывая пену, Степаныч продолжал вещать как народный рупор:
Только ноют всё, как им плохо живётся. И несут какую-нибудь хуйню. То земля у них плоская, то партия недодала, то мать недолюбила. Им что тогда жилось херово, притесняли. Цензура, ага. Пидорасы красные. Что сейчас живётся ужасно, свободы много. А что с ней делать, не знают. По-прежнему кругом одни пидорасы, ага. Только уже трёхцветные. Или трёхполосные. Главное, что не радужные. Радуга теперь под запретом. Нельзя радугу.
Боря вытер старика насухо большим полотенцем, вернул в зал и усадил на диван. А затем принёс ножницы из ванной и принялся состригать ногти. Те скорее превратились в когти. Большие, жёлтые, толстые как будто из обсидиана. Не стригутся, не рубятся. А как надавишь как следуетстреляют как пули, и летают по всей комнате.
А у самих ебала тоньше не становятся. И любовницы во внучки и любовники во внуки годятся. Так может и права та цензура была, когда такого блядства не позволяла? И попробуй к таким на людях подойти, сказать, что не правы. Охрана скрутит. Потому что что? А потому, Борь, правда им твоя нахуй не нужна. Своей много. Особой. Элитной. С короной на голове и алмазами в зубах, они всё поют и танцуют, смешат и выёбываются как могут.
Боря вздохнул и принялся стричь старика. Космы мягких как пух волос полетели по комнате. Спереди уже не растут, а позади опустились ниже плеч. Хоть косички плети. Усы и борода давно слились в одно целое. И Глобальный половину баллончика пены для бритья извёл, пока брил и состригал лишнее.
А что же мы, рабочий класс?продолжал говорить заросший старик.А ничего, Борь. Ни-че-го. Вся страна как на нас держалась, так и держится. Потому что если нас на костре хотя бы подпалить, то всё встанет в тот же день. Всё, Борь. Так почему у них всё, а у нас ничего?
Три одноразовых бритвы рядом полегло, прежде чем на Глобального снова посмотрел не какой-то старик, а Василий Степанович. В чистой одежде, с лицом человека, а не слюнявого животного.
Боря даже его перед зеркалом поставил и сорвал с того зеркала покрывало.
Немного толстоватый, скорее даже одутловатый, подтягивающий левую руку, баюкая её в правой, он всё же был тем самым Степанычем, который учил Борю уму-разуму по жизни. И теперь этот мудрый старик замолчал, глядя на себя в отражение. А затем повернулся.
Борь спасибо.
Глобальный кивнул и пошёл на кухню готовить человеческую еду, а не закуску. И пока жарилась колбаса с яичницей, да луком, пока строгались салаты и открывались консервы, Степаныч рядом на кухне сидел. Только не говорил уже ни слова. Он смотрел на свои пальцы и словно пытался понять, что произошло за последнее время.
Когда Боря перед ним сковороду с горячей едой поставил, да крышку открыл, Степаныч желток поддел вилкой, понюхал. И принялся уплетать за обе щёки. Со здоровым аппетитом. Так, как будто неделями ничего не ел.
«А может и не ел, только пил»,подсказал внутренний голос.
Боря и сам угостился, но больше на преподавателя смотрел. Тот похорошел, посвежел. И рубашка модная. Уже не страшный старик за столом, костерящий всех и вся. А мужчина в самом расцвете сил, как сказал бы Карлсон Малышу.
И пока Борис пытался понять кто теперь из них Малыш, а кто мужик с пропеллером, Степаныч вилку отложил. И выдохнув долго, произнёс:
Жена
Боря так и застыл с полным ртом. Только что на лице человека была жизнь, и вновь исчезла. Ветром краски сдуло. Он словно вспомнил всё, что произошло. И это его не радовало.
Украдкой дожевав, Боря оставил старика наедине с этим моментом и отправился пылесосить, затем бегал по этажам выносить мусор в тапочках хозяина. А когда вернулся, Степаныч по-прежнему сидел на кухне и смотрел на вилку с подцепленным огурчиком. Ту банку Боря в шкафу нашёл и открыл.
Жена,повторил он тихо.Борь нет её теперь. А я есть. Зачем?
Боря давно переоделся из формы в домашнее. То возясь с пылесосом, то со шваброй, то с посудой, он раз за разом проходил миом старика. Но тот сидел неподвижным, как статуя. И раз за разом повторял одно и то же слово«жена».
На десятом повторе, Боря не выдержал и сказал:
Слушай, Степаныч, ну ты же нам постоянно говорил, что не любишь жену. Насмехался над ней ещё всегда. Шутки шутил. Костерил её же. Помнишь?
Уже не Степаныч, а Василий Степанович резко треснул по столу кулаком. И громогласно заявил:
Я не любил? Да я её больше жизни любил! Все же ради неё, всё в дом. Цветы ей всегда и любимые конфеты. С печеньем шоколадным. Всегда к ней домой спешил как что. Ты что такое говоришь, Борис? Я же свою Аллочку больше всех на свете любил. Она у меня всю жизнь одна-единственная. Золото-человек была.
Боря вытер нос рукавом, присел рядом. Чудно было наблюдать трансформацию сексиста и женоненавистника в романтика и однолюба. Послушав ещё несколько минут о романтических моментах в жизни Степаныча, Глобальный снова вставил слово:
А шутил то над ней постоянно зачем? Ну, гемера там, называл. Всё такое.
Степаныч зыркнул резко, с ненавистью во взгляде:
Гемера, говоришь?и тут же стал повышать голос, как на нерадивого ученика в аудитории.А что вы, молодёжь, знаете о жизни то? А? Геме́ра с Древнегреческого«день». Солнышком она моим была всю жизнь! Гемера, Глобальный, это в греческой мифологии богиня дневного света, олицетворявшая день. Дочь Ночи и Мрака! Ты знаешь, какие у неё сложные родители были? Сколько раз я её добивался, знаешь? Сколько говна на себе вытерпел, пока с Аллочкой квартирку не выбили? Думаешь помогли её родители? Шиш с маслом! А люди высокого полёта были. За дипломата замуж хотели отдать. А она что? За сантехника выскочила! Золоторя-говноря! Представь себе? И всё то говно мне на голову всю жизнь от тёщи капало. А Алла она добрая была. И когда отец её умер, всегда сторону матери принимал в спорах. И вот они меня тут надвое,тут Степаныч от избытка чувство только отмахнулся.Ой, да былое. Нет уже ни той, ни другой.
Боря повздыхал с сочувствием, стол разобрал, посуду снова помыл, вытер, всё расставил и снова спросил:
Почему же к себе никогда не звал? Мы так у тебя ни разу и не были.
Нет уже ни той, ни другой,повторил снова старик устало.Как тёща ушла на тот свет, тут моя Аллочка и захворала. Бесплодие у неё было. Загрустила. Впала в депрессию. А я как будто не грустил? Я может тоже детей хотел. Наследников. Чтобы сварочным аппаратом «жопу» написали мне. Борь.
По щекам старика потекли слёзы. Тихие, безмолвные. Он долго молчал, а затем заговорил с трудом:
А тут рак у неё нашли. Целый год, почитай, мучились на пару. Химиотерапия эта блядская. А не помогли ничего, Борь. Был человек и весь вышел какие гости?
Боря ощутил, как краска заливает лицо. Стыдно стало. У каждого человека своя правда. Было бы желание, допытался бы. А так судить все мостаки.
И вот уже полгода как бабылём хожу,продолжил старик.Вдовец. Думал упиться в усмерть. Так не же, откачали. Сердобольные соседи, как же.
Степаныч слёзы смахнул. Боря ощутил, что силы кончились. Сел рядом. Не у одного его судьба тяжёлая. Кому хочется под старость лет одному остаться жить?
И так захотелось радостью какой-нибудь со Степанычем поделиться.
А я машину купил!воскликнул Глобальный, умолчав обо всех остальных трудностях.
Старика грузитьпоследнее дело.
Машину? Это ты молодец. Теперь сам меня в гараж в баню возить будешь,улыбнулся старик.
Боря помрачнел.
Что?уловил этот момент перехода бывший преподаватель с той же лёгкостью, как ранее все тревоги гаражного юнца.А ну, давай рассказывай.
Теперь уже Боря долго выдохнул и неожиданно для себя выложил всё. Накопилось.
Старик слушал внимательно. А когда Боря замолчал, ответил:
Да уж, наломал ты дров, Боря. Молодость торопится всегда. Но то дело поправимое. Миллион собрать не долго, когда профессия в кармане. Сейчас тебя на участок определим, и будешь отстёгивать копеечку.
Тут старик поднялся и зашаркал по коридору. Послышался шелест дискового телефона. Старинный проводной раритет стоял в прихожей. Боря не обнаружил на нём даже кнопок. Только цифры. И вот теперь левая рука едва придерживала телефон, а правая с трубкой в руке водила пальцем по диску, прокручивая его вместе с набором.
Старик и после инсульта память не растерял. Легко набрал цифры. И бодрым голосом заявил:
Нина Альбертовна, Степаныч беспокоит. Как жизнь, моя дорогая?.. Да и тебе не хворать. А помнишь ты говорила, что мастер вам на участок нужен Так вот у меня под боком К тебе завтра пошлю, ага Ну давай, привет внучке Женечке. Помню её Ага. Замуж пора. А то пропадёт.
Положил старик телефон с важным видом, и довольным голосом добавил:
Ну вот, на работу устроился. Ходи тут по району по заявкам. Работа не пыльная. А сам подработки бери по городе. И трудись денно и нощно. Всё, Боря, через труд вернёшь. И ещё больше получится. А насчёт ночевать в машине даже не думай. Сейчас ещё пару дней конечно можно, но зимой так уснёшь и не проснёшься когда-нибудь. Мотор забарахлит, или бензин кончится и всё. В холоде не заметишь, как не проснёшься. А утром окоченевшего найдут. Кому хорошо сделаешь?
Боря улыбнулся.
Альбертовна, значит?
Да, Альбертовна. Тёткаво!и Степаныч показал большой палец.Раньше, когда профессия сантехника была более прибыльная, мы с ней первые на районе по финской сантехнике на квартиры себе поставили. Там же как было? Можно было легко любой смеситель заменить, поставить новую трубу и сразу заработать деньги. А сейчас понаставят везде пломб, без заявок не суйся. Сорвёшь пломбу, проверяющий придёт счётчики смотреть и скажетага, наживаешься на государстве, супостат?! Скрутил счётчик, а сам льёшь её теперь без меры? А вот штраф тебе. Вода то у нас из достояния народа стала достоянием частников. За горячую воду как за насыщенную золотом платим. А раньше бесплатной была. Как побочный эффект.
Как это?
А так это. Горячей водой отапливали. Это дело нужное, за это платили. Но куда ту горячую воду девать, помимо труб в батареях и котлах на ТЭЦ? Ей же циркуляция нужна. Так и стали пускать горячую воду по трубам рядом с холодной. Как побочный продукт вышла. Это со временем уже водовод на горячий и холодный разделили, да за всё драть в три шкуры стали, потому что горячей водой с батарей уже не помоешься. Смешивать её с отработкой стали, чтобы люди не чудили, да давление с батарей не стравливали без нужды.
Боря руками развёл над байками Степаныча. Может шутит, а может и взаправду говорит. Над другим Глобальный задумался, над своим, локальным:
Так это что получается? Работа у меня уже есть, а подработки? Резюме может выставить в интернете?
Старик покачал головой и исчез в спальне, а вернулся с записной книжкой.
У меня тут объектов тьма, где работа постоянно нужна. Переписывай хоть всю книгу. А резюме это для новичков. Как в колею рабочую войдёшь, тебя самого с объекта на объект, да по знакомству будут передавать. Из рук-в-руки. Никакого резюме не надо с этими вашими интернетами. Мошенники там одни.
Пока разговаривали, Степаныч обулся, пришлось повторить за ним. И оба оказались на улице.
С появлением ЖКХ в городах работать стало гораздо сложнее,продолжил наставник, решив то ли прогуляться, то ли сходить в магазин. Но вместо этого встал у Бориной машины, попинал колеса и в салон залез.Особенно в многоквартирных домах. Если во времена СССР подвалы в домах были всегда открыты, можно было спуститься вниз перекрыть стояк своим ходом, то сейчас все они под контролем ЖКХ. Я сам себе ничего починить без них не могу, пока не позвоню и не накричу на Альбертовну. А оттуда задохликов каких-то присылают малахольных. Сам за таких заявку закрываешь, а им денег платят. За что, спрашивается? А тут выяснилось, что и мастер у них слёг. Так по заявкам чёрте кто ходит. Разве это дело? А ты человек надёжный поехали!
И они поехали. Сначала на кладбище, чему Боря совсем не удивился. А стоило Степанычу цветы на могилу жене положить и взять с него обещание, что подкрасит оградку, как наставник велел за город ехать, в поля.
И они приехали. В поле. Заросшее с лета. В нём никто не косил, не сеял, и даже не собирался.
Вот!заявил Степаныч, едва сойдя с дороги среди ковыля, камышей и пожухлой травы выше пояса.
Что, вот?не понял Боря.
Участок вот,объяснил наставник.Мы на нём двадцать лет картошку с Аллой садили, помимо дачи. А в этом году забросил я его. Куда мне одному столько картошки? Да и с автобуса не набегаешься. А там размежевание было, переоформление. Все дела. Короче, раньше только под сельхоз нужды участок годился. А сейчас можно и под ИЖС. Хоть приписывайся тут. Но сначала оформи всё как надо. Под себя.
Боря брови поднял.
ИЖС? Это же
Индивидуальное жилищное строительство!тут же объяснил, как молодому Степаныч и сам уже брови поднял.Боря, ты чего как с луны свалился? Бери участок и строй дом себе. С машиной под жопойсамое то.
Да как-то не ожидал,признался Глобальный, осматривая поле размерами примерно сто на сто.Тут же гектар целый.
Во-во, гектар. Места много. Не так конечно, как у поющих, но тебе хватит. Или ты Уж не собрался ли ты попутно ипотеку брать на квартиру?прищурился Степаныч и тут же добавил.Ты это дело брось! В городе квадратный метр столько стоит, что Сатана и рядом с душой не стоял. Застройщики у тебя эту самую душу вытащат, пока себе однушку-хуйнушку выбьешь потом и кровью, а потом ещё с десяток лет будешь ждать, пока отдадут. Тебе же. Твоё же. За твои же деньги. Ремонт опять же. Столько вложишь, что проще на Луну слетать в один конец. А тут ты сам себе застройщик.
Застройщик,повторил Боря, прикидывая что можно сделать уже осенью. До первого снега осталось не так уж и долго.
Бери и не выёживайся, Борь. Сейчас подженим тебя, и детишкам будет где бегать. Свежий воздух, природа. Грибы вон в лесу. И речка в паре километров. Пешком напрямки ходят. С супругой прогуляешься на раз.
Не, я пока долги не раздам, не женюсь,тут же пообещал сам себе Боря и с каким-то новым чувством посмотрел на траву. Уже не такая пожухлая. И земля плодородная. А по осени можно документы на строительство оформить.
«Да и дорога ничего так подсыпана»,подтвердил внутренний голос: «Может хотя бы фундамент зальём?»
Не женюсь, не влюблюсь,добавил старик и впервые за день улыбнулся.Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.
В глазах Глобального загорелся свет. Степаныч помнил такой. Свет надежды на лучшее. А уж он со своей стороны сделает всё, чтобы тот не потух. И хоть сноп соломы, но в тлеющие угли подкинет. И дунет на искру.
Самому уже не надо. А молодёжи ещё жить и радоваться.
Сам когда-то так же к Альбертовне клинья подбивал. Да на Аллу нарвался и как бабка отшептала от адюльтеров и приключений. А у Бориса всё впереди.
Глава 15как в первый класс
На следующий день ЖЭК ещё не открылся, а Боря уже стоял у двери в ожидании приёма. Когда перед ним промелькнула девушка лет двадцати с русой косой и в розовой куртке, он не обратил на неё внимания.
Глобальный ждал бабушку лет по шестьдесят. Седую, едва костыляющую, возможно с тростью. Куртка на ней должна быть старая, цвета асфальта, мрака или безнадёги. Или пальто. И обязательно шаль. Все бабушки любят шали. Или платок. В любую погоду. Компенсируется это всё либо яркой помадой, либо фиолетовыми кончиками волос. Возможны оранжевые ногти. Но то от морковки. А лак так, для маскировки.