Венька
Я выстрелил.
Слабым и глухим показался мой выстрел. Звук его увяз в пихтах, утонул во мху.
«Никто не услышит», подумал я.
Третий день кружил я по тайге и никак не мог выйти к речке Карабуле. Солнце не помогало. Оно появлялось то справа, то слева, маялось над головой и, потускнев, падало в облака.
Пожалуй, никогда еще в жизни я так не уставал. Две ночи, проведенные у костра, я почти не спал, все думал и думал, как же выйти к Карабуле, вспоминал свой путь и не мог вспомнить.
На третий день, наверно, я все-таки пал духом. С отчаяния выстрелил в воздух. Выстрелил второй раз. Никто не ответил. Я опустился на колени в мокрую болотную траву, перезарядил ружье. Два тонконогих подберезовика стояли в траве передо мной и желтая сыроежка. Зачем-то я сорвал их, сунул в карман рюкзака и снова пошел вперед. Вперед?
Мутный комариный столб стоял надо мною. Я качал от усталости головой, и этот столб качался вместе с нею.
Вдруг я почувствовал запах дыма. Он чуть донесся и пропал. Но мне показалось: пахнет костром, печеной картошкой и даже ухой.
«Кажется, это только кажется, думал я. Никого не может здесь быть».
И все-таки пошел быстрее.
Под ногами вздыхали, оседая, моховые кочки. От их движения качались мелкие сосенки.
Снова почувствовал я запах дыма. Явно пахло печеной картошкой.
«Печеная картошка, думал я. Так пахнет только печеная картошка! Кто-то развел костер. Геологи или охотники».
И мне вдруг стало весело.
Эй! Эй! крикнул я. Много ли картошки напекли?
Никто не ответил.
Оставьте мне маленько! Эй!
Никто не ответил.
«Спят, наверно, подумал я. Или отошли от костра. За грибами».
Я пробежал немного вперед и увидел наконец дым. Из пихт выползли его клубы, густые и упругие, как парус. Слышно было, как трещат сучья, брошенные в костер.
Я не был уже новичком в тайге и все-таки думал, что иду к костру. Я слышал треск, и, верно, это трещали сучья, только они не были сложены в костер. Они горели на земле, на кустах, на живых деревьях. Огонь бежал по земле, подпаливая бурелом, по стволам деревьев подбирался к верхушкам.
Тайга горит!
Мутной стеной дым обрушился мне на голову, а за ним внизу, у самой земли, я увидел открытую печь, огненную пещеру. Там свивались в клубок красные, синие, фиолетовые змеи. Трепетали, с треском облизывали друг друга раскаленными языками.
У ног вспыхнула вдруг пересохшая трава. Бенгальским огнем зашипел лишайник.
Я бросился затаптывать огонь, но он уже был и справа, и слева, и сзади, полыхнул куст можжевельника. Дым закрыл подножия деревьев: они парили в воздухе. Резкий жар ударил в глаза. Я ослеп на секунду, поперхнулся дымом и побежал назад.
Я бежал от пожара, а дым держал за плечи, хватал за волосы, за локти, и ноги вязли в дыму, как в болоте.
Я выбежал из дыма, еще чувствуя на плечах его тяжесть, упал в траву и увидел, как она зелена и спокойна. Перед глазами во мху стоял свежий сырой масленок.
Муравьи уходили от пожара, тащили на себе светлые кругляшиличинки.
Приседая, оглядываясь, останавливаясь, пробежал заяц.
Какое-то рычание донеслось издали. Может быть, зверь, застигнутый огнем. Я оглянулся.
Пожар шел низом. Горел бурелом, гнилушки, пни. Иван-чай и дудник коробились в жару и вспыхивали, разбрасывая искры. Это был медленный пожар. Ветер не подстегивал его. Ветра не было.
Я пошел в сторону от пожара и все время слышал рычание за спиной. Неужели медведь? Я оглядывался, останавливался, а рычание все приближалось, и, наконец, между верхушками деревьев я увидел самолет. Это он рычал, низко облетая пожар.
Самолет пролетел прямо надо мной, а я побежал следом за ним, засвистел, замахал руками. Натыкаясь на кусты, оступаясь, я бежал и глядел на удаляющийся самолет. Я понимал, что он улетит сейчас и не вернется, и все-таки бежал следом.
Вдруг от самолета отделилась какая-то точка. Она полетела к земле, развернулась в воздухе, превратившись в длинную ярко-оранжевую змею.
Самолет ушел за деревья, а лента-змея трепетала, опускаясь на землю.
Я выбежал на поляну, подхватил ленту, лежащую в траве. Почему-то я думал, что на ней что-нибудь написано, но не увидел никаких букв или знаковпросто лента из хрустящей бумаги.
«Заметили, все-таки заметили! думал я, в волнении бегая по поляне и размахивая лентой. А лентаэто сигнал».
Эй! Эгей! кричал я. Давайте сюда!
Самолет сделал круг над тайгой и теперь снова возвращался ко мне. Мне ясно были видны все четыре его крыла, круглые окна, из которых смотрели, казалось, какие-то люди. В борту самолета открылась вдруг овальная дверь, и из нее прямо в небо вылетела кукла. Странно растопырив руки, вниз головой кукла летела к земле.
«Человек! понял я. Живой человек. Его выкинули с самолета!»
Сердце мое сильно стукнуло, я зажмурился, но тут же открыл глаза. Падающий человек вдруг перевернулся в воздухе и замер. Над головой его вздулся светлый купол. Парашют!
Один за другим из самолета выпрыгнули еще двое, и теперь три белых полупрозрачных купола повисли над тайгой.
Первый парашютист быстро приближался к земле. Размахивая лентой, я побежал к тому месту, где он должен был приземлиться. Он падал прямо на две большие разлапистые елки, и я видел, как он дергал парашютные стропы, стараясь отвернуть немного в сторону. Это ему не удалось, он ухнул в колодец между елками, а купол парашюта зацепился за их вершины.
Обеими руками парашютист ухватился за крепкую еловую ветку, подобрался к стволу и обнял его.
Парашютист не видел меня, а я стоял совсем близко, прямо под деревом. Мне слышно было, как он дышит, но я не знал, что сказать.
Ты чего? крикнул наконец я. Зацепился, что ли?
Парашютист перегнулся через ветку, глянул вниз на меня.
Зацепился, что ли, спрашиваю? повторил я.
Разве сам не видишь? Залезай на соседнюю елку. Распутывай.
«Вот это дело! подумал я. Ну что ж, полезу».
Мне стало совсем весело, хотелось смеяться и разговаривать с парашютистом, но он молчал, сосредоточенно распутывая парашютные стропы. Я снял ружье, рюкзак и полез на елку.
«Неужели, думал я, они прыгнули, чтобы меня спасти? Наверно, поняли, что человек заблудился».
Ты откуда будешь? спросил вдруг парашютист.
С Карабулы. В избушке я там живу на Карабуле. Да вот заблудился.
Ага, сказал парашютист и снова занялся стропами.
Наконец парашют отцепился от веток и мягко улегся в траву. Мы спрыгнули на землю.
Парашютист был в удивительном костюме: прошнурованные по шву брюки и рукава, на груди и животе защитные щитки. Лицо у него молодое и симпатичное. В шлеме.
Слушай, сказал я, а зачем вы бросили эту штукуленту?
Это вымпел. Мы смотрим на него сверху и знаем, куда прыгать.
Понятно, сказал я и засмеялся. Мне приятно было разговаривать с парашютистом.
Ладно, сказал он. Давай знакомиться. Меня звать Венька.
Он протянул мне руку, я подал ему свою, и вдругтрах! он дернул меня за руку, дал подножку, и я оказался на земле.
Батя! Батя! закричал он. Скорей сюда! Я его поймал!!!
Из тайги вышли еще два парашютиста. На них тоже были защитные костюмы, в руках топоры. Они подошли вплотную и молча разглядывали меня.
Вот он, сказал Венька, указывая на меня. Поджигатель. Я поймал его.
«Ну, влип, думал я. Это таежные пожарники. Десант. Они думают, что я поджег тайгу».
С чего ты взял, что он поджег? спросил десантник постарше, с бородой.
А чего он около пожара трется? Точно, батя, это он поджигатель.
Погоди, Венька. Что значит трется? сказал бородач, как видно, Венькин отец. Надо разобраться.
Я блуждаю два дня, сказал я. Вижу, люди с неба падают. Обрадовался, а он мне подножку.
И я стал рассказывать, как заблудился, попал в пожар, увидал Веньку и побежал ему помогать.
Помогал он тебе? спросил отец.
Помогал.
А если б он поджег, с чего бы стал помогать? Он бы деру дал.
Неизвестно, сказал Венька. Может, в нем совесть проснулась.
Мне интересно, сказал я, когда в тебе, Венька, совесть проснется?
Десантники засмеялись.
Ладно, сказал бородач. Ты не сердись на Веньку. Он парень горячий, пионер.
Что? Что такое? изумленно переспросил я. Пионер? Сколько ж тебе лет?
Сколько надо! мрачно ответил Венька, как видно, все еще подозревая во мне поджигателя.
Пока мы разговаривали, я совсем забыл про пожар. Здесь, на поляне, он почти не чувствовался. Только пахло горелой листвой, а я-то думал, печеной картошкой.
Самолет сделал новый заход, выбросил еще двух парашютистов, какие-то ящики и тюки, которые тоже опускались вниз на парашютах.
Ладно, сказал Венька и вдруг улыбнулся мне. Вроде бы и правда не поджигатель.
Поможешь нам? спросил Венькин отец.
Конечно, ответил я. А что надо делать?
Пожар тушить. Если согласен, поступай к Веньке под начало. Давайте, ребята, готовьте все поскорей, а я побегу пожар посмотрю.
Пошли и мы, сказал Венька и тронул меня за рукав. Надо все ящики на поляну перетащить. Скорей!
Следом за Венькой я побежал к кустам, над которыми виднелся смятый теперь купол парашюта. В зарослях иван-чая лежал тяжелый ящик. Я взвалил его на спину, Венька принялся распутывать, собирать парашют.
Веньк, сказал я, а что в ящике?
Взрывчатка. Тащи ее на поляну.
«Ого, подумал я, не подорваться бы чего доброго!»
Скоро мы перетащили все ящики и тюки на поляну. Вернулся и Венькин отец.
Очаг небольшой, сказал он. Хорошо, что ветра нет. За ночь управимся.
Десантники разобрали тюки с инструментом и мне дали топор.
Мы начнем просеку рубить, сказал Сергей Иванович, Венькин отец, а вы с Венькой идите сзади и подчищайте. Рубите кусты, бурелом оттаскивайте в сторону.
Он махнул топоромсосенка повалилась на землю, за нейдругая. Сергей Иванович крушил подлесок. Деревья будто взвизгивали под его топором, и мне только видно было, как топор вылетает у него из-за плеча, а после блестит у ног.
Шебурши в траве! кричал мне Венька. Выуживай коряжины!
Только потом, уже на другое утро, Сергей Иванович рассказал мне, что Веньке четырнадцать лет. Когда Веньке было два года, мать его тяжело заболела и умерла, и они жили теперь вдвоем, отец и сын. У таежных пожарников-десантников жизнь кочевая. Их забрасывают на самолетах то в одно, то в другое место, и Венька кочевал вместе с отцом. Он давно уж просился прыгнуть с парашютом, но только в этом году отец разрешил ему. Все это я узнал потом, на другое утро, а сейчас разговаривать было некогда. И все-таки я в какой-то момент спросил Веньку, сколько раз он прыгал с парашютом.
Четыре, ответил он.
Просека между тем довольно быстро расширялась. Десантники стремительно работали своими топорами с длинными рукоятками. Я понял, что просека нужна для того, чтоб пожар не пошел дальше. Бурелом и коряжины я оттаскивал в ту сторону, с которой был пожар. В той стороне висело мутное марево и все время слышался легкий треск.
Я хотел поднять гибкую ветку, чернеющую в траве, но тут же отдернул руку.
Змеи! крикнул мне Венька. От огня бегут!
Змея утекла в мох.
Впереди ударил взрыв. Это десантники подрывали деревья, которые долго рубить топором.
Давай, подгонял меня Венька. Круши!
Наступили сумерки. Дым, закрывший небо, приблизил ночь.
К ночи просека была готова, петлей окружила пожар.
Теперь пустим встречного, сказал Сергей Иванович. Подожжем ему пятки.
Батя, можно мне? спросил Венька.
Начинай, согласился отец.
Венька поджег бересту и сунул ее в кучу сухих веток. Сучья мигом занялись. Огонь побежал по бурелому навстречу пожару.
Поджигай по всей просеке! крикнул Сергей Иванович. Только следите, чтоб огонь не перекинулся на эту сторону!
Всю ночь мы бегали по просеке и следили, чтоб огонь не перебрался через нее. Я то встречался с Венькой, то терял его в темноте и в дыму, то видел вдруг его черную фигурку в отблесках пожара.
С рассветом в небе появился вертолет. Он сделал несколько заходов и сел на поляну.
Почти не разговаривая, усталые, перепачканные сажей десантники стали собирать инструменты, укладывать парашюты. Только Венька сидел в стороне, прислонившись спиной к елке, той самой, с которой я помогал ему снимать парашют.
Устал? спросил я, подойдя.
Устал, согласился он и опустил голову. Не сердись, что я тебя за поджигателя признал.
Да ты что? ответил я. Чего мне сердиться?
Смотри, как жалко-то, сказал он и указал на землю.
Я увидел трех маленьких соболят, лежащих в траве у Венькиных ног. Они не смогли уйти от пожара и задохнулись в дыму.
Думал, оживут на воздухе, сказал Венька. Не оживают. Совсем маленькие еще.
Вы чего тут? сказал Сергей Иванович, подходя к нам, увидел соболят и присел на корточки.
Не оживают? спросил он Веньку. Да, маленькие совсем Жалко. Ну не горюй, ты многих спас.
Да где там многих, сказал Венька и махнул рукой.
Ну, сколько соболят ты спас на сегодняшний день?
Восемь, ответил Венька.
А бельчат?
Двадцать четыре.
Это не так уж и мало, сказал Сергей Иванович, обращаясь ко мне. Верно?
Очень много, ответил я.
Да ладно вам, сказал Венька. Что вы меня успокаиваете? Сам знаю, сколько много, сколько мало. Идите грузитесь на вертолет, я догоню.
В тайгу приходят разные люди, говорил мне Сергей Иванович, когда мы шли к вертолету. Разведут костер, отогреются, уйдут, а огонь не затушат как следует. Вот и пожар. Звери гибнут и птицы. Видишь, какие дела. Ну ладно, залезай, подбросим тебя на Карабулу.
Десантники погрузились в вертолет, а Веньки все не было. Меня удивило, что никто не зовет его, все терпеливо ждали.
Наконец появился Венька. Мне хотелось еще поговорить с ним, но он сел рядом с отцом, прижался к отцовскому плечу, закрыл глаза и, по-моему, мгновенно уснул.
Заревел мотор вертолета, и мы медленно поднялись над поляной.
Низко, над самыми вершинами, мы облетели пожар. Клубы дыма все еще поднимались между стволов.
Я вдруг увидел лося, уходящего от пожара. Он казался сверху коричневой бутылочкой.
Вот и речка Карабула, петляющая по тайге. Ясно видно ее дномели, перекаты, бочаги. Я все старался разглядеть, не видно ли в бочагах хариусов. Но разве их увидишь с такой высоты?