Я поверила Артуру, что после предложения выкупить алмазы, он больше не связывался с Коппелем, но в связи с этим факт того, что Дамир, мой подельник, был жив, снова начинал вызывать беспокойство.
Коппель мог забить на алмазы, но не мог не выяснить, откуда они были у Артура, а выяснив это, он легко мог добраться до Дамира, забрать у него алмазы, а самого его убить, но Коппель не сделал ни того, ни другого. Почему?
Может, я не того волка убила? Может, Дамир все-таки был замешан больше, чем я думала?
А еще у меня было такое раздражающее ощущение, что я что-то еще упустила, о чем-то или о ком-то забыла.
Внезапно я почувствовала настойчивое прикосновение: кто-то пытался забрать у меня Никиту. Я напряглась, как пружина и, намертво прижав к себе сына, открыла глаза. Ногти покалывали, а зубы будто чесались в нетерпении вцепиться в глотку тому, кто хотел забрать у меня ребенка.
Это всего лишь я! примирительно сказала Эвелина и убрала от меня руки. Прости, пожалуйста! добавила она, судя по всему напуганная внезапной переменой выражения на моем лице. Я думала, ты уснула и хотела переложить Никки в кроватку.
Я не спала, ответила я, посмотрев на ребенка, к счастью, не проснувшегося от наших голосов.
Поддев кончиком пальца его смешную кудряшку, я угомонила бешеный ритм сердца и начала снова раскачиваться в кресле-качалке, чтобы сын спал и дальше.
Эвелина отошла к высокому пуфику в форме помидора и села на него. Я видела, что ее обеспокоила моя острая реакция, но я не считала себя виноватой в том, что была готова защищать ребенка любой ценой. Однако мне стало неприятно от того, что хоть и нечаянно, но я снова на нее ополчилась. Это было очень не красиво с моей стороны.
Я могла не понимать Эвелину, могла осуждать за какие-то поступки либо их отсутствие, но она была мамой Гриши и бабушкой Никиты, в котором души не чаяла, и мне следовало проявлять к ней больше терпимости и снисхождения.
Я представляла тебя иначе.
Я подняла взгляд и в недоумении посмотрела на Эвелину. А это обещала быть интересная история!
Эвелина улыбнулась, заметив мой интерес.
Помню, она удобнее устроилась на помидоре и поправила челку, когда Гриша заявился ко мне посреди ночи грязнющий, как черт, и сказал, что станет отцом, я честно подумала, что он выпил или что-то не то покурил.
Эвелина снисходительно улыбнулась, мол, плохо, конечно, но всякое бывало. У сына была тяжелая работа. Надо же было как-то стресс снимать!
Я украдкой взглянула на нее: а она вообще знала, что ее единственный сын наемный убийца?
Как же у него глаза блестели! Ух! не заметив моего взгляда, продолжала Эвелина. Бегали туда-сюда, будто искали кого-то, и тогда я поняла, что это было правдой. А еще я поняла, что причиной его такого поведения была еще и девушка, которая от него забеременела. Потом он исчез где-то на месяц, а когда вернулся, сказал, что если все сложится, как он задумал, то понадобится моя помощь, потому что у девушки с красивым именем Кира никого нет. КираЭвелина мечтательно захлопала густо накрашенными ресницами. Я представляла себе миниатюрную девушку с длинными светло-русыми волосами, нежно-голубыми глазами и теплой улыбкой, от которой мой Гриша был без ума и менялся прямо на глазах. Я думала, что она очень молодая и откуда-то из пригорода, куда не так доставала та жизнь, которую вел в городе мой сын.
Я чуть не засмеялась. Вот это промах! Причем я даже не могла определить, что для нее оказалась более прискорбным: то, что я была темноволосой и отнюдь не миниатюрной, или же то, что я имела такое темное прошлое, что жизнь ее сына трещала по швам в эту самую минуту?
Эвелина, оставив мечтательность, посмотрела на меня с каким-то таким выражением, что я поняла, что ни разгадывать его смысл, ни тем более слушать дальше об ее представлениях и ожиданиях в сравнении с суровой реальностью, мне очень не хотелось.
Уж не знаю, была ли она осведомлена о том, чем занимался Гриша и что нас с ним связывало кроме Никиты, но для нас обеих лучше было оставить все просто вот так, под знаком вопроса или же многоточия.
Расскажите мне что-нибудь про Гришу, попросила я, взглянув на сына.
Когда-то я боялась, что если Никита был от Ангелова и будет похож на него, напоминая мне о том, что я сделала. Теперь же, когда не вооруженным взглядом было видно сходство Никиты с настоящим отцом Гришей, мне, с учетом происходившего, начинали закрадываться мысли, что в случае, если я не найду его, не спасу, то сын точно будет всю жизнь напоминать мне о том, что я сделала, и даже после смерти я буду страдать от того, что неоднократно повторяя, что одной любви было всегда недостаточно, я все равно забыла это и не сделала того, что нужно было, чтобы свою любовь сохранить и обезопасить.
Эвелина с пониманием улыбнулась и на ее лице заиграла нежность материнских воспоминаний.
Я родила его еще, когда мне не было двадцати, начала она. Кем был его отец, я не знала, и в свидетельстве о рождении указала в отчестве его деда Георгия. С ним я никогда не ладила, но Григорий Георгиевич звучало лучше, чем Григорий Дмитриевич или Григорий Александрович. С величием, понимаешь? Я боялась, что однажды он спросит про отца, но мой Гриша ни разу не спросил об этом и ни разу не упрекнул в том, что мы жили в полуразваленном доме с такими же проститутками, как я. Но ты не волнуйся, Кирочка! вдруг спохватилась Эвелина, не верно трактовав выражение моего лица, ведь я не была шокирована и на самом деле подозревала о том, кем она была раньше. Вы с Гришей точно не брат и сестра! добавила она, покачав головой в знак уверенности.
От неожиданности я даже открыла рот и отвела взгляд от сына. Мне такое даже в голову не приходило!
Твой отец, продолжала Эвелина, заходил, конечно, к нам, но только, чтобы узнать, не обижает ли кто нас или, может, болтает что-то любопытное, но женщин он предпочитал чистеньких, так что ты не волнуйся!
У меня просто не было слов, и я захлопнула рот, не без усилий проглотив то, что в принципе могло быть, и даже было уже доказано Алешеймоим старшим братом по отцу.
Гриша, как ни в чем не бывало продолжила Эвелина, был очень добрым мальчиком. Дрался, как я тебе уже рассказывала, часто, но всегда говорил, что это было по делу. Еще он очень любил животных. Постоянно кого-то к нам с девчонками таскал. А однажды, Эвелина строго посмотрела на незаметно подкравшегося Серого, подпиравшего с сигаретой за ухом дверную раму, вот этого босяка привел. Сказал: мама, ему некуда идти! Она с чувством всплеснула руками. Все! Точка! Ноябрь тогда был, снег уже лежал, мороз был. Ну Куда было деваться? Эвелина снова всплеснула руками. Пришлось оставить: кормить худо-бедно и одевать, грамоте какой-никакой учить Ты же умеешь читать? будто усомнившись в собственном утверждении, с подозрением спросила она.
Чуть-чуть, усмехнулся Серый.
И на том спасибо! махнула рукой Эвелина и продолжила что-то тарахтеть.
Я же, почувствовав взгляд Серого, посмотрела на него. Одновременно с этим и ощутила запахи улицы: первая группа ребят, которую Серый дожидался, чтобы не оставлять меня одну, вернулась и, судя по его взгляду и беззвучному вопросу, хороших новостей они не принесли, и он хотел уехать, чтобы продолжить поиски Гриши.
Я кивнула ему, взглядом передавая просьбу быть осторожным и чуть, что звонить. Серый кивнул в ответ и также незаметно, как и появился в дверях детской, исчез.
Кто знает, может, именно ему, брату Грише, хоть и не по крови, улыбнется удача, и он хоть что-то найдет.
Глава 10
Ночьсамое страшное время суток, приоткрывающее нам самые потаенные страхи. Они выходят из нашей внутренней темноты и нападают всегда внезапно, терзая и отравляя каждую клеточку.
Я хотела перенести кроватку Никиты в нашу с Гришей спальню, чтобы ночью быть рядом все время, но Алеша сказал, что я только буду шариться из угла в угол и мешать ребенку спать, и я вынуждена была с этим согласиться. Если днем мне еще хоть как-то хотелось спать, то к ночи в глаза будто спички вставили, и они просто отказывались закрываться.
Помывшись, я надела Гришину футболку. По хер, что она было белого, то есть не фартового, как говорил Алеша, цвета. Удача все равно давно от меня отвернулась, и все, что я имела в своей жизни, было настолько вымученным, насколько только можно было представить.
Впав в подобие меланхолии, я крутилась возле кровати, ощупывая резьбу на столбиках балдахина. Крышу Гриша снял, оставив только перекладины, на которых висели кремовые шторы, не мешавшие обозрению части зеркального потолка над кроватью.
Время от времени я ощущала на коже бархатное дыхание с оттенком крови своей второй половины, которая отделилась от меня, когда я переступила порог дома. Она была рядом и по-прежнему ждала, когда я к ней потянусь, чтобы свести еще одни личные счеты, ведь именно так со стороны выглядело убийство Артура. А впрочем
Впрочем, оно так и было. И с ним, и с Дамиром.
Удивительно, что я Кристину не убила, мне ведь хотелось. Очень.
Чудовищно? Отвратительно? Аморально?
Мораль! Какое высокое понятие!
Хотите поговорить о ней?
Нет! Не хотите!
Потому что вам она не знакома.
Потому что у вас ее нет.
Потому что, если она есть, то у нее два лица, одно из которых все мы видели в жизни от силы пару-тройку раз, и тов детстве, когда мир нам представлялся черно-белым и бездомный щенок был хорошим, а родители, не разрешавшие его взять, плохими.
Во взрослой жизни белое разбавляется серыми пятнами, а черное поражает многообразием оттенков, появляются такие моменты, как эгоизм и выгода, которые консервируются в банке под общим названием "все не так просто".
И это так. Все действительно не так просто. И даже если на секундочку представить себе честного полицейского, практически святого, который во спасение заложника убивает преступника, то ведь факт убийства все равно остается фактом. То есть грехом, который почему-то будет оправдан.
Мораль? Правосудие слепо, но даже оно карает далеко не всегда беспристрастно и оправданно.
В любом случае сделанного было не изменить, и в груди болело вовсе не из-за тех трупов, что я оставила после себя.
Оставив в покое столбики в спальне, я проверила Никиту, мирно спавшего под присмотром не покидавшей его Эвелины, дремавшей в кресле-качалке, и побродила по пустым комнатам пентхауза, немного постояв у боксерской груши, немного у винтовки, немного у стола, на котором Серый оставил плоды своих и моих трудов в виде визитницы, списка покупателей и телефона Артура.
Визитница меня особенно привлекала, ведь она принадлежала еще отцу Артура. Кристина сказала, что потеряла номер, по которому звонила после ограбления, но также сказала, что это была карточка казино, а ее она брала из той самой визитницы.
Артур азартными играми не увлекался, а для связи с Ангеловым Вот это я, кстати, не знала.
У него был номер, но точно не казино, а кого-то из приближенных. Наверное, Валета. Или же Валет и был тем, кому звонила Кристина в казино? С такой кличкой, как у него, просто невозможно было не связать казино с ним.
На столе еще лежал мой телефон. Серый брал его, чтобы тоже что-то проверить. Я потянулась к нему и пальцем разблокировала экран, но брать в руки не стала.
Перезванивать Мише, чьи пропущенные звонки в энном количестве висели на телефоне, я не собиралась сегодня, а та фотография, что прислал Коппель Она словно пыталась вырваться из телефона и невидимо, шаг за шагом застилала сухие глаза. Более того мне даже казалось, что я чувствовала запах крови, а кожу на груди кололо так, будто ее содрали с меня.
С внезапной злостью я сбросила все со стола на пол. На х*й я продолжала рыться в прошлом? На х*й продолжала все с новыми вкусовыми ощущениями обсасывать ограбление? На х*й я сводила личные счеты вместо того, чтобы переворачивать город в поисках Гриши и Коппеля?
Вновь услышав звучавшие только в моей голове поезда, я обхватила себя руками, мысленно потянувшись к Грише. Сердцем чувствовала, что он был жив и ни один его кусочек более не был отрезан, но мне хватало и того, что уже было отрезано, не говоря уже про пулевые ранения. Хотя, может быть, Коппель оказал ему первую помощь, чтобы раньше времени Гриша не ушел от него и от меня.
"Если я отпущуты уйдешь", сквозь гул поездов услышала я его голос.
Эту фразу он сказал мне на банкете в резиденции Ангелова, а я тогда ответила, что в этом и был мой план. Ну, разве не ирония? Я отпустила Гришу, и он не вернулся.
Я сорвалась с места и выскочила в коридор, где столкнулась с Алешей, покидавшем в рубашке нараспашку комнату Марты. Думаю, он слышал меня и хотел проскочить, но попался на горячем.
Я попыталась выдавить хоть какое-то подобие улыбки, ведь я была рада за него, но, видимо, у меня не вышло и лицо брата стало очень серьезным.
Выпить хочешь? шепотом спросил он.
Ночь была по-летнему бархатной, и легкий ветерок игриво теребил листья двух пальм, сидевших в горшках на террасе. Время было не настолько позднее, и ночной город горел ярче звезд, россыпью бриллиантов покрывавших небо, конкурируя даже с изогнутой улыбкой сверкающего молодого месяца. При таком антураже хотелось любви, а не горького послевкусия от неосуществившихся планов и несбывшихся желаний.
Бутылка водки с испариной на стекле выглядела солидно, но запах был противным.
А получше ничего нет? спросила я, оставив безрезультатные поиски лестницы или чего-то подобного, что вело бы на крышу в обход лифта.
Алеша выразительно выгнул бровь и с каменным видом налил мне в стакан еще апельсинового сока. Я поспешила забрать его, чтобы успокоительный коктейль не превратился в обычный детский напиток, и закурила.
Себе Алеша налил только водки и присел рядом со мной на пол. Иногда он тоже курил, и я предложила ему сигарету.
Астахова, что ли? сделав затяжку, спросил он, хмуро посмотрев на горящий кончик сигареты. Я кивнула. Как он это курит? удивился он. Как ты это куришь? укорил меня Алеша еще и взглядом старшего брата.
Не нравитсяне кури! отрезала я, привыкнув к крепким сигаретам Гриши.
Алеша покачал головой и, сделав еще затяжку, запил ее водкой.
Наломали вы дров, заметил он, выдержав паузу. Дома тебе нужно сидеть с ребенком, да платьице в горошек тихо носить, а не лезть в самую жопу.
Если ты так считал, то зачем поддержал предложение Гриши уехать с Никитой? спросила я.
Мне пришлось выбирать, не сразу ответил брат, выпуская дым через нос. Ты или Никита. Астахов клялся, что с тебя и волос не упадет, а я, дурак, поверил ему.
Он делал, что мог, встала я на защиту Гриши, позабыв все собственные упреки в его адрес.
Вот именно, фыркнул Алеша, что он только и мог потакать твоим капризам, а когда реально нужно было к тебе прислушаться, то он вдруг мужиком решил стать!
Тебе совсем Гришу не жалко? продавив горький ком, подступивший к горлу, спросила я. Ты же видел запись нападения, видел фотографиюс болью добавила я.
Жалко, конечно, ответил Алеша. Такого врагу не пожелаешь, да и ты за него вдвойне страдаешь.
Да причем тут я! вспылила я. За что ты его так не любишь, Алеша?
Он костлявый, ответил брат с таким видом, будто Гришу подали ему на обед, выдав за сочную баранью ножку. Он был там, добавил он уже серьезнее. В тот вечер. Видел все, что с тобой делали, стрелял в тебя, а потом как ни в чем не бывало околачивался вокруг, еще и наглость имел тебе свой писюн сунуть.
От неожиданности я поперхнулась водкой с соком. Я ожидала историю с элементами боевика, в которой Гриша в пылу жаркой перестрелки попал в Алешу. Ну или, может, наехал на ногу мотоциклом, когда срывался в погоню за кем-то, а тут Костлявый, да еще и писюн. Зерно истины, конечно, в его словах было, но все же логика была странной.
Ты там тоже былпрокашляла я.
Я это я! отрезал Алеша, хлопнув меня по спине. А он это он!
Зачем тогда вызвонил его, если он тебе так поперек горла? спросила я, все еще немного покашливая.
Мочкануть его хотел, как ни в чем не бывало признался брат. Только, чтобы он знал, за что, кровожадно добавил он.
И что ж тебе помешало? едко спросила я. Уж не пистолеты ли?
Рожа у него такая была, снова как ни в чем не бывало ответил Алеша, что, извини за выражение, просто п*здец! А я инвалидов не трогаю, с исключительной непосредственностью добавил он. Ты же знаешь.
Я сделала глубокую затяжку, переваривая его слова. Да Против такой логики уже точно не попрешь!