Пойдем, коль тогда к тебе,предложил медведь.
Замялся Заяц:
Ко мне бы можно, Михайла Иваныч, да пойди мы сейчас с тобой, и скажут все: Заяц медведя к себе повел, чтобы тайну ему свою открыть. И вот уж она, искра-то пожара, пошла гулять.
Тогда ко мне пойдем.
И это бы можно, Михайла Иваныч, да ведь пойди мы сейчас к тебе, и сразу же все скажут: медведь Зайца к себе повел, чтобы тайну его выведать, и всебегай с ведрами, туши.
Так как же быть нам?
Просто, Михайла Иваныч. Ты ступай домой, а за мной пришли кого-нибудь, будто в гости меня зовешь к себе.
На том и порешили. Прибежал Заяц домой. Сидит на завалинке, ребятенка на коленке пестает, а Сорока летит, орет суматошно:
Иди скорее, косой, тебя медведь в гости зовет.
Отдал Заяц сына жене, пошел. Пришел, остановился у порога, поклон медвежьей берлоге отдал:
Здравствуй, Михайла Иваныч.
Ужинал медведь, пробасил из переднего угла:
Ну, говори свою тайну. Слушаю я.
Затоптался Заяц:
Оно бы можно и сказать, Михайла Иваныч, да неловко как-то: ты за столом сидишь, я у порога стою. Увидят, скажут: вовсе медведь и не в гости Зайца позвал, а чтобы тайну его выведать. Да и я могу подумать, что ты гнушаешься со мной за одним столом посидеть, из одного самовара чай попить.
Что ты,сказал медведь и пригласил Зайца к столу.Проходи, садись, угощайся. Просто мне хочется поскорее тайну твою узнать.
А куда тебе спешить, Михайла Иваныч, и так ты самый первый узнаешь ее, для тебя выберег, никому не сказал,порадовал Заяц медведя и придвинул поближе тарелку с блинами.
Поблинничал, посметанничал, нацедил кваску из жбана, выпил и глаза вытаращил:
Вот это квасок! Пока пьешь, весь переморщишься!
Но и теперьи поевши, и попившитайну свою говорить не спешил: покачался в качалке медвежьей, приемник покрутил, последние лесные новости послушал, в зубах для важности зубочисткой поковырял, постель медвежью потрогалмягка ли.
А медведь все торопил его:
Ну не томи, говори же свою тайну, умаял уж ты меня совсем.
Ну что ж,сказал Заяц,теперь я могу Михайла Иваныч и открыть тебе мою тайну. Всю жизнь мне мечталось побывать в гостях у тебя. И чтобы ты сам меня пригласил. Мечталось посидеть за твоим столом, в качалке твоей покачаться, послушать приемник твой. Это и была моя тайна.
И только-то?!
Только, Михайла Иваныч. Другой у меня тайны нет и никогда не было. Сбылась мечта моя: побыл я в гостях у тебя. На всю жизнь мне хватит рассказывать об этом... А теперь разреши мне домой пойти. Засиделся я у тебя, поздно уж. Жена хоть и знает, что ты меня в гости позвал, но все равно волноваться будет.
СПАСЛА МЫШКА СУСЛИКА
Поймал Медведь Суслика, несет его в берлогу к себе. Увидел Волка, позвал с собой:
Идем, Серый, шкуру с Суслика драть.
Волка дважды звать не надо. Пристроился позади у Медведя, идут они. Навстречу имБарсук.
Идем с нами,говорит ему Волк.Шкуру с Суслика драть будем, Пошел Барсук. Увидел Лису и ее позвал:
Идем с нами шкуру с Суслика драть.
Драть что-нибудь Лиса всегда готова. Идут они. Смотрит ЛисаЗаяц под кустом спит, дернула его за ухо.
Идем, косой, Медведь суслика поймал, шкуру с него драть будем.
Это можно,говорит Заяц,только погодите, я сейчас Мышку кликну.
И забарабанил в окошко мышкиной избушки:
Эй, Мышка, Медведь суслика поймал, идем шкуру драть с него.
Мышка сперва было к двери кинулась, но тут же остановилась, сказала:
А зачем же я пойду? Все равно с суслика шесть шкур не снять, а одну вы и без меня с него стащите.
Услышал это Заяц, поскреб в затылке. Крикнул Лисе:
Не пойду я. Пять шкур с суслика все равно не снять, а одну с него вы и без меня снимете.
Услышала это Лиса, остановилась. Сказала Барсуку:
Эй, Барсук, я домой возвращаюсь. Четыре шкуры с суслика все равно не снять, а одну вы и без меня с него сдерете.
Услышал это Барсук и тоже остановился, сказал Волку:
Идите без меня. Три шкуры с суслика все равно не снять, а одну с него вы и вдвоем с Медведем стащите.
Услышал это Волк и тоже остановился. Крикнул Медведю:
Иди, Михайло Иваныч, один. Две шкуры с Суслика все равно не снять, а одну с него ты и сам стащить сумеешь.
Услышал Медведь, что сказал Волк, и тоже остановился. Сказал:
А мне что разве больше всех надо?
Сказал и отпустил Суслика. И остался жив Суслик. До сих пор живет, по степи нашей бегает.
САМОЕ ГОРЬКОЕ
Шел Волк из деревни и нес на плече барана, а Лиса высунулась из окошка, машет лапкой:
Во-олк, что мимо-то идешь? Сверни на минутку. Чай ты устал. Посиди у меня на завалинке.
«Ох, думает Волк, и хитра же Лиса. Баранинки моей отведать захотела, потому и зовет посидеть у нее на завалинке. Но и я не дурак, чтобы делиться с нею моим бараном. Я за ним во-он куда ходил, в меня даже стреляли два раза... На завалинке я у нее, конечно, посижу, но до барана моего даже дотронуться не позволю: я баловству не потворщик. И все-таки интересно посмотреть, как она меня объегоривать будет».
Так Волк подумал, а вслух сказал:
Можно и отдохнуть. Я и впрямь устал. Путь не близкий, да и ноша не из легких.
И свернул к Лисьей избушке. Расстелил своего барана во всю длину на завалинке: пусть поглядит Лиса, губами почмокает,а сам сел рядышком и пот со лба лопухом вытирает и понечаянности по губам провел, поморщился:
Фу, горький какой.
А Лиса так и встрепенулась вся:
Это лопух-то горький? О, тогда ты, милый, не знаешь, что такое настоящая горечь. До таких лет дожить и не знать! Да-а!
И что же тогда?
Ишь ты какой! Как ты легко узнать хочешь что в жизни самое горькое. Ты посиди, пошевели мозгами и догадайся.
И приложил Волк лапу ко лбу, погрузил себя в думу. Долго сидел, шевелил мозгами, догадался:
Кора осиновая.
Правильно, сказала Лиса.Ох и горькая кора осиновая. Я один раз попробовала и сказала: нет, пусть ее зайцы едят, они глупые. Но не это в жизни самое горькое.
Что же тогда?
Э-ка ты, ушлый какой. Как ты легко узнать хочешь, что в жизни самое горькое. Ты посиди, пошевели мозгами и догадайся.
И опять приложил Волк лапу ко лбу, погрузил себя в глубокую думу. Долго сидел, шевелил мозгами, догадался:
Перец красный!
Правильно, сказала Лиса.Ох и горький красный перец. Я один раз попробовала, и три дня косоротилась, зато уж знаю теперь, что такое перец. Но не это в жизни самое горькое.
Что же тогда?
Ишь какой ты, а! Как ты легко все-таки узнать хочешь, что в жизни самое горькое. Нет, ты посиди, пошевели мозгами и догадайся.
И приложил Волк опять лапу ко лбу, погрузил себя в самую глубокую думу. Долго сидел, шевелил мозгами, но так ни до чего больше и не додумался.
Попросил:
Скажи сама.
И сказала Лиса:
Самое горькое в жизниэто попросить у тебя баранинки.
Это почему же?
Ха, попросишь, а ты не дашь, вот это и будет самое горькое.
А вот и неправда твоя,сказал Волк и отодрал от своего барана заднюю ногу, подал Лисе в окошко.Попросить у меня баранины не самое горькое в жизни. Перец в жизни самое горькое. Ошиблась ты.
Верно,согласилась Лиса.Ошиблась я. Правильно ты говорил: перец в жизнисамое горькое. Но ведь ошибиться всякий может, и я тоже.
То-то, в другой раз не спорь со мной, сказал Волк и, взвалив на плечо барана, понес домой.
И когда уже влезал в свое волчье логово, вдруг вспомнил, что он не хотел даже позволить Лисе дотронуться до своего барана, а тут, нате-ка, пожалуйста, сам, как букет цветов, протянул ей в окошко самую лучшую жирную заднюю баранью ногу.
Нет,сказал Волк,самое горькое в жизниэто когда обведут тебя, дурака, вокруг пальца, а ты догадаешься об этом уже только дома.
ЗАМАРАШКА
Прилетела Сорока к речке напиться, а по речке нефть синими кругами плавает. Испачкалась в ней Сорока. Попробовала отмыться, еще больше испачкалась, сама на себя не похожа стала.
Как же,говорит,я теперь в рощу заявлюсь? Меня же засмеют все.
Но домой лететь надо, не будешь же у речки без дела сидеть. Прилетела Сорока в рощу, а ее не узнает никто. Говорят друг другу:
Смотрите, как она похожа на нашу Сороку: и глаза такие же, как у нашей Сороки, блудливые, и хвост длинный, а платье не ее. Что за птица такая?
Спрашивают у Сороки:
Ты наша Сорока?
А она головой качаетдескать, что вы!.. И крыло в сторону отставиладескать, как вы даже могли подумать такое! А самани звука. Скажешь слово, узнают по голосу и начнут смеяться:
«Ты уж и попить аккуратно не смогла, выпачкалась».
Молчит Сорока, немоту на себя напустила. И вскрикнул тут Кобчик:
Да какая же это Сорока! Это же Птица Заморская. Смотрите, она даже языка нашего не знает.
И подлетел к Сороке:
Ты из-за моря, да?
И закивала Сорока головойдескать, конечно, из-за моря, откуда же мне еще быть. И сразу оказалась в почете. В Гореловской роще любят гостей встречать, особенно заморских. Еды всякой нанесли, угощают Сороку:
Отведай, что едим мы. У вас за морем, наверное, не едят такое. У вас там все заморское.
Кивает Сорока черным клювомдескать, конечно, у нас за морем все заморское. А сама вот ест, вот ест. Глядят все на нее и улыбаются: видать, по вкусу пришлась Птице Заморской еда наша.
Шепчут друг другу:
Не из гордых, не гнушается нами.
И Сороке:
Ешь, ешь, не стесняйся. Ты, чай, проголодалась в дороге, вон откуда летела к намиз - за моря!
А Сорока ест и головой киваетдескать, очень я издалека прилетела, из-за самого моря. Наелась досыта и забыла об осторожности. Подняла крыло дескать прошу внимания.
И загомонили все:
Тише. Птица Заморская говорить хочет. Пусть не поймем мы ее, так хоть послушаем, как говорят за морем.
И сказала Сорока:
А что я сейчас видела у речки...
Всего только это и сказала, и все сразу узнали ее.
Ну, конечно,говорят,это наша Сорока. Она всегда так: поести за сплетню. Язык-то у нее долгий, во рту не умещается.
А Зимородок добавил при этом:
И вовсе она не Птица Заморская. Она просто Замарашка.
Вот так и появилось у Сороки в Гореловской роще новое имя.
ВСЛУХ И ПРО СЕБЯ
Бежал Заяц по лесу, думал о своих заячьих делах и не заметил, как вышел на просеку медведь. Хватился, а уж тот совсем рядом. Лохматый. Бурый. Угрюмый.
Заяц побелел. Заяц посерел. Зайцу бы надо в кусты, а он замер на месте, сжался в комочек, поднял на медведя желтоватые глазки и моргнуть не смеет.
А медведь приблизился к нему, закряхтел:
Куда путь держишь, косой?
Да вот, Михайло Иваныч,залепетал Заяц, из деревни возвращаюсь. Ходил посмотреть, не выросла ли еще на огородах морковка.
Ну и что?
Нет пока. Ботва есть, а морковкатак себе, ниточки беленькие.
Ишь ты, бегаешь, значит,прогудел Медведь.А я вот хожу даже с трудом. Бо-олею. Ревматизмы разные замучили, и бессонница по ночам спать не дает? Ху-удею...
То-то, я гляжу, ты, Михайло Иваныч, вроде не такой какой-то. Раньше вон какой был, а сейчас вон какой,и причмокивал раздвоенной губкой:Плохо это, когда болеешь.
Чего уж тут хорошего,жаловался медведь.
А Заяц глядел на него и думал: «Может, умрет, все одним медведем в лесу меньше будет».
А вслух сказал, прощаясь:
Выздоравливай, Михайло Иваныч. Ну что ты разболелся? Вспомни, каким ты раньше был, и выздорови.
Не осмелился Заяц сказать, что думал: он, медведь-то, хоть и хворый, а все-такимедведь. А Заяц еще раньше убедился, что даже самый слабый медведь сильнее самого сильного зайца.
ОТНЕСЛА БЕЛКА СТРАХ БЕЛКЕ
Прибежала вечером к белке Рыжее Ушко соседка ее, тоже белочка.
Посижу, говориту тебя, время скоротаю. Одной дома страшно. Поглядишь, темно вокруг, лес темный покачивается. Жутко.
Придумаешь- тоже,успокоила Рыжее Ушко.Наш лес, чего его бояться?
Сама не знаю. Прислушиваюсь, вроде шепчется кто-то. Выглянунет никого. Закрою глаза, стоит кто-то рядом, дышит.
Ну и выдумщица ты,посмеялась Рыжее Ушко над соседкой и стала ей о себе рассказывать, где она сегодня была, что видела.
Посидели белочки, пошептались и разошлись. Легла Рыжее Ушко спать, закрыла глаза и... слышит: подошел кто-то и остановился у ее постели. Сейчас дотронется до нее.
Вскочила белка. Закричала, сжимаясь в комочек:
Кто здесь?
Рядом вроде что-то треснуло, вроде даже зашуршало что-то. Надо бы поглядеть, что это, но Рыжее Ушко перелетела с сосны на березу, с березы на ясень, с ясеня на осину и забарабанила в дверь подружки:
Открой скорее... Я это.
Открыла белочка.
Чего это ты запалилась как?
К тебе бежала. Спишь?
Сплю.
Ну и хорошо. А то я думаю: как ты там. Вдруг опять дрожишь, боишься. Пойду, думаю, пересплю у тебя эту ночь, хоть отдохнешь ты как следует... Дай я у стенки лягу.
И прижимаясь к подружке, подумала: «Вот хитрая, отнесла мне страх свой и спит себе посыпоствует...»
КТО СЕКРЕТ ВЫДАЛ
Вспомнила медведица Матрена, что она давно уже не навещала свою подругумедведицу Авдотью. Собралась и пошла. Совсем, говорят, ослабела Авдотья. Пока жива, хоть проститься надо.
Пришла, поклонилась:
Здравствуй, Авдотьюшка.
Кто это здесь?спросила Авдотья с кровати.
Глядит на Матрену и не узнает ееслаба глазами стала. Видиттемнеется что-то у порога, а чтоне разобрать уж.
Да кто же это?спрашивает.Поближе подойди. Не разглядеть мне издали.
Подошла поближе Матрена. Присела на пенек у кровати, говорит:
Я этоМатрена. Подруга твоя.
Чего?приставила Авдотья лапу к уху.
Здравствуй, говорю, Авдотьюшка.
Чего?
И на ухо туга Авдотья стала. Кричит ей Матрена, во всю мочь медвежью кричит, берлога даже шатается, а Авдотья чуть слышит.
Что нового в лесу?спрашивает.
Все новое,кричит ей на ухо Матрена.Сына женила. Сама замуж собираюсь.
Чего?..Погромче кричи, не слышу.
Замуж, говорю, собираюсь,ревет на весь лес Матрена.
За кого же?
Секрет.
Чего?
Секрет, говорю. Не разболтаешь?
А когда я твои секреты выбалтывала?
Это верно,согласилась Матрена,никогда. За медведя Аввакума замуж иду.
За кого?
Медведь Аввакум на мне женится.
Аввакум?.. А он что ж, свататься уже приходил?
Нет пока, но жду. Намекал в прошлую субботу. Скучно, говорит, одному жить... Вот я и готовлюсь к свадьбе. Только ты не говори никому.
Кому мне говорить,вздохнула Авдотья, ко мне уж, почитай, и не ходит никто.
Ну, будь здорова, Авдотьюшка,поднялась медведица Матрена, а Авдотья наставила опять лапу на ухо, кричит:
Чего?
Прощай, говорю, домой пора. Вдруг придет Аввакум свататься, а меня нет. Где, скажет, была?.. Обида может выйти. Мне сейчас себя в большой строгости держать надо. Пойду.
И пошла.
А на другой день все в лесу уже знали, что медведь Аввакум женится на медведице Матрене. И пошли к медведю знакомые со всех концов леса:
Поздравляем тебя, Аввакум. Говорят, женишься ты, медведицу Матрену в жены берешь.
Кто вам сказал?взревел медведь Аввакум.
Весь лес говорит.
Да какой же из меня жених, стар я для женитьбы, отпели соловьи мои. Хожу чуть. Я уж одной ногой в могиле стою.
Не знаем, но Матрена к свадьбе готовится. К Авдотье ходила, радостью с ней делилась своей: замуж, говорит, за медведя Аввакума выхожу.
Одни уходили, другие приходили. Покоя не стало медведю Аввакуму. Встретил он Матрену у речки, выговорил ей:
Зачем ты, Матренушка, сплетню обо мне плетешь? Когда это я на тебе жениться собирался? Да и какие мы с тобой жених с невестой. Я на ногах чуть стою, и у тебя уж вон зубы высыпались.
Со стыда сгорела Матрена. Пришла к Авдотье и ну корить, выговаривать:
Ты зачем секрет мой выдала?
Чего?кричит Авдотья.
Зачем, говорю, секрет мой выдала?ревет ей на ухо Матрена, аж берлога дрожит, и слышно, как далеко катится по лесу эхо и повторяет: «...секрет мой выдала?»
Да чего ты меня за плечи-то трясешь?отстранилась от подруги Авдотья.Никаких я секретов твоих не выдавала.
И по глазам ее видит Матрена: правду говорит Авдотья.
Кто же тогда выдал его?спрашивает.
Чего?
Кто секрет мой выдал, говорю?рявкнула на ухо Авдотье Матрена, и слышно стало: катится опять по лесу эхо, орет голосом Матрены«Кто секрет мой выдал, говорю?»
Откуда мне знать,сказала Авдотья.Не был у меня никто, никому не говорила я.