Так вот, каковы мои предки. Отсюда ясно, каким могу быть я.
КНУТ ГАМСУН.
В бору неразгаданном я
Блуждал средь оврагов и балок,
И встретился с ним у ручья.
В убежище девиц-русалок.
Зеленой тряся бородой,
Он спрыгнул с высокого клена...
Хоть старыйа был молодой,
И полный весеннего звона.
Он крикнул с размаху:
Эй, ты!
Зачем мои думы подслушал?
Не прячься со страху в кусты.
Ты первый покой мой нарушил.
Ты первый подкрался, как тать.
Теперь среди нас поживи-ка...
И взялся он тут хохотать.
За ним залилась ежевика,
За ней засмеялся ручей
И влажные росные травы,
И сотни сосновых свечей
Качались от этой забавы...
И я, как в дурмане, стоял,
Яжалкий, потерянный, нищий...
А он-то, а он хохотал,
Зеленой тряся бородищей!
***
Собрание Вольных Братьев8 июля, в 8 часов вечера. Отсчитай восьмой дом в восьмом квартале, сделай восемьсот шагов в сторону и иди прямо по тропинке. Дойдя до леса отсчитай восьмое дерево и, углубись на восемьдсят шагов в лес. Только восемь братьев делают собрание действительным. Братьям быть при шпагах и прочих знаках Ложи.
***
Сарагоссасвист в ночи.
* * *
Я люблю, но не лю - - - А может? Нет.
Это его дед заразил своими масонствами. Интересно было бы знать, стал бы драть Виктор Шахов крепостных, если бы они у него были?
26 августа.
Вчера зашел на фабрику к Ваньке Петухову. В фабкоме было несколько человек, и шел большой разговор. Там есть такой Федорыч, он председатель фабкома, так он особенно наседал на Ваньку.
Ты пойми, чортик с рожками,ораторствовал Федорыч,что ежели у нас сейчас активистов одного за другим забрать, то вся культработа станет. Где это такое делается, чтобы, кроплена мать, на смазном ходу ломать работу? Ась? Только ребята и девчата начали подтягиватьсяи вдруг, пожалте вамкулик наш свисть! Ну, я, конечно, понимаю,образование и все такое, и там, в никадемии в этой, разные чортики с рожками прочтут тебе курс, и ты станешь такой фря, что только по-ученому и будешь растабарывать. Это все так. А у нас почему захряске быть? Подождали бы годика два-три, там и берите.
Зачем ты прибедняешься, Федорыч?спокойно возразил Ванька.Вполне можешь говорить по-человечески, а как заденет за живое, так сейчас же деклассируешься в рязанские мужики, и тут начинается и «фря» и «никадемия» и «чортик». Демагогия это, друг ситный. Тебе и отвечать-то не стоит, потому что в глубине души ты сам сознаешь, что в моем откомандировании есть полный смысл, и что работа без меня ни в коем случае не станет. Партия делает, что рациональней.
Да нет, что говоритьтоскливо сказала Зыкова, с твоим уходом, Петухов, работа упадет. Таким авторитетом, как ты, никто не пользуется. Взять Герасимову... Нешто ее урезонишь? Теперь с Галкиным схлестнулась. А управы на нее нету...
Да брось, Зыкова, что вы, черти, простых вещей не понимаете, что ли?начал злиться Ванька.Странный разговор, вы бы хоть со стороны на себя посмотрели, что ли: по-марксистски ли вы рассуждаете? Прежде всего: на свете ничто не вечно, все меняется, все принимает новые формы, ведь это азбука, а вы взрослые люди. Сейчас подрастает молодняк: его и взять в работу, сами должны вращивать в себя новое сознание,а то до коих же пор толкачами пользоваться? Что я вам, нянька, что ли? Поймите, что это идеалистический подход: вы личность ставите во главу угла, вы нянек хотите.а каких нянек вам, пролетариям, да и откуда их взять?.. Да и сами знаете, что скулите зря: все равно я буду в институте народного хозяйства, а вы будете продолжать работу на производстве. А Зыковой и Брычеву надо обязательно на рабфак.
Верно. Правильно,рявкнул Пашка Брычев, который до тех пор молчал.Бузу, слушь-ка, трем. И Петухову, и всем... обучаться нужно. И нечего, слушь-ка, по пустякам...
Что, тяжело тебе уходить с фабрики?спросил я Ваньку, когда все ушли.
Тяжело... Жалко...отрывисто ответил Ванька.Эти слова давно пора сдать в архив. Ты это из Тургенева, что ли? Нужно делать то, что рационально, и то, что соответствует моменту, и сообразно с этимчувствовать. А ты, брат Коська, тоже?..подозрительно глядя на меня, добавил Ванька.Тебе тоже очень и очень не мешает подтянуться. Шесть часов еще не выполняешь?
Нет еще.
Ты, брат, берись скорей. Лодыря гонять нечего: время не ждет.
Он, пожалуй, прав, но теперь до начала занятий осталось пустяки.
3 сентября.
Отец все еще болен, и я ездил к тетке в Воскресенск за деньгами. Когда сел обратно в вагон, вдруг напротив меня садится тот самый пастух, который мне летом помог найти одежду. Мы поздоровались, и оказывается, он едет в город.
Кончил работу?спрашиваю.
Нет еще, не кончил, да нужно в город. Вот с этим мне трудно, тем более в городе приткнуться некуда.
Сколько получишь за лето?
Сто рублей деньгами, да еще кормили и сапоги справили. Маловато, конечно; полагается от трех до пяти с головы скота,ну, да я не жадный. Мне пока хватит, а там найду заработок.
А ты где живешь?
Нигде. Где придется.
Ну, а все же? Ведь на улице не переночуешь?
В лучшем виде и на улице. На бульварной скамейке.
В это время вошел в вагон какой-то безносый человек, а с ним рваный парнишка, и парнишка, держа в руке картуз, стал всех обходить и просить на слепого. Безносый был слеп, и сразу было заметно по красному лицу, что онвыпивши. Когда они дошли до нас, вдруг слепой пошатнулся и сел прямо на пастуха.
Эй, ты, легче на поворотах,говорит пастух. Стой на ногах, держись за землю.
А ты кто такоя, чтобы меня учить?спрашивает слепой.Я, может, на двадцати пяти фронтах был, кровь проливал, а тут всякий шпингалет будет меня учить. Я, может, от гремучих газов глаза потерял, а ты меня учишь.
Я тебя не учу, а только ты на меня не наваливайся.
Ка-кой, подумаешь, обер-мобер-хрен,говорит слепой.Тесно,так езди на автомобиле. Еще молоко на губах не обсохло, а туда же, учить!
А ты откуда знаешь, что у меня обсохло, что нет?спрашивает пастух.Ведь, ты ничего не видишь?
Это ничего не значит, что не вижу. У меня, может, и носа нет, а у тебя есть. А какое право ты имеешь ходить с носом, ежели у меня нет? Имею я право тебя ударитьили не имею? Ответь на такой... спрррашивающий вопрос. Да по носу, туды-т твою, по носу. Потому теперьравенство или нет? Нет, ты отвечай: равенство... или, может, неравенство?
Все пассажиры прислушались, даже из другого отделения налезли, а пастух говорит:
Убогий ты человек, а лезешь. Ну, как ты меня можешь ударить, ежели ничего не видишь? Шел бы лучше, куда надо.
Это я-то не могу ударить?спрашивает слепой.Еще как вмажу-то.
Тут он схватил пастуха за грудки, да как тряхнет. Но пастух изловчился, треснул его по руке, тогда слепой упал на пол, весь затрясся и заорал:
Я припадошнай!!! Я припадошнай! Бьют, бьют, люди добрые!!!
Прибежал кондуктор, и насилу его удалили. А против пастуха были многие возмущены и говорили, что он не имел права трогать слепого. Тогда пастух мне говорит, совершенно не обращая внимания на других:
Никакой он не слепой, а самый зрячий. Я много книг перечитал летом, а с одной ходил трое суток, все старался понять. Такой, шут его знает,писатель он, что ли, Леонтий Андреев?
Леонид Андреев был, у нас его «Красный смех» разбирали. Буза.
Ну, Леонид, что ли. У него написано сочинение: «Тьма». Не читал? Там говорится, как один спасался от политики и попал к проститутке. С револьвером он былфараоны за ним гнались, что ли. А он сам был неженатый, не любитель был баб. И уж очень, понимаешь, своим хорошеством выхвалялся, что он не любительпрямо чуть не святой. Сказал он это проститутке, а она ему говорит:Ты какое право имеешь быть хорошим, когда я плохая? Тоже не хуже этого слепого. Значит, если он заразился и остался без носа и все остальные должны без носов ходить, так, что ли? Это уж чепуху Леонтий несет. В лагери их сгонять надо и там лечить, а не пущать ходить по вагонам. Мне даже непонятно, как мог человек такой рассказ написать, да еще его напечатали. Я посылал про жизнь, а меня не печатают.
Что же ты посылал про жизнь?поинтересовался я.
Да про разное. Про Землес посылал, что не соответствует. Мало ли? Потом про помещичка одного: его согнали, а он опять. Так ответили, что вику про это известно, и что он право имеет. А какое же право, если помещиков уволили? Здесь несправедливость.
Тебе в кружок рабкоров надо в городе поступить.
Я сам знаю, да некогда все.
Тут в вагон вошел мальчишка, стал петь песню. Я ее записал:
Посмотрите, братишки:
Разве ячеловек?
Помогите, братишки,
Накопить на ночлег.
Как случился тот случай,
Всполошилось село...
Пронеслись мимо тучи,
А дождя не было.
Вижу, плачут сестренки,
Стала мать слезы лить:
Не хватило водички,
Чтобы рожь напоить...
Ох, сынок мой, Ванюша,
Ты прости свою мать:
Дома нечего кушать,
Нам пора умирать.
И поплелся я в город,
Поклонившись отцу:
Слезы льются за ворот,
И бегут по лицу...
Ночью в карты играю,
Днем хожу на трамвай,
И поювспоминаю
Про плохой урожай...
Пастух после песни, когда парнишка пошел с шапкой, подозвал его к себе и затеял разговор. Парнишка отвечал неохотно и видно было, что ему поскорей хочется в другой вагон. Но пастух, видно, решил добиться от него толку и придержал парнишку за руку. Тогда парнишка вывернулся и дралка.
Его надо обязательно задержать,говорил пастух.
Что же ты с ним будешь делать?
Я-то ничего, а вот в общество «Друзья Детей» отправитьтам его пристроют к делу.
Да ведь, ничего с ними не выходит,сказал я, вспомнив свою практику с беспризорными.
Как такое не выходит? Выйдет... Вот, теперь оркестры организуются... Ты помоги мне его на вокзале задержать.
Но парнишка соскочил версты за две до вокзала прямо на ходу с поезда,и только мы его и видели.
9 сентября.
Сегодня я долго ходил по коридорам университета. Народу еще очень малопочти никого нет. Ко мне подошел какой-то парень в очках и спрашивает:
Ты здешний или из провинции?
Я сказал, что здешний, тогда он попросился переночевать. Оказывается, он переводится из Ленинграда. Мне показалось, что он не совсем похож на начинающего вузовца, и я спросил:
А сколько тебе лет?
А что, разве заметно,отвечает.Да, я уже не птенчик. Десять лет по вузам мотаюсь. Все никак не могу найти подходящей специальности.
Меня этот вопрос тоже интересовал, поэтому мы разговорились. Я повел его домой. Вещей у него одно одеяло, не больно казистое. В Ленинграде он был на географическом отделении, а раньшев Казани, на ИЗО.
А здесь куда думаешь приткнуться?
Я решил на медфак,ответил он важно. Вообще, он все делает важно, несмотря, что худой, маленький и в очках. Он так и сказал:
К себе самому нужно относиться с уважением, тогда и все другие уважать будут.
Ну, а если медфак тебя не удовлетворит, тогда куда?
Я еще не использовал этнофака, административного и нархоза,обяснил Корепанов-Гуськовский,такое у него чудное фимилие (У меня было еще в школе много столкновений с Никпетожем, как писать: фамилия или фамилие, то-есть средний род. Никпетож настаивал, что женский род, но я пишу и теперь фамилие, потому что оно относится ко всем: к мужчинам, женщинам и детям).
Дома папанька его спрашивает:
А сам вы из каких?
Из всяких,говорит Корепанов.Отец мой был священник, матьактриса, а сам я еще не знаю, кем буду. Годиков пять еще проучусь, а там посмотрим.
Что ж ты делал во время гражданской войны?спрашиваю.
Все. Сначал воевал, потом лечил, потом с агитпоездом ездил, потом у белых кашеваром был, а потом у наших подрывником был.
И все учился?
Когда время былоучился. У меня книги всегда с собой.
И верно, когда ложились спать (а я ему постелил на полу тюфячок), он из своего одеяла вывернул штук пять книг, аккуратно уложил их у изголовья, потом снял брючки, тщательно их разгладил и уложил под тюфячок. Мне стало смешно.
Чего смеешься?говорит мой батька.Это он правильно делает: складка не потеряется, а складка в брюках самое первое.
Да я не из-за складки,сказал Корепанов, укладываясь и раскрывая книгу.Это просто экономия. Этим моим брюкам пять лет. А если бы я их не складывал и не чистил, пришлось бы давно новые покупать. А купилки-то где? Со стипендии не разживешься, а дрова грузить я не могу по случаю слабосилия.
Полежали мы молча некоторое время, он все читал, потом он как захохочет.
Ты чего?спрашиваю.
Немец проклятый,хохочет Корепанов.Объявил, что у женщин души нет и что женщина, как таковая, не гениальна и не может быть гениальной.
Истинная правда,скрипит папанька со своей кровати.Ни одной бабы не видал, что с душой.
Да что ты читаешь-то?спросил я у Корепанова.
Такой есть немец Вейнингер, его книгу: «Пол и характер».
Если про пол, оставь у меняпочитать. А ты, папанька, прожил целую жизнь, и не хочешь признать за женщинами право? Это с твоей стороны просто несознательно.
А ты повидай столько баб на своем веку, сколько я,тогда и рассуждай. Ты еще сосунок.
АКСОЛОТ И АМБЛИСТОМА
Запись 15 сентября.
Была первая лекция по совправу профессора Федоровского. Этого Федоровского ребята очень хвалили, да и верно, оказалось, что он очень хороший оратор, и у него все понятно. А первая лекция во многом ответила на мои мысли.
Предположите, что к вам в комнату пришел человек, который с первого абцуга нача ругать современную русскую жизнь,сказал Федоровский. Человек этот может быть эмигрант, может, просто обозленный потерей своего давнего имущества собственник. И вот, он утверждает, что в СССР не действуют законы, что права не существует, что все делается по произволу и за взятки. Как вы его не убеждайте, какие доводы не приводите,он будет стоять на своем, потому что его психикапсихика собственникався в прошлом и не может подчиниться новым понятиям. А когда вы его спросите прямо, что хорошего в прошлом он потерял, он никогда не ответит, что собственность, или чины и ордена, или положение, или должность, на которой он получал 300 рублей довоенными рублями. Он обязательно скажет, что потерял Россию. Что большевики загубили Россию, как нечто абстрактное, что в той, старой, России действовали хорошие законы, а сейчас нет никаких, и так далее. Вы, конечно, найдете целый ряд блестящих доводов, которыми вы только лишний раз убедите самих себя, но никак не своего противника. Но раз уж речь зайдет о России, то не забудьте один небольшой пример из области биологии, который я вам сейчас приведу.
Сейчас в СССР идет великое встряхивание людей. Правда, в очень многих случаях это встряхивание носит грубые, лапидарные, нелепые формы, но этоне беда. Будят мать Федорушку, вот что главное. И, по-настоящему, нет уже на свете матери Федорушки. Разве после перенесенных нами войн и после пяти лет строительства можно сказать, как полвека тому назад, что, лбом в полюс упершись, а пятками в Кавказ,спит непродубным сном отчизна, Русь святая? Трясут, трясут, изо всей силы трясут, от души трясут, тракторами, аэропланами, электрификацией пронимают,и вот, наконец, после десятивековой спячки православия, избяная, матерная, и могучая, и бессильная, и обильнаяначинает просыпаться!
Я сказал о биологии. Один советский профессор делал опыты с аксолотом. Аксолотэто почти головастик, он, кажется, принадлежит к семейству тритонов, но это несущественно. У этого аксолота почти совершенно неразвиты легкие, и это отличие его от более развитого вида этой же группы,от амблистомы. Так профессор, кормя аксолота щитовидной железой, добился превращенияпоистине чудесногоаксолота в амблистому. Мне кажется, не будет натяжкой, если я сравню институт советского права и его проникновение в массы, то-есть организацию нового правосознания,с этим биологическим процессом...
Тут Федоровский начал сравнивать советское право с международным, и у него так это блестяще вышло, что все захлопали. Но по окончании его лекции вдруг на кафедру лезет здоровый рыжий детина, милиционер. А я уже давно его заметил, да и вообще удивлялся, что в коридорах нашего вуза встречаются милиционеры. Ведь это при царском режиме в вуз вводили полицию, и она избивала студентов за то, что они занимались политикой.