Я замечаю за углом ночной магазинчик и говорю Карлу, что мне нужно отлучиться на минуту. Он улыбается и кивает; наверное, думает, что я пошла покупать презервативы. «Нет, убеждаю я себя, ты просто все сочиняешь Он не станет к тебе приставать, а если все-таки станет, ты его вежливо отошьешь». Эту идею, пожалуй, даже можно назвать моим планом. «И пожалуйста, прошу тебя, Господи, пусть в этом магазине найдется хоть что-нибудь, напоминающее пижаму».
К счастью, я вижу висящую на стене футболку. Я не обращаю внимания на надпись «Кое-кто в Арканзасе любит меня»; тем более что альтернативой ей является только футболка с изображением Клинтона, курящего сигару. Это уж совсем не тот намек, который я хотела бы сделать Карлу. Я выбираю первый вариант размера XXL и пару длинных боксерских трусов, на которых сзади красуется надпись «Поцелуй мой Аркан-ЗАД». Это все, что я могу сейчас сделать.
Ну вот, говорит Карл, когда я вхожу в комнату. Он лежит на кровати, на нем только его шитая на заказ рубашка и клетчатые боксерские трусы. Я случайно опускаю глаза и вижу, что в их прорези торчит розовая головка его члена. «Я только что видела пенис Карла Мак-Киннона; не могу поверить, я только что видела пенис Карла Мак-Киннона». Эта мысль вертится у меня в голове, повторяясь до тех пор, пока слово «пенис» не начинает звучать смешно. Картинка намертво запечатлелась в моем мозгу, и я уже не знаю, смогу ли когда-нибудь ее забыть. Хотя я понимаю, что нахожусь в опасности, но все-таки в глубине души мне хочется захихикать. Ситуация настолько вышла из-под контроля, что я не удивлюсь, если он сейчас вытащит пару оправленных мехом наручников, и почти жду этого.
А где раскладушка? спрашиваю я, будто мой босс не лежит на кровати в одних трусах и будто его ширинка застегнута на все пуговицы.
Думаю, Боб ее так и не принес, говорит он, пожимая плечами. Вы великолепно выглядите в этом костюме, но, по-моему, он очень неудобный. Возможно, вам лучше его снять. Карл смотрит на меня вполне непринужденно, как будто он только что попросил принести папку с документами. Интересно, знает ли он про свое торчащее хозяйство? Нет, не должен.
Да нет, мне удобно. Правда. Хм, я сейчас позвоню и напомню про раскладушку. Я нахожу глазами старомодный дисковый аппарат и внимательно рассматриваю его.
Не стоит этого делать. Кровать достаточно большая для нас двоих. Он хлопает рукой по стеганому одеялу рядом с собой.
Нет, Карл, я не думаю, что это будет правильно, произношу я решительным тоном, который, надеюсь, ясно показывает, что у меня нет и не будет ни малейшего желания делить с ним постель.
Да ладно, Эмили. Перестаньте быть такой недотрогой. Мы славненько проведем ночь, говорит Карл в какой-то подростковой манере. Наверное, кто-то ввел его в заблуждение, что после шестидесяти детская речь придает мужчинам особый шарм. Я понятия не имею, что мне делать. Я жалею, что в школе права меня не учили, как реагировать при виде обнаженного члена собственного босса.
Сомневаюсь, заявляю я. Если я не ошибаюсь и вы рассчитываете именно на то, о чем я думаю, это плохая идея. Я поворачиваюсь к Карлу спиной и дрожащим пальцем кручу диск телефона, пока не дозваниваюсь к администратору. К счастью, Боб уже сменился.
Через пять минут принесут раскладушку, сообщаю ему я.
Ну, дело еще вот в чем, продолжает он. Я все еще голоден, и, поскольку десерт мы так и не попробовали, я хочу съесть тебя. Тебе это понравится. Карл опускает руку и тянется к своему члену. Этого нельзя допустить. Мне одновременно хочется плакать, смеяться и блевать. Как я после этого посмотрю в глаза кому-нибудь из сотрудников? Я подозреваю, что на их лица будет накладываться изображение гениталий Карла. Нет, еще хуже: Карла, массирующего свои гениталии.
Флаг на его мачте поднят уже на самый верх.
Нет, говорю я. Мне бы это не понравилось. И вообще, я не хочу разговаривать на эту тему. Ничего не будет. Пожалуйста, прекратите немедленно.
Я знал, что с тобой будет непросто. Ты из таких. Что ж, заставь меня поработать ради этого. Не беспокойся, я люблю тяжелую работу.
Карл. В голосе, к стыду моему, слишком явно звучит мольба.
Эмили.
Карл.
Эмили.
Нет. Безусловно, нет. Я не могу. Прошу вас, пожалуйста, оставьте меня в покое. Не знаю почему, но эти слова оказывают волшебное действие, и краем глаза я замечаю, что он закинул руки за голову.
Хорошо. Поступай как знаешь, говорит Карл и пожимает плечами, словно я только что отказалась от еще одной подушки, а не от куннилингуса в исполнении своего босса.
О, кстати, я велел разбудить нас в 6:30, чтобы мы успели подготовиться к снятию показаний, сообщает он бесстрастным тоном.
Разумеется, отвечаю я, как навек преданный сотрудник. Это разумно.
Карл отворачивается от меня и выключает свет. Я сижу в темноте и жду, когда в нашу дверь постучат. Меня знобит, тело покрылось гусиной кожей, несмотря на то что на мне по-прежнему толстый шерстяной костюм.
Когда наконец приносят раскладушку, я даю посыльному пятьдесят баксов чаевых. Я найду способ, как вписать их в счет «Синергону». Но конечно, есть раскладушка или нет ее, спать я здесь все равно не мшу. О чем я вообще думала? Я не могу делить с Карлом эту маленькую комнату, пусть даже его храпнастоящий оркестр в одном лицеговорит о том, что этой ночью мне уже ничто не грозит. Тем не менее я запираюсь в ванной комнате с подушкой и одеялом и укладываюсь в ванную. Я прижимаю шланг с душем к груди, как ружье, и жалею, что не купила в «Уолмарте» настоящее оружие. Вероятно, еще не поздно сделать это здесь, в Аркадельфии.
ГЛАВА 9
Проснувшись на следующее утро, я сразу же вижу перед глазами кадры из прошлой ночи. Клетчатые боксерские трусы Карла. Маленький Карл, выглядывающий наружу, чтобы поздороваться. Тянущиеся к нему руки. Пожалуйста, остановите это.
За завтраком я замечаю, что отношение Карла ко мне нисколько не изменилось, как будто никакого инцидента и не произошло. Он вполне нормален, что заставляет меня задуматься, не привиделось ли мне все это. Как ни странно, я ловлю себя на том, что веду себя с ним подчеркнуто почтительно. Мое поведение похоже на дефективный инстинкт выживания.
Днем, во время перерыва в записи показаний, я вижу, как из-за угла порывисто выходит Карисса, руки ее крепко сжаты в кулаки. Впервые в жизни я рада ее появлению. Заметив меня, она изображает фальшивую улыбку, вытягивая губы вдоль невидимой горизонтальной линии. Лицо у нее, как всегда, одутловатое, словно у персонажа пластилиновых мультиков, которому художник забыл удалить лишние выступы и неровности. Ее каштановые волосы, тонкие и редкие, разделены прямым пробором и низко завязаны в конский хвост. Сквозь волосы просвечивает розоватая кожа головы, и вдруг я понимаю, что кто-то, наверное, даже находит ее привлекательной.
Она еще не успевает поздороваться, а я уже рассказываю ей, что нам с Карлом пришлось остановиться в одной комнате из-за ошибки с бронированием номеров. Она смотрит на меня с недоумением, как будто я говорю не совсем понятные вещи. Ее брови выгибаются дугой и встречаются над переносицей, оставляя глаза в тени. Наверное, это очень удобно, когда идет дождь.
Ты же не думаешь, что мне нравится делить номер с Карлом? спрашиваю я, глядя на нее в упор, стараясь, чтобы она поняла меня правильно. Даже сознавая, что передо мной Карисса, я взываю к ее состраданию. Повторения вчерашнего вечернего спектакля я не вынесу.
Конечно, не думаю, говорит Карисса тоном, намекающим на прямо противоположное.
* * *
Этим вечером мы втроем ужинаем в ресторане «Хог Пит Барбекю», одном из тех заведений, которые внутри отделаны так, чтобы у вас складывалось впечатление, будто вы сидите снаружи. У стен стоят искусственные пальмы, потолок усеян звездами, а пол укрыт сеном. Все вокруг выдержано в чисто американском стиле: пластиковые скатерти в красную и белую клетку, шумные дети и липкие пальцы, фирменных цветов салфетка с завязками, одеваемая на грудь. Я с удовольствием уплетаю свой ужин, наслаждаясь напряженным выражением на лицах Кариссы и Карла, созерцающих свои капустные салаты, заправленные майонезом, здесь нет ничего более похожего на салат в их понимании этого слова. Я буквально вижу, как Карисса в уме вычисляет, сколько в нем калорий.
Впрочем, они на удивление быстро приходят в себя, и после пары бокалов пива мы уже вполне прилично проводим время. Как ни странно, но мне удалось стереть из памяти кадры прошлой ночи. Карл снова демонстрирует свою лучшую сторону, рассказывая истории о том, какие перемены произошли с фирмой за последнее десятилетие. Я выясняю, что наше партнерство открывает офис в Москве, и еле сдерживаюсь, чтобы не предложить им обоим туда перевестись. Единственный неловкий момент возникает, когда Карл ненадолго отходит от столика, чтобы ответить на звонок жены.
Значит, вышло так, что вы переночевали с Карлом в одной комнате, да? шепчет мне Карисса; ее правая бровь при этом выгибается на лбу так высоко, что сливается с волосами.
Во всем городе нет свободных мест, а секретарша Карла ошиблась. Впрочем, мы спали на разных кроватях.
Правда? А почему? Брови у нее выровнялись, но зато теперь она скривила губы, словно намазывая их помадой перед зеркалом. Мне кажется, ей нравится демонстрировать мультипликационную подвижность своего лица.
Я не стала бы делить постель со своим боссом.
Брось, он довольно интересный мужчина. Мы ведь друзья, мне ты можешь рассказать.
Я бы этого не сделала. К тому же он женат, говорю я. Я умалчиваю о том, что мы с ней никогда не были и никогда не будем друзьями.
Ну и что?
Как что? Ты шутишь?
Перестань, думаешь, я действительно поверю, что ты прошлой ночью не переспала с Карлом? Прежде чем я успеваю ответить, к столу возвращается Карл, и Карисса быстро меняет тему.
Так что там слышно от твоего бывшего? спрашивает она.
Какого еще бывшего? интересуется Карл наигранно невинным тоном. Это и понятно: менее чем сутки назад я беспрерывно твердила ему о том, как сильно люблю своего бойфренда и как я ему верна.
О, этот парень бросил Эмили в прошлом месяце. И это очень скверно, потому что он был просто находкой. Она кладет ладонь мне на руку, якобы желая меня утешить. Весьма разумно с ее стороны, потому что теперь я уже не могу ей врезать.
Спасибо, Карисса. Меня внезапно начинает тошнить, наверное, из-за того, что я слишком энергично набросилась на свинину. Карл встречается со мной глазами и выглядит сконфуженным. Очевидно, тот факт, что я упомянула несуществующего бойфренда только ради того, чтобы не спать с ним, выходит за рамки его воображения.
После ужина Карл предлагает зайти в дайв-бар напротив нашей гостиницы. Он говорит, что чувствует себя «блотто»одурманенным. Откуда он взял это слово? Настроение у меня жуткое, и от алкоголя мне наверняка будет еще хуже, но словно со стороны я слышу, как отвечаю согласием. Не знаю почему, но я чувствую себя обязанной доставить Карлу удовольствие, особенно в свете его фиаско прошлым вечером. Обязанаи все. Как женщина, с которой грубо обращается муж, но она почему-то верит, что этого заслуживает.
Я всерьез не задумываюсь о том, чтобы пожаловаться на Карла в фирму. Тогда мне пришлось бы пройти через бесконечные «а он сказал то», «а я сказала это», и ситуация будет рассматриваться со всех стороня прекрасно это знаю. Очень скоро люди вокруг начнут перешептываться, бросать на меня странные взгляды в коридоре, а потом это место станет для меня настолько неуютным, что я буду вынуждена уйти. Можно, конечно, подать на него иск, но это бы означало конец моей карьеры юриста. Никто не рискнет брать на работу «источник неприятностей».
Похоже, решение известно наперед: я не буду ничего предпринимать. Внутри меня не происходит никакой борьбы.
Но кое-что меня все-таки бесит: я чувствую себя дурой или даже еще хужеханжой из-за того, что все это меня расстроило. Нет, правда, подумаешьбольшое дело! Да, было неудобно и неприятно, но чего так кипятиться по этому поводу? Ведь Карл смирился с моим отказом.
И все же мои чувства мечутся из одной крайности в другую, нарастая и перекликаясь; я по-детски стесняюсь своей ярости, а потом прихожу в бешенство, потому что я уже давно не ребенок.
* * *
Это место называлось «Солнечный плавательный бассейн», пивовсего по доллару. На испачканных белых стенах висят буйки и спасательные кругинаверное, в качестве художественного оформления. Я всегда была почитателем дайв-баров и сейчас расстроена тем, что после этого визита они отныне будут ассоциироваться с моей неприятной компанией. Мы проходим мимо столиков, большинство из которых не заняты, и садимся на три высоких табурета возле стойки. Карл устраивается между мной и Кариссой. Бармен кладет перед нами три салфетки для коктейлей, и Карл удивляет меня, заказав три текилы.
Нет, спасибо, отказываюсь я.
Бросьте, Пратт. Не стоит портить нам праздник, говорит Карл, подвигая ко мне полную стопку. Я думаю, уж не наказывает ли он меня за вранье насчет Эндрю. Я больше не протестую, мы все разом выпиваем текилу на счет «три» и впиваемся зубами в горький лимон. Я чувствую, как у меня печет в горле, а руки начинают подрагивать. Через тридцать секунд я понимаю, что в животе разгорелся пожар.
Мы выпиваем еще по одной, и к этому ощущению добавляется тошнота.
Что такое, Пратт? Не можете тягаться с большими мальчиками? спрашивает Карл, и Карисса делает знак бармену, чтобы тот налил по третьей. С меня уже довольно.
Не могу, Карл, сдаюсь я и спускаюсь со своего табурета, держась рукой за стойку, чтобы справиться с головокружением. Я устала. Пойду обратно, в гостиницу. Ключи, Карисса? Она торжествующе смотрит на меня. Я не понимаю, зачем вообще мне с ней соревноваться, и то, что я опять проиграла, меня вполне устраивает.
Спасибо за компанию, ребята, прощаюсь я и направляюсь к выходу из «Солнечного плавательного бассейна», встревоженная тем, что меня уже не тошнит. Внезапно появляется чувство свободы; в гостинице я, не моргнув глазом, прохожу мимо стоящего за стойкой Боба и с огромным удовольствием обнаруживаю, что в комнате Кариссы находятся две двуспальные кровати. Я переодеваюсь в свой новый арканзасский наряд и сворачиваюсь клубочком под одеялом.
Но совершенно неожиданно мое веселое возбуждение улетучивается. Ночное освещение ванной комнаты отбрасывает на стены страшные тени, кресло в углу превращается в нечто зловещее. Я напугана и одинока, и в этот момент мне не приходит в голову ничего другого, как взять трубку и позвонить Эндрю. Мне нужно поделиться чудовищными подробностями этой поездки. Я набираю его номер, быстро, прежде чем мое сознание успевает подумать о последствиях.
Он отзывается со второго гудка.
Алло, говорит он.
Я в панике. Я не произношу ни слова, вообще ничего, ведь теперь, когда он на линии, я уже не уверена, что эти подробности для него существенны. Конечно же, ему наплевать на то, что я провела ночь в обнимку с душевым шлангом. Мои проблемы его больше не касаются.
Алло? снова повторяет он. Кто это? Я слышу, как вы дышите.
Моя рука ощущает вес телефонной трубки, та становится слишком тяжелой, и я не могу ее удержать. Поэтому кладу ее на рычаг.
Небольшой рецидив старой болезни. Ошибка.
Я говорю себе, что просто хотела услышать его голос. Я говорю себе, что просто хотела услышать его дыхание.
* * *
Я просыпаюсь от пульсирующей боли в висках, расплачиваясь за выпитую текилу. Я вижу, что постель на соседней кровати по-прежнему аккуратно застелена, а на подушке лежит плитка шоколада. Спустившись вниз к завтраку, я обнаруживаю, что Карл и Карисса уже находятся там, просматривая вдвоем «Уолл-стрит джорнал».
Доброе утро, говорю я, подсаживаясь к ним.
Доброе, отвечает Карл и смотрит на свои часы. Вы опоздали. Вы должны понимать, что это не отпуск.
Сейчас еще и восьми нет, Карисса хлопает его газетой по руке. Оставьте ее в покое.
Хм, да, мы с Кариссой уже давно на ногах и работаем. Карл смотрит на Кариссу, обезоруженный ее игривостью, затем переводит глаза на меня, медленно оглядывая с ног до головы. Так вот, Эмили, мы с Кариссой обсуждали итоговое судебное ходатайство. Мне неприятно это говорить, но я решил, что вы еще не готовы к такой работе. Мне очень жаль.
При этом Карл выглядит вовсе не расстроенным, а скорее весьма довольным собой. Как кот, все-таки добравшийся до сметаны, точнее, до Кариссиной сметаны.