Скажите, вы не знаете, где находится затон «Юный водник»? Там стоят баржи.
Карданов удивился:
Что вы, тоже идете на перегон?
Да, иду.
Кем же?
Синоптиком.
Карданов скептически посмотрел на девушку. Такой серьезный переход, а назначают какую-то совсем юную девицу. Надо будет сказать Маркову. Тут опыт нужен, и большой. Он еще раз посмотрел на девушку. Правда, когда вглядываешься в ее лицо, оно не кажется таким уж молодым, видны еле заметные морщинки. Сколько ей может быть лет? Что-нибудь около двадцати пяти. А глазищи какие!
Они вышли на улицу.
Так вот что, начал объяснять капитан. Сядете на автобус номер Впрочем, давайте я вас немного провожу. Нам по пути. Перейдем через мост, а там уж найдете сами.
Девушка поблагодарила, и они не торопясь пошли рядом.
Не боитесь идти в такое плавание?
Я ничего не боюсь, тряхнула короткими, подстриженными по моде золотистыми волосами девушка.
А я вот боюсь, рассеянно отозвался Карданов, думая о слабом закрытии трюмов.
Зачем же вы нанялись тогда? Сидели бы дома.
Карданов засмеялся:
Не могу. Дело заставляет.
Ну если так, то привыкайте. Люди ко всему привыкают. Вы случайно капитана Карданова не знаете?
Карданова? Андрей Андреевич сделал удивленные глаза, улыбнулся и хотел уже представиться, но передумал. Карданова? повторил он. Знаю, даже очень хорошо. А почему он вас интересует?
Мне придется с ним плыть на одном судне. Я назначена на «Ангару». Скажите, что он за человек?
Как вам сказать. Мне лично он нравится. Симпатичный парень.
Молодой?
Ему тридцать пять. Приличный мужчина и, между прочим, холостяк
Девушка вспыхнула. Глаза ее сделались сердитыми, темными.
Я замуж за него выходить не собираюсь. Понятно? Мне с ним работать надо. Во всяком случае мне повезло, если он, как вы говорите, хороший человек.
Карданов утвердительно кивнул головой:
Вам повезло, это верно. А вот ему М-да.
Что это за «м-да»?
Вот ему, кажется, не повезло.
Это почему же?
Там, вероятно, нужен опытный, знающий Север синоптик.
А я вот как раз и есть «опытный и знающий Север синоптик». Два года зимовала в Амдерме, один год на Диксоне и один на мысе Челюскин. Вот так. «М-да!»
Тогда простите. Вы, оказывается, настоящая полярница. Сколько же вам лет?
Женщинам такие вопросы не задают, улыбнулась девушка. Но вам по секрету могу сказать. Много. Двадцать шесть. Успокоились?
Они перешли через мост. У здания Академии наук остановились. Скрипя тормозами, подкатил сине-белый нарядный автобус.
Ваш. Садитесь, поддержал за локоть девушку капитан. Где выходить, спросите у кондуктора. Она знает. Привет Карданову, если увидите.
Автобус тронулся. Девушка обернулась и крикнула:
Спасибо. От кого привет?
Карданов помахал рукой. Автобус скрылся за поворотом.
Удачно, что синоптик оказалась бывалой, хорошо знающей район. Но зачем у нее такие синие глаза, мальчишеская прическа и никакой серьезности? Ведь ее мнение по многим вопросам будет решающим. Надо сказать, что и он вел себя не очень серьезно.
Андрей Андреевич почему-то с сожалением вдруг вспомнил, что за эту стоянку не сходил ни в кино, ни в театр.
Утром в «образцовой» пивной на улице Гоголя посетители обычно отсутствовали. В углу, положив руки на застекленный столик, сидел пьяный Пиварь. Он был всё в той же чисто выстиранной голубой робе, его глаза бессмысленно смотрели на развалившегося на стуле Геньку Шмеля. Генька крутил головой, подмигивал толстой официантке, стоявшей у стойки со сложенными на животе руками, и как бы приглашал ее принять участие в веселом развлечении.
Слушай, Степан Прокофьевич, ласково говорил он. Не будь жлобом. Такое дело надо спрыснуть. Мы с тобой попали на одно судно, уходим в дальнее плаваниеи вдруг всухую. Ни боже мой! Расколись еще на пол-литра. Ну? Давай четвертной, я смотаюсь. Да не бойся, с первой получки отдам. Счет немецкий. Фифти-фифти. Ну?
Хватит. Мы ведь уже спрыснули. Мне хватит. Я уже, пожалуй того а? вяло отказывался Пиварь.
Ты? Как стеклышко. Брось, не придуривайся, горячо убеждал Генька.
Чего ты понимаешь. При-ду-ри-вайся. Я слово начальнику дал. Сказал, что не буду пить совсем. Честное слово, понимаешь? Вот он меня и взял.
Правильно сделал. Больше пить не будешь. Сегодня последний раз и амба. И я не буду. С тобой вместе. Давай. Жалко?
Пиварь тупо посмотрел на Геньку:
Дурак. Разве мне жалко когда было? Мне не жалко. Честное слово дал. Не понять тебе этого. Последний раз
Пиварь порылся в кармане, выбросил на стол смятую десятирублевку, потом пятерку:
На́. Больше нет.
Шмель схватил деньги:
Ладно, добавлю. Ловко я твоего начальника опутал! Без всякого честного слова. Старую характеристику подсунул, а то бы ни в жизнь не взял, и плыл бы ты на нашем «клипере» один. Ну ладно. Посиди, я сейчас.
Генька выскочил на улицу. Официантка равнодушно смотрела мимо, не обращая внимания на одиноко сидевшего Пиваря. Ему сделалось грустно. По щеке скатилась пьяная, горькая слеза. Жизнь не удалась.
Служил несколько лет в Балтийском пароходстве, плавал за границу на хорошем судне, был на лучшем счету. Но потом одна пьянка, вторая, трехдневный прогул, увольнение. Капитан вызвал к себе и сказал: «Хороший ты парень, Пиварь. И работник золотой. Но больше твои номера терпеть нельзя. Вся команда возмущается».
И пошло, и пошло. Ушел в портофлот.Там такая же история. На шаландах плавал, у рыбников на сейнерах. Всё было хорошо до первой пьянки. Скатился до закопченных невских речных буксирчиков. Он, Пиварь, золотые руки. За что бы он ни бралсявсё выходило. Работал и на палубе, и в машине. «Не буду больше пить. Сказал, и точка А сегодня в последний раз. Сегодня не считается. Сегодня слово дал. Значит, с завтрашнего дня».
Хлопнула входная дверь, вернулся Шмель:
Сонечка! Пару бутербродов с колбасой и еще бутылку пива. Держи посуду, Степан.
Генька разлил под столом водку. Официантка отвернулась к буфету, делая вид, что не замечает нарушения правил.
Ну, будем здоровы, Степан Прокофьевич. За счастливое плавание на «Ангаре», Скол!стукнул донышком стакана по столу Шмель и быстро опрокинул содержимое в рот.
Пиварь поднес стакан к губам, сморщился, с трудом выпил. Ему было нехорошо.
Девушка с прической «баббета» и в очень короткой, широкой юбке поднялась со скамьи навстречу Володе Смирнову, когда он торопливо вошел в сквер у Исаакиевского собора.
Я здесь, Володька! крикнула девушка, поднимая руку. Ну как твои дела?
Вот это да! восхищенно, не отвечая на вопрос, воскликнул Володя, оглядывая девушку со всех сторон. Ты будто сошла с обложки модного журнала, Светка. Где же твои косы, твоя скромная коричневая форма?
Нравлюсь тебе в таком виде?
Девушка повернулась.
Потрясающе!
Так вот. Школа окончена. Я взрослая. Форма отдана сестре. Подарки волшебника на мне, за углом стоит золотая карета. Она повезет меня в жизнь
Возьмите меня кучером, леди. Я буду сопровождать вас всюду.
Вы уверены, что нам по пути?
Уверен.
Я подумаю, засмеялась Светлана. На это место много претендентов Но хватит болтать глупости. Как твои дела?
Приняли. Разрешите представиться: матрос теплохода «Ангара». Завтра выхожу на работу, а через десяток дней уйдем в рейс.
Так скоро? Я думала Знаешь, наши мальчишки говорят, что ты совершил величайшую глупость. Закончил десятилетку и пошел наниматься в матросы. Ты не жалеешь, что не подал документы в Высшее мореходное?
Не знаю. Мне кажется, я поступаю правильно. А вдруг море мне не понравится? Тогда что, менять профессию? Или всю жизнь тянуть лямку нелюбимой работы?
Володя задумался. Вот она, Светка Аржанова. Его Веточка. Самая красивая и своенравная девочка в их классе. Это признано всеми.
А сегодня она совсем особенная и как-то сразу отдалилась от него. Он не привык видеть ее такой.
Что вы замолчали, товарищ моряк? Взрослых девушек нужно развлекать.
Ты всё смеешься, Светка, а мне вот стало грустно. Десять лет проучились, дружили с первого класса Помнишь, как меня выставили за дверь из-за твоей бумажки? Ну когда ты бросила бумажную стрелку на учительский стол и попала в чернильницу? Как всё это давно было! Теперь мы взрослые. Казалось, мы никогда не расстанемся, а вот
Да, так казалось. Каждый день встречались, шалили, ссорились, готовились к экзаменам, волновались А теперь начинается новая жизнь. Придут новые люди, новые интересы, новые волнения
И ты забудешь всё, что привязывало тебя к школе, в тон Светлане продолжил юноша.
Нет. Школу я не забуду никогда. Ты знаешь, что мы решили собираться с нашими учителями каждый год. И чем старше мы будем, тем встречи эти будут интереснее. Представляешь: встретимся лет через сорок, совсем старые.
Володя засмеялся:
Очень интересно! Соберутся старые перечницы. Жизнь прожита, общего между людьми ничего нет, разговаривать не о чем. Неумолимое время сделало лица морщинистыми Брр Вот если вместе Знаешь, мне ужасно не хочется расставаться с тобой
Мне тоже тихо сказала Светлана.
Володя взял ее руку:
Я люблю тебя. Ты должна знать это.
Он смотрел на Светлану.
Девушка ничего не ответила. Володя тоже замолчал.
Пойдем, наконец проговорила Светлана, вырывая свою руку. Мне нужно домой.
Она посмотрела на Володю такими глазами, что он сразу сделался счастливейшим человеком на свете.
Пойдем, Веточка. Давай проведем оставшиеся до плавания дни вместе.
Да, Володька. Вместе. Пошли.
Тонечка Коршунова никогда не предполагала плавать на судах. Тем более в Арктике. Это звучало фантастически, невероятно. Она, как и все ее тридцать соучеников, закончила поварскую школу и собиралась поступить на работу, чтобы заняться приготовлением борщей, котлет, пирожков. Предложений было много. Повара требовались и в ремесленные училища, и на железную дорогу, и в заводские столовые. Были даже места в дома отдыха. Наверное, она выбрала бы дом отдыха, но ее подружка Нинка Воротова, вернувшись вчера в общежитие, важно объявила:
Берут нашего брата везде. Даже на пароходы в Арктику приглашают. Во!
В Арктику! У Тони остановилось сердце. Каждый человек мечтает о чем-нибудь. Мечтала и Тоня. Еще когда она жила в детском доме, она любила забираться на подоконник, смотреть в окно и думать. Ей хотелось путешествовать. Любопытство не оставляло ее ни на минуту. Если появлялась новая подруга, Тоня засыпала ее вопросами: где жила, какие улицы в том городе, есть ли река, плывут ли по ней пароходы? Однажды ей попался двухтомник Нансена «Фрам в полярном море». Она не отрываясь прочла книги. Вырезала портрет норвежского ученого. На фотографии Нансен был снят молодым. Дружески улыбался, звал в далекую Арктику. Девочки-соученицы смеялись:
Кто это у тебя такой белобрысый, с усами?
Тоня не отвечала на шутки. Она хотела побывать там, где был Нансен. Когда она подросла, мечта о путешествии отодвинулась. И вот сейчас берут в Арктику. Такой случай приходит один раз в жизни. Разве можно отказаться от него? Путешествовать, увидеть всё своими глазами, заглянуть в неведомые дали
Подойдя к серому дому, на дверях которого висело объявление Маркова, Тоня сразу примкнула к группе женщин, державшихся отдельно от топтавшихся у входа мужчин. Через несколько минут она уже знала все подробности о перегоне. Знала, куда пойдут баржи, какую зарплату получает повар, сколько она может скопить денег за рейс. Толстая, заплывшая жиром женщина, взглянув на Тоню, усмехнулась:
Ты еще такого мальчика оторвать можешь! Там мужиков много, а нас мало. В море так и липнут, так и липнут. Вот в прошлом году логгер перегоняли, был у меня старпом. Мальчишечка молодой
Она облизнула влажные губы и сказала непристойность.
Тоня независимо вскинула голову:
У меня мальчиков и в городе достаточно. И, хотя едва ли у нее были знакомые мальчики, кроме соучеников, она небрежно добавила:Подумаешь, мальчики!
Однако разговор оставил неприятный осадок. Действительно, одна среди мужчин
У Маркова Тоня держалась с достоинством.
Так значит вы повар, девушка? Очень хорошо. Условия знаете?
Немного знаю. Но лучше, если вы мне расскажете.
Марков подробно рассказал Тоне обо всем, что ее интересовало.
Вообще-то подходит, подумав, сказала она. Надо бы кухню посмотреть, как там готовить на самоходке.
Кухня современная. Готовить удобно, серьезно ответил Марков. А вы в море бывали когда-нибудь?
Нет, товарищ начальник, не была.
Вдруг укачаетесь? Что тогда команда будет делать? Голодать?
Не будет. Консервы выдам.
Марков засмеялся:
Хорошо. Повар вы дипломированный, пошлем вас на головное судно «Ангара». Капитан там строгий, и смотрите, чтобы никаких этих Молодая вы очень. Марков неопределенно покрутил пальцем в воздухе.
Тоня поняла. Покраснела:
Это вы своим матросам говорите, а за меня не беспокойтесь. А что молодая, так это еще ничего не значит. Вон там, внизу, ваши «старые» стоят. На них посмотрите.
Марков с любопытством взглянул на Тоню. Совсем еще детское лицо, вздернутый нос, блестящие глаза. Бойкая!
Где ваши родители?
Тоня сразу потускнела:
Нет у меня родителей. Я самостоятельная.
Самостоятельная? Так-так. Марков заглянул в Тонин паспорт, лежавший перед ним на столе:Хорошо, Антонина Васильевна. Попрошу вас завтра выйти на работу. Людей кормить надо.
Посуда, продукты есть? по-деловому спросила Тоня.
Посуда есть, а продукты покупать надо.
Ладно. Завтра приду.
Через час Тоня Коршунова вышла из серого дома коком теплохода «Ангара». Ей было немного жутко. Первый раз в жизни Тоня отправлялась так далеко. В Арктику. Прощай, спокойное житье в чистеньких комнатах общежития школы поваров. Вот удивятся девчонки, когда она расскажет им о том, куда уплывает. Морячка! Даже как-то странно. Не повар, а кок. Слово-то смешное какое кок.
ГЛАВА III
Андрей Андреевич попал на завод, где велись работы по подкреплению корпусов «самоходок», только на следующий день после обеда. Он прошел по заваленному металлическим ломом двору и вышел к воде. В тесной гавани, вплотную друг к другу, стояли пять барж, ошвартованные как на парадевсе трубы в одну линию. «Самоходки» имели такой небольшой надводный борт и такую длинную палубу, что в первый момент казалось: кормовые надстройки существуют отдельно от приподнятых носов. Но, в общем, суда выглядели не так плохо. Они блестели свежими красками, ласкали глаз девственно чистые чехлы вентиляторов и шлюпок, не было старомодных острых углов в общей архитектуре.
«С Тайгой сравнивать их нельзя, но всё же они лучше, чем на серой фотографии», подумал Андрей Андреевич.
По перекинутой с берега легкой сходне он поднялся на палубу. Из открытых трюмов доносились удары кувалд. Вспыхивали огни сварки. На люке, лежа на животе, подставив голую спину солнцу, развалился матрос. Повязка вахтенного, красная с белой полосой, валялась рядом, на голубой рубашке.
Скажи-ка, где стоит «Ангара»? спросил Карданов.
Матрос приподнялся на локтях, посмотрел на капитана заспанными глазами, лениво ответил:
Третья от нас, четвертая от берега.
Потом он снова опустился на люк, не обращая больше внимания на капитана. Карданов перелез через цепные релинги еще трех барж и очутился на своей «Ангаре». Вахтенный отсутствовал. Люки были закрыты. Работы по подкреплению корпуса еще не начинались. Он прошел по узкойдвум человекам не разойтисьпалубе. Почти всю площадь занимали огромные люки. Двери носовых жилых помещений закрыты на за мок.
Карданов обошел всё судно, постоял на корме, повернул задрайку на металлической входной двери и очутился в крошечной столовой команды. На диванчике у стола сидел человек в новеньком форменном костюме с тремя золотыми нашивками, в ослепительно белом воротничке. На вид ему было лет тридцать. Курчавые темные волосы, тронутые еле заметной сединой, прямой нос, губы хорошего рисунка делали бы его внешность приятной, если бы не слишком близко поставленные к переносице небольшие черные глаза. Они не подходили к этому лицу.
Моряк смотрел через выходящую прямо в камбуз открытую дверь на какую-то совсем молоденькую девушку, босую, с закатанными рукавами, неистово трущую мешковиной кафельную палубу. У ее голых, забрызганных грязью ног стояла огромная серая лужа.
Карданов понял, что человек, сидящий за столом, его новый старший помощник. Андрей Андреевич назвал себя. Старпом не торопясь встал, внимательно с ног до головы оглядел капитана и как-то свысока представился: