Она размером с цыпленка из супермаркета, сказала Джессика. Бедная маленькая крошка!
Не нужно так убиваться по нашей маленькой Поппи, ответила ей улыбчивая медсестра, родом с Ямайки. Конечно, она еще не совсем сформировалась, но развитие идет хорошо. Детки, рожденные от матерей с эклампсией, очень часто выглядят как маленькие педерасты.
Она совсем не похожа на маленького педераста, обиженно возразила Джессика.
Но все равно она была благодарна медсестре за участие.
Действительно, первые три дня жизни Поппи прошли успешно. Она начала самостоятельно дышать, уже выпивала крошечные порции молокасцеживаемого у Меган, но скармливаемого опытной медсестрой отделения интенсивной терапии, и даже прибавила в весе.
Но во всей этой истории было еще кое-что. Джессике стало ясно, что случай с ее сестройтридцатичетырехнедельная беременность и рождение недоношенного ребенкане самое плохое, что может случиться в жизни.
В отделении интенсивной терапии Джессика не замечала детей меньше Поппи, хотя ей говорили, что они поступают сюда чуть ли не ежедневно. Однако в первый день она увидела здесь мальчика с врожденным пороком сердца, а во второйеще одного мальчика, толстенького и розовощекого малыша, который родился с синдромом Дауна.
И медсестры, и врачи делали для этих детей все что могли («Хотя что они могли сделать?»думала Джессика), а родители покорно стояли рядом со своими детьми, иногда всхлипывали, иногда просто молчали. Родители мальчика с синдромом Дауна уже имели дочь пяти лет, совершенно здоровую девочку. «Если первый раз все проходит успешно, думала Джессика, то люди расслабляются. Начинают думать, что несчастья затрагивают только чужие семьи. А потом вдруграз! и их мир разваливается на части. И они понимают, что на этот раз несчастье коснулось их самих».
Сперва Джессика хотела сказать этим людям несколько ободряющих слов. Например, она могла бы сказать, что их малыши очень хорошенькиедаже несмотря на то, что лежат здесь в шерстяных шапочках, нахлобученных по самые глаза. Что недоношенные девочкипросто красавицы, хотя те больше напоминали кусочки бледного филе в мясных отделах супермаркета. Но Джессика поняла, что не в состоянии подобрать подходящие слова для людей, чье несчастье было гораздо значительнее ее собственного.
Она не могла сказать родителям мальчика с синдромом Дауна или родителям мальчика с пороком сердца, что все у них, даст Бог, обойдется. У нее просто не было права произносить столь легковесные слова. Какое утешение могла предложить им она, не обремененная подобными страданиями и опытом?
Джессика смотрела на спящую племянницу. Это зрелище уже становилось для нее привычным: малышка со слабым, прерывистым дыханием. «Маленькая, словно щеночек, или котеночек, думала Джессика. Личико сморщенное, но в то же время до умопомрачения прекрасное».
С Поппи, даст Бог, все обойдется.
Гораздо больше Джессику беспокоила Меган.
«Прямо как маленькая птичка», думала Кэт.
Джессика положила малышку на колени, одной рукой поддерживала ее головку, а другойпыталась накормить молоком из бутылочки. Глазки девочки были закрыты, а на удивление большой рот широко открыт. Пожалуй, этот рот был единственным большим органом у Поппи. «Прямо как новорожденный птенчик в гнезде, думала Кэт. Открывает клювик и ждет, когда принесут червячка».
Просто песчинка, вслух сказала она. То ли она есть, то ли ее вообще нет на свете.
Зря ты так говоришь о нашей Поппи, возразила Джессика.
Почему Меган не кормит ее грудью? Разве не доказано, что для ребенка нет ничего лучше, чем кормление грудью?
Поппи еще слишком мала, чтобы сосать грудь. Она не может делать сосательные движения. Правда, дорогая, не можешь?
Ребенок будто уснул. Крошечный животик был полон, но губами она все еще сжимала соску на бутылке. Джессика мягко вынула соску изо рта девочки, отчего раздался негромкий хлопок: чпок!
Кэт провела рукой по лицу Поппиедва касаясь, словно боясь ее разбудить или, может быть, навредить ей. И снова у нее возникло это чувствобесконечного удивления перед чудом зарождения новой жизни.
Как там себя чувствует Меган? спросила Джессика.
Кэт покачала головой.
У нее такой вид, словно ее перемололи в мясорубке. Мне всегда казалось, что кесарево сечение упрощает дело, что это шикарная альтернатива естественным родам. А ее как будто изрезали на куски.
Кесарево сечениеэто серьезная полостная операция, назидательно произнесла Джессика, повторяя любимые слова мистера Стюарта.
Там, в операционной, я таких кошмаров не ожидала, а получилась сцена из фильма ужасов.
Некоторое время сестры молча смотрели на спящего ребенка. Потом Джессика сказала:
Я думала, мне станет плохо, когда я возьму ее на руки. Думала, сломаюсь окончательно. Потому что у Меган есть ребенок, а у меня нет. Но ты только на нее посмотри: как может это дитя вызвать у кого-то отрицательные эмоции? Теперь она перестала быть абстрактной, гипотетической идеей, превратилась в настоящего ребеночка! Поппи Джуэлл явилась в этот мир. Принимайте ее как данность!
Кэт тоже робко взяла ребенка на руки. Она держала ее не так ловко, как Джессика. Причем не только потому, что боялась уронить Поппи или стукнуть ее головку (хотя и это тоже), но и потому, что охватившие ее чувства грозили в любую минуту перелиться через край. Кто бы мог поверить, что такое возможно? Что Джессика воспримет рождение девочки как нечто совершенно естественное, а для Кэт это станет событием, которое перевернет весь ее мир с ног на голову?
Укачивая на руках это маленькое чудо, женщина чувствовала, как в ней поднимается желание более глубокое, чем все, что она испытывала до сих пор. Никакой любовник не мог с этим сравниться, никакая работа, никакая радость от обладания вещами. Ребеночек был такой маленький, что можно было даже усомниться в его существовании, и, тем не менее, Кэт хотела иметь точно такого же, своего. Это было глупо. Что она будет с ним делать? Где она его пристроит? Где уложит спать?
Но она ничего не могла с собой поделать. Ей вдруг показалось, что она впустую потратила много лет своей жизни, угробила лучшие годы на вещи, которые не имели никакого значения. Бесконечное зарабатывание денег и трата их на удовольствия, это бессмысленное, смешное желание иметь лучшую машину, лучшую квартиру, удовлетворение новых желаний и потребностей.
«А теперь мне тридцать шесть лет, думала Кэт, я уже ближе к сорока годам, чем к тридцати. Но я не хочу прожить жизнь, хотя бы одного дня не подержав на руках собственного ребенка».
Теперь ей хотелось только одногоспрашивается, чего же?
Ну да, разумеется, мужчину.
У входа в отделение интенсивной терапии стояла Оливия Джуэлл и заглядывала внутрь через стекло. Две ее старшие дочери нянчили там ребенка Меган. Первую внучку Оливии.
Ребенок был завернут, как эскимос. Но даже в таком виде Оливия ухитрилась разглядеть, что перед нейнечто невообразимо безобразное и отталкивающее. Конечно, по своему опыту она знала, что все дети на свете в разной степени отвратительны, но от вида этого сморщенного мышонка могло прокиснуть молоко.
«Впрочем, подрастая, дети меняются», думала Оливия. Она была совершенно уверена, что родила трех самых прекрасных дочерей на свете. Но даже они в детстве двадцать четыре часа в сутки требовали к себе внимания. Невозможно же было просто одеть их, а потом на них любоваться. Они постоянно обременяли родителей новыми заботами, требовали все новых и новых вещей.
Оливия вспомнила, как выглядели ее дочери перед тем, как она ушла из дома: длинноногой нескладной Кэт тогда было одиннадцать, невыразимо хорошенькой Джессике семь, а у трехлетней Меган животик был толстый, как барабан. И что-то в глубине души Оливии, что-то давно забытое и, как ей казалось, умершее, вдруг ожило и заныло. Но потом кто-то рядом с ней заговорил, и боль прошла.
Вам помочь, мадам? спросила сидящая у входа медсестра.
Нет, я просто смотрю, ответила Оливия Джуэлл.
Она родила девочку, сообщил Паоло официантке в баре, потому что он уже дошел до такого состояния, когда официанткам рассказывают о своей личной жизни. Поппи. Она назвала ее Поппи. Такая маленькая красотка.
Кирк с гордостью засмеялся и снова потянулся к стакану. Но тот оказался пуст.
Ну не правда ли? непрестанно спрашивал он. Она настоящая красавица?
Мои поздравления! улыбнулась официантка. Высокая, со светлыми волосами. Тридцать с небольшим. Она вытерла мокрую скатерть перед ними. Подождите, когда она начнет орать в три утра. А потом в четыре. А потом в пять. Вот тогда и говорите, что она красавица.
Они посмотрели женщине вслед.
Вряд ли у нее есть дети, задумчиво произнес Кирк.
Наличие детей можно определить с первого взгляда, кивнул Паоло. Я уже давно это заметил.
Как бы мне хотелось, чтобы она была счастлива! с жаром продолжал Кирк, снова переключившись на свою дочь. Чтобы она была здоровой, росла на природе! Не так, как большинство современных детей. Лишний вес. Наркотики. Я бы хотел, чтобы она научилась нырять! Знаешь, что мы сделаем, когда она немного подрастет? Мы будем плавать с дельфинами! Ей понравится! Моей маленькой Поппи это наверняка понравится!
Конечно, понравится. Вам понравится всем троим.
Троим! Кирк задумчиво повертел в руках пустой стакан. Да, я отец! Просто не могу в это поверить. Что я вообще знаю об отцовстве?
Ничего, научишься. А как Меган?
Она потрясающая! Правда, какая-то спокойная. Очень мало говорит.
Это всего лишь адаптация. Она свыкается с мыслью, что стала матерью.
Кирк задумчиво помолчал, и Паоло в который раз осознал, что, несмотря на всю эйфорию момента, этот человек считает его абсолютно посторонним. Просто сегодня вечером ему больше не с кем поговорить.
Она столько пережила! Предродовая эклампсия. Все эти анализы и обследования. Постоянное беспокойство, страх, что начнутся роды. Кесарево сечение. Господи! Они вскрыли ее, как банку мясных консервов! В больнице мистера Стюарта считают хорошим врачом. А между прочим, сестры говорят, что он оставил у нее на животе огромный шрам! И вот теперь Поппи в инкубаторе! А Меган ну, я не знаю У нее такой вид, словно ее избили до полусмерти. Избили так, что она не может встать. Между нами говоря: мне кажется, что она должна чувствовать себя счастливее.
Это всего лишь адаптация, повторил Паоло, хотя и сам не мог поверить в то, что женщина родила ребенка и не чувствует себя счастливейшим человеком в мире. Он махнул рукой официантке. Прошу вас, еще пару пива!
Но что тут поделаешь, снова вздохнул Кирк. У нас с Меган все не так, как у вас с женой. Мы не близки друг другу. Меган едва меня знает.
Официантка поставила перед ними пиво.
Подождите, пока у ребенка начнутся колики, сказала она.
Дай ей время, продолжал разговор Паоло. Меган еще молода. Она самая младшая из сестер.
Да, конечно, молода. Но не настолько. Я хочу сказать, что наши дедушки и бабушки, да и наши родители, совсем не считали, что двадцать восемь летслишком рано для того, чтобы рожать ребенка. Они бы скорей решили, что уже поздновато.
Паоло обдумал сказанное Кирком.
По-моему, мои отец с матерью в двадцать восемь лет уже считали себя пожилыми.
Забавно, не правда ли? В наше время люди вообще не задумываются о детях в как бы это сказать?.. в детородном возрасте.
Истинная правда, согласился Паоло. Посмотри вот на Кайли Миноуг. Твою соотечественницу.
Да благословит ее Господь.
Разумеется. Но я говорю о другом. Все считают ее самой желанной женщиной на планете. А ей сколько лет? Далеко за тридцать?
Какое это имеет значение?
Она выглядит фантастически! Тут нет никаких сомнений. Любой мужчина в нашей стране ну, в общем, ты сам понимаешь И тем не менее. Она женщина в зените славы. Выглядит потрясающе. А что насчет ее яйцеклеток?
Яйцеклеток Кайли Миноуг?
Паоло кивнул головой.
Яйцеклетки Кайли Миноуг далеко не первой свежести. Их можно считать пожилыми. Знаешь ли ты, что происходит с яйцеклетками женщины после тридцати пяти лет? Ничего хорошего. Вот вокруг этого и весь сыр-бор. В этом смысле Кайли уже не может рассчитывать на первый приз. Кстати, она, кажется, хочет иметь детей? Только не может найти подходящего мужчину?
Вот в этом и вся проблема с современными девушками, поддакнул Кирк, принимаясь за пиво. Свои детородные годы они проводят с теми, кто им не особенно нравится.
Официантка собрала кружки и в который раз вытерла стол.
А у ребенка еще зубки резаться начнут, констатировала она.
Накануне выписки из больницы Меган получила фотографию своей дочери, вставленную в рамку с надписями: «Меня зовут» и «Я вешу». На месте имени кто-то вписал слово «Поппи», а вот на месте веса никто ничего не вписал. «Потому что тут нам нечем хвастаться», подумала Меган.
На фотографии Поппи выглядела древней старушкой: маленькая, морщинистая, завернутая в зимнее одеяльце. Глядя на нее, Меган думала: «Моя бедная крошка! Какая ты на самом деле?»
В дверь кто-то легко постучал, и затем в палату просунулось сильно накрашенное лицо Оливии.
Тук-тук, есть кто дома?
Ты видела ребенка?
Мельком. Она потрясающая. Оливия тронула дочь за руку, тщательно избегая прикосновений к капельнице, с помощью которой Меган накачивали обезболивающими препаратами. Главное, как ты, Меган?
Швы чешутся.
Надеюсь, они расположены ниже линии бикини? озабоченно спросила мать.
Я думаю, что до тех пор, пока я снова смогу носить бикини, пройдет целая вечность. Даже поход в туалет для меня пока еще серьезное испытание.
Да что с тобой, девочка? Настроение не ахти? Послеродовая депрессия?
Меган покачала головой. В том-то и проблема: она сама не знала, что с ней. Кажется, такое настроение бывает у проваливших экзамен студентов. А она не привыкла проваливать экзамены.
Мне всегда казалось, что я должна родить совершенно нормальным путем, сказала она. А кесарево сечениеэто очень тяжело. Вытаскивают из тебя ребенка. Накачивают тебя лекарствами. Режут, как на бойне. И все теперь болит и зудит, и конца этому не предвидится.
Не строй иллюзий относительно того, как рожают другие. Я вот родила вас совершенно обычным образом, по плану, и что же? Те же швы и растяжки. Кстати, ты уже кормишь?
Она для этого слишком мала. Да и молока у меня немного. Меган показала на машинку на тумбочке у своей кровати, снабженную чем-то наподобие насадки для пылесоса.
Что это?
Я откачиваю молоко.
Ты хочешь сказать, что ты сперва его откачиваешь, а потом его дают ребенку в бутылочке?
Именно так.
Какая странная наука! Когда я кормила Кэт, эта жадная телка едва не сжевала мои соски. Но могу поклясться, что все мои проблемы начались тогда, когда она отказалась брать сосок и перешла на искусственное питание.
Меган засмеялась. Пожалуй, за все последнее время только мать смогла ее развеселить.
Но дело не в боли, продолжала Меган. И не в шрамах. И даже не в том, что Поппи столько времени находится в инкубаторе. Все дело в том, что все теперь ждут, что я вот так вдруг, в одночасье, стану другим человеком. А я ничего такого в себе не ощущаю.
А, все понятно, дорогая. Все считают, что мы в одночасье должны превратиться в любвеобильных кормящих матерей, с радостью меняющих пеленки своим отродьям. То есть против твоей Попси я, конечно, ничего не имею
Поппи. Ее зовут Поппи.
Ну да, конечно, Поппи. Мужчинам разрешается включать и выключать свои отцовские чувства по собственному желанию. А для нас это считается противоестественным. Считается, что мы автоматически должны превратиться в этакую самоотверженную мать Терезу. Оливия наклонилась ближе к уху своей дочери, словно излагала ей невесть какую ересь. Скажу тебе одно: в том, чтобы посвятить свою жизнь другому существу, нет совершенно ничего естественного. Но не грусти: самые ужасные во всей этой историипервые восемнадцать лет, потом будет проще.
Ты, как всегда, в своем репертуаре.
Да, в своем! с гордостью подтвердила Оливия.
А я не хочу относиться к своему ребенку как к некой помехе, как к оковам на руках и на ногах. Я хочу любить ее так, как она того заслуживает. Но вот ребенок у меня уже есть, а матерью я себя пока не чувствую.