Я хочу посмотреть Китай, заявила она.
Паоло не ответил. Он лежал на кровати, измученный пятидневным гонконгским мотор-шоу, и вяло просматривал гору прихваченных оттуда брошюр. На обложке одной из этих брошюр красовались две китаянки в национальных одеждах, сидящие на капоте какой-то супердорогой машины.
Паоло! Я хочу посмотреть Китай!
Китай? Дорогая, ты и так на него смотришь.
Я имею в виду другое.
А кому теперь, по-твоему, принадлежит Гонконг? Совсем не британцам, Джесс. Британцы ушли домой. Конец империи.
Я имею в виду основные территории. По ту сторону от границы. Народную Республику Китай.
Паоло поморщился.
Мы, конечно, можем это сделать, если хочешь. Но я не думаю, что там так же хорошо, как здесь. Почему бы нам не остаться в Гонконге еще ненадолго?
А я хочу увидеть, что там. Пока мы здесь. Кто знает, вернемся мы сюда еще когда-нибудь?
Паоло потянулся на кровати и улыбнулся, находя некий наркотический кайф в том, что находится в пятизвездочном отеле за полмира от собственного дома. Кроме того, ему нравилось смотреть на жену, стоявшую вполоборота у окна, откуда на нее лились лучи дневного солнца. Он не мог ей ни в чем отказать.
Иди сюда, милая, мы поговорим об этом в постели.
Зачем? спросила она. Ты все равно слишком устал.
Ну, хорошо, хорошо, мы взглянем на Китай. Он зевнул и отложил брошюры в сторону. Одного дня тебе хватит, надеюсь?
Паоло закрыл глаза, а Джессика вновь вернулась к зрелищу за окном. Вот под окнами отеля причалил паром. Из него высыпали толпы тоненьких черноволосых мужчин и женщин, которые повалили на площадь и в офисные здания центральной части города. Очевидно, большая часть из них проживает в бесконечных рядах небоскребов, возведенных в районе Каулунь и окаймляющих собой берег Китайского полуострова. Очевидно, именно там живут их семьи и именно туда вечером после работы их вернет паром. Все эти людичьи-то мужья и жены. Родители красивых, воспитанных детей, которых она видела во время прогулки по городу. Дети были одеты в старообразные школьные формы, и все с надеждой смотрели на свое будущееи на будущее этого прекрасного места.
И внезапно, словно по наитию, Джессика поняла, в чем заключается волшебство Гонконга.
А знаешь, в чем дело? спросила она громко, хотя прекрасно знала, что муж спит. Я больше нигде не видела такой полноты жизни.
Кто-нибудь из вас менял пеленку? Мамы! Папы! Идите сюда, не стесняйтесь!
Кэт посмотрела на Рори.
Иди, прошипела она. Ты говорил, что постоянно менял Джейку пеленки.
Но это же было сто лет назад.
Ты говорил, что твоя бывшая женалентяйка, которая терпеть не могла вставать по ночам.
Оставь меня в покое.
Подними руку!
Нет!
Учительница курсов для будущих родителей улыбнулась, глядя на учеников. Они, в свою очередь, с интересом наблюдали за ней и за розовой куклой, которая лежала на столе. Кукла была завернута в мокрую пеленку. Главное достоинство этой куклы состояло в том, что она могла плакать и писаться в пеленки. Прямо как настоящий ребенок. Надо было только вовремя доливать в нее воды.
Учительница принадлежала к тому типу самодовольных всезнаек, которые всегда приводили Рори в некий трепет. Огромное тело в обширных одеждах. Длинные, развевающиеся волосы, которые, очевидно, призваны были символизировать внутреннюю свободу и раскованность, однако почему-то всегда имели грязный и неопрятный вид. Длинные этнические серьги в ушах и вечная блаженная улыбка на губах, словно этой женщине были открыты все тайны мира.
Смена пеленки у младенца, который только что пописал или покакал, одно из самых фундаментальных умений.
Я видела, как моя сестра меняла пеленки, вдруг сказала одна из будущих матерей. Едва вышедшая из подросткового возраста, вся испещренная татуировками и проколотая в самых неожиданных местах, от ушей до коленок. Девушка пришла на занятия в сопровождении угрюмого молодого человека с нездоровой кожей.
«Дети производят на свет детей, подумал Рори. Они сами не знают, на что себя обрекают».
Еще кто-нибудь? спросила учительница.
Кэт ткнула его локтем в бок.
А! вскрикнул Рори.
Учительница немедленно переключила свое внимание на него. Все будущие матери и их несведущие бойфренды тоже повернулись к нему, словно впервые его заметив.
Ах, да, смущенно произнес Рори. Много лет назад. Когда у меня родился сын.
Вполне реальный опыт, учительница всем своим видом выражала издевку. Давайте посмотрим, что вы помните.
Рори подошел к учительнице и встал рядом с ней у стола. Все еще улыбаясь, она вручила ему чистую пеленку, коробку детских салфеток и тюбик с кремом.
Большинство новорожденных детей страдают токсической эритемой, сказала она.
Эти слова привели Рори в замешательство.
Чистая пеленкаэто хорошо, продолжала она. Но главное, чтобы ребенок содержался в чистоте постоянно. Начинайте.
Кажется, ничего трудного в этом не было. И Рори действительно вставал к сыну по ночам, пока Эли спала, предварительно выпив несколько стаканов (или, может быть, целую бутылку) чего-то белого и фруктового. Но он чувствовал некоторую уверенность в себе и попыталсяперед тем, как перепеленать, распрямить скорченного игрушечного младенца.
Внезапно у того отвалилась голова и осталась в руках у Рори.
Блин!
Класс зашелся от хохота.
Никогда не берите младенца за голову, наставительно сказала учительница, к тому времени уже переставшая улыбаться.
Я всего лишь хотел его распрямить, оправдывался Рори, безуспешно пытаясь нахлобучить голову обратно. Разумеется, в реальной жизни я бы никогда
Наконец он кое-как справился с головой, зато тут же запутался с мокрой пеленкой, которая никак не хотела разворачиваться. Класс снова наградил его дружным хохотом. Учительница приняла разочарованный вид.
Вот умора! гоготал один из будущих отцов. От этого чувака я просто тащусь! Прямо как в кино «Экзорцист»! Скоро голова начнет ходить по комнате и всех пугать! Прямо умереть и не встать! Умереть и не встать!
«Какая милая беседа в предродовом классе», подумал Рори.
Он сделал еще одну попытку снять мокрую пеленку. На сей раз это ему удалось, и он увидел залитые водой пластиковый животик и приватные части младенца. Он деликатно помазал их детским кремом из тюбика (незаметно сдерживая дыхание, чтобы успокоиться), потом промокнул салфеткой и гордо улыбнулся. Потом приготовил новую пеленку, разложил ее на столе, поднял куклу, но та тут же выпустила ему в лицо струю воды.
Класс зааплодировал. Многие просто корчились от смеха.
Между прочим, сказала учительница, отсмеявшись, свежая урина абсолютно стерильна и не приносит никакого вреда.
«О, да, подумал Рори, теперь я все хорошо вспомнил. Весь этот кошмар».
На этом занятия закончились. Учительница сообщила, что в следующий раз они будут обсуждать цвет содержимого горшочков ив качестве особого блюдавстретятся с настоящим младенцем, шестимесячным отпрыском одной из матерей, которая в свое время посещала курсы.
В машине, по пути домой, Рори предпочел сфокусировать все свое недовольство на этой «встрече» с младенцем.
Как это можно «встретиться» с младенцем? вопрошал он. Какой смысл они в это вкладывают? Что он будет делать? Стоять посреди нас с коктейлем в руке? Вести непринужденную беседу? Разговаривать о погоде?
Может быть, он даст тебе некоторые указания относительно того, как его надо пеленать.
Какая чушь!
Кэт внимательно посмотрела на него.
Тебе совсем не хочется этим заниматься, правда?
Разумеется, хочется! энергично возразил он. Все дело в этих дурацких курсах! В разговорах о мамашах, папашах, младенцах. Мы уже выросли из этого возраста.
Нет, тебе не хочется этим заниматься, я теперь это ясно вижу. Кэт говорила таким тоном, словно, наконец, поняла, кто он есть на самом деле. Причем ты не виноват. Мне надо было все предвидеть заранее. Я ведь вынудила тебя сделать это. И вот теперь все открылось.
Послушай, Кэт, успокойся. У тебя гормоны играют.
Она грустно улыбнулась.
При чем здесь гормоны? Проблема не в них. Проблема в тебе и во всех твоих сомнениях.
Рори попытался взять ее за руку.
Послушай, мы пройдем этот путь вместе.
Сомневаюсь. Потому что у меня такое чувство, будто я совсем одна.
Кэт, прекрати! Ты же знаешь, я терпеть не могу женщин с большими серьгами в ушах.
У меня такое чувство, будто ты здесь, потому что как сказать просто потому что ты сознательный, или потому что у тебя останется чувство вины, если ты нас покинешь, или потому что я тебя поставила в безвыходное положение. Вот какое у меня чувство. Ты меня понимаешь?
Слушай, давай прекратим этот разговор. Ни к чему хорошему он не приведет.
Мне кажется, тебе не хватает мужества, чтобы пройти всю дистанцию до конца.
Неправда.
Мне кажется, что ты здесь вовсе не ради меня и моего ребенка. Если бы это было не так, то ты бы наплевал на мнение какой-то старой хиппи с курсов. Мне кажется, ты уже пакуешь чемоданы. И рано или поздно нас бросишь.
Я жду этого ребенка с таким же нетерпением, как и ты!
А я думаю, что ты похож на мою мать.
И он знал, что ничего худшего Кэт не могла сказать.
Уличное движение было просто сумасшедшим.
Велосипедисты напоминали косяки рыб, несущиеся по запруженным улицам нескончаемыми рядами. Она, конечно, ожидала увидеть нечто подобное в континентальном Китае, но только не это бесчисленное количество машин, не соблюдающих правила дорожного движения, постоянно жмущих на клаксоны, даже когда все они стояли в заторах на перекрестках. А что будет, если и велосипедисты пересядут на машины?
Когда движение возобновилось, с их такси поравнялся грузовик, задняя часть которого представляла собой высокую проволочную клетку, где находились свиньи.
Причем свиней в ней было огромное множество, просто гротескное, раза в два больше, чем мог на самом деле вместить грузовик. Их туда побросали на головы друг друга, словно у них уже не было никаких прав или чувств, и их хозяин обращался с ними, как с простыми мешками с компостом. И теперь эти бедные животные с красными от ярости глазами боролись за жизненное пространство, наступали друг на друга, отчаянно вытягивали головы, чтобы глотнуть воздуха, орали от ужаса, и от этого крика у Джессики подводило живот.
Ей хотелось как можно скорее вернуться домой.
Картина разворачивалась совершенно не та, которая рисовалась в рекламных буклетах. Ничего похожего на Гонконг. Китай был грязным и жестоким. В Пекине было нечем дышать, в воздухе висела пыль и песок от постоянно наступающей пустыни Гоби. Если Гонконг был полон жизни, то здесь, казалось, каждому приходилось бороться за жизнь. Бороться, сражаться, царапаться, кусаться, наступать другому на горло без раздумий и жалости.
Старый таксист внимательно рассматривал Джессику и Паоло в зеркало заднего вида.
Амейгуо? спросил он.
Молодой переводчик, сидящий на пассажирском сиденье, отрицательно покачал головой:
Ингуо. Они англичане, а не американцы.
Он пристал к ним на площади Тяньаньмэнь, когда они рассматривали взирающий на всех с эпическим бесстрастием огромный портрет Мао Цзэдуна, и в течение нескольких часов выполнял роль их переводчика, гида и сопровождающего лица одновременно. Он показал им Запретный город, древние аллеи и посещаемые туристами сувенирные зоны. С виду он был милым, симпатичным молодым человеком, который назвал себя Симоном и сказал, что он студент архитектурного института. Они спросили, как его зовут по-китайски, но он ответил, что им будет трудно произнести его китайское имя.
Что вы делаете? спросил он Паоло на ломаном английском языке. Что вы делаете в Англии в качестве работы?
Паоло вздохнул и мрачно уставился в окно. Вначале он охотно отвечал на бесчисленные вопросы Симона, но время шло час за часом, а поток вопросов не иссякал.
Он продает машины, Симон, ответила за Паоло Джессика, а мужу шепнула:Не стоит быть таким грубым.
Да этот парень, наверное, работает в испанской инквизиции! хмыкнул Паоло.
Сколько денег зарабатываете? невинно продолжал расспрашивать Симон, словно речь шла о погоде.
Не твоего ума дело! огрызнулся Паоло.
Симон повернулся к Джессике.
Вы женаты? Или у вас партнерство? Или свободные отношения?
Мы давно женаты, ответила Джессика. Она подняла левую руку и показала ему обручальное кольцо. Видишь?
Симон взял ее руку и внимательно осмотрел кольцо.
«Тиффани», сказал он. Хорошее. Но «Картье», конечно, лучше. А как долго вы женаты?
Пять нет, шесть лет.
Симон задумчиво покачал головой.
А где ваши дети? поразмыслив, спросил он.
Господи Иисусе Христе! воскликнул Паоло. Их здесь нет! Мы на отдыхе, парень!
Нет детей, сказала Джессика.
Шесть лет, и нет детей? удивленно протянул Симон.
Да, вот так, ответила Джессика. Такая мы пара уродцев.
Она взяла мужа за руку и сжала ее, рассеянно посматривая при этом в окно на улицы китайской столицы.
Симон развернулся на своем сиденье и шепнул что-то водителю. Старик кивнул в знак согласия. Пробка между тем начала понемногу рассасываться.
Время утреннего приема закончилось, но Меган все еще приглашала сидящих в коридоре пациентов. В кабинет вошла Оливия Джуэлл.
У тебя там сидит человек с собакой! провозгласила она. И все угощают эту собаку чипсами из пакета!
Не волнуйся, мам. Надеюсь, тебя не укусили.
Оливия наградила дочь взглядом, от которого та невольно улыбнулась: это был тот самый испуганный, хорошо отрепетированный взгляд, который тридцать лет назад приводил в трепет миллионы телезрителей.
Мы ведь говорим о собаке, не правда ли, дорогая? Оливия огляделась кругом. Неужели ты работаешь здесь каждый день?
Понимаю, это не совсем то, к чему ты привыкла. Но почему в таком случае ты не пошла к своему доктору Финну?
Финн был частным врачом, у которого его мать лечилась еще в те годы, когда сестры были детьми. Меган помнила приемные апартаменты этого врача на Харли-стрит. Ковры с длинным ворсом, глянцевые журналы, комфортные диваны и люстра, которая особенно сильно поразила воображение Меган. Эта приемная напоминала скорее вестибюль дорогого отеля. И лишь многие годы спустя Меган поняла, что самое роскошное в этой приемной было то, что доктор Финн мог потратить на одного пациента тридцать минут.
Доктор Финн в прошлом году ушел на пенсию, сказала Оливия. А тот, кто пришел на его место, мне не нравится. Все время сводит разговор к тому, что я курю. Кроме того, мне хотелось повидать тебя.
Меган потерла глаза.
Так в чем проблема?
Господи, как ты ужасно выглядишь!
Поппи не спит ночами напролет. Когда Джессика уехала, она стала еще больше капризничать. Кирк взял отпуск, чтобы с ней сидеть, но она явно скучает по Джесс.
С ними столько хлопот, не правда ли?
А ты как думаешь?
Очаровательная манера разговаривать.
Могла бы как-нибудь прийти и проведать ее.
Я все собираюсь, но эта твоя квартира! Она вгоняет меня в депрессию.
Да, и меня тоже. Но давай поговорим об этом потом. Мне уже надо бежать домой сменить Кирка. Что у тебя случилось?
А случилось то, что покалывания в руках у ее матери стали еще сильнее. Кроме того, один глаз стал плохо видеть, изображение перед ним расплывалось. И иногда на нее наваливалась такая усталость, что она едва могла зажечь сигарету.
Лицо Меган окаменело, словно маска, но в глубине души она была потрясена. Когда мать к ней пришла, она решила, что старушку мучает одиночество, но, судя по всему, дела были плохи.
Тебе надо показаться специалисту. Меган накорябала на бумажке имя и адрес. Невропатологу. Он принимает на Уимпол-стрит. Совсем недалеко от того места, где раньше принимал доктор Финн.
А что со мной? Чем я болею?
Тебе надо показаться специалисту. Ты расскажешь ему о своих симптомах. Почти наверняка он рекомендует тебе пройти сканирование головного мозга. И, кроме того, тебе следует подготовиться к поясничной пункции.
Что это за мерзость?!
Не паникуй. У тебя возьмут из позвоночника немного жидкости, чтобы сделать анализы.